Город в картонной коробке (Рождественская петля)

Утром Куроо решил включить новости. Он никогда не делал этого раньше, но почему-то именно в этот день его потянуло узнать, что творилось в мире. Кенма сидел вместе с ним на кухне и пил какао с цветными машмеллоу. Вчерашнее происшествие всё не давало ему покоя, но Козуме молчал. Тетсуро включил телевизор, краем глаза поглядывая на Кенму, но тот никак не отреагировал. Козуме увидел лицо этого мальчика во сне, только он был взрослее. Это был обычный сон о встрече друзей или подобие этого, но Кенма волновался ещё сильнее. Куроо посмотрел немного новости и повернулся на Козуме с улыбкой. — Такое дерьмо показывают, — усмехнулся он. — Вот ты знаешь зачем нужны эклектические зубочистки? Кенма пожал плечами и положил машмеллоу в рот. Куроо потянулся за пультом, но слова ведущего привлекли его внимание. Говорили о странных жертвах этой ночи. Тетсуро настороженно прислушался. Репортёр сообщил, что всем им вырезали языки, при этом ничего не украв, хотя у многих были дорогие телефоны, украшения и деньги. Потом на экране появились фотографии потерпевших. Один из них казался Куроо очень знакомым. — Не знаешь, кто это? — быстро спросил он Кенму, пока лица ещё светились в телевизоре. Козуме, не слушавший репортаж, нехотя повернулся к экрану. — Ямагучи? — он удивился, что запомнил его имя. По телу Куроо пробежала дрожь. Он резко вскочил со стула и зашагал по кухне. — Младше, чёрт побери! Младше и не уберегли! Где тогда Цукки? Чтоб его! — Тетсуро резко остановился перед Кенмой. — Ты откуда его знаешь? — Он вчера налетел на меня, когда мы с Азусой шли к машине, — тихо сказал Козуме и положил в рот ещё машмеллоу. — Он представился, что-то говорил и ещё Цукки какая-то. — Какой-то, — исправил Куроо. — Цукишима Кей, ты не помнишь и не надо. Но нам нужно к нему. Кенма встал из-за стола и медленно пошёл в гостиную, всем своим видом показывая, что ЕМУ никуда не нужно. Тетсуро пошёл за ним и остановился в дверях. Козуме подошёл к мольберту и улыбнулся. Азуса стоял у окна, с интересом разглядывая занавески. Куроо сдержал смешок, он уже начал привыкать к выходкам Муками, и тоже посмотрел на портрет. Цвета на нём стали ярче, но все были какого-то красно-бурого оттенка. Однако черты Кенмы всё больше и больше походили на лицо из параллельной реальности. Словно Козуме стоял у зеркала, потом ушёл, а отражение осталось. Куроо нахмурился. Он уже давно провёл параллель, что Азуса был убийцей и рисовал кровью своих жертв. Однако не сходилось лишь одно: каждую ночь Муками проводил дома. Тетсуро порой следил за дверью, не спал вообще, специально ходил по дому, и всегда было тихо и пусто. Куроо понимал, что эта маленькая деталь опровергала всю его теорию. Но парень не хотел отступать. — Что с портретом сделал? — сдержанно спросил Тетсуро. — Добавил… цвета… — улыбнулся Азуса. — Крови, хочешь сказать, — огрызнулся Куроо и поймал на себе недовольный взгляд Кенмы. — Да… — Своей? — Да… — Кровь твоих жертв не твоя, — грубым голосом сказал Тетсуро и направился к Азусе. — Зачем ты отрезал язык Тадаши?! — Перестань! — Кенма уверенно вытянул руку, преграждая Куроо проход. — И ты поехал со всем этим. Уходи. — Но Кенма! — Уходи, — спокойно, но твёрдо повторил парень, и, взяв со стула платок, накинул его на портрет. Тетсуро испуганно смотрел на Козуме, ожидая, когда тот передумает. Но Кенма не обращал на него внимание. Его решение было окончательным. Куроо стиснул зубы. — Я не уйду, — тихо сказал он, но Козуме всё также смотрел куда-то в окно. — Я не уйду! — крикнул Тетсуро, заставляя Кенму повернуться. — Я не оставлю тебя одного! Да, давай я больше ни слова не скажу об этом психе, раз тебя это задевает. Но я буду здесь! В этом самом доме! С тобой! И даже, — Куроо сжал кулаки. — Даже обсуждать это не хочу! Козуме опустил взгляд на пол и вышел в коридор. Он молча дошёл до своей комнаты. Послышался звук замка, и Куроо тяжело вздохнул. Парень злобно посмотрел на Азусу. Тот всё также стоял у окна и разглядывал занавески. — Я поеду к Тадаши, но ты! — Куроо шумно выдохнул. — Но если ты его хоть пальцем тронешь — убью. Тетсуро вышел на улицу в чём был и завёл машину. В больнице его ждал, сам того не понимая, маленький мальчик, который всё помнил. Куроо позвонил Савамуре, но ему никто не ответил. Тетсуро хотел набрать Ойкаве или Сугаваре, но решил их не беспокоить. Ведь им и без него было не сладко сейчас.

***

Сугавара проснулся, когда они проехали пару городов. Коуши огляделся, сонно жмуря глаза, и потянулся. Даичи сидел за рулём. На полке стояло пять пустых стаканов от кофе и лежали две пачки из-под сигарет. Сугавара нахмурился. — Ты почему не спал? — Хотел увезти тебя подальше и побыстрее, — улыбнулся Савамура. — Как ты, Коу? — Нормально, — тихо ответил Сугавара. Хотя нормальным его состояние трудно было назвать. Весь сон он видел Тоору, их прошлые разы, как они встречали друг друга, первые дни их общения. Коуши увидел, как во втором, по его мнению, разе они давали обещание, что в их первый пятилетний юбилей они заведут ребёнка. Ойкава настаивал на мальчике, а Сугавара считал, что девочка — это тот, кто им нужен. Коуши прислонился щекой к стеклу и стал смотреть на дорогу. Сейчас с ним был Савамура, и внутри себя Сугавара был даже рад этому. Проснувшись утром и поняв, что он не один, Коуши стало намного спокойнее. — Там сзади завтрак, — сказал Даичи, глядя на Сугавару через зеркало. — С ванилью не было, поэтому я взял с корицей. — Спасибо, — тихо ответил Коуши и потянулся за пакетом. — Помнится, ты уже не первый раз покупаешь мне корицу вместо ванили, — улыбнулся он. Даичи усмехнулся. — Потому что она вкусная, Коу. — Ну кому как, — пробурчал Сугавара, запихивая в рот небольшой круассан. — Не нравится — давай мне! — Вот именно ради этой фразы! — улыбнулся Коуши. — Ради неё покупаешь мне их. Но я правда не хочу есть. Савамура нахмурился и отвернулся от Сугавары на дорогу. Коуши замер. — Ты сам знаешь, что глупо переживать и расстраиваться. Какой бы тонкой и чувствительной натурой ты не был, Коу, истерики — это первый признак эгоизма. Это наш каприз и ничего более. Они только время жизни отнимают, но ничего не дают. После твоих слёз и голодовки никто не появится в этой машине, никто не придёт и не извинится. Если это и случится, то только по велению судьбы, а не из-за твоей истерики. Тратить жизнь на негативные эмоции, обиды, злость и разочарование? Ты правда хочешь этого, Коу? Даже несмотря на то, что мы во временной петле. Каждый раз даёт нам новые эмоции, новый опыт, и пусть мы что-то забываем. Твоя истерика мешает тебе видеть мир таким, какой он есть на самом деле. Если сожалеешь о том, что оставил его, то придумывай речь и мы поедем обратно. Если ты твёрдо решил уехать, то нечего теперь устраивать голодовки. Они не изменят действительность. К тому же ты врач, Коу, и должен знать, как выходить из подобных ситуаций. Не первый раз в этой области работаешь. Поэтому быстро ешь весь пакет и садись за руль. Я устал, — Савамура усмехнулся. — Ты даже не заметил это из-за своих мыслей, Коу. — Заметил, — обиженно ответил Сугавара, взяв второй круассан. — Да, да, — улыбаясь, сказал Даичи. — Если что-то изменится, твои планы я имею ввиду, то разбудишь меня. Пока ты со мной, Коу, то я всё же хочу о тебе заботиться. Связь у нас душ или нет, но если да, то даже лучше, потому что тогда ты должен меня слышать. Но пока только я читаю твои мысли, Коу. И я понимаю, что тебе ничего не хочется, а истерика и переживания делают только хуже. Ты же знаешь, что потом тебя будет мучить совесть, Коу. Я ненавижу эти моменты, когда ты стесняешься себя и своих эмоций. — Я знаю, — прошептал Сугавара. — Знаешь, — фыркнул Савамура. — Раз знаешь, то давай переставай. Захочешь поплакать, то головой сюда, — Даичи постучал ладонью по своей груди, — и рыдай сколько влезет. Но если увижу слёзы не на моей рубашке, а на твоих глазах, то мы разворачиваемся и едем выяснять отношения. Понял? Всё равно я до конца не разобрался, что у вас там произошло, поэтому мне этот вариант только на руку. — Да и Ойкава мне никогда не нравился, — пробурчал себе под нос Савамура. — Я всё слышу. — Значит, в следующий раз скажу это вслух, а пока, — Даичи свернул к обочине и остановился. — Коу, давай перебирайся! Савамура перелез на заднее сидение, а Сугавара уселся за руль. — Помнишь ведь? — В прошлых разах водил, в этом ещё не сдавал, — ответил Коуши, разглядывая кнопки. — Ну, я не против умереть с тобой в одной машине, — улыбнулся Даичи и достал подушку. Сугавара напряжённо усмехнулся и завёл мотор. Сложённая карта лежала на полке, но Коуши даже не посмотрел на неё. Он решил поехать прямо и таким образом добраться до противоположного края страны. Сугавара надеялся, что там он сможет начать всё заново: покончить с собой и в следующем разе жить по-другому с другими людьми. По правилам, которые они с Савамурой вывели через двадцать четыре года перерождений, они не должны были больше встречаться с Ойкавой. Коуши решил, что в следующий раз он даст Даичи шанс. Единение душ — далеко не любовь, но всё же лучше, чем быть в одиночестве, которого Сугавара боялся больше всего на свете. Он бросил взгляд на Савамуру и вздохнул. В голове появились воспоминания прошлого раза, когда Даичи обвинили в убийстве. Он также заснул на заднем сидении, а Коуши пытался не истерить за рулём, скрываясь от полиции. Тогда им удалось сбежать, но сейчас Сугавара боялся, что их что-то остановит. И уже не знал, хотел ли этого или нет.