Город в картонной коробке (Рождественская петля)

Савамура посмотрел на Сугавару и резко развернул машину, что тот чуть не упал. На щеке остался красный след от удара об окно. Лицо было бледным. Даичи хотел сказать, что всё будет в порядке, но не стал. Сейчас Коуши явно не это было нужно. Парень стеклянными глазами смотрел куда-то перед собой и молчал. Савамура даже удивился, что он не плакал, но виду не подал. Потрясение было слишком сильным. Сугавара понимал лишь одно: он сам чуть не убил, а может и убил любовь всей своей жизни. На вопрос «почему» ответа не было. Коуши не хотел думать, что это из-за него. Себя он уже вычеркнул из этой гонки. Боясь, что Иваизуми что-то опять сделал с собой и Ойкаве нужна ещё и психологическая помощь, Сугавара посмотрел на Савамуру. Тот сильнее нажал на газ, но ничего не сказал. Молчание напрягало Даичи. Как и Коуши. Но Савамура первый раз в жизни не знал, как начать разговор. Казалось, что каждое слово лишь ухудшит ситуацию. А она и без того была неприятной, напряжённой. Пожалуй, сравнить её можно было лишь с той, когда Сугавара пытался сказать Савамуре, что между ними всё кончено. У парня тогда язык не поворачивался произнести хотя бы половину. В тот день они провели несколько часов в тишине, пока Коуши молча собирал вещи, а Даичи сидел на диване не в силах сказать и слова. Тогда Савамуре казалось, что смысл потерян. Но он всё же смог жить дальше, довольствуясь только дружбой и не требуя ничего больше. Он заставил себя признать новые отношения своего бывшего парня и помогать им, когда начинались конфликты. А ссор было не мало. Особенно первые два раза их совместной жизни. Однако сейчас Даичи задумался о другом. Когда шесть раз назад они с Сугаварой выводили законы петли, то один из них гласил примерно так: «Если люди, находящиеся в романтических отношениях, находят друг друга ровно при достижении восемнадцати лет пять раз подряд, то у них возникает истинная любовь, и они будут вспоминать друг друга до совершеннолетнего возраста.» Сейчас шёл пятый раз, как Сугавара и Ойкава были вместе. И по этому правило вспомнить они друг друга до восемнадцати лет никак не могли. Но ведь Савамура прекрасно знал, что эти двое вспомнили друг друга в свои десять. А это могло означать лишь одно: в раз, когда Иваизуми попал в аварию, они были влюблены друг в друга. Даичи тихо вздохнул. Он злился на себя, что не замечал, что не понял этого раньше. Конечно, это ничего не меняло. Но возможно, Коуши и Тоору полюбили друг друга ещё раньше, чем пять раз назад. А авария Иваизуми стала для них отправной точкой. Савамура покосился на Сугавару, который всё также неподвижно сидел рядом с ним. Даичи очень хотелось узнать об этом: когда Коуши полюбил Тоору и почему они оба так долго ждали случая, чтобы порвать с их половниками. Савамура на миг подумал, что авария была подстроена, но быстро отогнал от себя эти мысли. Сугавара не был способен на это. Так думал Даичи. Однако в Ойкаве он не был так уверен. И хотя эти сомнения строились только на ревности, полностью отвести Тоору от этого дела он не мог. Уж слишком красиво ложились карты. А если учитывать, что Ойкава в тот раз работал в театре, то даже будто правильно, на свои места. Но пока это не было доказано, и Даичи нужно было молчать о своих подозрениях. Он достал из бардачка воду и дал её Коуши. Тот сделал пару глотков. Савамура с сочувствием посмотрел на него, осознавая своё бессилие. И не было ничего ужаснее этого чувства.

***

В больницу их пустили, но только когда узнали в бледном, еле державшемся на ногах человеке лучшего студента. Даичи, поддерживая Коуши, вёл его к палате. Медсестру Савамура попросил их не провожать. «Слишком личное, » — сказал он, и девушка покраснела, поняв его намёк. Перед дверью Сугавара молча кивнул Даичи и один вошёл в палату. Савамура остался дожидаться у двери. Он сел на пол и спрятал лицо в руках. Даичи очень переживал, но не говорил этого. Он весь обратился в слух. Никто не знал, чем закончилась бы беседа этих двоих. Возможно, понадобилась бы страховка. Коуши на полусогнутых ногах, покачиваясь, подошёл к койке Тоору и упал перед ней на пол. Он упёрся руками в колени и, опустив голову, тихо заплакал. Ойкава был жив. Куроо вовремя вызвал скорую помощь, и парня смогли откачать до того, как таблетки начали своё смертельное воздействие. Однако отравление Тоору всё же себе заработал. Сугавара нежно взял высунутую из-под одеяла руку Ойкавы и поцеловал её, прижал к щеке. Ладонь была непривычно холодная. Тоору ласково погладил Коуши по щеке. Слёзы опять потекли из глаз. Сугавара снова приложил ладонь к губам и поднял взгляд на Ойкаву. Тоору смотрел на него, умиротворённо улыбаясь. — Я знал, что ты далеко не уехал, — прошептал он, проводя рукой по щеке Коуши. — Но ты мог умереть, — дрожащим голосом ответил Сугавара. — Нет. Я знал, что ты предусмотрел этот вариант и предупредил Куро. — Ничего я не, — Коуши запнулся и проглотил слёзы. — Я не думал, что ты захочешь себя убить. — Тогда бы у Даичи был отключён телефон. Или хочешь сказать, что это он предугадал? Ойкава аккуратно вытащил катетер из руки и, не обращая внимания на ругань Сугавары, крепко обнял его, оставляя на рубашке красные пятна. Коуши обнял Тоору в ответ, успокоившись, и уткнулся в его шею. Слёзы опять застилали глаза. Теперь уже обоих. — Всё же сомневался, что я приеду, — улыбнулся Сугавара, крепче прижимая к себе Ойкаву. — Я сомневался в Даичи, но в тебе — никогда, — прошептал Тоору и, нежно взяв лицо Коуши в ладони, поцеловал в губы. — Я знаю, что это звучит ужасно, банально и сопливо, — сказал Ойкава после поцелуя, — но не уходи от меня никогда, Коу. Я люблю тебя слишком сильно, чтобы отпускать даже на минуту. После всего, что мы пережили, по-моему, пора бы перестать сомневаться в моей любви. Я хоть и ревную тебя к тому, но никогда всерьёз не думал, что ты можешь к нему уйти. И я не хочу ни к кому уходить. И та встреча в кафе должна была остаться тайной. Он просто много писал мне, были признания. Я понял, что если не встретимся, то он не поймёт. Тогда я ему всё объяснил и попросил не трогать нас, и тебя не доставать, — Ойкава нежно провёл ладонью по щеке Сугавары. — Прости, что я был так неосторожен. И прости, что врал тебе. Я хотел как лучше, Коу. Честно. Я хотел уберечь тебя от всего этого. Я знаю, что это за человек, и что он не остановится, если ему всё по пальцам не объяснить, — Тоору вытер слёзы на щеках Коуши и нежно поцеловал его в губы. — Давай прекращай. Я жив, и всё закончилось. Только не сомневайся больше во мне. Никогда, Коу. Я люблю тебя. Очень сильно люблю, хоть и заставляю порой мучиться. После стольких раз жизни с ним я всё равно вернулся к тебе, ты только подумай об этом. Я не смог тебя забыть с того самого первого раза. С той игры, когда мы столкнулись с тобой в раздевалке после матча. Я помню, как ты улыбнулся мне, еле сдерживая слёзы, и сказал, что в следующий раз вы нам не проиграете. Ты ведь прекрасно знаешь это, Коу. Не забывай. Если бы не пожар, то я бы ещё тогда сказал, что люблю тебя. Разве я этого не говорил? Сугавара отрицательно покачал головой. — Да говорил! Просто ты всё забыл, как обычно, — буркнул Ойкава. — Ты был тогда с Даичи, и я никак не мог оказаться с тобой наедине. Конечно, когда мы устраивали вечеринку, я понимал, что будет много народу, но надеялся, что мне удастся тебя подловить. И когда я заметил, что Даичи отошёл от тебя, я рванулся к тебе. Но начался пожар. Хаджиме начал паниковать, и я не смог до тебя добежать. Каждый раз я пытался находить тебя как только мне исполнялось восемнадцать. Но всегда находил тебя с ним! Тогда я возвращался к Хаджиме и пытался забыть о тебе. Но, честно, это было невозможно. А ты, эгоист такой, — Тоору улыбнулся. — Ты полюбил меня всего пять раз назад, и сейчас идёт только шестой раз с момента твоего признания. — Перед самоубийством, — прошептал Коуши с улыбкой, вспомнив этот момент. — Я помню, — Ойкава усмехнулся. — Ты сказал, что понял, что любишь меня, и выбил себе мозги. Романтик хренов! — Какой есть, — смущённо пожал плечами Сугавара. — Надеюсь, они мне разрешат остаться с тобой. — Мне нужен психиатр, я же потенциальный самоубийца, — Тоору снова прижал к себе Коуши и засмеялся: — Что-то я чувствую, как схожу с ума! — Я не позволю, — Сугавара нежно сжал его в объятиях и поцеловал в шею. — Прости меня, я… — Не смей! Я сам виноват, — Ойкава шумно вздохнул. — Он под дверью сидит? — Наверное. — Даичи! — закричал Тоору. — Не думал, что скажу это, но спасибо! За дверью послышался тихий смех. — Садист, — прошептал Сугавара. — Не больше твоего. — Я пойду поговорю с врачом, — Коуши поднялся на ноги. — Ту практику я завалил, может разрешат перепройти. — Я не против быть твоим кроликом, — улыбнулся Ойкава и потянулся к Сугаваре, чтобы ещё раз поцеловать. Но тут дверь в палату резко распахнулась. Парни испуганно повернулись на неё и увидели в паре метрах от себя Иваизуми, который быстро подпер дверь стулом. — Дай поговорить! — взревел он, по всей видимости обращаясь к Даичи, и развернулся на парней. При виде Коуши на лице Хаджиме появилась радостная улыбка. Словно он не ожидал его увидеть и теперь был приятно удивлён. — Мой выбор стал больше! — усмехнулся Иваизуми. Сугавара с Ойкавой переглянулись. — Ты зачем пришёл? — грозно спросил Тоору, крепко сжимая ладонь Коуши в своей. — От тебя не ожидал услышать этот вопрос, — усмехнулся Хаджиме. — Но неважно. Я пришёл сюда, чтобы сделать правильный выбор. Знаешь, я долго ломал голову над тем, что же всё-таки ты имел в виду. И мне пришло в голову одно воспоминание, — Иваизуми сделал внушительную паузу. — Помнишь тот день, Тору? Когда твой план покатился к чертям из-за пары последних минут. Или ты думал, что я не понял, что это была лишь игра? Сугавара удивлённо посмотрел на Ойкаву, а тот нахмурился. — Что ты несёшь? — Ты знаешь, о чём я. И понимаешь, что я давно обо всём догадался и теперь тебя мучает совесть. Ты знаешь, что ты ошибся, поэтому дал мне это, — Хаджиме резко достал пистолет из заднего кармана. — Дал, чтобы я всё исправил! Сугавара с Ойкавой замерли, не отводя взглядов от оружия. Коуши боялся шевельнуться. В голове творилась полная несуразица. Он отчаянно пытался не верить в слова Иваизуми, но получалось плохо. Сугавара мельком взглянул на Тоору. Он был спокоен, и ни единой кровинки на лице. Ойкава смотрел на пистолет, словно ожидая выстрела и скорой смерти. — Тебя мучает совести, но ты боишься сделать это сам, — Хаджиме направил оружие на Коуши. — Он нём шла речь. Об этих мучениях. Но ты не можешь убить его сам, как убил меня! Тебе не хочется брать на свои плечи две смерти. Можешь сколько угодно твердить, что авария была случайностью, но я знаю правильный ответ. Ты подстроил её и убил меня, чтобы убрать с дороги! А теперь ты понял, что ошибся, и хочешь убить его. А я должен доказать тебе свою любовь. Сугавара сидел весь бледный. От мыслей уже болела голова. Он не знал кому верить. Парень очень сильно любил Ойкаву, но ему самому не раз казалось, что авария вышла слишком нереальной. Какой-то спасительной. Вряд ли судьба сама подарила бы им это. Однако сейчас прошлое его не особо волновало. Куда важнее был пистолет и пуля, готовая вот-вот вылететь из дула. Коуши не хотел умирать. Совершенно. Сугаваре хотелось хотя бы ещё один день провести с Ойкавой. Они не всё обсудили после временного расставания. Но дуло было наставлено, а курок возведён. И никакого «прости» или «прощай». Коуши закрыл глаза, готовясь принять смерть, но Иваизуми снова заговорил: — Я так думал раньше, — но потом я понял, что это неверный выбор, — он перевёл пистолет на Тоору. — Так правильно. Сугавара испуганно взглянул на Ойкаву. Тот сидел всё так же молча и не двигался. — Ты хочешь, чтобы я убил тебя. Отомстил за всё, что ты мне сделал и освободил тебя от всех мучений. Ведь так? Поэтому ты сказал, что больше не придёшь ко мне! А в следующих разах мы не встретимся! Ты знаешь, что после такого меня посадят, но всё равно просишь об этом! Ну какой же ты эгоист, Тору! — Иваизуми засмеялся, закрыв раскрытой пятернёй лицо, но пистолет не опустил. — Убери оружие! — наконец сказал Сугавара, делая шаг вперёд. — На колени! — закричал Хаджиме. — Здесь одна пуля! Я не хочу руки марать! Сел и не двигайся! А то убью вместо него! — Давай! — Коуши развёл руки в сторону, открывая грудь для пули. — Давай убей меня, если ты так жаждешь смерти! — Коу, не надо! Это моя вина! — Замолчи! — огрызнулся Сугавара. — Моя вина, что я уехал! Я не должен был тебя оставлять! В следующем разе я найду тебя, обещаю! Ещё раньше, чем в этом! Даже в другом городе! — Коу, прошу тебя, — зашептал Ойкава, понимая неизбежность смертоносной развязки. — Коу, не делай глупостей. — Моя большая глупость была — отпустить тебя, — тихо ответил Сугавара и улыбнулся. — Я люблю тебя. — Замолчите! — Иваизуми затряс пистолетом. — Я не собираюсь вас выслушивать! Вы оба сломали мне жизнь! И платить вам обоим! Я четыре раза ждал этого момента! Ненавижу! Раздался выстрел. — Тору! Кровь заляпала белые простыни яркими пятнами. Хаджиме выронил из рук пистолет и испуганно посмотрел на свои дрожащие пальцы. С его лба капал пот. Губы чуть заметно шевелились. Врачи выломали дверь, и Савамура первый ворвался в палату. Замелькали люди, белые халаты, кровавые пятна. Кто-то заломал Иваизуми руки за спину и повёл куда-то по коридору. Хаджиме еле переставлял ноги. Жуткая боль от грубой хватки разливалась по телу. Парня охватила дрожь, но когда он был готов упасть на колени, врач резко дёрнул Иваизуми вверх, чуть не вывернув ему плечо. Из глаз Хаджиме брызнули слёзы. Его разум отказывался понимать произошедшее, но душа рвалась наружу. В глубине Иваизуми знал, что теперь он потерял всё.