Фиолетовая линия — полоса, считающаяся средней. Не высшей и не низшей. Несмотря на обыкновенность своей метки, люди с фиолетовыми линиями могут быть философами или теми, кто хорошо разбирается в душевном состоянии человека. Но все же «фиолетовые» довольно сильно отличаются от «серых», например, положением в обществе.
И именно обладательница фиолетовой линии — Мадам Агрест, таинственно исчезла год назад, не оставив после себя ровным счётом ничего. Разбитый Габриэль Агрест — муж пропавшей женщины — отгородился от своего сына, что можно было объяснить лишь тем, что Адриан слишком сильно напоминал ему исчезнувшую любовь, будучи очень похожим на нее. Только вот то, что Габриэля отличало от остальных мужчин, так же потерявших «свой лучик света», было тем, что дизайнер полностью отдался в работу, забыв обо всем другом, вместо того чтобы каждый день напиваться в дешевых клубах и пабах. Но, кажется, его сыну было уже все равно. Адриан Агрест сбегал с занятий, уроков, каждый раз направляясь под черным капюшоном, скрывающим его лицо, куда-нибудь подальше от всей его распланированной жизни. Куда-то далеко от серых и мрачных будней, прячась от всего столь надоевшего и ненавистного, хоть и внутри блондин понимал, что так продолжаться долго не может. Проходил год, второй, третий, но ничего не менялось. Загадывая на свой очередной день рождения одно и то же желание: «Лишь бы мама вернулась», Адриан отчаивался, терял всю надежду на волшебное и, к сожалению, кажется, невозможное возращение потерявшейся в этом мире Мадам Агрест. И однажды в его жизни всё-таки случилось чудо. Не такое, какое ему хотелось бы, но все же лучше, чем ничего, не так ли? Просто одним вечером Адриан пришел с тренировки по фехтованию домой, в их с Нино квартиру, и с удивлением обнаружил на столе в своей комнате моментально заинтересовавшую его шкатулку. Такую старую, исписанную неизвестными иероглифами, и до ужаса притягательную. С появлением на его безымянном пальце серебристого кольца жизнь стала постепенно меняться.***
Дверь в комнату громко хлопает, заставляя девушку, сидящую на застеленной низкой кровати, подпрыгнуть. В помещение заходит одна из трёх соседок — блондинка Хелли Берри. — Ну что, всем привет! — улыбаясь, говорит она, и ещё две шатенки бросаются в ее раскрытые для объятий руки. Маринетт Дюпэн-Чэн остаётся сидеть на твердой постели. — Милая, ты не будешь меня приветствовать? Плохой день? — дружелюбный тон смягчает все сказанные слова, отчего мрачность на лице Маринетт немного рассеивается. Хелли тихо подходит к ней, мягко опускаясь на койку. Не очень широкий матрас, застеленный белой простыней и тонким одеялом, прогибается под весом ещё одного тела, привычно скрипя. — Что случилось, Маринетт? — тихо спрашивает Берри, пытаясь всмотреться в глаза брюнетки, которые та грустно отводит в сторону окна, за которым виднеется небольшой парк с множеством дорожек, который со всех сторон окружен стенами корпусов приюта. — Зачем ты возишься со всеми, Хелл? Ты же прекрасно знаешь, что тебе никто тем же не отплатит, когда ты попадёшь в такую ситуацию, — слышится голос с соседней кровати, и уже лежащая на ней девушка устало кладет руки — на одной из которых выделяется коричневая линия — под голову, смягчая жёсткую подушку. Блондинка, лишь вздохнув, пробежалась взглядом по комнате, останавливаясь на своём золотом браслете с надписью «Любимой Хелли», полученному когда-то давно от ее умерших в автокатастрофе родителей. — Ты не можешь так утверждать, Скай. Маринетт посмотрела на свою руку, вдруг заметив, что из-за задравшегося рукава синего свитера видна недавняя царапина, которая окружена краснотой. В бесполезных попытках оттянуть часть одежды так, чтобы ничего не было заметно, Дюпэн-Чэн забылась и в конце концов обнаружила удивленные золотистые глаза, смотрящие прямо на нее. «Чёрт побери, опять». — Эм, Маринетт, ты забыла, что мы знаем о твоей линии? Напомню, ты можешь её не скрывать, здесь все, как говорится, свои. Только брюнетка хотела было открыть рот, из которого вот-вот посыпались бы тысяча оправданий, как послышался стук в дверь, и из проема показалась голова наставницы: — Маринетт Дюпэн-Чэн, директор желает тебя видеть. Несколько секунд девушка непонятливо моргает глазами, после, пошатнувшись, встаёт и под заинтересованные взгляды соседок удаляется из комнаты, будучи уже в пути к кабинету директора детского дома. «Интересно, чем я им опять не угодила?..»***
— Мсье, Вы меня звали? — мсье Жемсис отрывается от бумаг, с которыми он, по всей видимости, работал, и рукой указывает Маринетт на стул перед его столом, на который девушка аккуратно садится. Мужчина разминает руки, уставшие от писания, и, пару раз кашлянув, говорит, смотря в глаза брюнетки: — Да, я хотел сказать, что завтра ты переходишь в другой лицей, а если быть точнее, то в «Франсуа-Дюпон». Там работает мой давний друг, так что я могу попросить его показать тебе здание, если хочешь. — Х-хорошо, — Маринетт, соглашаясь, кивает, несмотря на то, что в груди все сжимается. Новый лицей? Такая же, как эта, в которой она сейчас? Там такие же ученики, или ещё злее? Или может… Девушка встаёт со стула и, поворачиваясь, успевает мельком увидеть, что директор еще держит что-то в своих руках. Через приоткрытое окно в спину дует ветер, и Маринетт невольно вздрагивает. Пальцы предательски холодеют, когда директор произносит следующие слова: — Ах да, я забыл. Твой знакомый просил передать тебе вот это, — теперь Дюпэн-Чэн точно видит, что же держал мужчина в своих широких ладонях. Ничем не примечательную шестиугольную шкатулку. Маринетт с непониманием смотрит сначала на директора, а затем на шкатулку, которую он протягивает ей. Что-то внутри подсказывает не брать странный предмет, но разве может ли там быть какая-то опасная вещица? — Д-да, с-спасибо, — голос дрожит, но девушка отчаянно решает взять шкатулку и сжимает ее в своих руках, когда та оказывается у нее. — Вы не знаете, что там? И все же, что за знакомый просил передать это? Насколько Маринетт помнила, у нее не было ни одного человека, помимо Хелли и ещё нескольких подростков из детдома, с которыми она бы была на уровне дружеских отношений. «Может, это он?» Хотя нет, такого не может быть. Кот Нуар же не знает, где она живёт, да и с директором приюта тоже вряд ли знаком. Да даже если это был совершенно неизвестный девушке человек, то как он узнал, кому можно отдать шкатулку?..***
Глубоко ночью, когда все спят, Маринетт одиноко ходит по пустым и темным коридорам. Сейчас она стоит на лестнице, ведущей с первого на второй этаж. В окне, пропускающий лишь немного лунного света, виднеются несколько новых лавок в небольшом парке. — Я должна увидеть, что там. Из кармана голубых пижамных штанов тонкая рука вытягивает неизвестную коробочку и кладет на подоконник. Аккуратные ногти подхватывают проем между стенкой и крышкой предмета, осторожно поднимая вверх. На маленькой подушечке находятся еле видные… — Сережки?..