***
Харли давно уже очнулась от этого сна, и теперь она сидит на кровати, подогнув под себя колени и размышляя. Её глаза кажутся стеклянными, а взгляд затуманен. Почему Пеннивайз не тронул этот сон? Почему не испортил его какой-нибудь очередной выходкой, которая вновь бы заставила её со страхом проснуться? Чего он хочет? Харли постепенно начала осознавать странную и слегка ужасающую вещь: она сама хотела, чтобы он вторгся в её сон. Поначалу эта мысль казалась ей глупостью, но теперь осознание этого пришло так же ясно, как рассвет. Вы когда-нибудь встречали рассвет летом? Поначалу горизонт кажется туманным и серым, становится совсем светло, и вы уже думаете, что никакого рассвета не будет. Но постепенно линия, где расходятся небо и земля, загорается оранжевым светом, с каждой минутой набирая силу; и вот вскоре уже всё небо полыхает огнём, словно стремясь поглотить и сжечь дотла мокрую от росы зелень и кажущиеся ватными облака.Точно так же приходит осознание чего-то ужасного, устрашающего, того, во что ты не хочешь верить из-за собственного страха, боясь, что это поглотит тебя, как вечно голодный огонь. Харли отвлеклась от размышлений и вдруг поняла, что крови, которая несколько часов назад, казалось, заливала весь номер, нет. Никакой крови на паркете, занавесках и окнах. Всё выглядело как после генеральной уборки, и только царапины на полу никуда не делись. Бита Клай была мутной от засохшей крови, не было видно ослепительно белой надписи «BAT». Вздохнув, Харли схватила биту и нетвёрдой походкой направилась в ванную. Окровавленным концом Харли сунула её в раковину, пустив воду из крана. Упёршись руками на края раковины, девушка подняла глаза, посмотрев в зеркало; и тут же взвизгнула, отпрянув — из зеркала на неё смотрела всё та же Харли, не считая окровавленного лица, по которому кровавые полоски шли от ярко-алых губ до самых бровей, совсем как у Пеннивайза. Дрожа, Харли медленно подошла поближе, вглядываясь своё отражение. И с каждым шагом жуткие полосы в отражении исчезали, не оставляя и следа. Когда девушка вплотную приблизилась к зеркалу, никаких полосок и в помине не было. Дрожащими руками Харли схватила биту, с яростью замахнулась и одним ударом разбила зеркало вдребезги. Осколки со звоном упали в раковину. Тихо чертыхаясь, девушка вновь принялась отмывать биту от кровавых разводов, в глубине души ругая себя за собственную пугливость.***
Где-то часов в семь вечера Харли пошла в душ. Как только горячие струи полились на её измождённое тело, она тут же расслабилась и попыталась отогнать от себя мысли о клоуне, но ей это не удавалось. Он снова даст о себе знать этой ночью, девушка могла в этом не сомневаться. Если он появится, надо встретить его так, чтобы он больше и не думал являться… Выйдя из душа, Харли натянула на себя длинную белую футболку с принтом в виде мастей карт. Один рукав футболки постоянно спадал с её бледного плеча, но девушку это не особо волновало. Распустив хвостики и забравшись в кровать, Харли ощутила дикую усталость во всём теле.***
И вновь он стоит, наблюдая, как свет луны играет и переливается в светлых с розово-голубыми кончиками волосах. Это какая-то мания, не иначе. Что-то заставляет его стоять напротив этой кровати и наблюдать за спящей девушкой? Этого пока никому не понять. Харли проснулась от странного чувства, будто за ней кто-то наблюдает. Она поднялась на локтях и сонно огляделась. Напротив кровати, не отводя взгляда от девушки, стоял Пеннивайз. Его золотистые глаза казались стеклянными и задумчивыми. Он даже не заметил, как она проснулась, и даже не шелохнулся, услышав, как она испуганно поинтересовалась: — Ты вновь пришёл поиздеваться надо мной, да? Клоун медленно поднял глаза внимательно посмотрел на неё, будто пытаясь понять, что она имеет в виду. — Поиздеваться? — насмешливо переспросил он и издал смешок. Раскосые золотые глаза вспыхнули голубым огоньком, и Харли испуганно дёрнулась, а он продолжил: — Думаешь, всё это время я издевался над тобой, Харли? У меня и в мыслях такого не было. — Тогда чего ты хочешь? — умоляюще спросила Харли; по её щеке покатилась одинокая слеза, но она тут же стёрла её рукой, вспоминая, как язык клоуна скользил по её щеке в прошлый раз. От Пеннивайза это не укрылось, и он изобразил плотоядную улыбку. Харли вновь задрожала. — Я хочу, чтобы ты освободилась, Харли, — хищная улыбка не сходила с лица клоуна. — Освободилась? Что ты несёшь?! — сердито и всё так же испуганно произнесла девушка. Пеннивайз не ответил, его глаза слегка потускнели. Затем он вновь заговорил: — Страдаешь ли ты по своему Пудингу так же сильно, как в момент его смерти, Харли? Чувствуешь ли ты ту же боль, что и раньше? Сначала девушка недоумевала. А потом призадумалась, пытаясь ощутить те чувства, что вызывала у неё смерть Джокера. И неожиданно поняла, что… — О, да. Наконец-то ты чувствуешь это, — довольно протянул Пеннивайз, глядя, как выражение недоумения на её лице постепенно пропадает, — однако… в последний раз тебе снился твой Пудинг, верно? — как бы невзначай спросил он, впившись взглядом в девушку. Харли подавленно кивнула, и в глазах клоуна вновь вспыхнул недобрый голубоватый огонёк. — Так значит, ты скучаешь по нему? Хочешь увидеть его снова? Услышав угрозу в голосе Пеннивайза, девушка испуганно попятилась, насколько это ей позволяла кровать. — Отвечай, Харли! — Нет, нет… — девушка, будучи в ужасе, отрицательно помотала головой. — Не смей мне лгать, — гневно прорычал он, его рычание отразилось эхом в пустой комнате. Харли вскочила с кровати и схватила с тумбы заранее приготовленный револьвер. Она повернулась, чтобы выстрелить, как только он посмеет приблизиться, но вместо Пеннивайза возле кровати стоял… Джокер. Раздетый до пояса, со своими излюбленными татуировками на бледном подтянутом теле. Харли стояла, как громом поражённая. Когда шок от увиденного прошёл, она начала видеть разницу между этим Джокером и настоящим. У этого волосы были рыжеватого оттенка, а те самые красные полосы всё так же шли от алых губ до бровей. И самое главное — глаза этого «Джокера» зловеще светились золотым цветом, будто силясь загипнотизировать девушку. — Почему же ты не стреляешь, Харли? Если бы она не видела, как двигаются губы Джокера, то ни за что бы не поверила, что это сказал он — настолько несовместимы были тело Джокера и голос Пеннивайза.