***
Посыпались с тел кровавые хлопья, алым гемом замешивая сизые травы. Огромное колесо, по периферии набитое полу-живыми людьми, наконец тронулось с места. Окружающие его легионеры лишь усмехнулись — весточка до них добралась, а значит вот-вот начнется осада. Казалось, эти люди только и делают, что взывают к боли. Каждый из них томился в жажде ударить копьем в землю и до срыва прокричать: «Убью!». Прокричать синхронно со всеми, прямо как на стадионе, чтобы аж кровь вскипела в жилах, чтобы взорвался от жестокости мозг. — Ну что, сигнал дан? — О, даАа… Скоро об этой дерЕвушке никто и не вспомнИт. Я уже подготовил Катриновы Колеса, катАпульты на взводе, а воины жаждут сражЕния! Ну же, ну жЕ, начинаем?Chapter I. Ночью в лесу все темно-синее
27 апреля 2020 г. в 18:08
Еще чуть-чуть, и взгляд мог бы застрять навсегда. Дрожащее тело требовало защиты, тепла. Под шепот огней парень пуще укутался в лоскутное одеяло. И хоть нужно было встать, идти, не дрогнул ни мускул, к забвению ушли все спехи. Горько. От безнадежного будущего не отвести глаз. Юноша сфокусировался на единственной только точке — на карте.
— «Нашу деревню на ней даже не изобразили, — опустил глаза перегрин… и вдруг взревел: — Почему меня окружает эта клоака?! Я жажду света, а не этой треклятой тьмы! Все, не пойду никуда сегодня. Дико бесит. Из всех возможных жизней мне досталась именно эта. О, Фортуна, какой же я везунчик! Хочу убежать отсюда. Или уехать с любым незнакомцем, что только проедет мимо… Хах, да никто здесь не проедет! В том-то и проблема».
Раздражительность и моргнуть не успела, как пятью тоннами раздавила опустошенность. Злостная мука грызла плоть Кэссиуса. По коже проскользил пот. В этой захваченной деревне — деревне Гиллион — не просто будущего нет, здесь вообще ничего нет. Парень мечтал о Семи Холмах или хотя бы об Ионийских водах, но никак не о грязном рынке и псевдо Вечном Древе. Последние два только и могут считаться «достопримечательностями». Глупыми, надуманными достопримечательностями. Лавки потому, что других здесь нет, а деревяшка потому, что ее посадили при постройке Гиллиона. Кэссиус жил в маленькой деревне, а в маленьких деревнях никто уже сотню лет как не живет. Ныне все народы собраны в семи мегаполисах: Рим, Афины, Сиракузы, Александрия, Эфес, Антиохия и Карфаген. Эта семерка — Новые Вавилоны эллинистического мира. Попробуй тут не лить слезы, когда живешь за тридевять земель от урбанизаторов.
Наш герой был подлинным перегрином — жильцом завоеванных Римом территорий. А потому и нрав, и лик у него были соответствующие. Да чего уж там, больше: его семья — выходцы из Центральной Европы — белые вороны даже среди своих, среди гиллионцев. Какой тут греческий профиль? Бросьте, обычное узкое лицо, с куда меньшим наплывом оливковой кожи, хотя и с характерной горбинкой на носу. Заместо черных кудрей — волосы на цвет и запах будто пряное печенье. Последнее, кстати, особая примета — парня не только семья сравнивала с лакомством. И никакой этнолог не нужен, по одним лишь чертам лица — каждый почувствует себя эспером, каждый угадает его статус. Но минуты шли, пора подниматься. На выдохе юноша из рода Тадиев взял себя в руки — не до отчаяния было.
— «Ладно… Сегодня же праздник, я не могу не явиться, — сполз со скамьи Кэссиус, еще раз глянув на записку-напоминалку от Селестии. — Гиллиону нельзя давать право портить мне настроение. Я спокоен».
В одну секунду были задуты лучины. Парень немедля вышел из комнаты — пора откинуть нахлынувшее и сконцентрироваться на торжестве. Лучшая из туник уже на нем, волосы собраны в косу, челка зачесана на бок… Все готово. Привлекательно ведь, да? Значит, можно закрыть за собой двери. Парень вышел.
Хлопок древесины отделил мерцание окон от сумрачного солнца. Эти хлипкие стены, ушедшие на торжество родители, небольшие комнаты и немногочисленные рабы… Знаете, в посещении праздника все-таки есть смысл: хотя бы можно прикоснуться к чему-то богатому, достойному Эллады. Пока-пока, жилище, тебя променяли на глупый пир; как минимум до ночи возврату и обмену парень не подлежит.
Под небом Кэссиус ожидал увидеть яркие лучи, почуять веяние тепла… Увы, надежды не оправдались — и это странно. За последние годы каждый летний вечер почему-то оттягивал холода, не давал проходу ночи. Жара не исчезала даже в самое позднее время. То ли солярные власти разбушевались, то ли Аидовы твари попрятались — других объяснений просто нет. Но, как и говорилось, надежды на тепло не оправдались. Темнота опустилась на мир почему-то раньше. А юноша-то с легкостью учуял перемены в гамме и тени. Находить вокруг чернь в принципе было его талантом.
Сандалии ступали по песчаной дорожке. Дом Металов — ветви рода Тадиев — располагался на окраине, так что на каждый поход к центру приходилось минут десять. За эту короткую прогулку парень и планировал вернуть себе самочувствие, под птичьи аккорды разогнать наконец муть. Не зря же он давеча подмел от всех вострых камешков тропу. Свежий воздух хорошо залечивал раны.
Но… все было не так просто. Хитрый смешок мироздания осадил Гиллион. Как иронично, что столь таинственная цепочка событий пришлась именно на этот вечер, на это торжество. Тихо-тихо зашептала интуиция.
Жаль, что дар Кэссиуса видеть перемены в окружающем не распространялся и на слух. В этом ли причина? О, да, из-за этого-то он и упустил призрачную мелодию. Юноша прекрасно видел, но… плохо слышал. Однако всем ведь известно: если на лицо еще можно нацепить гримасу, то унять стук сердца не подвластно никому. И только через несколько минут перегрин заметил тайну.
— «Подождите, что это? — уловил нечто странное сельчанин. Зелень… какая-то не такая. Зрачок вновь замер, дыхание потеряло твердость. — Откуда… столько синего?»
Кэссиус Метал тут же присел, коснулся кустарных листьев. Действительно, взгляд не подвел. С растениями творилось что-то неладное. Зелень не была зеленью в привычном ее смысле. Небольшими частями полутона осадил голубой цвет. Синева покрывала листья, и в этой синеве чувствовалась опасность, отдавало страхом. Конечно, такие плавные переходы от зеленого к голубому были не столь заметны, но… Неужели все слепы?
— «Это какая-то болезнь? — предположил юноша, но догадка ослабла, стоило лишь оглянуться: — Но почему она поразила… все? Траву, кусты, деревья?.. — задавался все тем же вопросом герой. — Ж-жуть. Надо будет кому-нибудь рассказать».
У небесного цвета «не было дна», он затягивал и увлекал в свою глубину. Под сумбурный звук «брр» парень отвернулся. Чьи-то липкие, мистические лапки взбивали в душе пенку, оскудняли духовный источник в полные сажи водянистые сопли. Что за живое ощущение?
Русовласый поднялся, лишний раз оттряхнул короткую тунику. От непонимания хотелось поскорее переключиться на что-нибудь другое. Праздник не ждал. Все это очень загадочно, но бурно реагировать на обычное (или необычное) посинение глупо. К тому же Кэссиус обещал не опаздывать. Пусть сам по себе праздник — именно в этот день построили деревню наших перегринов — для него особой цены не имел, но из уважения к друзьям и всем остальным жителям не посетить пиршество подобно преступлению. И вообще, идти-то оставалось всего ничего.
Меж прочих зданий уже показался освещенный домус. Да-да, это был именно домус, а не какой-то там бедный домишко. От всех соседних усадьб он выделялся своей планировкой, дороговизной. Много больших комнат, атриум с привлекательным водоемом, пиршественный зал, он же триклиний, будка для шаловливого пса, запертый хозяйский таблиниум и, конечно, великолепный дворик. Для всех деревенских это был особняк мечты. «Ууу, хотел бы я здесь жить!» — каждый раз думал Тадий, проходя мимо. Да и не только он.
К домусу вела усыпанная блестками (потратились господа знатно, украсить двор не пожалели) дорожка, а по ее краям в ряд стояли тощие, но натянувшие улыбку люди в черно-розовых туниках. Метал не придал им значения, хотя прием оценил.
— Здрагствуде, — открыв гостю дверь, поклонились безграмотные рабы. — Добро баловать в особняк.
Яркий свет навалился на парня, а следом за ним и показалась картинка. Заполненное гостями помещение, пиршественный стол с хорошими закусками, вырезанная из дерева вывеска «С Днем Рождения, Гиллион!» и, конечно же, немало рабов-прислуг. Как и пред Валтасаровым пиром, сегодня этот домус был особенно прекрасен. А излишняя насыщенность и помпезность… на это даже не хотелось обращать внимание. Пусть здесь и чувствуются нотки деревенщины, для Кэссиуса, как и для всех других, это чудо.
Как и в любом настоящем домусе, сразу же после вестибюля, не прерываясь ни на дверцу, шел парадный зал без крыши — атриум, самое разукрашенное хозяевами место, его будто бы день и ночь полируют пудрой. Особенно много внимания атриуму было уделено конкретно нашими гиллионцами, ведь только в этой вилле можно было устроить пир, нигде больше праздника и не закатишь, кроме как если… на улице. Изнутри этот дворик был освещен не только ясными огнями, но и блестящими сердцами гостей. Взгляд радовала любая мелочь: небольшой, усеянный множеством бликов водоем по центру; столы с подносимыми закусками; столь радующий эстетов контраст теплого пламени и хладного вечера; десяток бокалов вина и соответствующих им держателей… Правда, не все здесь были так веселы, как хотелось бы.
— Смотри, твой дружок пришел. Иди, поздоровайся с ним. И… сам знаешь, — заметив вошедшего печеньеволосого, подтолкнула какая-то женщина своего сына. В ее голосе явно читалось нежелание общаться с нашим героем.
— Хорошо. Исполню.
Сын этой самой женщины, потратив пару мгновений на выискивание Кэссиуса, быстро схватил с подноса два пирожного и, ловко петляя меж людей, добрался до юноши. Его озорные глазки, слегка оттопыренные уши и переплетенные друг с другом волосы не могли не узнаться. Даже среди толпы.
— Да здравствует Гиллион, ага? С праздником, Кэссиус! — весело произнес светловолосый. — Держи, насладись, — тут же подал пирожное парень. Он всегда отличался своим умением угодить.
— Привет, Нен. Спасибо. Это же не отрава? — по-приятельски сократив имя Аненклетуса, поблагодарил за угощение Тадий.
Аненклетус облизнул залипшие в креме руки.
— А что… твои родители опять не хотят со мной разговаривать? — не мог не спросить наш герой. Признаться, взгляд и поведение женщины его задели.
— Разве? Ну… Да не обращай ты, они вечно недовольны, — улыбнулся приятель. — У матери зуд просто все не стихает, орет, что стража для отца важнее семьи и так далее… Бушуют день ото дня. Должно быть, это Веста оставила их очаг, — вспоминая еженедельные потрахушки отца с другими женщинами, не снял улыбки Нен. Его голос стал чуть тише: — Или у Амура стрела-неделька… Ладно, не буду богохульствовать. Я уверен, у мира на каждого найдется благодать. Ну не могу же я быть таким неудачником?
— Дурачок ты. До нашего Гиллиона никакие стрелы и не долетают, никакие планы на нас не распространяются, — явно не блещущий хорошим настроением, ворчал мальчишка. — Но ты знаешь, скоро я заживу счастливой жизнь. Когда уеду в Рим. Или в какой-нибудь другой из Семи Мегаполисов. По твоей карте я их точно найду!
— Какой-то понурый… Эй, а меня здесь что ли оставишь? И Селесту? Ну и езжай. Я же буду довольствоваться этой жизнью. От забот и дружеской компании не отказываюсь, — щелкнув Кэса по лбу, произнес Аненклетус. — Но если еще раз скажешь про Гиллион что-нибудь плохое, я тебя вместо щелбана тресну. Запомнил, братишка?
— Иди ты, — улыбнулся парень, взяв с подноса напиток. — Писька еще не выросла, чтобы мне указывать.
Однако не успел Аненклетус и ответить, как на пир пожаловало новое чудо… Даже не так! Оно ворвалось с переполохом под боком и сеном вместо мозгов, с сединой в волосах, да с плесенью на тряпках. И с повязкой на лице.
— Братья и сестрЫ, звери И птицы, вещи и рабы! Немедля собирайтесь, на мИр надвигАется Темное Солнце, а в один ряд с ним — шИпастая тьма да меченная сОтня! ФлорА стала небоподобной! РастенИя покрыты голубизной! Небо грозится обрУшить звезды! Злобные люди хотят нАс уничтожить! Бегите, бегите! Не жалЕйте сил, жалейте время!
— Боже, Юпитер, какой-то сумасшедший… — шепотом наполнили зал люди. — У старика с головой не все в порядке. Маразматик какой-то… Где стража? Что за отродье Пении сюда пожаловало? Синие растения, а-ха-ха!
— «Синие растения? — тут же вздрогнул Кэссиус. — Неужели… Я не один видел их? — на короткое время обрадовался парень, видя в этом повод рассказать о случае в лесу остальным, но… — Ему не верят… Похоже, мне лучше промолчать».
Старик внезапно устремил взгляд на Кэса.
Но стража поспешно утянула старца, что так нагло посмел прервать торжество. Это ж как кинуть пакет с помоями на стол, полный чудных подношений — фу, не только неприлично, мерзко. И пускай его уста не столь безумны, как всем казалось, маразматик все-таки испортил праздник. Будем надеяться, что его грязные следы быстро ототрутся — это он что, по копоти оттанцовывал?
— Во дает! Однако… странный деда. Мне лично показалось, что… — Аненклетус прервался, заметив растерянность товарища. — Эй, ты чего?
— Да так… Не важно. Удивился просто. А что ты там сказал, м? Я прослушал, прости…
Приятель состроил недоверчивую мордашку, посмотрел Кэссиусу в глаза. На пару секунд в серо-зеленой радужке Нена даже промелькнул Тадий Метал — свое застрявшее в глазах напротив отражение русоволосый заметил сразу.
— Слушать надо, что я говорю. Если хочешь знать, меня немного беспокоят слова этого старика.
Мимо прошедшая рабыня-официантка (кстати, ходила она так, будто целые сутки ерзала своей задницей на штыке — в прочем, обычное дело) искоса посмотрела на двух парней, слегка замедлила шаг. Умей ее ухо двигаться — обязательно бы запульсировало и даже слегка подросло бы — уж больно не умела скрывать эта рабыня свой навостривший интерес. И хоть шпионка из нее как из Цезаря салат, парни смутились.
— Ладно, потом продолжим. Мне и к матери бы надо вернуться, я еще не со всеми поздоровался… — уклонив от неловкости взгляд, закончил разговор приятель. Распуталась парочка его переплетенных волос. — Да и тебе бы пора, ты даже с родителями своими еще не встретился?
— Верно… Тогда удачи, позже еще поговорим.
Кэссиус воздержался от лишних переглядок с матерью Аненклетуса, не хотелось чувствовать себя «говном в людской одежке», а именно так эта женщина с нашим юношей и обходилась. Все-таки, она истинная жена начальника стражи — посуровее мужа будет. Один лишь ее взгляд — будто стрела в глаз. Притом стрела не простая, а рикошетная — ать-два, и пронеслась по черепной коробке! Некоторые люди прямо-таки переносчики острых когнитивных язв.
— «Зная моих родителей, они сейчас на прогулке с другими гостями… Или проводят время на ложах в триклинии, вкушая вино и обсуждая вазы. По крайней мере, в этой гостиной я их не вижу, — еще раз оглянув атриум, подумал перегрин. — Надо бы их найти, сказать, что я пришел. В конце концов, без отца я не имею права представлять род Тадиев».
Не сказать, что Кэссиус разбирался в здании — карты не было, бродить по домусу было опасно, хотя бы с точки зрения топографического кретинизма; не дай Юпитер куда-нибудь в неположенное место заглянешь. Нашему юнцу оставалось лишь припоминать: как тут все было на прошлом пиру? А пока сандалии вновь пришли в действо, мозг принялся разжевывать всю полученную за эти минуты информацию.
— «Что же он хотел сказать про того деда? — не спеша направился к коридору парень. — И вообще, что хотел сказать сам дед? Только и делал, что нес какую-то пургу про Солнце и злых людей… Да уж, маразм. Блин, но ведь про растения он сказал чистую правду, я сам тому свидетель!.. Хах, ну или мы оба безумцы. Что, в общем-то, не удивительно, в этом поганом Гиллионе даже Платон канет в Лету… — вздохнул Кэссиус, но тут же вспомнил: — А, точно, Нен ведь говорил, что треснет меня, если я буду плохо отзываться о нашем «доме»? Что ж… Пошел он. В мыслях я могу говорить все, что угодно, так что нет на мне вины, о многоуважаемый Аненклетус. Но… все-таки, что ты хотел сказать о том дедушке?»
Кукина, она же кухня, таблиниум, комната с портретами предков, коморка для слуг, да и просто туалет… От коридора потоками исходило несколько мелких комнат, но, судя по всему, гостям посещать их было более чем нецелесообразно. Если уж в самом коридоре свет был приглушен, то по комнатам он и подавно не расходился — сплошные темнота да одиночество.
Но не станем врать: и первое, и второе уже давно стали… родными? Пускай и неосознанно, но, возможно, именно из-за этого мрака парень сюда и последовал. Здесь, во тьме, воздух сразу наполнялся какой-то мистической маной, а тело словно переставало существовать. Безмолвие и покой нравились Кэссиусу: в этой затягивающей дыре все становилось каким-то не то одинаковым, не то разным… Наверное, у черного цвета было особое свойство: он срывал все иллюзионные маски и раскрывал суть вещей, и он несомненно жаждал, чтобы кто-нибудь раскрыл все преподнесенные им секреты. И таинственность, и упоение, и трепет, и чувство тишины — в ее объятиях всегда скрывалась целая сонма сластей. Во мгле любое место превращалось в загадку, с которой хотелось слиться и бесконечно ее изучать, изучать, без тревог и волнений, лишь ты наедине с собой и непознанным миром.
Коридор пустовал, и чем дальше наш герой заходил, тем больше окунался в бездну. Уже пройдены и хозяйский кабинет, и та кухня, и комната с портретами… Лишь где-то ближе к концу, в самом последнем углу, едва проскакивая сквозь шум толпы позади, было что-то слышно. Не то шепот, не то стон… Кто там скрывается?
Кэссиус резко затормозил. Еще шаг — и его бы увидели. Так как внутри домов двери не ставили, а все проемы загораживали максимум шторкой, увидеть парня не составило бы труда — ткань мгновенно бы омрачила его силуэт. Да тем более, это была каморка для слуг, с самой дешевкой занавеской, что только могли найти в доме. И по началу казалось, что там копошатся крысы, но через пару секунд стало отчетливо ясно: звуки, исходящие из последней комнаты, принадлежат людям, решившим уединиться подальше от толпы, — они, прерываясь на сладостные вздохи, о чем-то поспешно говорили.
— Меня так заводит это место. Ах, здесь, прямо на празднике, очень возбуждает, — то и дело причмокивая (кажется, это были поцелуи), игриво прошептал девичий голос.
— Меня тоже… — согласился с ней другой. На слух он был будто бездонный колодец, где вместо воды — уверенность и мужественность.
И что-то подсказывает: эта парочка явно не для простой беседы сюда заглянула. Вот только нашему девственному, впечатлительному юноше вовсе не в покой было такое услышать. То медленный вздох, то медленный выдох — волнами закатило дыхание. Начался шторм, где ветер — олицетворение шока — на три буквы посылал любую попытку сохранить контроль. Мысли путались, кружились, нарастала буря, но одно юноша все-таки различил ясно.
— «Это не мои родители… — вот-вот догадается кое о чем Кэссиус. — Там мужчина и какая-то девушка, притом молодая… И я ее точно знаю. Знакомая речь… — дыхание стало тяжелее. — Неужели это она?» — прикусив губу, все не мог решиться на ответ Тадий Метал.
А тем временем, бесстыдная парочка решила ускориться.
— Фрэнсис Каврон, как насчет… — с легким смешком затаила предложение девушка.
— Хорошо. Отсоси мне, а? — без стеснения отозвался мужчина.
Кэссиус тут же сделал шаг назад, затем еще, и еще. Он уже не пытался соблюдать тишину, он просто хотел уйти куда подальше. Что-что мы там говорили о шторме? Да к черту ветер, к черту волнение океана! Эта неожиданность уже забылась на фоне… метеорита, что с грохотом и всплеском ударил в море. Бах! — и все мировые берега осадило цунами. Сердце наконец разорвалось в бойком стуке, парень ускорился. Русоволосый даже не подумал, что его могли заметить.
— «Каврон? Это же отец Нена! Блин, а она…»
Парень поспешно покинул коридорную обитель — все, с него хватит. Не хватало еще и подругу потерять! Пусть уж лучше Кэссиус таит в себе надежду, что он ошибся, что это никакая не знакомая, а так, деревенская рабыня-шлюха. Определенно, иногда лучше отказаться от правды, чем принять ее — при выборе между истиной и нервами нужно взяться за тот вариант, по исходу которого ты не окажешься в психушке. За сегодняшний вечер и так полно всяких безумств произошло — и не перечислить! Все, можно уже наконец уйти с этого праздника?
— «Совру родителям, что и не приходил сюда».
Перегрин вновь вышел в атриум и уже хотел покинуть домус, но не тут-то было.
— Эй, печенька! — кто-то схватил парня за локоть… девушка. — Если хочешь стать разведчиком, научись сначала убегать. Стук твоих сандалий по полу не услышит только глухой.