Плохая привычка

— Вот это поворот! — мы с Данилой резко отдёрнулись друг от друга, он обернулся, из дверного проёма на нас квадратными глазами смотрела Надя. — и давно у вас вот это вот всё? — она указала пальцем на развёрнутую после сна постель. — Жарычь, это не то, что ты там себе уже придумала и представила! Слышишь? — Даня встал, начиная складывать наши многочисленные одеяла. — Уж поверьте, я много уже придумала! — заявила она, коварно улыбаясь, поднимая глаза в потолок. — Мы просто репетировали! — заявила я, тоже вставая с дивана. — Да, ага, конечно, ты кого обманываешь? — она закатила глаза. — я зашла сказать, что вас ищет режиссер, пора начинать снимать. — она ушла, закрыв за собой дверь. — Ты готова? — Даня протянул мне руку, помогая встать. Послышался стук и насмешки Нади. — Голубки мои, вы там долго?       Мы вышли на холодный воздух, Даня обхватил меня за плечи, утыкаясь в мои волосы носом и выдыхая в них, по телу побежали мурашки, сосредотачиваясь внизу живота. Я видела, что Надя тихо ликовала, стоя за углом режиссёрского трейлера и снимая нас из-под тяжка. Мы пошли к костюмерам и гримером, чтобы они не остались без работы, Данила держал меня за руку и шел чуть впереди. Нас переодели, загримировали и отправили в павильон для съёмок, дали просмотреть сценарий, всё бы ничего, если бы я не увидела в кресле второго режиссёра, нашего любимого, Игоря Яковлевича Злотовицкого. Я ткнула в бок Данилу, который пытался репетировать со мной диалог, он глянул на меня, а я показала на Злотовицкого. — Какого хрена? Откуда он взялся? — тем временем мастер заметил нас и улыбнулся, встал и пошел к нам. — Поля, бежим, бежим пока не поздно… — Он улыбается, возможно нам не влетит за плохую игру. — Даня глянул на меня, проникая своими холодными пальцами под мою футболку. Игорь Яковлевич уже подошел к нам. — здравствуйте, Игорь Яковлевич, какими судьбами вы тут? — Спасаю вас, олухов моих, ладно давайте по местам, снимаем сцену ссоры, а потом сразу сцену с машиной, все поняли? — мужчина огляделся по сторонам, мы с Даней закивали, когда режиссёр отвернулся, он быстро чмокнул меня в щёку и мы пошли в декорацию в виде кухни. — Камера, мотор, хлопушка, поехали. — Нам нужно поговорить… — говорит Даня, глядя на меня из-под бровей. — я люблю тебя, очень сильно, но мы не можем быть вместе. — Почему? — интересуюсь я, подходя ближе к нему. — С тобой я чувствую себя уязвимым, у меня есть слабость — это ты, понимаешь? — Ты дурак? — я подошла к нему, беря за щёки, он положил свои руки на мои и убрал их со своих щёк, в моих глазах начали играть слёзы. Он отвернулся к окну и я ушла.       Снимали мы ещё долго и много, ближе к одиннадцати всё же добрались до трейлера, тут же падая на диван, укрываясь пледами. Данила обнял меня, целуя в ухо, мне стало так тепло и приятно. Даже спать уже не хочется. Его губы перешли на мои щёки, шею, плечи. Я прерывисто вздыхала, его руки под моим свитером уже исследовали моё тело, моя грудь легла в его ладони, он продолжил целовать мою спину, под мои тихие стоны. Перевернув меня на спину, он навис сверху, судорожно снимая с меня свитер, покрывая поцелуями мои ключицы и грудь, переходя на животик, пока я пыталась стянуть с него майку, но ничего не выходило, поэтому я просто запустила под неё руки, изучая его грудь в лёгкой растительности, он помог мне снять с него майку. Щёлкнула застёжка моего бюстгальтера, и он полетел в сторону, Даня припадает губами к моим соскам, заставляя стонать и пытаться сдвинуть бёдра, между которыми стоит он. Он отрывается от моей груди, начинает быстро расстёгивать пуговку на моих джинсах, пытается стянуть их как можно быстрее, я двигаю ногами, пытаясь помочь, штаны остаются висеть на одной моей ступне, но мне плевать. Даня впивается в мои губы, не удерживает равновесие, пока расстёгивает свои джинсы, и наваливается на меня, как приятна эта тяжесть мужского тела, между ног разливается тепло. Он всё-таки справляется со своими джинсами. Осталось только нижнее бельё, сняв его, отступать назад будет невероятно глупо. Но и эту грань мы преодолели, он вошел в меня, глубоко, получая одобрительный стон. Я крепко прижалась к нему, почти повисая на его плечах, только бы быть ближе к нему, насаживаясь на него ещё глубже. Наше дыхание давно сбилось, в голове не задерживается ни одной мысли. Только мы в этом мире и наши рывки к счастью. Крики, стоны и вздохи, руки, царапины на его спине, и синяки от его рук на моих рёбрах. — Ты такая сексуальная… — шепчет он, во время того, как я содрогаюсь в оргазме, падая на подушки, он кончает и падает на меня. Я глажу его по голове, перебирая его волосы, вдыхая его запах. Он пах мылом, потом, пах мной… он хрипло дышал, уткнувшись в мою шею. — хочу тебя всегда… — Давай спать? — я поцеловала его в макушку, и он слез с меня, заворачивая нас в одеяло, я тихо засопела на его плече. — И это вы тоже репетировали? — с утра нас снова разбудила Надя, глядя на то, как мы в открытую, без одеял, спим на диване. — Козловский, ты что, испортил мою Полину? — Жарычь, иди в жопу, нам прекрасно. — ответил Даня, чмокнув меня в макушку. — Поля, ты жива там? — Надя подошла и накинула на нас одеяло. — Ноги болят, всё болит… — протянула я и поморщилась от сладостной боли внизу живота, и в ногах. — Вам чай принести, или, может, ролтон? — поинтересовалась Надя, стоя у двери. — Ролтон! — я захлопала ресничками. — спасибо, любовь моя! — Думаешь, у нас что-нибудь получится? — спросила я, поднимая голову и глядя на него. — У нас получится всё! Милая! — он поцеловал меня в нос, а потом и в губы. — я люблю тебя, ещё с института люблю… — И я тебя люблю…