***
Сознание возвращалось к Терезе медленно, какими-то рваными кусками, перемежающимися приливами боли и тошноты. Что-то нехорошее происходило с ней, что-то очень нехорошее. Горло саднило, голова была тяжелой и непослушной, в груди что-то клокотало и давило, давило, давило… Запахи были знакомыми, но непривычными. Тереза помнила, что она почему-то не любила эти запахи, хотя они не были ни резкими, ни отвратительными. Нужно было открыть глаза и осмотреться. Может, тогда хоть что-то прояснится в её голове. Это было важно, и Тереза чувствовала тревогу от того, что не могла определить себя в пространстве. Где она? И что с ней? И почему нужно приложить столько усилий, чтобы просто открыть глаза? Первая попытка не удалась, и это настолько расстроило Терезу, что она опять провалилась в какой-то тёмный колодец. Нет! Нет! Там вода! Там слишком много воды! В следующий раз, вынырнув из забытья, Тереза всё же смогла открыть глаза, но дневной свет так больно резанул по зрачкам, что она снова зажмурилась, глухо застонав. — Тереза? Тереза! Док, эй, док! Она открыла глаза! — завопил кто-то рядом, схватив её за руку. «Я уже двадцать лет, как Тереза, зачем так орать-то?!» — вяло возмутилась Тереза, балансируя на краю сознания. Эквилибристка из неё получилась никудышная, и тьма снова поглотила её. Время от времени сознание возвращалось к Терезе, и она снова и снова пыталась понять, где она и что с ней. Она слышала какие-то голоса, но они были незнакомыми и невнятными, и ей приходилось напрягаться, чтобы разобрать хоть что-нибудь. Иногда ей это даже удавалось, но не давало ни малейшего представления о том, что происходит. — … делайте же что-нибудь! — …слишком долго без кислорода, невозможно предсказать, насколько пострадал мозг… — … если вы сейчас же не покинете палату, я вызову охрану! — Нельзя любить и уважать Других, как собственное я, Или чужую мысль признать Гораздо большей, чем своя. — Почему Блейк? — Думаю, это должно её взбодрить, Чо… — … просыпайся же! Ты никогда не сдавалась… — … ладно, хочешь упрямиться — упрямься, но не рассчитывай, что тебе это сойдет с рук, когда ты вернёшься…***
Лисбон проснулась от того, что чьи-то маленькие пальчики не слишком деликатно открывали её правый глаз, оттягивая верхнее веко. — Ты Спящая Принцесса, да? Тереза изумлённо уставилась на девочку в лёгком цветастом платьице, которая вольготно устроилась на кровати, усевшись по-турецки возле её подушки. — Эммм… С чего ты взяла? — улыбнулась Тереза, переворачиваясь на бок и чуть отодвинувшись на край кровати, чтобы лучше видеть свою гостью. — Ну просто ты спишь и спишь, спишь и спишь, спишь и спишь — надула губки девочка, сердито тряхнув светлыми локонами-пружинками, — и папа читает тебе сказки, а он читает только принцессам, чтобы они лучше спали. Тереза ничего не поняла из этого монолога, поэтому просто недоверчиво улыбнулась фантазёрке. Девочка же состроила уморительно зловещую рожицу и продекламировала, будто передразнивая кого-то: — Тигр, Тигр, жгучий страх, Ты горишь в ночных лесах. Чей бессмертный взор, любя, Создал страшного тебя? Читая это жутковатое стихотворение, малышка наклонялась к Терезе все ближе и ближе, а к концу четверостишья она округлила глаза и резко выдохнула прямо в лицо Терезе: — Бу! От неожиданности Лисбон дёрнулась, и девочка звонко расхохоталась. Её смех был таким заразительным, что Тереза тоже не удержалась и рассмеялась так, что у неё лопнула нижняя губа. — Ладно-ладно, ты меня подловила, — признала она своё поражение, и девочка удовлетворённо хмыкнула, подвигав бровями: «Я ещё и не на такое способна!» — А как ты сюда попала? — спохватилась Тереза, растерянно оглянувшись по сторонам и пытаясь понять, где она находится. Девочка только хитро прищурилась: — Фокус! — она повозила выпачканными в чем-то красном и липком пальчиками по шву подушки и с неожиданной серьёзностью попросила: — Возвращайся уже. Ты нужна ему. — Кому? — снова не поняла Лисбон. — Ему, — и девочка неопределённо ткнула оттопыренным большим пальцем куда-то за спину. Дверь в комнату неожиданно стремительно распахнулась, и в неё буквально влетела очень красивая молодая женщина в таком же лёгком цветастом платье, что и девочка. — Вот ты где! Простите, если она вам докучала, Шарлотта не умеет себя вести, — женщина попыталась придать своему лицу строгое выражение, но её глаза всё равно лучились любовью, и девочка ничуть не испугалась. — Нам пора, пойдём, пойдём, — заторопилась незнакомка, протягивая руку дочке. — Ну что вы, она мне ничуть не помешала, — Терезе почему-то не хотелось, чтобы они уходили. — Нет-нет, вам нужно отдыхать, — возразила женщина, увлекая малышку за собой. У двери они помедлили, и женщина, нерешительно оглянувшись, вдруг попросила: — Береги его, ладно? — Кого? — Терезу уже начали выводить из себя все эти непонятности. Ну что за манера ставить человека в тупик? «Ты нужна ему, береги его…» Кого беречь-то? Или что? Люди вообще разучились разговаривать друг с другом? Но дверь за гостями уже закрылась, и от тишины у Терезы зазвенело в ушах. Она расстроенно откинулась на подушки и закрыла глаза, стараясь успокоиться. Кажется, она даже задремала, а проснулась от того, что кто-то снова поочерёдно оттягивал ей веки и светил прямо в глаза, по ощущениям, мощным прожектором. Дежа-вю какое-то, ей богу! — Вы слышите меня, мисс Лисбон? Моргните, если слышите. « Как я могу моргнуть, если ты держишь моё веко?» — возмутилась Тереза, поморщившись. Но когда её глаза оставили в покое, она послушно моргнула. — Вот и хорошо, вот и умничка, — бормотал кто-то рядом, трогая её запястья и поправляя какую-то штуку на лице. Кислородную маску? Чёрт, где она? Что с ней стряслось? — Откройте глаза. Вы можете открыть глаза? Тереза не была уверена в этом, но у неё получилось. Всё вокруг плыло и тошнотворно покачивалось, но всё же она поняла, что находится в больничной палате. Чёрт, плохо! Тереза порылась в памяти, чтобы вспомнить, что могло её сюда привести, но, похоже, в её голове всё смешалось. Ладно, главное, что она жива, и эта самая голова у неё ещё на плечах. — Сейчас вам нужно отдыхать, мисс Лисбон, я приду к вам попозже, когда вы почувствуете себя получше, — квохтал над ухом мягкий тенорок, пока его обладатель деловито прикасался к Терезе там и сям, надавливая, поглаживая, сгибая и разгибая её руки и ноги, прикладывая что-то холодное к сгибам локтей, горлу и груди. — Главное, что вы пришли в себя, теперь у вас всё будет хорошо, вы пойдёте на поправку… У Терезы жутко чесался нос, но почему-то совершенно не было сил на то, чтобы поднять руку к лицу. Она ещё раз открыла глаза, увидела удаляющуюся расплывчатую фигуру врача в голубом халате, и ещё один неясный силуэт — жадно прильнувшего к стеклу окна в пол-стены палаты мужчину с мучнисто- бледным лицом и взъерошенными светлыми волнистыми волосами. Он поймал расфокусированный взгляд Терезы и неожиданно ослепительно улыбнулся ей, помахав рукой. «Ну привет, красавчик — вяло подумала Тереза, засыпая, — Приходи завтра, познакомимся. Сегодня я, пожалуй, слегка не в форме.» Тереза уснула, а мужчина постоял ещё немного у окна, наблюдая за ней. Потом он устало, но облегчённо, провёл ладонью по своему лицу и, пошатываясь, побрёл к выходу. Вот теперь можно и отдохнуть. Она жива, она пришла в себя. Ты счастливчик, Патрик Джейн! Она дышит!