***
Он соглашается остаться у неё на ночь, а она обещает не истерить в среду, когда Стайлз весь вечер проведёт с Мартин. Кора не скрывает то, что ей это не нравится. Она вообще всегда называет своими именами то, что ей не нравится. — Я рада, что мы проводим время вместе, — Стайлз уже сбился со счёта, сколько раз Кора повторила эту фразу. — И всё-таки, — начинает он, понимая, что от этого разговора всё равно не уйти, — я не могу понять. — Ты о чем? — Кора хмурит брови, делает вид, что не понимает, о чем он, игнорируя то, как внутри что-то кольнуло. Вряд ли это совесть. — Зачем ты отправила Мартин этот чертов венок? Неужели ты не понимаешь, что это ужасно? — Спрашивает напрямую, смотрит устало, надеется, что таки услышит что-либо вразумительное, хотя и понимает, насколько это сомнительная мысль. — Это было весело, я уверена, — она выдавливает из себя улыбку, но тут же осекается, когда видит реакцию Стилински, — Я думала, ты точно оценишь шутку, — Она хмурит брови, кусает губы и ждёт, пока он скажет хоть что-то, но вместо этого Стайлз только качает головой. — Меня уже пугает то, что ты будешь матерью, — разочарованно произносит он, и как раз-таки сейчас, Кора начинает задумываться о наличии у неё чувств, подобных стыду, неловкости, смущению. Даже несмотря на то, что подобная мысль быстро исчезает. — Да я же шучу, Стайлз. — виновато произносит она, опустив голову, — Всё я понимаю. Не подумала, на эмоциях… — Стилински отмечает, что чертов кот из известного мультика, со своим жалостливым взглядом, с ходу проиграл бы Коре, если бы их поставили в пару и спросили у других, взгляд кого их пробирает больше, — Простишь меня? — она поджимает губы и смотрит на него исподлобья, он думает, что совершенно уязвим к подобному. — Прощу, конечно, — он приобнимает её, прижимая к себе, зарываясь носом в её волосы. Он ещё не видит, как эмоция на лице Коры тут же сменилась на счастливую улыбку. — Что я ещё могу сделать? — Хочу бананы, — неожиданно произносит Хейл, куда-то ему в ключицы, от чего её дыхание щекочет кожу. — Видишь, не зря я тебя в магазин тащил, — хмыкает он, кидая взгляд в сторону холодильника, в который они с трудом загрузили всё то, что купили. — Ты такой заботливый. — она поднимает на него взгляд, расплываясь в очередной улыбке. Кора не может описать то чувство, которое буквально разрывает её, когда он рядом с ней, — Не могу передать тебе, как я рада, что мы с тобой вдвоём. — Она обнимает его за шею, прижимаясь к нему как можно ближе, а он чувствует её живот, который уже начинает округляться. Когда они лежат в постели, после ужина, который Стайлз предварительно купил в том же супермаркете и просто разогрел в духовке, Кора неожиданно начинает с ним тему о ребенке, и он всё не знает, как намекнуть ей на то, что он морально ещё не готов к подобным разговорам. Потому что мозг Стайлза до сих пор не готов осознать то, что он станет отцом в его семнадцать. Возможно, он принудительно смирился с этим и в какой-то мере принял, но он наверняка ещё не осознал всю ситуацию, которая просто нависла над ним снежным комом, из которого он точно не выберется. Хейл неугомонно рассказывает ему о каких-то столиках, разных кроватках и о том, что их малыш пойдёт в местную школу, а когда вырастет — поступит в Йельский Университет. Стайлзу постоянно хочется уточнить, что он бы и сам был не против поступить в вуз уже следующей осенью, но периодическая непредсказуемость Коры подсказывает ему, что с подобным стоит повременить. — Знаешь, я не верю, что мы вместе с нашим малышом уже пятый месяц, — воодушевлённо произносит Кора, прикрывая глаза, — Это так волшебно. — Пятый? — после длительной паузы, спрашивает Стайлз, сводя брови к переносице, — Месяц назад, в больнице, нам сказали, что у тебя девятая неделя, — он не хочет акцентировать внимание на том, что он заметил, как участилось дыхание Коры. — Я такая сонная, — Она не может унять лёгкую дрожь в голосе, даже когда пропускает смешок и расплывшись в улыбке, утыкается носом в его грудь, — Конечно четвёртый месяц, я уже совсем путаюсь в цифрах. — она проходится пальцами по его предплечью, словно по клавишам рояля, опускаясь к его ладони, переплетая их пальцы, — Ты такой внимательный. Нам так повезло с тобой. — Тогда спать? Я выключаю свет? — Стайлзу не хочется делать преждевременные выводы, он решает, что ему просто нужно время, чтобы самому обдумать эту ситуацию. — Да-да, — тут же говорит она, демонстративно зевая. Он тянется к выключателю и только после того, как в комнате гаснет свет, кажется, её обитателям стало немного легче. Стайлз отгоняет от себя все мысли, которые нагло атакуют его мозг, потому что он делал слишком много преждевременных выводов, которые были настолько неверными, что и вспоминать неприятно. Он практически смирился с тем, что его будущее слишком понятно, а теперь он услышал то, что однозначно точно пошатнуло его уверенность во всём и во всех. И это то самое чувство, которое он ненавидит с раннего детства. И сколько бы раз оно не появлялось, именно это чувство — постоянно рушит всё то, что есть у него. Кажется, напряжение, которое есть в комнате — ощутимо и до него можно дотронуться. Стайлз чувствует учащенное дыхание Коры. А она чувствует его учащенное дыхание. Оба мира — пошатнулись. Стилински становится в разы хуже, когда он видит оповещение на телефоне, о нескольких пропущенных звонках от абонента, который у него в черном списке. Он откидывает телефон обратно на тумбочку, уже совершенно не понимая, чем забивать мозг, чтобы просто не сойти с ума от того обилия мыслей, которые будоражат его сознание. — Я люблю тебя, Стайлз, — почему-то ей кажется, что именно сейчас эта фраза нужна. Именно сейчас, эта фраза может изменить и перевернуть всё, несмотря ни на что. Дать объяснение всему, даже несмотря на то, что она кусает внутренние стороны щёк до того, что морщиться от боли. Она не слышит ничего в ответ. Ни сухого «и я», ни «ага» или «окей». В ответ она слышит только молчание и её гормоны не дают ей сдержать тот глухой поток слёз, который тут же просачивается сквозь его футболку. Но она не добивается от него ничего, кроме того, что он просто прижимает её к себе ближе, касаясь губами её макушки. Она абсолютно точно знает, что это значит.***
Иногда Лидии кажется, что она попала в фильм, сценарий к которому писала студентка старших курсов, университета искусств. Или старшеклассница, которая под впечатлением какого-то сериала или фильма, написала свою альтернативную историю, в которой напрочь отсутствует понятие логики, и главной героиней которой, стала сама Мартин. Она так много раз думала о том, что хочет проснуться. Хочет посреди сцены остановиться и закричать «да это же всё — чертов бред!», но каждый раз она осознаёт, что это не та самая сценка в драмкружке, в который она ходила, когда ей было двенадцать. Это — что-то слишком реальное. Что-то, что происходит именно с ней. — Лидия, может ты расскажешь наконец, что происходит с тобой последние три месяца? — спрашивает Арджент после того, как Лидия ей скидывает сообщение с вопросом, может ли она переночевать у неё. — Эм, ты о чем? — максимально натурально пытается выразить недоумение Мартин, но по тому, как Эллисон закатывает глаза, она понимает, что её этюд оказался провальным. — Мартин, ты пытаешься сделать из меня идиотку, но у тебя это получается плохо, — поджав губы, недовольно произносит Арджент, на что Лидии остаётся только опустить взгляд в пол и пытаться на ходу выдумать хоть что-то. Только проблема в том, что кроме правды, на ум ничего не приходит. — Прости, Эллисон, — ей только и остаётся, что глубоко выдохнуть, — Я не могу, — она отрицательно мотает головой и всё её состояние намекает Арджент на то, что происходит что-то действительно серьёзное и она попала в точку. — Ты же знаешь, что я попробую помочь, — она подходит к Мартин, касаясь её предплечья, — Я могу попробовать тебе найти выход. Мы можем попробовать. — Всё хорошо, Элли, — переведя дыхание, Лидии таки удаётся произнести это спокойно. Для того, насколько ей нервная система расшаталась в последнее время, это действительно звучит более, чем убедительно. — Этот чертов выпускной класс выжимает из меня всю жизненную энергию, — она надеется, что её враньё выглядит хоть немного правдоподобно. — Мы справимся, Мартин, — максимально воодушевляюще произносит Арджент, делая вид, что поверила ей. Они обе знают, что Арджент чувствует её лучше, чем кто-либо и именно поэтому Эллисон решает ей дать сейчас то, что она просит, — Это просто выпускной год, который стоит пережить, — она подмигивает ей, доставая из нижнего ящика бутылку вина. — Франция, между прочим, — гордо добавляет она, — Поэтому и кино будет французское. Иногда Мартин не понимает, за что ей досталась именно Эллисон, потому что если ссылаться на информацию со всяких подростковых сайтов, то дружба — миф. Лидия искренне верит, что ей и Арджент удаётся умело его опровергнуть и Лидия никогда не сможет выразить Эллисон благодарность за поддержку, которую та оказывает ей, в действительно важных ситуациях. Она обещает сама себе, что когда-нибудь, расскажет Эллисон о том, что происходило с ней всё это время. И она уже представляет, как долго Арджент будет отчитывать её за то, что она, всё это время, была в неведении ситуации, которая происходит вокруг Лидии. Просто ей кажется, что сейчас — тот момент, когда не может быть другого решения, кроме как решать проблемы Айзека, которые стали неожиданно и её, в одиночку.***
Утром Стайлз пытается собраться как можно скорее. Кора пыталась встать раньше него чтобы, как она потом ему объяснила, приготовить ему завтрак, поэтому поставила будильник, который стал звенеть на всю комнату, разбудив не только саму Кору, но и Стилински. Он пытался отказаться от завтрака, приводя в аргументы то, что сможет провести время с отцом, которое они практически никогда не проводят вместе, на что Кора отреагировала крайне скептически, напомнив Стайлзу о том, что она в курсе, какие между ними отношения и если он просто хочет уйти от неё как можно быстрее, то мог бы сказать это прямо, а не выдумывать подобные тупые причины. Стайлзу каждый раз приходится напоминать себе о том, что это — плохо, заставлять беременных нервничать, поэтому он отшучивается тем, что не хотел ей напрягать приготовлением еды и послушно садится за обеденный стол. Кора пытается шутить и завести разговор на отвлеченную тему, но вчерашний вечер не идёт из головы у обоих и это слишком заметно. Он делает несколько попыток помочь ей, но она наотрез отказывается, сказав, что, если поступит ещё одно подобное предложение — у неё будет весомый повод для обиды. Как итог — завтрак сгорает, и она смущенно пожимает плечами, хихикая, когда он пытается отскрести сгоревшую глазунью от сковороды, к которой та прилипла, кажется, мертвой хваткой. Хейл таки приходится признать то, что из неё отвратительный кулинар и дать Стилински приготовить сэндвичи на скорую руку, потому что она настаивала на том, чтобы они позавтракали вместе. Стайлз промолчал о том, что ему кусок в горло не лезет, а если это сделать насильно, то неприятное чувство подходящей тошноты к горлу — логичный исход. На прощание, он целует её быстро и скомкано, что-то кинув о том, что наберёт её утром, если вернётся домой совсем поздно. 16:44 Готова к вечеру? Стайлз бы отказался наотрез от того, чтобы присутствовать на предрождественском ужине акционеров компании Питера, но это — не тот самый случай. Он до сих пор ярко помнит реакцию Лидии и ему кажется, что ещё немного, и она действительно съедет с катушек, а ему бы совершенно не хотелось таскаться с полоумной Мартин. Стилински не понимает, почему чувствует лёгкий тремор рук, когда печатает это сообщение. Он вообще не понимает, почему какая-то тяжесть, которая появилась в груди, вперемешку с непонятным ему чувством — проедает в нем черную бездну.16:59 У меня всё равно нет выбора.
Он уже представляет обречённое выражение лица Мартин, и ему становится совсем скверно. Стилински с каждым днём всё отчётливее понимает, что просто мечтает о том, чтобы история с Лейхи закончилась, и с его плеч сняли этот неподъемный груз, в виде его сестры. Вот только Стайлз знает, что финал истории Айзека — гораздо дальше, чем предполагает Лидия. 17:13 Я заеду в восемь. 17:17 Стиль одежды — официальный. 17:18 Желательно, найди чёрное платье.17:23 Может будут ещё какие-то пожелания? 17:24 Цвет белья, украшения, цвет лака? 17:25 Может такое, чтобы сразу расстёгивалось? 17:25 Не стесняйся, пиши
Иногда ему кажется, что она критически младше него. Хоть он и понимает, что с ней не произошла и десятая часть того, что происходило с ним, ему всё равно иногда хочется вправить ей мозги и посоветовать выражать своё недовольство именно тогда, когда этого требует ситуация, а не при первом удобном случае. Но сегодня Стилински слишком сконцентрирован на своих проблемах и мыслях, чтобы думать о Мартин и о том, что она пишет. 17:27 Не веди себя как ребенок. 17:28 На многих официальных мероприятиях есть обязательный дресс-код. 17:30 Заеду в восемь. Мартин приходится потратить целых полчаса на то, чтобы найти черное платье. Она берёт его в гардеробе мисс Мартин и очень надеется на то, что мать не заметит его отсутствия. Лидию уже просто тошнит от всех этих «вечеров». Ей хочется вновь жить нормальной жизнью и не вспоминать о всём том ужасе, который витает вокруг неё на протяжении последних нескольких месяцев. Ей хочется найти ту самую кнопку «удалить», которая поможет стереть с памяти Стилински, Хейлов, проблемы Айзека. Она до сих пор не знает, что произошло, хотя отчетливо понимает, что с каждым днём даже этот вопрос уходит на второй план. «Когда это всё закончится?» — единственное, что действительно волнует Лидию.***
Когда она садится в синий джип, ему даже хочется сказать что-то о том, что она хорошо выглядит, но он быстро одёргивает себя. В конце концов, ему никак нельзя забывать о том, что это — Мартин, и что у него есть инструкции, которым он старается придерживаться. Потому что, чтобы игра была — нужны правила. И Стайлз знает это. — Ты не боишься ездить не пристёгнутым? — Обычно, это называют «разрядить напряженную атмосферу», но в этом случае, Лидия даже не знает, как это называется. — За это выписывают не хилые штрафы, между прочим, — она не знает, зачем добавляет это, спустя время, которое Стайлз просто игнорировал её вопрос. — Мой отец шериф, — он громко выдыхает, закатив глаза, — Думаешь, меня кто-то оштрафует? В ответ она молчит. Скорее всего потому, что его вопрос звучал так, словно он и не предполагал ответа. Поэтому, Лидия предпочла молчать. Потому что она всегда напоминает себе о том, что Стайлз — поехавший кретин, с которым нужно быть предельно осторожной. Он останавливается возле знакомого ей здания. Она удивляется, когда он помогает ей снять пальто и слегка приобняв за талию, ведёт в большой зал, в котором уже собралось немало гостей. Лидия, которая всё ещё пытается отойти от того количества не болезненных прикосновений Стайлза, оглядывается по сторонам, пытаясь понять, к кому её отправят сегодня и с огорчением осознаёт, что один — хуже другого. А ещё, она быстро даёт, как ей кажется, объективно-адекватное трактование поведению Стилински — показательное выступление. Потому что в этом — весь он. — Улыбайся, — едва различимо шепчет он ей, когда к ним подходит какой-то мужчина и пожимает Стилински руку. Лидия чувствует себя крайне напряжённо. Она мысленно уже представляет себе тот момент, когда Стайлз подтолкнёт её или ущипнёт, кинув головой в сторону какого-то мужчины, со словами «Это он», и потащит её в ту сторону, пока Лидия будет ощущать, как нарастает амплитуда её сердечных ритмов. Она нервно поглядывает на часы, и когда понимает, что уже прошло больше пятнадцати минут, а Стилински всё ещё не дал ей никаких инструкций — она начинает откровенно нервничать. В её голове появляются воспоминания о психе Вольски и о том, как повел себя с ней Питер после того, как она выпалила как на духу о том, что происходит, мистеру Бейли. Стайлз лишь здоровается с мужчинами, которые подходят к нему и перекидывается парой стандартных фраз, иногда представляет Лидию, которая в который раз думает о том, что её имя и фамилия прозвучали так много раз, что ей только остаётся хранить тлеющую надежду на то, что она действительно не встретит здесь знакомых своих родителей. Иначе, это буде самый огромный провал в её жизни. Она отмечает, как неестественно себя ведёт Стилински. Как он пытается выдавить из себя улыбку, как периодически недоуменно смотрит на собеседника после того, как тот задал ему вопрос и как пытается перевести всё в шутку, но именно сегодня шутки выходят крайне плоскими и им всем приходится делать вид, что это звучало лучше, чем на самом деле. — Стайлз, — спустя ещё десять минут, Лидия таки не выдерживает. Она ожидает, что, едва услышав её голос, Стилински окончательно сорвётся, но даже этого не происходит. Она наблюдает за тем, как он постоянно достаёт телефон из кармана, словно ждёт какое-то сообщение или звонок. — Что? — одно складные слова от него, обычно звучат скорее угрожающе, чем безразлично, но сегодня тот вечер, когда всё, наоборот, и чем дальше, тем тревожнее становится Лидии. — А кто будет сегодня? — она даже не хочет думать о том, кем она себя представляет, когда спрашивает подобное. Он не успевает ответить, потому что к ним подходит Дерек, с какой-то эффектной блондинкой, которая едва не лезет сверху на неё. Хейл хмыкает, наблюдая за тем, как Мартин тупит в пол, стараясь не пересекаться с ним взглядом. Она вообще побаивается всё это семейство. — То есть, пока Кора ждёт тебя дома, ты к себе вот эту прижимаешь? — Спрашивает со смехом Дерек, как будто бы сказал действительно смешную шутку, от которой Лидия только краснеет, а Стайлз вцепляется пальцами в её талию так, что она едва не подпрыгивает. — Хотя, стандартная ситуация, — со смешком добавляет Хейл, подмигивая Стайлзу. — Развлекайся, пока можешь, — произносит, после напряженного молчания, и осознания того, что его шутки вызывают смех только у его спутницы. Недоуменно сведя брови к переносице, он похлопывает Стилински по плечу и удаляется прочь. Лидия переминается с ноги на ногу, чем вызывает явное раздражение у Стилински, который даже не пытается это скрыть, кинув на неё несколько строгих взглядом. Она была бы и рада перестать, но он вцепился в неё мертвой хваткой и ей остаётся только гадать, каких оттенков будут синяки на её коже. — Мне правда больно, — закусывая губы, шепчет она, вцепившись ладонью в его предплечье. — Извини, — он резко убирает ладонь и смотрит на неё растерянно. Так, словно не он всё это время кидал на неё строгие взгляды. Будто всё то он делал по привычке и только сейчас вернулся в реальность. — У тебя что-то произошло? — не то, чтобы Лидию вообще это волновало. Просто в ней человеческого немного больше, чем в Стайлзе и ей кажется, что она должна вести себя по-человечески со всеми. И даже с такими, как он. — Можешь кое-что сделать? — спустя короткую паузу, спрашивает он, смотрит на неё так внимательно, что ей хочется сквозь землю провалиться. Она не успевает ему ответить, потому что в комнату входит Питер, которого все встречают аплодисментами, и который приглашает присутствующих к столу.