Safety belt

Если бы она мельком не узнала в незнакомце Айзека, то вопила бы на всю округу. Айзек радуется тому, что она смышленая и молчит. Лидия радуется тому, что он жив, но она считает, что это ненадолго, так как она готова отодрать ему уши за всё то, что ей пришлось пережить за это время. Он нервно оглядывается по сторонам, словно боится, что за ними кто-то наблюдает, шпионит, следит. От одной только мысли каждая клетка отзывается морозным холодом, что становится не по себе. Когда они подходят к металлической двери, которая покрылась в некоторых местах ржавчиной от времени, Айзек ещё раз бросает контрольный взгляд по сторонам и тянет ручку на себя, на что дверь отзывается скрипом. Они заходят в темный подъезд и Мартин идёт за ним только потому, что прожила с этим человеком столько лет под одной крышей и считала его чуть ли не своим кровным родственником. Если бы на его месте был Стилински, она бы убегала так быстро, что только пятки бы её сверкали. Если бы он, конечно, не держал её крепко за запястье, как он любит это делать. Поднимаются по лестнице на пятый этаж, который последний, в этом доме. Он достаёт ключи и открывает непримечательную деревянную дверь, приглашая Мартин во внутрь. Всё это время они шли в полной тишине и Лидию буквально разрывало от вопросов, от чувств, от эмоций. Несмотря на то, что она была безумно рада тому, что целый и невредимый Айзек прямо перед ней сейчас заваривал чай на крохотной кухне, ей всё равно хотелось отвесить ему звонкую пощечину. И, возможно, даже не одну. Прежде чем кто-либо из них начнёт что-то говорить, Айзек приносит ей плед, который она накидывает на плечи и наконец чувствует какое-то облегчение, потому что в этой квартире невероятно холодно. Возможно, причиной тому отвратительный климат Британии или последний этаж дома, а может быть, Айзек просто не платит по счетам, потому что мистеру Лейхи так и не удалось отследить перемещения сына по кредитной карте так как ту он выбросил. Он садится напротив неё и обхватывает чашку руками. Он не поднимает взгляд на неё, потому что знает, что облажался настолько сильно, что чтобы он не сказал, это всё равно ничего не изменит и не сделает его менее виноватым. — Родители сильно переживают? — Хриплый голос выдаёт его сполна. Возможно, это из-за того, что он простыл, но вероятнее всего, это от волнения. — Они с ума сходят, — Мартин укоризненно смотрит на него, качая головой. — Твой отец поседел, за эти пару месяцев. Айзек лишь прикрывает глаза упираясь лбом в замок из ладоней. Он так сильно хотел, чтобы это всё никогда с ним не произошло. — Айзек, — начинает она, пытаясь не смотреть на него. Ей кажется, что она может наговорить слишком много лишнего, — я хочу тебе помочь, но то, как я пытаюсь сделать это сейчас, приносит больше вреда, чем пользы. Я просто не понимаю, что происходит. Где ты был всё это время? — Поднимает взгляд на потолок, пытаясь сдержать слезы, которые скапливаются в уголках глаз. Она даже не осознавала, насколько сильно волновалась и думала о том, что с ним происходит. — Во Франции, в Италии, сейчас живу здесь, потому что знал, что отец заранее купил билеты и скорее всего, вы прилетите сюда, — пожав плечами, говорит он и делает большой глоток чая. Пытается пересечься взглядом с Лидией, но быстро понимает, что та избегает его. — Круто, — поджимает губы, стучит пальцами по столешнице создавая хоть какой-то звук, потому что тишина и напряжение, которые висят в воздухе способны разорвать каждого из них на частицы. — Вот знаешь, реально классно. Ты колесишь по Европе, пока я лежу в больницах, получаю подарки в виде похоронных венков, от пришибленных Хейлов, выслушиваю оскорбления и упрёки, получаю пощечины, общаюсь с мужчинами, которые мне в отцы годятся, чтобы угодить всё тем же Хейлам, — у неё опускается всё внутри, когда она перечисляет это. Ощущение, что только сейчас она начинает трезво оценивать произошедшее и от этого у неё голова идёт кругом. — А ты, в это время, путешествуешь, — качает головой, делает взмах руками, пытаясь изобразить полёт, — Круто, Айзек, очень круто. Впервые смотрит ему в глаза, потому что теперь готова. Она была не уверенна, что сможет произнести всё это, если у них будет зрительный контакт. Думала, что ей будет стыдно, неловко или неудобно. Была уверенна, что начнёт его жалеть и думать, что ему было гораздо хуже, чем ей. Потому что она переживает и заботится, потому что терпит исключительно из-за того, что он её семья, а это — самое главное, что есть у неё. Только сейчас, когда ей удаётся словно открыть глаза, снять розовые очки, она начинает осознанно анализировать произошедшее, обещая самой себе подойти к этой ситуации с новой стороны и изменить всё то, что будет в её силах. Она устала быть жертвой этого всего. Устала быть игрушкой. — Лидия, — пальцами зарывается в волосы, сильно оттягивая их. — Я пытался вернуть то, что забрали по моей вине, не заплатив. Да и это вообще не основное, — отпускает волосы, резко закрывая ладонями лицо. Его голос дрожит, а руки трясутся, но Мартин кажется, что его состояние не сравнится с тем, что она ощутила, когда к ней домой пришел курьер из похоронного бюро. Наверное, Лидия теперь знает абсолютно всё о стрессах и о срывах. По крайней мере, она надеется, что знает всё, потому что не готова к тому, что есть куда хуже состояния. — А что тогда основное, ты можешь мне наконец-то сказать? Айзек, что? — Она не выдерживает и едва не подскакивает на месте, — Скажи, мне, наконец. Я имею право знать, — не сдерживается, повышая голос, бьет ладонью по столу, что неприятно морщиться от вибраций, которые отдают в кисть. — Скажи это по словам, по слогам, по буквам. Как хочешь. Но скажи. — Я отдал, скажем так, — он заминается, словно пытается подобрать слово, которое подходит для этой ситуации, — «товар» не тем людям, которым должен был и узнал об этом на обратной дороге, когда ехал обратно в Бейкон, — ситуация Айзека достигла пика и он понимает, что не может больше умалчивать или увиливать. Замолкает и делает глубокий вдох, словно готовится сказать ей что-то, что сможет перевернуть всю ситуацию с ног на голову. — Я потерял управление и попал в аварию. Лидия едва не взвывает от отчаяния и разочарования, потому что она уверенна, что он опять ей врёт. В который раз вешает ей лапшу на уши, надеясь, что она возьмёт и поверит во все его противостояния, которые, как в итоге оказывается, были с ветряными мельницами. Она понимает, что злится. Злится по-настоящему. Не так, как на Стайлза и не так, как тогда, когда ругается с матерью или Эллисон. Она злится до щекочущего чувства меж ребер, до ощущения, когда хочется разорвать, разбить, разломать каждую вещь в комнате. А ещё больше она хочет накинуться на Айзека и долго кричать, пока боль в её душе, которая затмевает все остальные чувства, не начнёт хотя бы трещать по швам. Она просто не понимает, почему он не хочет рассказать ей всё и подумать о том, как решать ситуацию, в которую они попали. Потому что Лидия так больше не может. Она не может и не хочет терпеть это всё. Не хочет больше ни дня ещё быть в ситуации, в которую они попали. Но Айзек ведёт себя так, словно его всё устраивает и он не хочет что-либо решать. Именно поэтому, как ей кажется, он пропадает и недоговаривает. — Что за чушь ты несёшь? Какую аварию? — она едва не задевает кружку с кипятком, когда эмоционально взмахивает руками, и едва успевает поймать ту и вернуть в исходное положение, даже не разлив чай по столу, — Учти, Айзек, я теперь очень дотошно отношусь к твоим словам, — Лидия щурит глаза и смотрит на него так, словно хочет, чтобы он стал просвечиваться. — Меня тогда практически месяц не было дома. Помнишь, вы думали, что я отдыхаю с друзьями на побережье? Она видит, что он искренен с ней. Она помнит, что такое было, но не задача в том, что у неё нет оснований верить ему, что эти два события можно связать. — И где ты был? — Лидия громко выдыхает, выдавая этим своё раздражение. Она знает, что просто не может сейчас по другому. — В госпитале лежал пару недель, — Айзек поджимает губы, и неожиданно морщится, начиная резко кашлять. — Я отделался очень легко ещё. — Почему ты не сказал? — Лидия прикрывает глаза, трёт пальцами переносицу. Уж в этот раз ей удастся вывести его на чистую воду и узнать всё, что ей нужно и что может помочь ей в моделировании всей ситуации, которая произошла. — Почему в твоей карте нет записей об аварии?! Айзек открывает рот, от удивления, и какие-то пару секунд смотрит на неё недоверчиво, словно решается: продолжать ему говорить или нет. Она реагирует не так, как он представлял себе ей реакцию, когда продумывал их разговор. Она вообще, делает всё абсолютно не так, как он предполагал и этим она держит его в напряжении, от которого, кажется, и волосы на голове шевелятся. И это происходит с ним не потому, что он понимает, что горит вся его затея из-за того, что он врёт. Совсем нет. Потому что сейчас он знает, что абсолютно честен с ней. От первого и до последнего слова и так было всегда. Потому что он никогда не мог врать Лидии. Его проблема была лишь в том, что он научился недоговаривать ей. И недоговаривал он ей, как оказалось, очень много. — Потому что у меня есть несколько документов, чтобы спокойно передвигаться, — говорит, понизив голос, словно боится, что его могут услышать, — Понимаешь, о чем я? — Догадываюсь, — сухо бросает, переводя взгляд в сторону окна, за которым уже совсем потемнело. Не зря она сказала матери, что хотела встретится с Трейси. Он складывает ладони, прикасаясь кончиками пальцев к губам, что ей кажется, словно он исповедуется перед ней, только вот это уже совсем смешно. Она даже подумать не могла, что в жизни Айзека могут происходить события, которым не всегда есть место в бразильских мелодрамах. — Почему ты не позвонил Рэй, когда приехал сюда? — Вскидывает бровь, смотрит на него вопросительно и даёт понять, что хочет знать ответ, — почему не пришел к ней, не сказал, что с тобой всё нормально? — Ты знаешь её, она бы сразу передала всё вам, я бы не успел за порог выйти, — хмыкает Лейхи, и впервые, за эту их встречу, на его лице появляются ямочки от едва уловимой ухмылки. — Она могла позвонить родителям, выдумать идиотскую причину для того, чтобы они приехали сюда, — Лидия не собирается церемонится с ним. Произошло слишком много всего именно по его причине и она точно имеет право на то, чтобы быть с ним резкой. — Ты мог что-то придумать, Айзек. — Знаешь, как мне было всё это время? — Он кусает губы так, что кажется, он намеренно хочет прокусить их, — Мне иногда казалось, что меня просто не существует, понимаешь? — пропускает резкий смешок, трёт глаза, — вообще не существует. — Нам иногда тоже так казалось, — вдруг выпаливает Лидия, но быстро осекается, понимая, что если начнёт умышленно топить его психику сейчас, то лучше не сделает ни ему, ни себе, — но мы всё ещё верим, что что-то может измениться. Они молчат какое-то время. Скорее всего, каждый просто-напросто погрузился в свои мысли и иллюзии, стараясь решить «для себя», что делать дальше. Лидии даже на какой-то момент показалось, что их разговор окончен и ей вообще пора уходить, даже с осознанием того, что она ничего не узнала, ничего не добилась, ничего не поняла. Это было второстепенным, если сравнивать с тем, какой эмоциональный всплеск произошёл у каждого из них. Да и Лидия выяснила самое главное — Айзек жив и здоров. Наверное, всё это время у неё иногда закрадывались крайне сумасшедшие мысли, что Хейлы держат насильно Айзека или же просто прикончили его, а с ней просто развлекаются, надеясь на её недалёкость. Она боялась, что теряет что-то важное, и в момент, когда должна пытаться выручить, или вовсе спасти, брата — она бездействует. Теперь она уверенна в том, что сделала абсолютно всё, что было в её силах, чтобы хоть что-то изменить или улучшить, даже если каждый раз у неё ни черта не получалось, или же всё просто срывалось. — Лидия, в машине я был не один, — тишина буквально разрывается этой фразой и кажется, что в воздухе действительно всё переворачивается. Мартин щурит глаза и смотрит на него внимательно, словно пытается понять, серьёзно ли он сейчас говорит это. Но по тому, как он сжал челюсти и как выступили вены на его руках из-за того, что он обхватил чашку ладонями и сильно сжал, она делает единственный верный вывод, хотя ей слишком сильно хочется сомневаться в нем. — Что? — Подается вперед, хмурит лоб, смотрит внимательно, — Подожди, что значит «не один»? Кто ещё был с тобой в машине? — Вопросы потоком льются из неё, но она видит нулевую реакцию у Лейхи, на глазах которого появились слёзы, которые он быстро пытается утереть тыльной стороной ладони, но у неё нет времени, чтобы реагировать на это. — Айзек, черт побери, отвечай. Она берёт его за ладонь и накрывает своей. Она надеется, что тем самым сможет показать ему свою поддержку и он наконец-то расскажет ей, что же происходит на самом деле. Лидия видела, как он оглядывался по сторонам и ей кажется, а если быть точнее, то она уверенна, что он напуган. Он напуган серьёзно и по-настоящему, и она знает и видит, как он нуждается в поддержке от кого-то близкого, потому что понимает, что всё это время он был один и у него никого не было рядом. — Спроси у Стайлза, он всё тебе расскажет, — он убирает её ладонь и отворачивается от неё. Он догадывается, какая реакция последует после этого и вопрос только в том, насколько яркой она будет. — Что? — Ей кажется, у неё заканчивается воздух в лёгких, потому что она надеется только на то, что её больной мозг уже давно многие вещи сводит к Стилински и сейчас ей просто послышалось. — Повтори ещё раз это. — Лидия, прекрати, — отмахивается Айзек, шумно выдыхая. — Ты сейчас издеваешься надо мной? Всё, что я услышала от Стилински за это время, так это то, что я ущербная, страшная идиотка и больше ни слова, которое хоть как-то касалось бы вопросов с тобой. Как думаешь, он расскажет мне хоть что-то? Пока она возмущается, Айзек поднимается и ему нужно лишь развернуться, чтобы дотянуться рукой к чайнику, настолько крохотных размеров его кухня. Берёт тот и наливает воду в заварочный чайник, с абсолютной невозмутимостью, словно Лидия действительно пришла тут чаи с ним гонять, а не выяснить, что он до сих пор на своих двоих. Она думает, что он даже перещеголял Стилински в этом плане, потому что даже тот не умеет так откровенно игнорировать её и делать вид, словно вопроса или проблемы не существует. Даже Стилински, который в её голове лидер по безразличию, уступил сейчас эту позицию Айзеку. — Расскажет, — спокойно говорит Лейхи, словно волнение, которое было у него на лице ещё пару минут назад, просто привиделось Лидии. — Айзек, — громко прочистив горло, произносит Лидия, когда внутренне успокаивает себя хоть немного, — они трясут меня уже месяц вопросами о тебе. Если я начну Стайлзу говорить детали, о которых я раньше не знала, он поймёт, что я встречалась с тобой и, знаешь, после того, как он расскажет об этом Дереку или Питеру, я сомневаюсь, что сумею сосчитать недостающие кости в моём теле. Эти слова словно возвращают его в реальность и до него доходит, что она таки права. Единственная проблема, которая сейчас повисла над ним, заключается в том, что он опять не продумал вариант ответа, на такую её реакцию. — Лидия, я переживаю о родителях и о тебе, — это звучит настолько отчаянно и искренне, что сердце Лидии едва не плавится, но она быстро одёргивает себя. — Переживаешь? — Фыркает она, откидываясь спиной на стул. Чувствует лопатками металлические перекладины стула, сквозь тонкий плед, которые неприятно давят. — Тогда какого черта ты не сделал никакого намека на то, что ты до сих пор жив-здоров? Ты считаешь, что таким образом ты «переживаешь»? — Хмурится, смотрит внимательно. Ждёт, когда он наконец посмотрит на неё, — Серьёзно? Айзек, это совершенно не смешно. — Ты можешь ненавидеть меня, — он протяжно выдыхает, обхватывая голову руками и утвердительно кивает ею, — Я заслуживаю этого. — Да при чем тут «ненавидеть»? Господи, Айзек, мы чуть с ума не сошли от того, как переживали. — Ей всё больше хочется дать ему подзатыльник, потому что может хоть так до него дойдёт то, что она пытается донести ему, — Почему ты не попытался связаться с отцом и сказать, что всё хорошо? Этот вопрос волновал Лидию больше всего, всё это время, потому что она практически каждый день видела состояние мистера Лейхи и каждый раз её сердце обливалось кровью от того, что она своими глазами наблюдала за тем, как разрушается человек. Ричард однажды рассказывал ей, что после смерти жены и старшего сына Кемдена, он готов был и сам повеситься от тоски, которая была в его душе, потому что настолько болезненной была для него эта потеря. Он сидел дома практически целыми днями, что ему сообщили, что если он ещё несколько раз не явится на тренировки команды по плаванью, то может забыть о работе, да и о тренерской карьере в целом. После того, как он лишился работы и, казалось бы абсолютно всего, что было у него, он понял, что стимулом, который будет держать его на земле до того, как он узнает, что встретит Натали, станет Айзек. Мистер Лейхи знал, что это было бы слишком эгоистично — оставить малыша совсем одного, поэтому, именно ради него он должен был собраться с духом и продолжать жить дальше, как бы трудно и больно ему не было. Наверное, именно из-за такой огромной любви, Ричард разрешал сыну слишком много, что тот смог ввязаться во всё то, в чем погряз сейчас. А то, что мистер Лейхи до сих пор ещё держится и не теряет надежды найти сына — заставляет Лидию искренне восхищаться им, как человеком. — Потому что он не оставит это просто так, — Айзек начинает говорить едва различимо, — А если начнёт искать информацию, то его быстро уберут, — в его голосе читается искренний ужас и Лидии на какое-то мгновение даже кажется, что она его понимает и поддерживает, но она вновь быстро одёргивает себя, — Как и Натали, тебя и меня. Хейлам не нужны свидетели. — Какие свидетели? О чем ты говоришь? — Эта фраза заставляет Лидию почувствовать, как холодеет кровь в её венах. — Стайлза тоже вряд ли оставят, — добавляет, словно это ещё сильнее скрасит ужас ситуации, но Мартин искренне не понимает, к чему он. — Его отец шериф, кто его трогать будет? — хмурит лоб и поджимает губы, ёрзает на стуле, пытаясь размяться, — Он вообще у них на особом счету, как я понимаю. — Ни черта ты не понимаешь, Лидия, — устало заключает Айзек прикрывая глаза. — Так объясни, — она смотрит на него выжидающе, даже не ожидая того, что он действительно ответит на её вопрос. — Если они попробуют тронуть Стайлза, то взбунтуется Ноа, который разорвёт глотку за сына, — он водит пальцами по столу, словно пытается показать это всё наглядно. — У них очень сложные отношения, но шериф никогда не допустит того, чтобы из-за Хейлов он лишился Стайлза. — Почему они должны его трогать? — Лидия лишь хмурит брови, пытаясь понять, к чему он ведёт и зачем ей вообще эта информация, — И вообще, почему мы обсуждаем Стайлза, когда речь идёт о том, чтобы сохранить твою задницу целой? — Потому что Стайлз знает больше всех из тех, кто рядом с Хейлами, — голос Айзека неожиданно становится запредельно тихим, но нагнетающим атмосферу настолько, что Лидии становится просто не комфортно находится с ним один на один, — А если всё это время ты была рядом с ним, они решат, что он перестраховался и всё мог тебе рассказать. — О Господи, — протягивает она, проводя ладонью по волосам, откидывая голову назад, — Из-за него опять одни проблемы. — поджимает губы и произносит настолько возмущенно, словно сейчас Стилински единственный, кто и правда в чем-то виноват. — И из-за тебя тоже. — Я знаю, Лидия. Я знаю. — от утвердительно качает головой, упирая взгляд в пол, — И я стараюсь справить всё то, что натворил, но у меня ничего не получается. — Как же ты мог втянуть нас в это всё, Айзек? — отчаянно спрашивает Лидия, прежде, чем у неё начинает вибрировать телефон.