Только мы вдвоем

Часть вторая Леонард – Перейдем сразу к делу, – обратился к ним лысеющий мужчина. – Я Бен Чилдресс. Работать будете на меня. Он стоял по другую сторону силового поля, что запирало пленников в небольшой камере. Мерцающий энергетический барьер делал Чилдресса размытым, слегка нереальным и искажал его голос, создавая иллюзию, будто он звучит откуда-то издалека. Как Леонард успел заметить, Чилдресс казался обычным человеком лет сорока, с внешностью не более зловещей, чем у садовника его матери в Атланте, худой и поджарый, кожа красноватая и сухая, как если бы тот много времени проводил на открытом воздухе под воздействием солнечных лучей и ветра. В довершение иллюзии он носил простую рабочую одежду, а не униформу. Он не улыбался. Будучи врачом, Леонард гордился своей способностью понимать язык тела и жестов, но сейчас этот навык его явно подводил. Все, что он мог выяснить о Чилдрессе благодаря этой своей способности, было настолько очевидным, что бросалось в глаза сразу, как только объект изучения попал в поле зрения. Он был жестким, бескомпромиссным человеком, который не терпел, когда ему перечили. Держался легко и уверенно, но, возможно, лишь потому, что рядом стоял вооруженный охранник, не спускающий пленников с мушки. Как, ради всего святого, Леонард угодил в подобную ситуацию? Он был врачом, а не солдатом, что бы ни подразумевала его форма. Все его инстинкты велели ему помалкивать и не привлекать к себе внимания. Оглядевшись по сторонам, он отметил, что головы некоторых мужчин, похоже, посетила та же идея, и они, стараясь не привлекать к себе внимание, отступили к задней стене. Впрочем, большинство пленников держались прямо, хмуро сверля Чилдресса взглядами. Лица некоторых из них казались знакомыми, но толком Леонард не знал никого, кроме Джима. Темноволосый мужчина с коренастой фигурой футбольного игрока и нашивками капитан-лейтенанта вышел вперед, становясь напротив Чилдресса. – Я капитан-лейтенант Джон Эндрюс, личный номер 392-альфа-48-дельта, и это вся информация, которую ты от меня получишь, ублюдок, – его глубокий голос и напористые манеры послужили триггером, и Леонард узнал в мужчине кормчего, неделю назад зашедшего в лазарет с жалобой на головные боли. – Мы офицеры Звездного Флота, и твои варварские преступные действия стоили жизни двум десяткам мужчин и женщин. Я требую, чтобы ты отпустил нас и позволил связаться с Флотом! Слова Эндрюса помогли Леонарду взять себя в руки и немного успокоиться. «Какое счастье, что существует офицерская подготовка, – думал он. – Хоть кто-то знает, что нужно говорить». Другим мужчинам, похоже, это прибавило смелости. – Так его, лейтенант! – воскликнул один из них, согласно кивая. После этого выкрики посыпались со всех сторон: – Чертовы пираты, да кем вы себя возомнили? – …не собираюсь сотрудничать с такими, как вы! – Как, черт возьми, можно работать с этими… – А ну, блядь, заткнулись! – взревел Чилдресс. – Следите за языками, иначе я вырублю вас одного за другим, – он бросил взгляд на охранника, тот выступил вперед и наставил оружие на Эндрюса. – Начиная с тебя, капитан-лейтенант. В его голосе было достаточно угрозы, чтобы унять шквал протестов, и Леонард вздохнул с облегчением. Выстрел станнером в упор был не шуткой, и это оружие явно отличалось от стандартных фазеров Звездного Флота, так что урон мог оказаться непредсказуем. Если бы кого-то ранили, что бы он смог предпринять без лекарств и оборудования? – Как я уже сказал, – невозмутимо и почти любезно продолжил Чилдресс. – Я бизнесмен, горняк и строительный подрядчик, а вы мои новые работники. Здесь сложно найти хорошую рабочую силу, поэтому я вынужден был прибегнуть к специфическим методам. – Специфическим? – с горечью воскликнул один из пленников. – Это так ты зовешь подрыв мины и обстрел беззащитного корабля? Чилдресс смерил его холодным взглядом. – Не я устанавливал мину и не я стрелял по вашему кораблю. Это сделали орионцы. Не жду, что вы мне поверите, но я просил их обойтись минимальными жертвами. Как бы то ни было, они пираты и не ценят чужие жизни. – Я был в лазарете во время атаки, – сказал Леонард, у которого наконец прорезался голос. – Там остались раненные люди, которых не взяли на корабль орионцев. Им нужна срочная медицинская помощь. – Орионцы не верят в спасение слабых, – пожал плечами Чилдресс. – Это заложено в их культуре, тут я ничего не могу поделать. От этих слов Леонарда бросило в дрожь. – Что насчет остальных? – напряженно спросил Эндрюс. – С нашего корабля было еще двадцать пять выживших. Почему их не привели сюда вместе с нами? И где капитан и первый помощник? Во время атаки я был на мостике, я знаю, что они живы! Чилдресс поджал губы и не ответил. Молчание говорило само за себя. – Мне жаль ваших товарищей, – сказал он после паузы. – Орионцы не посвятили меня в свои планы, и они давно улетели. Я договаривался на группу рабочих, и это вы. Вам повезло. Я не работорговец и, в конечном счете, я вас отпущу. Все, что мне от вас нужно, это три года тяжелой работы, пока мой проект не завершится. – Три года! – донеслись сзади шокированные возгласы, озвучивая мысли Леонарда. – Что, черт возьми, за «тяжелая работа»? – спросил Эндрюс. – Три года вы будете трудиться в моих строительных бригадах, а затем я помогу вам вернуться к прежней жизни. Более того, – добавил Чилдресс и сделал драматическую паузу, на его лице мелькнула полуулыбка, – ваши старания будут вознаграждены. После этих слов по помещению вновь разнесся гневный ропот. Леонард ощутил, как в нем борются отвратительная идея о «трех годах тяжелой работы» и упоительное обещание о возвращении к «прежней жизни». Все происходило слишком стремительно, и его желудок скрутило от вновь нахлынувшей паники. Тошнота подступила к горлу, и он сглотнул, делая глубокий вдох. В самых страшных кошмарах он не мог вообразить подобного стечения обстоятельств. Он в полной мере ощущал себя инородным объектом, выдернутым из привычной среды, не способным понять, что происходит вокруг. Он пытался мыслить последовательно. Чилдресс был, по меньшей мере, преступником и соучастником убийства, это можно было сказать с уверенностью. Он планировал держать их против воли и принуждать к работе в бог знает каких условиях. Его слова не стоили абсолютно ничего. И в то же время он говорил так убедительно, что хотелось ему верить… Три года казались не столь плохим вариантом в сравнении с альтернативой, не так ли? Без сомнения, это будет большой потерей. Когда он вернется домой, ему будет тридцать четыре, но это по-прежнему приемлемый возраст, чтобы вновь заняться хирургией и отстроить с нуля свою жизнь. В конечном счете, весь этот эпизод окажется небольшой брешью в его карьере. В том случае, если Чилдресс говорил правду. Он глянул на Джима, желая узнать, ропщет ли он со всеми или лелеет крохи надежды, но тот хранил молчание, и лицо его ничего не выражало. Он стоял в задней части комнаты со скрещенными на груди руками и внимательно разглядывал Чилдресса. Чилдресс, похоже, начинал терять терпение от всех этих жалоб и ругательств. – Довольно! Замолкните, пока я не велел открыть огонь! – галдеж вновь унялся. – Я руковожу операцией по добыче дурания и строительством на Ригель XII. Быть может, слышали о колонии Альфеус. – Да, я слышал, – с некоторым замешательством проговорил один из мужчин в синей униформе научного персонала. – Это частная колония, протекторат Федерации. Моя сестра запросила перевод туда около года назад. Планета класса М, но погодные условия тяжелые. Колонисты расселены под огромным куполом с контролируемым климатом. Чилдресс кивнул. – Так точно. Это милая маленькая колония, и они расширяются. Мне нужно построить еще два купола, – он улыбнулся, но улыбка была холодной. – Мои поздравления. Вы будете частью рабочей силы. Проработаете на меня три года, и я отпущу вас. Каждый из вас получит по 90 000 кредитов и будет переправлен в колонию Федерации. Оттуда вы сможете связаться со Звездным Флотом. Леонард обратил внимание, что пленники начали переглядываться. Он видел, что они размышляют над предложением. Девяносто тысяч были значительной суммой; как кадет курса подготовки медицинских работников он имел стипендию чуть выше двух тысяч в месяц. Но названные средства даже близко не компенсировали три потерянных года, не говоря уже о загубленном здоровье из-за плохих условий содержания. Он готов был поспорить, что Чилдресс не готов предоставить своим так называемым рабочим купол с кондиционированным воздухом. – Откуда нам знать, что ты сдержишь слово? – спросил Эндрюс, и остальные согласно закивали. – Твое слово ничего не значит! – бросил кто-то из стоящих позади. – Прекратить это! – отозвался Чилдресс, и голос его вдруг стал холодным и гневным. – Я не терплю неуважения со стороны рабочих. Не испытывайте мое терпение, последствия вам не понравятся, – он глазел на них какое-то время, затем немного смягчился. – Я требую дисциплины, но я не жесток. И не убийца. Вас ждет тяжелый труд, но, если будете сотрудничать, с вами не станут плохо обращаться. Чилдресс обвел взглядом комнату, глядя каждому мужчине в глаза. – Я не притесняю рабочую силу. Я предприниматель, и у меня четкие задачи. Мне нужны сотрудники, иначе я не закончу мои проекты. Это и есть ваша гарантия. Леонард почувствовал, что напряжение немного отпустило. Они будут подневольными рабочими… но не рабами. Не проституция, не смерть. Три года, и он сможет вернуться домой, вернуться к своей жизни. Некоторые мужчины глядели с недоверчиво, другие кивали, но общая озлобленность немного спала. Леонард оглянулся на Джима. Выражение его лица было холодным, нечитаемым, словно слова Чилдресса нисколько его не тронули. Одна струйка крови по-прежнему медленно текла по его виску. Джим машинально стер ее, не отводя взгляда от Чилдресса. Как бы ни хотелось Леонарду поменьше привлекать к себе внимание, вид крови побудил его к действию. Он выступил вперед. – Я врач, – сказал он, стараясь выдерживать спокойный безобидный тон. – Некоторые из этих мужчин получили травмы. Если хотите иметь здоровую рабочую силу, мне нужна аптечка. Чилдресс кивнул. – Я раздобуду что-нибудь из нашего лазарета. – Нам нужна еда и вода, – надавил Леонард. – И что-то, куда можно справлять нужду. – Вы все получите, – сказал Чилдресс и покинул помещение, жестом приказывая охраннику следовать за ним. Как только они остались одни, находящиеся в комнате дружно выдохнули. – Что, черт возьми, нам теперь делать, лейтенант? – нарушая тишину, спросил кто-то. – Мы будем сохранять спокойствие и все обдумаем, – сказал Эндрюс. – Мы не станем паниковать и постараемся собрать всю доступную информацию, – он повернулся к бледному худому ученому, что говорил с Чилдрессом ранее. – Расскажи побольше об этой колонии, Фредрикс. Фредрикс, по-видимому, испытывал неудобство от такого внимания к своей персоне. – Э-э… Я не знаю многого. Год назад сестра показывала мне какие-то видео. Она была очень рада, что едет на Альфеус. Она обожает приключения, всегда хотела пожить на другой планете. Воздух на Ригеле пригоден для дыхания, а купол обеспечивает дополнительную защиту от окружающей среды. – Зачем им купол? – спросил Эндрюс. – Снаружи слишком ветрено, множество песчаных бурь и прочего. Внутри у них около 3000 человек, хорошая система образования, современные удобства. Жить там чертовски дорого, но сестра и ее муж искали какую-нибудь новую общину, чистую и немногочисленную, где было бы безопасно растить детей. – Элитный городок для богатых, – фыркнул темнокожий лейтенант с легким индийским акцентом. – Они ни разу не сподобились поинтересоваться, кто строит их маленький рай? – Какая разница, что у них куча денег, Радж? – сказал другой мужчина. – Важно то, что здесь, на планете есть другие люди. Нам нужно найти способ связаться с ними, рассказать о том, что с нами случилось! Коренастый офицер азиатской наружности, одетый в красную форму инженеров – Мартин Чо, припомнил Леонард, он лечил его от химических ожогов в первую неделю на борту «Атлантиды» – согласно кивнул: – Может быть, нам удастся передать им сообщение. А пока я предлагаю делать то, что нам говорят. Постараться выжить. На худой конец продержимся три года, возьмем деньги и уберемся отсюда. – Три блядских года! – раздался гневный голос из угла комнаты. – Это дохрена времени, Чо. Я не могу тут столько торчать! Меня двое детей дома ждут! Чо покрылся красными пятнами. – Черт побери, Акино, думаешь, я мечтаю пустить на ветер три года жизни? У меня родители на «Йегере», у меня планы. Но что, блядь, нам еще остается? – Наша участь лучше той, что ждет тех несчастных, которые остались на корабле орионцев, – Эндрюс со злостью обвел взглядом комнату. – Их продадут с аукциона. Или убьют. Фредрикс содрогнулся. – Лучше я состарюсь на три года, чем умру. – Он лжет, – внезапно подал голос Джим. Головы мужчин повернулись в его сторону. Скрестив на груди руки, он продолжил тихим авторитетным голосом: – Он скажет что угодно, лишь бы мы сотрудничали. Он уже доказал, что способен предать собственный народ – позволил продать людей в рабство за деньги. Почему вы так спешите верить в его обещания? Он не станет платить нам и уж точно не позволит связаться со Звездным Флотом. Подумайте об этом хотя бы минуту! Если он готов платить рабочим, почему он не может найти добровольцев, настоящих строителей? – Он преступник, – сказал Чо, – но это не значит, что он планирует убить нас. – Именно, что значит, – Джим говорил тихо и спокойно. – Он дал нам слишком много информации. Мы видели его лицо, говорили с ним, узнали наше местоположение. Живыми он нас не отпустит. С чего бы ему это делать? Горькая правда в словах Джима заставила Леонарда ощутить, как к горлу вновь подступает тошнота. На миг он почти убедил себя, что с ними все будет в порядке – после трех лет тяжелого труда, господи прости – но он не мог игнорировать безрадостную логику Джима. Теперь он понимал, что у Чилдресса не было никаких причин рисковать тем, что кто-то из отпущенных людей опознает его. Это было бессмысленно… Джим прав. Чо подошел к Джиму, становясь напротив, лицом к лицу. – Ты ничего не знаешь наверняка, Кирк. Только строишь догадки, как и все мы. И даже если ты прав, что ты предлагаешь делать? – Драться с ними, если подвернется возможность. Сбежать как можно скорее… – Так ты нас всех угробишь, – едко прошипел Фредерикс. – У них есть оружие, а у нас – ничего! – проговорил Чо, повышая тон. К нему присоединился хор гневных голосов. – Поглядим, что за условия на этой планете… – Тяжелая работа нас не убьет, Кирк. – Это самоубийство! Джим что-то отвечал им, и, хотя Леонард не мог расслышать слов, язык его тела был достаточно красноречив: оборона и бескомпромиссность. Протесты окружающих лишь провоцировали его сильнее, он словно напрашивался на ссору. Эндрюс повысил голос, чтобы быть услышанным всеми. – Затихните, все вы. Кирк, держи свои идеи при себе, пока у тебя не появится каких-то практических предложений. В настоящий момент наша задача выжить и помогать друг другу. – Он грязный пират, – отрезал Джим с такой убежденностью, что Леонард ощутил, как внутри него что-то дрогнуло от страха. – Признаю, он хороший лжец. Но все вы так отчаянно хотите поверить ему, что… – Тихо! – прошептал один из мужчин. Двери в комнату открылись. В проеме вновь появился Чилдресс в компании охранника, в руке он держал аптечку. Он положил ее на пол и толкнул сквозь силовой барьер. – Держи, доктор. Позаботься о раненых. Мои люди будут водить вас к нужнику по одному за раз, и после вам принесут еду. Мы будем на орбите планеты через тридцать восемь часов. Чилдресс удалился, и Леонард поднял аптечку. Он быстро просмотрел содержимое – ничего особенного, простая аптечка первой помощи, доступная на любом коммерческом рынке. В его распоряжении был маленький медицинский сканер, жидкие бинты, основные антибиотики и анальгетики, и на этом все. Тем не менее, лучше, чем ничего. И теперь Леонарду было, чем занять руки. Он подошел к Джиму. – Давай сюда, парень. Нужно осмотреть эту рану у тебя на голове. На миг на него уставились злые голубые глаза, затем Джим покачал головой и отвернулся. – Забей. – Не будь упрямой задницей. Она все еще кровоточит. Сядь, – он надавил на плечо Джима, пока тот не подчинился, опускаясь на пол спиной к стене. Леонард присел на колени рядом, спешно сканируя его голову. Сканер был почти бесполезен, он мог читать только основные показатели жизненно важных функций. Леонарду удалось выбить из него лишь то, что частота сердечных сокращений Джима учащена, а кровяное давление повышено… что, скорее всего, можно было сказать про любого мужчину в этой комнате, учитывая стресс, под которым все они находились. Леонард с отвращением закинул сканер назад в аптечку. Все равно он никогда не доверял этим проклятым штукам. Ручной осмотр и стандартная нейро-проверка покажут ему почти все, что нужно. – Не самая приятная шишка, Джим. Что, черт возьми, с тобой случилось? В первую очередь следовало позаботиться об эпидуральной гематоме – несмотря на то, что в данный момент состояние Джима казалось стабильным. Парень явно мыслил достаточно трезво, чтобы с пугающей логичностью разъяснить им всем поведение Чилдресса и отстаивать свою точку зрения. Но если удар повредил височную кость или задел какие-либо жизненно важные участки мозга, Джим мог оказаться в серьезной опасности, даже если сейчас не было видно никаких очевидных симптомов. – Я был в машинном отсеке, – Джим поморщился и отдернулся, когда Леонард принялся осторожно ощупывать его череп. – Извини… Рассказывай дальше. Джим нахмурился, но продолжил. – Когда началась атака, у главного инженера оказался ручной фазер. Он застрелил одного из орионцев, что ворвались в отсек, и… Ай, больно!.. Я пытался драться, но один из них врезал мне по голове своей пушкой, – голос Джима сорвался, и он сделал паузу. Леонард чувствовал, как парень подрагивает под его пальцами. – К тому времени, как я поднялся на ноги, они убили главного инженера Паттерсона и еще четырех офицеров. Оставшихся окружили и согнали в кучу, и на этом все кончилось. – Тебе повезло, что они не застрелили и тебя тоже, – прохрипел Леонард. Господи, Джим находился в самом центре сражения. Теперь, будучи совсем близко, он видел, что Джим был бледен, держался беспокойно и настороженно. Судя по всему, в добавку к травме головы он переживал еще и послебоевой стресс. Леонард сделал мысленную пометку оценить психологическое состояние остальных. Один из мужчин, юный инженер японского происхождения, казался замкнутым и чересчур бледным. Он не проронил ни слова с тех пор, как они здесь оказались. Нужно было поговорить с ним, как только он закончит с Джимом. Височная кость, похоже, была цела, хоть это радовало. – Ты терял сознание? Тебя тошнило? Какие-нибудь проблемы со зрением? – Нет. Голова кружилась, и было ощущение, что меня может вырвать, но оно прошло. Рассказ Джима был вполне связным, и он отчетливо выговаривал слова. Он держался уверенно и, судя по всему, мог контролировать свои эмоции, что было хорошим знаком. – Ладно, посмотри сюда и следи за моим пальцем. Освещение было никуда не годным, но реакция зрачков казалась нормальной – ни анизокории, ни нистагма. Глаза Джима выглядели покрасневшими и раздраженными, что было неудивительно, если учесть, что машинное отделение получило самый серьезный урон, и Джим наверняка подвергся воздействию дыма от горящих химикатов. Как ни странно, краснота, казалось, лишь подчеркивала поразительную голубизну радужной оболочки. В ближайшие день-два нужно было приглядывать за моторикой и психическим состоянием Джима. Травмы головы могли быть непредсказуемыми. В данный момент никаких тревожных симптомов не наблюдалось, но это не обязательно являлось гарантией того, что у парня не было медленного венозного кровотечения, которое могло дать о себе знать только через несколько часов. «Господи, пусть этого не случится». – Насколько сильна головная боль по шкале от одного до десяти? – Леонард не стал спрашивать, болела ли голова вообще, потому что мальчишка наверняка бы принялся это отрицать. – Не знаю… Пять, наверное. «Значит шесть или семь», – перевел Леонард. В аптечке были только нестероидные противовоспалительные лекарства, которые мало что могли поделать с болью Джима. С другой стороны, даже если бы у него под рукой были более сильные обезболивающие, он бы не бросился вводить их пациенту с травмой головы, не поставив более точный диагноз. – Проглоти это, – сказал он, протягивая Джиму две таблетки. Джим не сделал попытки взять лекарство. – Я в норме, мне ничего не нужно, – он покосился на других мужчин в комнате. Те объединились в маленькие группы и тихо переговаривались. – Они обманывают себя, Боунс. Ты же это понимаешь, правда? Мы не можем ждать три года. Леонард не знал, что и думать. Он не мог не согласиться с Джимом, что Чилдресс, скорее всего, был преступником, чьим словам нельзя было верить, но в то же время у Джима не было какого-либо продуманного плана. – Я не знаю, честно, – осторожно сказал он, не желая, чтобы Джим чувствовал потребность защищаться еще и перед ним. – Чертовски надеюсь, что ты окажешься неправ. Сейчас мы ничего не можем сделать. И прими проклятые таблетки! – Они мне не нужны, – оскалился Джим. «Да что же это такое». – Я тебя не спрашивал, это было врачебное предписание, – раздраженно отчеканил Леонард. – У тебя риск осложнений после черепно-мозговой травмы, и мне почти нечем тебя лечить. Таблетки не сильные, они не притупят способность ясно мыслить и не вызовут сонливость. Но если боль станет сильнее, – быстро добавил он, когда Джим открыл рот, чтобы возразить, – она подорвет твои силы, и тогда таблетки будут уже бесполезны. И ты тут не один нуждаешься в осмотре, так что хватит тратить мое время – глотай их! Джим уставился на него с каменным лицом, а затем рассмеялся. – Твои манеры просто ужасны, доктор Маккой. Он зашвырнул таблетки в рот и проглотил всухую. – Тебя не спросили, – пробормотал Леонард. Он вынул из аптечки салфетку с антисептиком и приложил ее к порезу над ухом Джима. Джим даже не среагировал на жжение. Он коротко улыбнулся Леонарду. – А знаешь, ты ведь был прав. Космические перелеты в самом деле опасны. Нужно было тебе остаться в Сан-Франциско. – Не напоминай. Уж я скажу своему куратору все, что я про него думаю, когда мы вернемся. Джим рассмеялся. – Подумать только, я ведь практически умолял Пайка отправить меня с этим кораблем, – он вздохнул и застонал. – Блядь, я отказался от тренинга для безопасников на Вулкане. Леонард мрачно улыбнулся. – На Вулкане все равно чертовски жарко для парня со среднего запада, Джим. Они помолчали с минуту. Леонард распылил по ране пластизолевые бинты. Джим бросил на него сочувствующий взгляд. – Я понимаю, что все плохо, Боунс. Ты врач, тебя не готовили для подобных ситуаций… – А тебя готовили? – ощетинился Леонард. – Я хирург. Не волнуйся, я могу справиться с критическими ситуациями. – Я не это имел в виду. Леонард посмотрел на него, ожидая пояснений, но Джим лишь пожал плечами. – Держись рядом, ладно? – сказал он с несвойственной ему серьезностью. – Я найду способ вытащить нас отсюда или… Он запнулся, и Леонард мысленно закончил предложение: «…или умру, пытаясь». – …или, по крайней мере, обеспечу безопасность, – продолжил Джим. – Обещаю. Леонард был тронут словами Джима, несмотря на завуалированное предположение, что ему требуется защита. Он был старше Джима. Он был врачом, привыкшим к стрессовым условиям. Если брать их двоих, то было очевидно, что именно Джим – упрямый, юный и вспыльчивый – нуждался в том, чтобы за ним приглядывали, даже если парень не желал этого признавать. Леонард обязан был позаботиться о нем, не наоборот. Поэтому он сжал плечо Джима и еще раз проверил его бинты. – Просто постарайся пока не высовываться, парень. И сосредоточься на выживании. Джим На Тарсусе Джим выучил основные правила выживания. Первое было простым… и самым жестоким: не питай иллюзий. Смотри фактам в лицо. Признай, что ты в беде, и перестань надеяться, что кто-то придет и спасет тебя. Джиму почти сразу стало ясно, что Чилдресс не намерен отпускать их добровольно. Ему нужны были люди для рабского труда и легкой наживы, но он плевать хотел на их благосостояние. Любой, в ком хватало черствости работать с орионскими пиратами, был лжецом, поэтому Джим не стал терять времени и верить в его нелепые обещания. Другой урок, который получил Джим – доверяй инстинктам и принимай решения быстро. Чтобы выжить иногда приходилось идти против большинства, и, если это значило, что он не заведет кучу друзей, что ж, так тому и быть. Он знал, что многие мужчины злились на него за то, что он озвучил мысль, которую они отчаянно пытались оттеснить подальше на задворки сознания – мысль, что Чилдресс никогда не позволит им уйти, и если они хотят жить, им придется найти способ сбежать. Но Джим считал, им необходимо было услышать это. «Постарайся не высовываться», – сказал ему Боунс. Однако Джим знал, что в подобных ситуациях умение смешаться с толпой не обязательно обеспечивало безопасность. Голова все еще пульсировала даже спустя час после принятия таблеток. Боунс был прав, боль только усиливалась. «Суровым парням из Айовы не нужны лекарства», – давно стало чем-то вроде его лозунга. Наверное, пришло время отбросить это убеждение, раз уж он напоролся на одно значительное исключение в виде опасной для жизни микробной инфекции и начинал рассматривать удар по голове в качестве исключения номер два. Один из людей Чилдресса вернулся в комнату, швырнул на пол кучу оранжевого цвета одежды и подопнул ее через силовое поле. – Наденьте это, – приказал он и, когда никто не шелохнулся, рявкнул: – Живо! Джим ожидал этого и все равно ощутил давящее унижение. Естественно, им бы не позволили остаться во флотской униформе. Эндрюс, крепко сбитый рулевой, выступил вперед. Нахмурившись на стражника, он поднял что-то с верхушки кучи и расправил, чтобы все могли видеть. Вещь оказалась унылым оранжевым комбинезоном, сделанным из прочной грубой ткани, уродливым, как задница, и почти таким же неприметным, как воющая сирена красной тревоги. «Безразмерная тюремная одежда». Джим почувствовал, как краснеет от ярости. Ни за что он не наденет это без боя. Они обязаны сопротивляться, он знал это точно. Их сила была в количестве. Они могли заявить прямо здесь и сейчас, что намерены оставить свою форму Звездного Флота. Это стоило риска. Что бы случилось, если бы они отказались, все девять человек? Неужели, Чилдресс в самом деле приказал бы открыть по ним огонь, стал бы рисковать здоровьем рабочей силы еще до того, как они оказались на планете? И даже если бы он оглушил нескольких человек… оно бы того стоило, хотя бы ради самоуважения. Если они так легко будут сдаваться даже в незначительных вопросах, откуда им взять смелости, чтобы поднять бунт, когда придет время? Джим попытался перехватить взгляды остальных, но те совершенно игнорировали его. Некоторые нервно переглядывались, но большинство смотрели на Эндрюса. На минуту Эндрюс замешкался – «Не делай этого, – мысленно умолял его Джим. – Вели им отвалить», – а затем указал остальным на кучу. – Ладно, парни, – сказал он, настороженно косясь на направленный на них фазер. Он обернулся и окинул остальных взглядом, в котором явно читалось: «Это не стоит того, чтобы схлопотать заряд станнера». – Пора принарядиться. Налетайте. И все, возможность была потеряна. Один за другим мужчины брали подаваемую Эндрюсом одежду и молча переодевались, обмениваясь взглядами, в которых бурлил едва сдерживаемый гнев. Стражник пялился на их унижение с явным удовольствием. Боже, неужели теперь будет только так? Неужели у них отнимут последние крупицы достоинства? Джим жаждал сделать хоть что-нибудь, выкрикнуть оскорбления, врезать кому-нибудь, броситься на силовое поле… что угодно, лишь бы не стоять здесь и наблюдать, как этот стражник насмехается над ними. Эндрюс был за главного, но, по существу, он не дал прямого приказа надеть комбинезон, размышлял Джим. В его словах это только подразумевалось, не более того… Джим держался позади, пока все остальные не разобрали из кучи свои уродливые костюмы. Подцепив самый последний, он подошел к силовому полю. – Извини, – вежливо обратился он к охраннику, изображая на лице дерзкую ухмылку. – Оранжевый – не мой цвет. Есть что получше? Стражник смерил Джима холодным взглядом и наставил на него дуло ружья. – Не нарывайся на неприятности, флотский. Джим устроил шоу из осматривания черных букв, украшавших спину комбинезона. – «Танталская исправительная колония», – медленно прочел он, затем одарил стражника широкой улыбкой. – Слушай, здорово, всегда хотел узнать, что там носят. Это там ты познакомился со своим приятелем Чилдрессом? – Заткнись и надевай комбинезон! – огрызнулся стражник, судорожно сжимая оружие. – Что ты, черт возьми, творишь? – неожиданно рядом оказался Боунс, бесцеремонно хватая его за рукав и оттаскивая подальше от стражника. – Отпусти меня! – возмущенно прошептал Джим, пытаясь стряхнуть его руку, но доктор держал крепко, волоча его прочь от силового поля, пока они не оказались у самой стены. – Я просто отстаиваю свои права! – Теперь будешь отстаивать их здесь, – Боунс запихал его в угол и встал напротив, загораживая дорогу. – Какого черта ты там хотел доказать? – Что мы не овцы! – прошипел Джим. – Почему ты так рвешься делать то, что они говорят? – Потому что не хочу, чтобы меня подстрелили. А ты? – Мы не можем просто подчиняться! Ты что, не понимаешь, зачем они заставляют нас носить эту одежду? Боунс впился в него сердитым взглядом. – Ты считаешь, все вокруг идиоты, кроме тебя? Черт возьми, конечно, я понимаю, зачем они дали нам эти тряпки. Это очередное унижение, но по сравнению с тем, что мы сегодня пережили, это пустяки, парень, – его голос чуть смягчился. – Просто делай, как сказано. – Дело не только в этом, – Джим кипел от бессилия. – Как думаешь, почему она ярко-оранжевая и с надписью «Танталская исправительная колония» во всю спину? Чтобы колонисты и близко к нам не подошли, если мы сбежим! Чилдресс, должно быть, сказал им, что его работники сплошь отчаянные рецидивисты. Кто, будучи в своем уме, поможет беглому опасному преступнику? Боунс выглядел так, словно ему хотелось хорошенько встряхнуть Джима. – Тебе не удастся никуда сбежать, если они пришьют тебя прежде, чем ты доберешься до планеты. У него есть фазер, а у тебя нет. Так что натягивай свой комбинезон, – Леонард отступил назад и скрестил на груди руки, ожидающе глядя на него. – Мы должны сопротивляться! – сказал Джим, повышая голос. Он знал, что зашел слишком далеко, но остановиться уже не мог. – Нельзя просто… – Хватит, Кирк! – внезапно перед ним возник Эндрюс, закрывая его от взгляда стражника. – Надень его, это приказ. Военная дисциплина одержала верх. Перечить командующему было недопустимо. Джим подавил свой гнев и коротко кивнул. – Да, сэр, – ему удалось удержать голос ровным, но руки тряслись от сдерживаемого адреналина. Он стащил свою красную форменную рубашку, остро ощущая, как остальные мужчины наблюдают за ним с плохо скрываемой неприязнью. Эндрюс не спускал с него глаз, а выражение лица Боунса отражало общие раздражение и нетерпение. «Чудно, – думал он, пытаясь унять возбужденно колотящееся сердце. – Уже враг общества номер один, и я даже не парень с фазером». Он потянулся к застежке на брюках, и почувствовал, как на плечо легла широкая ладонь Эндрюса. – Это всего лишь рабочая одежда, Кирк, – сказал лейтенант на удивление мягким тоном. – Прибереги силы для настоящих битв. Вблизи Джим разглядел, что Эндрюс был старше, чем ему показалось поначалу. В редеющих волосах виднелась проседь, вокруг рта и в уголках глаз – морщины. – Сэр, – произнес Джим, достаточно тихо, чтобы его мог слышать лишь Эндрюс, – мы должны показать им, что не сдадимся так просто. Они не убьют нас из-за пары штанов. Эндрюс умудрился смешать во взгляде участие и твердость. – Давай не будем проверять эту теорию прямо сейчас, кадет, – он с минуту изучал Джима, затем добавил: – Я доверяю этим подонкам не больше, чем ты, но пока нам нужно попридержать коней. Давай выждем момент, когда у нас будет чуть более выгодное положение. Это ясно? – Да, сэр, – выдавил Джим сквозь ком в горле. Эндрюс хлопнул его по плечу, возможно, желая подбодрить – или предупредить – и отошел к остальным. Джим вздохнул и стянул штаны, чувствуя, как отпускает запал. Внезапно он ощутил злость на самого себя. Ему не следовало терять контроль – ни перед стражниками, ни, особенно, перед собственными товарищами. Эндрюс все сказал верно, и, черт, Боунс тоже. Пленники были напуганы, но они не были наивными идиотами, и он никак не помогал, навязывая конфронтацию в ситуации, где у них не имелось ни оружия, ни какой-либо возможности защищаться. Он обреченно поднял с пола снятую униформу. Рубашка была мятой и заляпанной после битвы, но он разгладил складки, задерживаясь пальцами на эмблеме Звездного Флота. Казалось важным сложить рукава симметрично и аккуратно расправить каждую штанину, прежде чем сложить их вместе. От вида золотистых, красных и синих рубашек, собранных в упорядоченную кучку на полу, в сердце больно кольнуло. Кто знал, выпадет ли им шанс вновь носить свою форму. Комбинезон оказался бесформенным, мешковатым и великоватым для его худой фигуры. Грубый материал был тяжелым и неприятным на ощупь. Джим оглянулся на остальных. В этих кричащих костюмах они уже казались меньше ростом, менее дерзкими, более неуверенными в себе. Боунс подпирал спиной стену, краем глаза наблюдая за Джимом. Он почувствовал необходимость извиниться или хотя бы объяснить свое поведение, но не был уверен, что сам себя понимает. Он тихо добрел до доктора и сказал вполголоса: – Знаешь, что я думаю, Боунс? Боунс бросил взгляд на стражника, который, похоже, был занят чем-то своим на другом конце комнаты, и прошептал в ответ: – Уверен, ты мне скажешь вне зависимости от того, спрошу я или нет. – Я серьезно. Я думаю, что, если где-то там существует бог, он сейчас смеется надо мной до усрачки. Меньше всего я хотел становиться краснорубашечником, и вот, погляди на меня. Боунс смерил его мрачным взглядом, затем вновь уставился на охранника. Уголки его рта дернулись. – Ты был прав. Оранжевый – определенно не твой цвет, парень, – сделав паузу, он спросил: – Как голова? Нормально себя чувствуешь? – Я просто не могу стоять и ничего не делать, Боунс, – признал он, понимая, что отвечает на вопрос, который Боунс так и не задал. – Я не хочу, чтобы они чувствовали, будто имеют полный контроль над нами. Боунс кивнул, болезненно морщась. – Что ж, судя по всему, сейчас все козыри у них. Нам остается сидеть смирно и ждать, а это непросто. Джим тихо усмехнулся. – Кажется, я хреново жду. – Помимо всего прочего, – согласился Боунс. Двадцати часов взаперти в небольшой комнатке хватило, чтобы пробудить в Джиме тоску по открытым пространствам, а несколько урванных часов сна на полу никак не улучшили настроение. Голова болела чудовищно. Еда, которую им давали, состояла из одних протеиновых смесей и рационных батончиков, невкусных и не особенно сытных. Тем не менее все мужчины спешно выстраивались в очередь за своей порцией, готовые на что угодно, лишь бы развеять скуку. И в довершение ко всему комната попахивала: корабельная система переработки воздуха, похоже, не справлялась с едкими потовыми выделениями девяти встревоженных мужчин, и вонь ужасно раздражала. Джим не мог найти выхода своей нервной энергии. Тюремное помещение было чересчур маленьким, чтобы свободно двигаться, и когда он начал расхаживать из угла в угол, остальные тут же принялись кричать, чтобы он угомонился. Джим завидовал Боунсу – лишь у того было хоть какое-то полезное занятие. Доктор методично перемещался от одного пленника к другому, проверяя их медицинским сканером и тихо беседуя с каждым. Джим заметил, что каждые пару часов он подходил к молчаливому, сидящему в углу Акире Йошиде, принуждая того общаться и есть. Джим держался сам по себе, обремененный неутихающей яростью, делавшей из него плохого собеседника. В любом случае, никто особенно не стремился завязать с ним разговор. Он сообразил, что все просто-напросто решили: кроме проблем от него ждать нечего. Остальные мужчины ютились вместе небольшими кучками у дальней стены и о чем-то напряженно переговаривались. Время от времени, когда кто-то повышал голос, до Джима доносились обрывки бесед. – …отправятся на наши поиски, вот увидите! – …пообещал дочке, что вернусь к ее дню рождения! Кто расскажет ей, что со мной случилось? – …строя утопию для избалованных колонистов, которым есть дело только до самих себя. – Я не гребаный строитель, и если они считают, что я стану… – Заткнись, Коллинз, никому не интересны твои хреновы предсказания! Джим постарался абстрагироваться, но комната была слишком мала, а все его чувства обострены. Джим вздохнул и пересек комнату, молча бухаясь на пол рядом с недвижной фигурой бывшего соседа по каюте. Джим не очень хорошо знал Йошиду. Тот был интровертом, настолько застенчивым, что даже когда они обедали вместе с остальными инженерами, тот едва поднимал глаза от собственной тарелки или PADDа. С тех пор, как их доставили на корабль Чилдресса, Йошида почти не двигался со своего насеста в углу. Он не встревал в шумный спор, завязавшийся сразу по прибытии, без возражений сменил одежду и большую часть времени провел, безучастно пялясь в пространство. Джим был почти уверен, что у того что-то вроде психического шока. Это можно было понять, но Чилдресс не был похож на особо терпеливого парня, а к концу дня они уже должны были добраться до Ригеля. К этому времени всем нужно быть в форме и на чеку. – Привет, Йоши. Как ты? Йошида невнятно хмыкнул, но не поднял на него глаз. Джим уже дважды пытался заговорить с ним, и сейчас тот казался не более разговорчивым, чем прежде. – Никогда не любил спать на полу, – признался Джим, запрокидывая голову назад и неловко разминая шею. Йошида вздохнул, но никак не прокомментировал. – Внезапно начинаешь ценить те кровати, которые были у нас на корабле, да? Даже несмотря на то, что нам приходилось их делить. Джим продолжал, не обращая внимания на молчание Йошиды. – Хотя, никто бы все равно не заснул под храп Коллинза, верно? И под этот несмолкаемый шепот и споры из всех углов… Никакого терпения не хватит, правда? – он подождал, затем заговорил вновь: – Совсем скоро мы сами увидим, в каких условиях будем жить на планете, какой смысл спорить об этом сейчас? Джим снова выдержал паузу, но ответа не последовало. – Так что, гм… пожалуй, ты правильно делаешь, что отдыхаешь тут. Я не могу сидеть на месте, но, думаю, если я снова начну расхаживать туда-сюда, кто-нибудь из этих парней мне врежет… – он чувствовал некоторую нелепость ситуации, но продолжал свое бормотание, надеясь, что каким-то образом помогает Йоши освоиться в новых условиях. Он не знал, слышит ли его парень или тот настолько глубоко ушел в себя, что голос Джима для него – нечто вроде раздражающего жужжания комара. – Со мной случилось кое-что плохое, Йоши. Давным-давно, – вдруг проговорил он – совсем тихо, словно обращаясь к самому себе. – Кое-что, о чем я не рассказываю никогда. Это было не совсем так, как здесь, но… вся моя жизнь изменилась в одну ночь. Я видел такие вещи… – он сглотнул. – Мне приходилось делать такие вещи – я никогда не думал, что мне понадобится их делать. Я не знал, как их делать, я не был готов. Мне было страшно все время. От меня зависело много людей, и иногда я их подводил. Он покосился на Йошиду, с удивлением замечая, что тот слушал, впервые глядя непосредственно на Джима. Сделав глубокий вдох, Джим продолжил: – Это было тяжелое испытание, и оно изменило меня, но… я понял одну вещь: люди сильнее, чем кажутся. Ты можешь выбраться из довольно мерзких передряг, если умен и настроен решительно. В этом весь секрет. Ты, должно быть, думаешь, что неспособен справиться с ситуацией, но ты неправ. Наконец Йошида заговорил: – У меня нет настроения беседовать, Кирк, – произнес он глухим голосом. – Но спасибо. Джим неловко кивнул и поднялся на ноги. Что ж, он сумел выбить ответ, хоть и не тот, на какой рассчитывал. В любом случае, вряд ли он сейчас мог помочь Йоши еще чем-то. Он уселся чуть в стороне от группы мужчин, сцепив руки вокруг коленей. Прислонившись к стене, он на минуту прикрыл глаза. Черт, гребаное ожидание убивало его. Если Чилдресс не лгал, им предстояло проторчать здесь еще пятнадцать часов. – Если колонистам нужен купол, – полушепотом говорил Мартин Чо, – как, блядь, мы дышать будем? – Кислород – не проблема, – ответил Фредрикс. – Воздух пригоден для дыхания, но там слишком ветрено, что-то в этом роде. Везде песок и пыль. – Чем для нас это чревато, Маккой? – Эндрюс обеспокоенно посмотрел на доктора, который, как и Джим, тихо сидел на периферии. По виду Боунса можно было сказать, что он не лучился энтузиазмом. – Сложно определить, пока сами не увидим, насколько все плохо. Гм… проблемы с дыханием, безусловно. Приступы астмы и аллергические реакции. Раздражение глаз. Если бури сильные, нам нужно будет по возможности прикрывать носы и рты. – Звучит не так уж плохо, – с надеждой в голосе сказал Раджи Сенгупта. – Немного пыли. Жить можно. – Говори за себя, – нервно пробормотал Фредрикс. – В детстве у меня была астма. Джим уловил, что Боунс едва заметно нахмурился, поджимая губы. – Они бы не стали отстраивать защитный купол, чтобы оградиться от горстки пыли, – добавил один из мужчин. – Это огромные траты денег и энергоресурсов. Если им нужен купол, значит, планета непригодна для жизни. – Я проходил курс выживания в пустыне, когда учился в Академии, – сказал Чо. – Нас направили в Сахару. В определенный момент мы попали в песчаную бурю. Я не различал ничего, что было дальше двух метров. Нашей группе пришлось полтора дня пережидать шторм в палатке. – Но Ригель – не пустынная планета, – возразил Фредрикс. – Это не то же самое. – Тем не менее, я бы хотел знать, чему ты научился на тренинге, – заинтересованно спросил Эндрюс. – Нам пригодится любая информация. Чо кивнул. – Да, сэр. Это было похоже на высоченную стену пыли, поглощающую все на своем пути. Мы не могли дышать без кислородных масок… Джим нахмурился. Ригель не был Сахарой, и никто из них не имел при себе стандартного флотского снаряжения для выживания, в которое входили триэтиленовые одеяла и лазерные сигнальные огни. Чо явно нравилось быть в центре внимания, но кому на хрен интересно, как его команде удалось удержать изолированную палатку на бушующем ветру? Большая часть того, что он говорил, не имела никакого отношения к их ситуации, но он держался так, словно выдавал жизненно важную информацию. – Самая плотная концентрация песка – ближе к земле, – закончил Чо, оглядываясь, чтобы убедиться, что все его слушают. – Поэтому очень важно помнить, что лучше всего забираться на возвышенности. Это было уже слишком. – Ты несешь полную чушь, Чо, – резко встрял Джим. Все повернулись в его сторону, и Эндрюс нахмурился. – Следи за языком, Кирк. И что ты можешь об этом знать? – Он неправ, и это может привести к чьей-нибудь смерти, – проговорил Джим, чувствуя на себе пристальные взгляды окружающих. – При пыльной – или песчаной – буре нужно стараться держаться как можно ближе к земле. Рядом с землей находятся самые крупные частицы пыли, но они не опасны. Мельчайшие частицы ветер уносит выше, и именно ими вы задохнетесь. – Нас учили совсем другому, – раздраженно отозвался Чо. – И я получил высшую отметку за этот курс. – Что ж, похоже, вас учили неправильно. И тебе повезло. – Выживание в пустыне – факультативный тренинг для четверокурсников, – сказал Фредрикс, скептически косясь на Джима. – Ты ведь только на третьем курсе. «Иди нахуй, мудак». – Я много читаю, – бросил Джим. – Наверное, видел это на картинке в детской книжке, – драматическим шепотом произнес Коллинз, и остальные рассмеялись. – Ты не знаешь, о чем говоришь, Кирк, так что держи свой цыплячий клюв закрытым. – Вообще-то, он прав, – все повернулись к доктору, который до этого молча сидел в углу. – С медицинской точки зрения удушение, обезвоживание и слепота – самые большие проблемы в песчаной буре, и мельчайшие частицы представляют реальную угрозу. Если у вас нет убежища, то лучший вариант – забиться в низину, повернуться спиной к ветру и прикрыть дыхательные пути какой-нибудь тканью. Джим ощутил, что гнев отступает, хотя Чо и выглядел решительно недовольным. – Но, – продолжил Боунс, – это лишь теоретические оговорки, потому что, если шторм действительно настолько плох, выходить наружу без защитного снаряжения будет самоубийством. Повисла долгая тишина – мужчины пытались осмыслить последнее замечание. – Не будем разводить дискуссию на этот счет, – решительно поставил точку Эндрюс. – Постарайтесь пока немного отдохнуть. Несколько минут спустя к Джиму подошел доктор. – Хочу еще раз тебя осмотреть, – сказал он. Он провел пальцами по повязке, проверяя, насколько хорошо та держится. – Отстань от меня, Боунс. Я в порядке. – Ты не врач, не так ли? – Боунс казался рассерженным, хотя Джим и не знал, почему. Он то и дело метал в Джима грозные взгляды, пока проверял его сканером и выспрашивал все тот же набор симптомов: головокружение, тошнота, нечеткое зрение. – Оцени свою головную боль, – велел Боунс. – Осел хренов. – С какого хуя ты злишься на меня? – возмутился Джим. – Я устранил дезинформацию, чтобы люди не погибли в песчаной буре! И головная боль – три. – Ты никогда не слышал о такой штуке, как такт, а, парень? – процедил Боунс тихим голосом. – Чо – кретин, – угрюмо ответил Джим. – Несколько дней тренинга не делают его экспертом по выживанию. – Чтение пары учебников уж точно не делает экспертом тебя. Джим отвел взгляд, сглатывая гневный ответ. У него не было легкого объяснения, которое бы понял Боунс. – Знаю, – наконец отозвался он. – Ты прав. Прости. Проще было извиниться, чем рассказать, и он не хотел отпугнуть единственного друга. Без дальнейших протестов он выполнил все инструкции Боунса: «сожми мою ладонь, зажмурься и вытяни руки, следи за пальцем одними глазами». – Никаких признаков осложнений, – в конечном итоге объявил Боунс. – Это потому что ты твердолобый идиот. Джим вздохнул. – Да, мне говорили. Боунс слегка смягчился. – Поспи немного, если получится, – сказал он, поднимаясь на ноги. – Я пойду, посижу с Йошидой. Когда все затихли, и шепот унялся, Джим постарался заснуть, но не смог абстрагироваться от звуков чужого корабля. Ему был слышен странный гул двигателей. Судя по всему, они летели очень быстро, четыре или пять варп, но точно сказать было сложно. Страх, который Джим загнал глубоко внутрь, начал медленно прорываться наружу, заставляя сердце колотиться быстрее, а тело покрываться холодным потом. Их ожидало что-то плохое, очень плохое. Он был панически напуган. Он опасался не условий жизни на планете и даже не тяжелого труда, который, очевидно, им предстоял. Это был вгоняющий в дрожь страх – пробирающий до костей ужас – что это конец его истории, что у него никогда не будет шанса сделать что-то значимое, о чем будут помнить. Он сгниет в какой-то дыре на захолустной планетке, и никто никогда не узнает об этом. Ригель XII Леонард В рабочий лагерь они добрались сразу после заката. Леонарду мало что удалось разглядеть сквозь пыльную мглу, кроме коллекции тяжелой техники и нескольких массивных зданий. Он заметил вооруженного охранника на сторожевой башне вблизи места, где они стояли, и других – по всему периметру лагеря. Порывы ветра сбивали с ног. Люди шли с трудом, низко пригибая головы и щурясь от кружащих в воздухе частиц пыли. Леонард быстро осознал, что прочный комбинезон имел свои преимущества: оранжевый материал был жесток и толст, но, по крайней мере, защищал и обеспечивал некоторое тепло. В лицо то и дело впивались подстегиваемые ветром крупинки песка и грунта. Леонард никак не мог осознать тот факт, что это примитивное мрачное место должно стать его домом на ближайшие три года. А может, и до конца жизни. «Боже милостивый». Стражники ввели их в длинное низкое здание, с клацаньем захлопывая позади металлическую дверь. Резко обрубленный вой ветра оставил после себя глухой звон в ушах. В помещении было тепло – даже душно – хорошо освещено и многолюдно. Леонард ощутил, как его рот удивленно раскрылся от вида более сотни мужчин в одинаковых уродливо-оранжевых комбинезонах. Все они сидели или лежали на койках, глядя на них в угрюмом молчании. Осмотревшись, Леонард заметил также ряд гуманоидов с выступающими лицевыми наростами, выдающими в них денобулан, нескольких бородатых телларитов, ризиан и даже пару синекожих андорианцев. Тем не менее, представители человеческой расы здесь были в большинстве. Чилдресс указал мужчинам с «Атлантиды» на несколько узких двухъярусных дурапластовых плит неподалеку от входа. – Это ваши кровати. Каждый из вас получит по два одеяла и запасной комплект одежды. Стираете все сами. Душевые и уборные в дальнем конце здания, – сухим практичным тоном объяснял он. – Отдохните и познакомьтесь с соседями. Подъем с восходом солнца. Завтра вас распределят по рабочим бригадам. Эндрюс поймал жесткий взгляд Чилдресса. – Что насчет еды? Мои люди голодны, – решительно сказал он. Чилдресс, однако, не выглядел особенно впечатленным. – Вас будут кормить три раза в день, – равнодушно бросил он. – Следующая раздача – завтра утром. Чилдресс и стражники покинули помещение, и прочие пленники тут же принялись переговариваться на пониженных тонах. Одни поглядывали на людей с «Атлантиды» с любопытством, другие – с опасением. – Ну что, похоже, мы одеты для вечеринки, – сказал Раджи. – Но, кажется, кто-то забыл пригласить девочек. Некоторые мужчины ответили на реплику нервными смешками. – Завязывай с шутками, Радж, – нетерпеливо отмахнулся от него Акино. – Как думаете, все эти парни с захваченных экипажей? Их тут больше ста тридцати… – Я умираю с голоду, – сказал Коллинз. – Этот ублюдок сказал, что мы не получим еды до завтра? – Сейчас это неважно, – Эндрюс выглядел обеспокоенным, но голос его был тверд. – Нам нужно понять, что здесь происходит. Затем определиться с планом действий. Разделимся и поговорим с остальными. Йошида, ты со мной. «Хороший ход», – подумал Леонард, наблюдая, как Йошида машинально поднял подбородок и выпрямился. Леонард ощущал все большее уважение к этому тихому и бесхитростному рулевому – Эндрюс оказался прирожденным лидером. – Остальные – распределитесь по помещению, но не ходите по одному. Раздался нестройный хор «Да, сэров». Акино кивнул Раджи, и они отправились к ближайшим рабочим. – Ты слышал лейтенанта, Фредди, – обратился Чо к Фредриксу, чей рот искажала недовольная гримаса с того момента, как Эндрюс отдал приказ. – Говорить буду я, не волнуйся. Ты идешь, Коллинз? – Леонард заметил, как тот стрельнул глазами в сторону Джима, и Коллинз понимающе кивнул. Все трое направились вглубь барака. Это оставляло Леонарда в паре с Джимом. Ничего удивительного, решил он. Все знали, что они друзья – или вроде того – и на корабле Джим определенно сделал все, что было в его силах, чтобы отпугнуть от себя остаток группы. Леонард и прежде видел Джима гневным и воинственным – в самом начале болезни. Но тогда он по крайней мере слушал Леонарда, даже если ему не нравилось сказанное. Однако в последние два дня до Джима невозможно было достучаться. Он был преисполнен такой ярости, что она заглушала в нем здравый смысл. Джим был умен и отнюдь не наивен, тем не менее, он безоговорочно верил в истинность своей точки зрения, и, похоже, плевал на то, что кто-то может считать иначе. Единственный, кого он более-менее слушал, был Эндрюс, но даже тот не имел над ним полной власти. Броню удалось пробить только Йошиде. Леонард видел, как Джим заговаривал с ним пару раз, всегда тихо и мягко. Это был странный резонанс с той враждебностью, что он демонстрировал в общении с остальными. Леонард не знал, понимает ли Джим, каким видят его другие. Он слышал некоторые толки между мужчинами, пока Джим спал. Он лежал на боку, спиной к говорящим, и пытался отгородиться от голосов, когда его внимание привлекла реплика Фредрикса: – Эндрюс, кажется, знает свое дело. Я рад, что у нас есть офицер с мостика. – Я знаком с ним много лет. Он умный парень, – акцент Раджи был легко узнаваем. – Но… кто-нибудь пытался поговорить с Йошидой? Я едва его знаю, но, по-моему, дела у него не очень. – На это у нас есть доктор. – Йоши очухается, – сказал Чо. – Он надежный инженер, у него нет склонности к истерикам. – Меня больше волнует Кирк, – раздался тихий голос Коллинза, и Леонарду пришлось напрячь слух, чтобы расслышать, что тот говорит. – Он вспыльчив, и это его самодовольное поведение… Вы видели, как он практически нарушил приказ Эндрюса? Остальные согласно забурчали, затем заговорил Чо: – Я как раз собирался вмешаться, но док подоспел раньше. Охранник явно готовился стрелять. – Давайте не будем забывать, что Кирк еще кадет, и это его первая практика на борту корабля, – вмешался Акино. – Эндрюс уже поговорил с ним, и, я думаю, он уймется, но нам нужно за ним присматривать. – Я ему не доверяю, – сказал кто-то, однако Леонард не сумел определить, кому принадлежал голос. Даже сейчас Джим, казалось, не замечал того, что остальные по молчаливому согласию избегали его компании. А, может быть, он просто игнорировал это нарочитое пренебрежение. – Видимо, остались только мы вдвоем, Боунс, – криво усмехнулся он. – Пошли, заведем парочку друзей. Леонард и в лучшие времена не отличался общительностью, а раунд знакомств с толпой недоверчивых громил вообще был последим делом, которым ему хотелось бы заниматься. – Чуть позже. Хочу проверить уборные, поглядеть, какие смертельно-опасные бактерии дожидаются, чтобы наброситься на нас в душевых. – О, вот так доктора обычно развлекаются? – спросил Джим. Леонард бросил на него кислый взгляд. – Думаю, мы можем заняться этим чуть позже. Бактерии все равно никуда не денутся. Ты составишь мне компанию при опросе наших новых сокамерников, а я схожу с тобой в уборные. Сейчас нам нужна информация. Внезапно на Леонарда накатила сильная усталость. «Что мне действительно нужно, – подумал он, – так это побыть одному хоть несколько минут». С тех пор, как все это закрутилось, он не мог позволить себе выйти из своей профессиональной роли – врача, ответственного за здоровье находящихся рядом людей. Но дело было в том, что он был напуган не меньше других. Отчаяние и безысходность бились на краю сознания, и он ощущал растущую нужду в каком-нибудь утешении. Единственным, кто действительно пытался подбодрить его, по иронии судьбы, был Джим… Но, принимая во внимание источник, это мало чем помогало. Леонард неохотно побрел за Джимом по бараку, позволяя тому выбирать направление. – Я Джим Кирк, USS «Атлантида». Кто здесь находится дольше всего? – спросил он первого встреченного им человека. Их направили к группе неопрятного вида мужчин в дальнем углу помещения, рядом с душевыми. – Так и думал, – тихим голосом поделился соображениями Джим, пока они шагали к указанной цели. – У них самый большой стаж, так что они выбили себе лучшие койки. Мы – новенькие, поэтому вынуждены жаться у двери, где сквозняк и шумно. Это был удивительно проницательный вывод. – И откуда ты все это знаешь? – Логика, – при виде выгнутой брови Леонарда Джим рассмеялся. – Ладно, ты поймал меня, я люблю смотреть винтажные боевики про тюремные побеги. Никогда не знаешь, что может пригодиться в жизни. Леонард лишь покачал головой. Он уловил, что Джим пытался отвлечь его, но у него не было сил хвататься за приманку. Джим отвел одного из «старожилов» в сторону для частного разговора. Грег Паркер был штурманом с «Овна», который торчал на Ригеле больше двух с половиной лет. Леонард лишь вполуха слушал его объяснения по поводу рабочих бригад, раздачи еды и очередности посещения душевых. По большей части он просто смотрел на Паркера, пытаясь представить аккуратного ученого, которым тот когда-то был. Это был зловещий привет из будущего – именно так все они будут выглядеть через несколько месяцев: неряшливая борода и рваная стрижка, огрубевшая от ветра кожа и жесткий отталкивающий взгляд в глазах. – За то время, что вы здесь были, кто-нибудь сбегал? – спросил Джим. – Конечно, – пожал плечами Паркер. – Каждый раз, как Чилдресс приводит сюда новую группу рабочих, один из них пытается бежать. Если тебя не подстрелят, ты можешь выбраться за пределы лагеря, но какой в этом смысл? Без убежища там долго не проживешь, с такими-то ветрами и пылищей. Губы Джима сжались в тонкую полосу. Очевидно, это был не тот ответ, на который он надеялся. – Ты не знаешь, кому-нибудь удавалось добраться до колонии? – Представления не имею, – Паркер издал резкий смешок. – Альфеус в доброй сотне километров отсюда, и площадь вокруг почти целиком бесплодная степь. Никаких съедобных растений, крайне мало воды. Как бы они выжили? – Это возможно. Кто-то должен был… – Джим нерешительно смолк под скептическим взглядом Паркера. – Даже если они добрались дотуда, что дальше? Это контролируемая зона, закрытая и надежно загерметизированная. Туда не проникнуть. И никто не станет открывать ворота для кого-то, кто одет в это, – он ткнул в свой оранжевый комбинезон и покачал головой. – Знаю только, что после побегов сюда не заявлялся отряд спасателей. Паркер вздохнул, и в выражении его лица что-то смягчилось. – Послушай, я говорю это для твоего же блага. Побег – не вариант. Тебе нужно принять тот факт, что придется остаться здесь до тех пор, пока они не решат нас отпустить. К тому времени, как мужчины с «Атлантиды» вновь собрались вместе, Леонард уже усвоил в общих чертах безрадостные аспекты их новой жизни в качестве рабочей силы Чилдресса. Новая информация от остальных лишь добавила мрачных красок. – Я говорил с людьми с «Орла», «Короны» и «Овна», – доложил Эндрюс, потирая лицо рукой. Он выглядел вымотанным. – Их корабли попали в ту же ловушку, что и наш. Чо согласно хмыкнул. – И «Нормандия» тоже. Это гражданский транспорт, корабль ризиан. – Я насчитал сто тридцать восемь рабочих, – вставил Йошида, впервые заговаривая добровольно. – Пленников, – угрюмо поправил его Джим. – Можешь сказать это слово, Йоши. Теперь мы заключенные. Коллинз бросил на Джима предупреждающий взгляд. – Оставь его в покое, Кирк. Чего ты вечно наезжаешь? – В этот раз он прав, – зло отозвался Чо. – Мы заперты в этих бараках, а снаружи стоят вооруженные охранники. Я бы сказал, это делает нас заключенными. – Давайте вернемся к обмену информацией, – призвал Эндрюс, утихомиривая всех взглядом. – Что еще вы узнали? Фредрикс подался вперед, его голос слегка подрагивал: – Есть пять рабочих бригад. Все, кто болен или ранен, остаются для приготовления пищи и уборки. Остальные идут на стройку или на фабрику. Часть людей спускается в шахты, и этого нужно избегать, – его рот напряженно сжался. – Здесь не особенно заботятся о безопасных условиях труда. – Конечно, нет, это бы сказалось на прибыли, – пожал плечами Джим. – Если что-то случится с нами, они всегда могут пойти и раздобыть себе новых рабочих. – Довольно, Кирк, – резко сказал Эндрюс, и Джим покраснел. – Маккой, я видел, ты заглядывал в душевые. Как обстоят дела там? «Похоже на музейный экспонат», – подумалось Леонарду. Ему никогда прежде не доводилось видеть химический биотуалет, и один лишь запах вызывал тошноту, но не было смысла вдаваться в детали. В ближайшем будущем каждый узнает обо всем самостоятельно. – Все довольно примитивно, – сообщил он максимально спокойным тоном, – и понадобится время, чтобы привыкнуть, но… там относительно чисто. Тем не менее, нам следует быть осторожными. Мойте руки перед едой. Нам сказали, что каждому выдадут флягу, поэтому пейте как можно больше. На таком ветру очень просто заработать обезвоживание. – Мы слышали, что шахтеры настолько сильно пачкаются, что используют водяной душ, – Раджи скривился от отвращения. – Остальные моются в акустических, но они не очень хорошо работают. – Нам рассказали пару историй о песчаных бурях, – с легкой дрожью в голосе произнес Коллинз. – Они могут длиться по нескольку дней, и на все время работников запирают здесь. – Еще кое-что, – нехотя заговорил Леонард. – Я общался с медиком с «Нормандии». У людей, заработавших серьезные травмы или заболевания, шансов немного. Медицинские принадлежности практически отсутствуют. У них есть древний трикодер, набор лазерных скальпелей тридцатилетней давности, немного антибиотиков и базовых лекарств. Большинство инструментов просто… – он брезгливо поморщился. Людям не обязательно было знать о состоянии набора для накладывания швов… или прискорбно скудных запасах марлевых бинтов. Ему сообщили, что медицинские принадлежности время от времени пополнялись, но далеко не регулярно. На данный момент резервы иссякали. – Не важно, лучше об этом не думать. – Охраняют это место хорошо, – после напряженного молчания подал голос Акино. – Я поспрашивал народ. У стражников какое-то реактивное оружие. И еще фазеры. По периметру лагеря расположены шесть наблюдательных вышек, и нужно следить, куда идешь. Насколько я понял, охранники не прочь пострелять при малейшей возможности. Джим оживился, на лице его заиграла полуулыбка. – Только шесть охранников? Нас почти сто сорок! Нужно наблюдать за ними, узнать, есть ли участки вдоль периметра, которые не охватывает ни один охранник… – Давайте пока не будем планировать массовых побегов, – сказал Эндрюс, выразительно глядя на Джима. – Акино, ты проходил тренинг как офицер службы безопасности, назначаю тебя ответственным за разведку. Постарайся узнать больше о вооружении и перемещении охранников. Но наша первостепенная задача – хорошенько осмотреться, разобраться в здешних порядках и приспособиться к жизни в лагере. – Хорошая идея, – кивнул Фредрикс. – Нам нужно быть осторожными. – И последнее, – сказал Эндрюс, – кто-нибудь раздобыл какие-то новые сведения о колонии? – Да, но совсем немного, – ответил Чо. – Она в сотне километров от нас, рабочие бригады и близко к ней не подпускают. Никто из здешних ни разу не вступал в контакт с колонистами. Эндрюс кивнул. – Значит, Фредрикс, по-видимому, знает об Альфеусе больше остальных. Это может послужить преимуществом. Что еще ты помнишь, лейтенант? – Мне нечего добавить, сэр, – запротестовал Фредрикс. – Это купол с регулируемым климатом. Больше я ничего не знаю. – Давай проговорим все еще раз, – предложил Джим. – Любая маленькая деталь может оказаться важной, даже если ты считаешь ее незначительной. – Я уже рассказал все, что помню. – Хорошо, ты помнишь, когда твоя сестра должна была прибыть на планету? Может быть, скоро сюда доставят новую партию колонистов. В куполе должны быть ворота или что-то вроде этого… – Я же сказал, что не знаю! – во взгляде Фредрикса была паника, и Леонард нахмурился. – Я едва ли смотрел на экран, когда сестра показывала мне эти ролики! – Тебе не обязательно говорить об этом сегодня, – быстро вмешался Чо. – Все в порядке, Фредди. – Я же физик. Мне не протянуть и трех месяцев в этой дыре, не говоря уже о трех годах… – Успокойся, – сказал Леонард, роняя руку на хлипкое плечо Фредрикса. – Условия здесь не самые лучшие, но вполне приемлемые. Мы будем осторожны и ко всему привыкнем. Повернувшись к Джиму, он одними губами прошептал «Отвали!», сопровождая это грозным взглядом. Джим развел руками, беззвучно шепча в ответ: «Что я сделал-то?». Но он отступил на пару шагов, угрюмо разглядывая скудную обстановку барака. Большинство заключенных были уже на своих койках. – Нам нужно поспать, – сказал Эндрюс хриплым от усталости голосом. – Завтра нам понадобятся силы. Двумя часами позже, лежа на своей койке, Леонард в сотый раз перевернулся с боку на бок. Дурапласт был холодным и черствым, как задница, а тонкое одеяло, которое он подстелил под себя, почти не помогало ситуации. Само одеяло было покрыто тонким слоем песчинок, которые скребли его щеку. Ветер свистел в мелких щелях здания и швырял в наружные стены горсти подхваченного песка. Спать в подобном месте с целой толпой взрослых мужчин было отвратительно шумно. Они храпели, бурчали и кряхтели во сне, они вставали, чтобы сходить в туалет. Каждый раз, когда Леонард уже почти проваливался в дрему, что-нибудь его будило. На полу рядом с ним раздался тихий глухой удар. Глаза Леонарда распахнулись, и он обнаружил, что кто-то усаживается на край его кровати. – Не спится, Боунс? – Джим, конечно. Спрыгнул с верхней койки. – Откуда, черт возьми, ты… – Который час слушаю, как ты ворочаешься, – Джим устроился на кровати, подтолкнув Леонарда, пока тот не подвинулся, освобождая место. – Я тоже не могу заснуть. Не лучший матрас в мире, да? – Бога ради, Джим, – гневно прошептал Леонард, – проблема не в этом. – Ты всегда можешь попробовать подрочить, – беспечно предложил Джим. – Почти уверен, Коллинз так и сделал, и гляди, как сопит в обе дырки. Словно в ответ на замечание Коллинз чуть дернулся на койке напротив, бормоча что-то бессвязное. Леонард громко и очень раздраженно фыркнул. – Спасибо за предложение, умник, но я слишком голоден, чтобы думать об этом. Джим внимательно поглядел на него, затем медленно засунул руку за пояс своего комбинезона. Он чуть отклонился, возясь с чем-то в трусах. «О, да что же это такое…» – Прекрати это, парень! В его текущем состоянии меньше всего Леонарду нужна была взаимная дрочка. Джим вытащил что-то, завернутое в сморщенный полиэтилен. – В чем дело? – невинно поинтересовался он, затем тихо рассмеялся, сверкая белыми зубами в приглушенном свете. – Ты думал, я в самом деле его вытащу прямо тут? Губы Леонарда скривились от смущения. – Ну, я бы не стал утверждать, что ты на это не способен. Что там у тебя? Джим обеими руками взялся за раздобытый объект и быстрым резким движением разломил его, протягивая половину Леонарду. Тот удивленно обнаружил, что это была часть протеинового батончика, которые им раздавали на корабле Чилдресса. Этот небольшой кусок, что Джим вручил Леонарду, содержал около двухсот калорий. – Ты прятал это в нижнем белье целых двенадцать часов? – спросил он. Казалось невероятным, что Джим решил отказаться от доброй половины их последней трапезы – он не мог знать, что Чилдресс не выдаст им никакой еды по прибытии – а после хранил ее с десяток часов. – Куда еще мне было его класть? – он слышал иронию в шепоте Джима. – На этих комбинезонах нет карманов. – А ты находчивее, чем я думал. – Не нужно недооценивать меня, Боунс, – Джим закинул в рот свою половинку батончика. Там было совсем немного, лишь на пару укусов. – Безвкусно, но вполне сытно. Это поможет тебе заснуть. Даже в своем нынешнем паршивом настроении Леонард оказался тронут подобным великодушием. – Это очень щедро, но я не могу взять твою еду, Джим. Я уже съел свою долю на корабле. – Съешь его, Боунс. Пойду, постараюсь немного поспать. Не дав Леонарду возможности возразить, Джим подскочил на ноги и ловко забрался на верхнюю койку. Было слышно, как тот повозился немного, устраиваясь на одеялах. «Это подарок. Не будь упрямым ослом», – подумал Леонард. Вздохнув, он начал потихоньку грызть уголок батончика. Это на удивление успокаивало, напоминая обычный полуночный перекус. Еда перекочевала в его желудок и присмирила его, и Леонарду наконец-то удалось задремать. Джим Не выспавшийся и с ноющим после лежания на твердой поверхности телом, Джим был выдернут из постели громким свистом сирены, взвывшей на весь лагерь. С ближайших коек донеслась порция стонов и мата. Из немногочисленных окон под потолком сочился тусклый синеватый свет. Такое расположение было очевидным: окна пропускали свет, но находились слишком высоко, чтобы пленники могли смотреть наружу. – Я заснул только три часа назад, – пробурчал с нижней койки Боунс. – Никогда не доводилось спать на металлической плите. Джим знал, что спать на голой земле было немногим лучше, но сейчас он отдал бы все, чтобы иметь возможность это делать. Он легко спрыгнул со своего места, наклоняя голову из стороны в сторону и вращая плечами. – Думал, врачи наоборот радеют за то, чтобы спать на твердых поверхностях, – сказал он. – Никогда не понимал, почему. Боунс раздраженно хмыкнул. – Парень, я хирург, а не хиропрактик. Мне нравятся хорошие мягкие матрасы, а также пара плотных подушек. Вспомнив футляр с вельветовым дном и конические антикварные стаканы, Джим ощутил прилив сочувствия. Боунс был из тех, кто высоко ценил комфорт и уединение, но ни того, ни другого на Ригеле ждать не приходилось. Акино покосился в сторону уборной, где уже столпились другие пленные. – Похоже, придется подождать, чтобы попасть внутрь. – У них строгая очередность, – ответил Раджи. – Они идут кораблями. Прибывшие первыми, заходят первыми. Так что не торопитесь, мы будем в хвосте. Фредрикс сидел на своей кровати, оглядывая интерьер барака. – Не могу поверить, что это происходит на самом деле, – на лице его читалось потрясение. – Вчера я был ученым Звездного Флота, сегодня мне придется стать… кем, строителем? – Ты по-прежнему ученый Звездного Флота, – отрезал Боунс. – То, что ты находишься здесь, не меняет того, кто ты есть на самом деле. «Так ли это?» – спросил себя Джим. Если им когда-нибудь доведется выбраться отсюда, никто из них уже не будет прежним. Он уже ощущал, как невольно обрубает свои чувства, отгораживается от них, пытается не думать о той жизни, что осталась позади. Наверное, ему следовало бы бороться, крепче держаться за то, чем он являлся, как сказал Боунс. Но каждый раз, когда он напоминал себе, что он Джеймс Кирк, начинающий инженер Звездного Флота, это отдавало фальшью. Проблема заключалась в том, что ему сложно было держаться за личность, которая была для него столь нова… в особенности, когда другие, более сильные фрагменты его прошлого пробуждались и брали над ним верх. Быть может, они были его настоящей личностью: расчетливой, озлобленной, повинующейся лишь примитивным инстинктам. Результат выходил далеко не привлекательным, но это был единственный известный Джиму способ самозащиты и единственный шанс на спасение. Тем не менее, он понимал проблему Фредрикса. Тот привык к лабораторной работе, он, должно быть, не имел ни малейшего понятия, с какого конца взяться за молоток или как пользоваться автодрелью. Фредрикс, как и Йоши, был в некотором шоке от происходящего. Не всем легко давалась смена окружения и статуса. – Знаешь, я работал на стройке какое-то время, – обратился к нему Джим. Он почти не лгал – дядя сваливал на него предостаточно работы на ферме, так что в подростковом возрасте он, можно сказать, стал мастером на все руки. – Ты всему научишься по ходу дела. Ничего сложного. Во взгляде Фредрикса сквозило сомнение. – Не для меня. Никогда не дружил с инструментами. – Ну, если они добывают дураний, у них наверняка есть завод, где они плавят и обрабатывают руды, верно? Может быть, ты сможешь работать там. Фредрикс кивнул с некоторым облегчением, хотя Джим представления не имел, дадут ли им возможность выбирать рабочую бригаду. – Встаньте в очередь, – велел им Эндрюс. – Похоже, там раздают какой-то завтрак. Джим занял место в конце очереди, которая растянулась на полбарака. Пока он ждал, у него было время рассмотреть остальных заключенных. Все они были тощими, некоторые совершенно изможденными. Это было плохой новостью. Мужчины не переговаривались, просто тихо стояли, ожидая своей порции, и, в конце концов, Джим понял, почему: у изголовья очереди с оружием наперевес маячил один из людей Чилдресса. Джим сообразил, что где-то в тыльной части бараков должна была находиться еще одна дверь. Она давала стражникам больше контроля над заключенными, делая их появление менее предсказуемым. Это значило, что Чилдресс пресекал любые возможности затеять что-либо без его ведома. Еще одна плохая новость. Он глянул на выданную порцию еды – небольшая буханка синтезированного хлеба, протеиновый куб и фляга с водой – и вместе с остальными вернулся в свою часть бараков, чтобы поесть. Это был тихий, напряженный завтрак. Каждый из них явно собирался с силами, чтобы пережить грядущий день. Его койка была верхней, поэтому Джим уселся рядом с Боунсом на его кровати. Он знал, что доктор, скорее всего, предпочел бы есть в одиночестве, варясь в собственных мрачных мыслях, но Джиму не хотелось снова взбираться на свое место. Прежде, чем начать, он оторвал треть сухого рыхлого хлеба и запихал его внутрь комбинезона, аккуратно пристраивая его за эластичный пояс трусов. Он наверняка немного пропитается потом, но Джим счел, что соль и влажность, пожалуй, сделают краюху более сносной на вкус. – Парни, не ешьте весь хлеб сразу, – сказал он, указывая на небольшой бугор на бедре. – Приберегите немного на будущее. – Это не выглядит особенно гигиенично, Кирк, – отозвался Чо, скептически косясь на топорщащийся комбинезон Джима, – учитывая прочее содержимое плавок. – Не знаю, как насчет остальных, но я умираю с голоду, – сказал Акино, проглатывая последний кусок своей порции. – Вчера вечером мы остались без еды. – Я тоже. Я неустойчив к голоду, – нервно проговорил Фредрикс. – Потому-то и следует отложить немного на потом, – сказал Джим. – Позже есть захочется еще сильнее. – Для чего? – спросил Эндрюс. – Медик сказал, что нам будут выдавать по три порции в день. Если у тебя есть какая-то иная информация, Кирк, поделись с нами. Кирк знал, как важна была эта заначка. Это был небольшой трюк, которому он научился давным-давно. Имея на горизонте нечто материальное, пусть даже пару укусов хлеба, ты обретаешь некоторое чувство контроля в самом безнадежном положении. Это знание, что у тебя припрятан небольшой кусочек, может помочь двигаться дальше, даже когда силы подошли к концу. Но сейчас было не время объяснять, откуда он это знал. – Нет, у меня нет другой информации, сэр… Но я считаю, это хорошая идея оставить немного еды на потом. Для закуски. Боунс бросил на него вопросительный взгляд, но Джим заметил, что он оторвал краюху от своего хлеба и спрятал ее. Через минуту Фредрикс и Эндрюс последовали его примеру. Во дворе, под бдительными взорами охраны заключенные быстро и эффективно разбились на рабочие бригады, оставив группу из девятерых мужчин с «Атлантиды» напряженно жаться позади. Ветер, казалось, слегка улегся, сменяясь прохладой раннего утреннего воздуха. В отдалении виднелись горные хребты. Нигде в обозримом пространстве не было видно купола Альфеуса. Сто километров – это слишком далеко. Джим лелеял смутную надежду, что колонисты смогут заметить какие-то странности в лагере – может быть, ему удалось бы соорудить нечто вроде сигнала SOS – и явятся, чтобы выяснить, в чем дело, но с такого расстояния лагерь не был виден вовсе. Джим топтался вокруг своей оси, пытаясь разглядеть окружение. Помимо бараков, внутри охраняемого периметра лагеря находилось большое число соединенных между собой зданий – скорее всего, завод по производству дурания или какая-то иная фабрика – а в отдельной зоне был припаркован ряд тяжелых строительных машин. Сразу за лагерем с одной стороны виднелась гигантская яма – очевидно, дураниевая шахта. Она тянулась почти до горизонта, поблескивая медного цвета рудой на разломах породы. У края ямы располагалось гигантское оборудование для терраформинга, экскаваторы, тракторы и прочие штуки, которые Джиму не удалось идентифицировать. Вся местность, куда ни брось взгляд, состояла из голой почвы с редкими лесными порослями. Он вернулся к происходящему в лагере. В их сторону торопливо шагал Чилдресс в компании двух вооруженных людей. Боунс склонился к нему, шепча: – Скорее всего, самая безопасная работа – на одной из фабрик. Держись меня, ладно? – Но нам нужно попасть в команду, которая покидает лагерь, – запротестовал Джим. – Возможно, так будет проще сбежать. – Ты хотел сказать, так будет проще получить пулю в задницу? – Боунс предостерегающе глянул на него. – Не вздумай делать глупостей, парень. Джима немного раздражало, что Боунс, похоже, считал его каким-то импульсивным ребенком, за которым нужен глаз да глаз, но прежде, чем он успел ответить, перед ними уже оказался Чилдресс. – Итак, – сказал тот, как всегда серьезный и неулыбчивый. – Я распределю вас по рабочим бригадам. И я не желаю слышать никаких возражений. – Почему бы тебе не сказать, сколько рабочих требуется для каждой бригады, и я разделю мужчин, – быстро предложил Эндрюс. – Я знаю, что они умеют и где будут более эффективны. Чилдресс задумчиво поглядел на него, затем пожал плечами. – Мне все равно, кто куда направится. Мне нужны пять работников на стройку. Эндрюс кивнул, затем внимательно поглядел на группу. – Чо и Коллинз, – сказал он. Те кивнули. – Радж, Акино и… – он замялся. – Сэр, выберите меня, – вполголоса проговорил Джим, активно пытаясь убедить его взглядом. Стройка была лучшим местом, на какое он мог надеяться. Он сумел бы разузнать, по какому принципу сооружаются купола, какие материалы для этого используются, какие имеются уязвимые места. Может быть, ему бы удалось умыкнуть инструмент, соорудить импровизированное оружие. Но самой большой удачей были машины, используемые для перевозки рабочих и материалов. Возможно, у него получилось бы каким-то образом вырубить охранника и угнать автомобиль… Эндрюс поймал его взгляд, затем покосился на оставшихся: Боунс, Йошида и Фредрикс – и покачал головой. – И я, – наконец закончил он. Джиму едва удалось скрыть свое разочарование. – Отлично, – сказал Чилдресс. – Мне нужен один рабочий в шахты, остальные могут отправляться на дураниевый завод. У кого-то есть опыт обращения с товексом или коринитом? «Взрывчатые вещества, – подумал Джим. – Сгодится». – У меня есть, – выступил вперед он – или попытался, потому что Боунс ухватил его за руку и дернул назад. – Нет, у него нет опыта, – рявкнул Боунс, грозно глазея на Джима. – У тебя нет опыта. – Он вызвался, – безразлично пожал плечами Чилдресс. – Все, кто в бригаде строителей, идите за мной. – Ты рехнулся? – прорычал Боунс, когда часть группы отошла подальше. – Нахрена ты добровольно вызвался на такую работу? – Я кое-что знаю о взрывчатке, – возразил Джим. Он немного читал о подобных материалах, да и вообще, насколько сложно это может быть? – Я же инженер. – Ты был инженером две недели! – свирепо прошептал Боунс. – И что? Пайк сказал, у меня большие способности. От подобной демонстрации легкомыслия Боунс закипел еще больше. – Они запихнут тебя в шахту, идиот! – Именно, – зашептал в ответ Джим. – Уверен, охрана там неважная. Возможно, мне удастся что-то стащить. Нам нужно оружие, Боунс, разве ты не понимаешь? К тому же, кому-то из нас все равно придется туда идти. Кого еще ты пошлешь, Йоши? Фредрикса? Себя? – Да, себя! – кивнул Боунс. – По крайней мере, я не дурак, который вечно лезет на рожон! Джим стряхнул с себя руку Боунса. – Увидимся вечером, – сказал он. – Приглядывай за остальными. – У тебя есть опыт взрывных работ, так? – спросил прораб, передавая Джиму каску и пару перчаток. – Знаешь, как обращаться с коринитом? – Я никогда не работал в дураниевой шахте, – сказал Джим, решив, что лучше юлить, чем отвечать прямо. – Покажи, что делать, я быстро схватываю. – Очень надеюсь, – скупо бросил мужчина. – Иначе долго не протянешь. Как только Джим понял, что включает в себя работа со взрывчаткой, он начал сожалеть о своем импульсивном решении. Его отправили в бригаду, которая почти все утро бурила и готовила отверстия для заложения взрывчатки. Коринит – чувствительный к удару материал – был первичным взрывчатым средством, и его следовало аккуратно утрамбовать в отверстия. Сам же взрыв инициировался выстрелом фазера в крайнюю лунку, который начинал цепную реакцию, и каждая последующая лунка детонировала вслед за предыдущей, воспламеняя товекс – вторичное взрывчатое средство – и давая начало гораздо более мощному взрыву, который разбивал камни и открывал залежи дураниевой руды. – Утрамбуй их на дно отверстий, поверх товекса, – велел Джиму прораб, с угрюмой ухмылкой указывая на бруски коринита. – Старайся их не ронять, иначе можешь остаться без ноги. – Спасибо за совет, – отозвался он, чувствуя, как начинают потеть ладони. Он вытер их о комбинезон и сделал глубокий вдох, успокаивая нервы. Боунсу, пожалуй, все это далось бы с куда большей легкостью, размышлял Джим. Он хирург, у него твердая рука… Впрочем, Джим не горел желанием подпускать Боунса к этому месту. В тот день Джим понял, что самой большой опасностью была не сама взрывчатка, а разлетающиеся во всех направлениях осколки камней. В этот раз ему удалось избежать каких-либо ранений, но одного из рабочих задело отлетевшим булыжником, пробороздив глубокий порез в бедре. Никого это особенно не озаботило, а раненый ризианин просто схватил кусок ткани и на глазах ошарашенного Джима туго перевязал кровоточащую рану. «Тото, мне кажется, мы больше не в Канзасе!» Однако Джиму непременно нужно было попасть в Изумрудный город. Чем быстрее, тем, блядь, лучше. После взрывов начинались земляные работы, и Джим узнал, почему назначение в шахты было столь непопулярным. Это был тяжелый грязный физический труд под палящим солнцем и колючим ветром. Дураниевую руду следовало отделить от камней и земли, затем отбуксировать для дальнейшей обработки. По всей рабочей области пыль стояла столбом, вызывая кашель, несмотря на повязанную поверх рта и носа ткань, и к концу дня в горле першило и саднило. И все было шумным. Между бурением, взрывами, тесанием, дроблением, перевозками и криками Джим обнаружил, что частично оглох, а в ушах не прекращало гудеть. Еще хуже была постоянная, ощутимая дрожь тяжелого бурящего оборудования. Отражающаяся от стен ямы вибрация сводила его с ума. К тому времени, как они наконец прервались на обед, Джим был окончательно вымотан. Он сосредоточился на еде, слишком уставший, чтобы общаться с другими рабочими. Люди Чилдресса сидели чуть поодаль. Вооружен был лишь прораб, но вопрос о побеге из огромной ямы не стоял. Со своей позиции Джим даже не мог видеть лагеря. Его окружали наклонные стены котлована, изгибающиеся книзу, словно края гигантской чаши, и стальное серое небо надо головой. «Боже, надеюсь, Боунсу повезло куда больше, чем мне, – думал он. – Надеюсь, им всем повезло больше». Тем вечером доктор поджидал в засаде на выходе из душевой. – Ах, ты ж дурень импульсивный, – прорычал он, толкая в руки Джима миску супа, ложку и сэндвич. Джим решил проигнорировать колючее приветствие. Пренебрегая ложкой, он наклонил миску ко рту, позволяя теплой жидкости смягчить больное горло. Суп нельзя было назвать вкусным, но он был сытным и достаточно приятным. – Спасибо. Как твой день, дорогой? – Да что про меня говорить, – покачал головой Боунс, складывая на груди руки и глазея на Джима так, словно тот нанес ему личное оскорбление. – Какого дьявола случилось с тобой? Ты вернулся с того котлована в таком виде, словно весь день провел валяясь в грязи. – Что-что ты сказал? – спросил Джим, делая вид, что потирает уши. – Я плохо слышу. В шахте было слишком шумно. – О, да что ты говоришь? Тогда читай по губам, герой, – сказал Боунс, поворачиваясь и становясь напротив него. Он повысил голос, произнося каждое слово с преувеличенной четкостью: – Если ты там оглохнешь, виноват будешь сам! – он так орал, что на них стали оборачиваться. – Мало того, что ты добровольно отправился туда, где тебя может разорвать на мелкие кусочки, так ты еще и акустическую травму заработаешь! – Спасибо за прояснение, – кисло отозвался Джим, чувствуя себя неловко под всеобщими взглядами. – В следующий раз надену беруши. И хватит кричать, я нормально тебя слышу. Боунс понизил голос, но гнев его не унялся: – Я видел, что случилось с ризианином, который был в твоей бригаде. Ему повезло, что не задело артерию! Джим вздохнул. Боунс подобрался к истине ближе, чем осознавал, но у Джима не было никакого желания сейчас это обсуждать. У него ныли мышцы, а из-за всей этой пыли першило в горле. Ему просто хотелось рухнуть на свою койку и больше не подниматься. – Его задело осколком породы. – Я мало что могу для него сделать, учитывая наши запасы медикаментов, – мрачно пробурчал Боунс. – Если у него начнется воспаление, у меня не найдется нужных антибиотиков для его физиологии, – он с отвращением поглядел на Джима. – А ведь это мог быть ты. – Чего ты от меня хочешь, Боунс? Ты думаешь, я не знаю, что взрывчатка опасна? – Я думаю, что ты вызвался на худшую из возможных работ, поддавшись неясной идее о том, что, быть может, кто-нибудь вручит тебе взрывчатые вещества и детонатор, и ты упорхнешь отсюда словно пташка. Ты нисколько не заботился о собственной безопасности! Джим беспомощно вздохнул. – Ладно! Да, так я и думал. Что-то в этом роде. Боунс сварливо, но удовлетворенно хмыкнул. – По крайней мере, ты это признаешь. Болван. – Не так уж там ужасно, – пробурчал Джим. – Я справлюсь. С чего Боунс так переживал? У Джима никогда не было никого, кого бы так сильно заботило то, чем он занят и как себя ведет. Даже в детстве дядя по большей части позволял ему жить своим умом при условии, что он вовремя выполнял обязанности на ферме и к ночи приходил домой. Может быть, так Боунс справлялся со стрессом. Он, в самом деле, выглядел спокойнее, словно, дав Джиму нагоняй, немного выпустил пар. Что ж, он мог ругаться, сколько ему вздумается. Это ничего не меняло. Пока они шагали к своим койкам, Джим принялся за сэндвич, заставляя себя откусывать маленькие кусочки. Нужно было есть медленно, чтобы растянуть процесс, напоминал он себе. И оставить немного на потом. – Ну, так что… ты планируешь рассказать мне, как прошел твой день, или мне придется терзаться догадками? – спросил Джим. Он приветственно кивнул остальным пленным с «Атлантиды», затем растянулся на дурапласте Боунса. Жесткая плоская поверхность оказалась неожиданно приятной для ноющих мышц. – Надеюсь, получше, чем мой. – Я чертов рабочий-металлист, – с отвращением выдал Боунс, садясь рядом. – Весь день обслуживал котел, в котором смешивают дураниевые сплавы. Это получше, чем твоя работенка, но тоже не пикник… Джим искоса поглядывал на остальных мужчин, лишь вполуха слушая угрюмое описание Боунсом духоты и опасных условий на дураниевом заводе. Чо и Фредрикс, как всегда вместе, бок о бок сидели на одной из коек. Фредрикс хмуро таращился в пол, а Чо пытался приободрить его, что-то сосредоточенно твердя ему на ухо. Йошида лежал на своем месте, либо уже заснув, либо притворяясь, Джим не смог определить. Эндрюс, Коллинз и Акино негромко совещались в углу. Радж дожевывал кусок сэндвича, концентрируясь на нем так, словно это был его последний ужин. Джим видел, что большинство его товарищей по-прежнему пребывали в шоке, так и не оправившись после ужасной вереницы событий, которая привела их сюда. Реалии их нового существования здесь – скудная еда, тяжелый труд, примитивные бараки и отсутствие контроля над собственными жизнями – были лишь началом катастрофы. Это был первый день из тысячи, если верить словам Чилдресса. Которым Джим не верил. Им нужно было найти способ выбраться отсюда, и лучше раньше, чем позже. Они отчаянно нуждались в дополнительной информации о ландшафте, климате, самом Альфеусе, но сейчас Фредрикс едва ли мог вспомнить собственное имя, не говоря о деталях из видеоброшюры, которую вскользь видел несколько месяцев назад. У Джима же чуть позже возникла обратная проблема. Воспоминания, что он выбросил из головы на долгие годы, вновь прокладывали себе дорогу в его сознание. Когда это случалось прежде, он просто отгораживался от них, силой заставляя себя забыть вновь. Если у него не выходило, он прибегал к любимым отработанным методам: быстрой езде на античных мотобайках, виски, жесткому сексу или хорошей потасовке – часто в комбинации. Но здесь, в этой адской дыре воспоминания загнали его в угол, и у него уже не получалось от них отбиться. – Джим, нам нужно выбираться отсюда, – настойчиво шептал ему на ухо его друг Том Лейтон, дергая за руку. – Мы не можем оставаться. – Иду… – ответил он, но не двинулся. Они прятались в канаве прямо за главной площадью, едва скрытые за хлипким терновым кустом. Том был прав, им не следовало быть здесь, но он не мог оторвать глаз от толпы. Там была его тетя Мидди с завернутой в одеяльце Кей на руках и жмущимся к ногам Гэвином. Она все время оборачивалась, глядя то влево, то вправо, явно выискивая дядю, а может и его, Джима. Он не осмеливался поднимать голову высоко – прямо перед ним курсировал патруль солдат. Но все в толпе нервно крутились на месте, и в поле зрения то и дело возникали люди, которых он знал: один из учителей, пара детей, которые жили на той же улице, что и он, даже старый мистер Дункан из фермерского кооператива. Том все еще тянул его за рукав, но Джим был словно парализовал. Казалось, он не сдвинулся бы с места, даже если бы хотел. Солдаты продолжали расхаживать вперед и назад, их направленные на толпу ружья мерцали под полуденным солнцем. Все было нереальным, словно Джим пребывал в каком-то трансе… Транс, черт бы его побрал. Джим резко сел. – Боунс, – выпалил он, – ты что-нибудь знаешь о гипнозе? – О гипнозе? – усмехнулся Боунс. – Я что похож на фокусника? У тебя уже бред, парень. Поспи-ка немного. И запрыгивая на свою койку, хочу прилечь. – Я серьезно, – сказал Джим, стреляя глазами в сторону Фредрикса, который успел свернуться на своей кровати спиной к ним. – Я читал об этом в одной из старых книг. Его использовали, чтобы помочь людям вспомнить о вещах, которые они забыли. – Я знаю, что это такое, – отозвался Боунс, со стоном растягиваясь на одеяле. – Не верь всему, что читаешь. Он не работает. Если бы мы все еще были на «Атлантиде», я подобрал бы требуемые психотропные средства, которые помогли бы извлечь воспоминания, но здесь у меня ничего нет. – Но нам нужна информация об Альфеусе, а Фредрикс ничего не помнит. Он такой нервный, что даже говорить об этом отказывается. Если ты его загипнотизируешь, может, он… – Нет, – не открывая глаз, покачал головой Боунс. – Любая сказанная под гипнозом информация, скорее всего, будет крайне неточной, Джим. Эта терапевтическая техника была заброшена сотни лет назад, и на то были веские причины. Люди настаивали, что помнят события, которых на самом деле не происходило. На гипноз нельзя полагаться. – Но он может сработать, – настаивал Джим. – Что нам терять? Слушай, мы же не понесем показания в суд, нам просто нужно разузнать побольше о колонии. – Гм, гипноз не сможет повернуть время вспять и заставить его прислушиваться к словам сестры, – Боунс со вздохом открыл глаза, затем повернулся набок, задумчиво разглядывая Фредрикса. – Но в одном ты прав. Он слишком зажат, чтобы что-то вспомнить самостоятельно. Стресс и тревога накладывают отпечаток на когнитивные навыки. В расслабленном состоянии он мог бы вспомнить больше. По меньшей мере, это поможет ему лучше сосредоточиться на задаче. Джим сонно улыбнулся. – Вот это верный настрой, Боунс. – Я переговорю с Эндрюсом, когда выпадет случай, но сильно не обнадеживайся. Я знаю немного о методах релаксации, но это не магия. Фредрикс может не согласиться. И даже если он вспомнит что-то новое, это может оказаться не тем, что нам нужно. Может быть, его сестра показывала ему интерьер будущего дома и местный бассейн. В любом случае, – он вздохнул, – сегодня я ничего делать не собираюсь. – Хорошо, потому что я умираю, спать хочу. – Проклятье, мне же нужно идти, – Боунс грузно приподнялся и сел на кровати, свешивая ноги через край. – Я должен еще раз поговорить с медиком с «Нормандии». Не смей засыпать на моей койке, – наказал он, бросая на Джима грозный взгляд. – Я предупредил. Через преступно малый промежуток времени в ушах Джима вновь раздался рев утренней сирены. Что ж, по крайней мере, в этот раз его не беспокоила черствость кровати, и он проспал как убитый. На нижней койке. Упс. Рядом с ним на пол тяжело приземлился Боунс. Он хмурился, волосы были взъерошены, а на подбородке пробивалась щетина. – Говорил же не засыпать на моей кровати, – сказал он, потирая рукой лицо. – Да, я помню, как ты говорил, – развел руками Джим. – Просто не помню, как засыпал. Прости. – Забудь, – пробурчал Боунс, впихивая в ладонь Джима два маленьких эластичных объекта. Они казались бесформенными и какими-то… склизкими. Джим с опаской поглядел на доктора. – Что это, витамины? Выглядят тошнотворно. Боунс закатил глаза. – Это ушные затычки, олух. Я использовал лазерный скальпель, чтобы срезать подкладку аптечки «Нормандии». Только оттуда можно было достать полиуретановую набивку. Джим моргнул. – Ушные затычки? Ты сделал их для меня? Он совершенно не ожидал такого. Он был тронут… Кто мог подумать, что поведение доктора, который обрушился на Джима, словно гнев божий, окажется прелюдией к этому? Тем не менее, по его спине пробежал тревожный холодок. Все шло не так, как положено. Никто не должен был заботиться о нем. Обычно все было наоборот, особенно в таких ситуациях, как эта. Судя по всему, его оцепенение не ускользнуло от внимания Боунса, потому что его лицо озарила первая на памяти Джима искренняя улыбка. – На здоровье, – сказал он, очевидно довольный собой. – Опробуй их, парень. Джим утрамбовал маленькие затычки в уши, и окружающий шум тут же значительно смягчился. – Они не заглушат весь шум, – донесся до него тонкий отдаленный голос Боунса, – но они должны помочь. Не доверяя собственному голосу, Джим только кивнул. Леонард После недели в лагере у Леонарда выработался оптимальный вечерний распорядок. Он мылся и ужинал, быстро проверял, как дела у остальных, а затем падал на свою койку и ни с кем не разговаривал. Все более-менее оставили его в покое, обращаясь лишь по медицинским вопросам. Даже Джим держался сам по себе, чересчур измученный работой в шахтах, чтобы делать что-либо, кроме как забираться на кровать и вырубаться до следующего утра. Он игнорировал ежевечерние импровизированные сеансы взаимоподдержки, в которых, казалось, так нуждались остальные. Леонард не имел ничего против того, что кому-то хотелось постонать и пожаловаться (если они не делали это слишком громко), но участвовать в этом был не намерен. – Боже, умираю от жажды, – ныл Коллинз, растянувшись на нижнем ярусе кровати. – Ветер становится все сильнее, и от всего этого песка в горле сухо, как в пустыне. – Ну, так хватит болтать, – отозвался Чо. «Хорошая мысль», – одобрил Леонард. Коллинз никогда не затыкался. – Мне нужен стакан воды, но я, блядь, слишком устал, чтобы двигаться. – Я звякну в обслуживание номеров за тебя, – предложил Радж. – Это внесут в общий чек, но оно того стоит. К тому же курьер симпатичный. – Закажи заодно пиццу, – рассмеялся Акино. – С двойным сыром, раз уж ты платишь. – Идите на хрен, вы оба, – отмахнулся Коллинз, но остальные уже присоединились к игре: – Забудьте о пицце, мне нужно холодное пиво. – Я согласен и на клингонское кровавое вино. – Я бы убил за нормальный всамделишный сэндвич. Здешняя синтетическая еда омерзительна. – А ну, уймитесь! – резко бросил Эндрюс со своей дальней койки, и Леонард согласно хмыкнул. – Некоторые тут пытаются отдохнуть. – Ага, заткнись и прекрати жаловаться, – согласился Акино, лишь слегка понижая голос. – И притащи мне немного воды, пока ты на ногах, Коллинз. – Я не собираюсь никуда идти. Эй, Кирк! Слазь-ка вниз, – позвал Коллинз. Он уставился на Джима, который тихо лежал на кровати над Леонардом. – Принеси нам с Акино воды. – Отъебись, Коллинз, – донесся до Леонарда его ответ. По измученному тону становилось понятно, что меньше всего Джиму сейчас хочется вставать. – Я весь день таскал камни в шахтах. Лицо Коллинза налилось гневным румянцем. – Для тебя – лейтенант Коллинз. Сядь, когда я с тобой разговариваю. И следи за языком в моем присутствии. С койки над головой Леонарда послышались приглушенные шорохи – Джим сел, выдержал паузу и заговорил снова более тихим голосом с сердитыми презрительными нотками, от которых Леонард внутренне сжался. – Сам тащи свою чертову воду и не козыряй своим званием, мы больше не на «Атлантиде». Слова Джима, казалось, повисли в воздухе, все вокруг внезапно затихли, а Коллинз поднялся на ноги. – Да будь мы хоть на планете удовольствий Ригли, мне плевать. Ты кадет, и я старший по званию. Я только что отдал тебе приказ, поэтому шевели задницей! – И что ты сделаешь? Напишешь взыскание за неподчинение? – насмешка в голосе Джима была почти осязаемой. – Для начала, – медленно, словно взвешивая каждое слово, процедил Коллинз, – встань, мистер. После напряженного молчания Джим спрыгнул на пол перед Леонардом, и на лице Коллинза мелькнуло удовлетворение. – Так-то лучше, – сказал он. – Теперь раздобудь мне воды, и я не советую тебе затевать очередной спор. – Нет, сэр, – саркастически выплюнул Джим. – Что за чертовщину вы там развели? – проворчал Эндрюс. – Все в порядке, у меня все под контролем, – отозвался Коллинз. – Кирк, я тебе в последний раз говорю. Чо подскочил на ноги. – Ты пренебрегаешь приказом офицера, Кирк. – Я вам не прислуга, – рявкнул Джим, – и я устал не меньше вас! «О, проклятье». Это уже не лезло ни в какие ворота. Леонард поднялся на ноги, вставая между ссорящимися. – Заткнитесь, все вы! Мы не можем начать ругаться друг с другом. – Не суйся, док, – предостерегающе глянул на него Коллинз. – Это не твое дело. Я сам разберусь с этим избалованным кадетом. – Слушай, ты, своевольный дурень, я буду решать, что мое дело, а что нет! – Ну, все, довольно! – гневно и решительно прогремел голос Эндрюса. Все мужчины удивленно повернулись в его сторону. Он стоял, уперев руки в бока, источая непреклонную власть. – С меня хватит! Построиться! Тащите свои задницы в шеренгу! – Что, сейчас? – ошарашенно спросил Чо. – Серьезно, Джон? Эндрюс повысил голос, глядя непосредственно на Чо. – Я сказал, стройся! Равнение прямо! И никаких разговоров! Во внезапно повисшей тишине оставшиеся мужчины спешно поднялись на ноги или спрыгнули с верхних ярусов, выстраиваясь в линию вдоль коек. Леонард наряду с остальными молча стоял навытяжку, чувствуя себя немного глупо. – Только посмотрите на себя, – сказал Эндрюс, окидывая взглядом строй. – Ссоритесь и грызетесь, словно кучка подростков. Семь дней в этой дыре, и вы уже забыли, откуда вы и что собой представляете! – Мы просто шутили, выпускали пар, – отозвался Радж, и в ответ на его слова согласно закивали. – Не морочьте мне голову, – холодно произнес Эндрюс, и Леонард не помнил его настолько разгневанным со времен их прибытия на корабль Чилдресса. – Я все слышал, и теперь хочу, чтобы вы послушали меня. Здесь находятся сто сорок заключенных с гражданских суден. Нам выпала сомнительная честь стать первыми представителями Звездного Флота в этой дыре. Каждый из вас посещал Академию, каждый принимал присягу при поступлении на службу, и некоторые из вас являются опытными офицерами с годами службы за плечами. Но я вижу, что у большинства стали появляться провалы в памяти, – он с отвращением покачал головой. – Придется мне немного расшевелить ваши воспоминания. Леонард неловко поежился. Как бы он ни ценил вмешательство Эндрюса – потому что и Коллинз, и Джим явно были чересчур упертыми, чтобы отступить по доброй воле – он не был уверен, к чему тот ведет. Воинская дисциплина, здесь, в этом глухом рабочем лагере? Это все равно, что распылять липкий пластырь поверх кровоточащей раны. Декоративно и бесполезно. – Мы – Звездный Флот, – медленно проговорил Эндрюс, позволяя словам повиснуть в воздухе. Было что-то в том, как он сказал это, с таким выражением и весомостью, что, вопреки всякому скепсису, Леонард ощутил мурашки по коже. За время учебы в Академии он высидел уйму церемоний и торжественных речей, но никогда не испытывал столь глубокой эмоциональной реакции на данные слова. Звездный Флот. Словно это не просто призвание, не просто военная организация, но что-то большее. – Мы – Звездный Флот, – повторил Эндрюс, – не важно, на «Атлантиде» мы, в Академии, на гребаной планете удовольствий Ригли или здесь, в проклятом каторжном лагере. Мне плевать, что на всех вас оранжевые комбинезоны или что вам угрожают фазерами. Как представители Звездного Флота вы обязаны демонстрировать самоконтроль и силу характера в любое время, даже если вы в опасности и даже если вы находитесь в плену. Коллинз сделал глубокий вдох. – Сэр, я с вами совершенно согласен. Нам нужно… – Молчать! – рявкнул Эндрюс. – Старший офицер здесь я, не смей говорить мне, что нам нужно делать! Когда я захочу услышать твое мнение, я спрошу. Леонард пребывал в некоем шоке – вплоть до этого момента Эндрюс казался относительно спокойным человеком; он редко толкал речи и никогда не акцентировал внимание на своем звании, несмотря на то, что люди явно его уважали. Это был первый случай, когда рулевой повысил голос… и по робким переглядываниям остальных можно было сказать, что те удивлены не меньше. – Мы попали в очень сложную ситуацию, и я понимаю, что вам тяжело. Никто из вас не шел на флот для этого. Никто не ожидал оказаться в подобном месте. Но мы здесь, и нам нужно держаться подобающе. Весь этот лагерь задуман так, чтобы сломить наш дух и отнять остатки достоинства, но, черт возьми, давайте не будем помогать ему в этом! Почему я слышу, как вы, придурки, ноете и грызетесь друг с другом… Мы здесь всего семь дней, а я уже сыт этим по горло! Эндрюс прошел вдоль шеренги и остановился напротив Джима. – И чтобы ты знал, кадет Кирк, звание кое-что значит даже здесь. Звездный Флот не раздает их просто так, как конфеты. Каждый из находящихся здесь мужчин заслужил свой чин тяжелым трудом и образцовыми действиями. Когда ты закончишь обучение в Академии, ты поймешь, что для этого требуется. До тех же пор, выказывай офицерам заслуженное уважение. – Да, сэр, – сказал Джим. Леонард слышал замешательство в его голосе, но не посмел повернуться к нему. Он ощутил сильное уважение к Эндрюсу. Тот не только поставил Джима на место, но еще и намекнул, что тому следует думать о своем будущем во Флоте. Это было довольно четкое послание, подразумевающее, что у Джима было будущее, что это еще не конец. Эндрюс принялся расхаживать перед строем из конца в конец, глядя в глаза каждому. – Нам потребуются некоторые правила, но смысл дисциплины не в них. Он в том, чтобы выполнять свои обязанности в меру своих способностей и ставить благополучие команды превыше собственного. А вовсе не в том, чтобы помыкать младшими по званию словно плебеями, – сказал он, останавливаясь напротив Коллинза. – Каждый тянет собственную ношу, и, если кто-то не справляется, тогда остальные помогают ему. Ты это понял, лейтенант Коллинз? Коллинз заговорил обиженным тоном: – Сэр, я понимаю, и поэтому, когда кадет Кирк отказался… – Даже не пытайся переводить это на него, – прервал его Эндрюс. – Я говорю о тебе! Если я еще раз увижу подобные фокусы, нам придется очень серьезно поговорить о злоупотреблении властью. Продолжай в том же духе, и я непременно выскажусь в пользу твоего понижения, когда мы вернемся назад. Какое-то время Коллинз молчал. Все эти угрозы представлялись Леонарду пустыми, но в коротком ответе Коллинза «Я понял, сэр» звучало искреннее раскаяние. Эндрюс кивнул, складывая на груди руки. – Меня не волнует, дружите вы или терпеть друг друга не можете. С сегодняшнего дня это не имеет значения. Мы будем приглядывать друг за другом. С этого момента вашей первичной обязанностью будут люди, что стоят с вами плечом к плечу – все до единого! Все они ваши братья, – сказал он, отчетливо акцентируя слово. – Если кто-то слишком устал, чтобы позаботиться о себе, любой другой, кто в состоянии трудиться, должен прийти ему на помощь. Если кто-то заболеет, все мы отдадим часть своей еды, чтобы он был сыт и восстанавливался. Мы сильны ровно настолько, насколько силен самый слабый из нас. Я ясно выражаюсь? Эндрюс дождался хора утвердительных восклицаний, затем продолжил: – Хорошо. У нас отняли униформу, но им не отнять того, что у нас внутри, – он сделал глубокий вдох. – Пока мы им этого не позволим. А мы не позволим. Даже если лишь одному из нас удастся выбраться отсюда, он расскажет нашу историю, и я хочу, чтобы в ней говорилось, что команда «Атлантиды» приняла свою судьбу с честью, мужеством и верностью офицеров Звездного Флота. «Аминь», – подумал Леонард. – Сэр, – после некоторой паузы осторожно заговорил Радж. – Я понимаю, что вы пытаетесь до нас донести, и вы правы на все сто процентов. Мы должны помогать друг другу и держаться вместе. Но… как вы думаете, как нам следует действовать дальше? Попытаться сбежать и добраться до Альфеуса или выждать три года в надежде на лучшее? В строю согласно закивали – Радж озвучил то, о чем думали все. – Ответ тут только один, – тихо отозвался Эндрюс. – Кодекс Поведения Звездного Флота. Вольно, – он замешкался и вздохнул. – Вообще-то… просто сядьте. Мы все устали. Он указал на койку позади них, и мужчины расселись так, чтобы быть лицом к нему: четверо на кровати и остальные полукругом на полу. Леонард отметил, что Йошида выглядел настороженным и более живым, чем прежде. Джим сидел на полу, обхватив руками колени, и Леонард занял место рядом с ним. – Как я говорил… мы все знаем Кодекс, сэр, – сказал Радж. Что верно, то верно, даже Леонард в своем сокращенном базовом курсе посещал обязательный семинар, хоть и не особенно вникал в суть. Сама мысль о том, чтобы быть захваченным в бою каким-то неизвестным противником в то время казалась ему абсурдной. – Почему бы тебе не освежить наши воспоминания, – предложил Эндрюс. Раджи пожал плечами. – Один из пунктов гласит: «Если я оказался в плену или взят в заложники, я использую все доступные средства, чтобы сопротивляться своим похитителям, и сделаю все, что в моих силах, чтобы сбежать от них». Не самая понятная инструкция. – Из того, что я успел углядеть, сбежать будет непросто, – сказал Акино. – На ночь нас запирают здесь. Стражники всегда вооружены, по периметру лагеря стерегут часовые. – Мы не можем сдаться, – возразил Джим, но без присущей ему воинственности. – Нужно продолжать искать возможности, высматривать слабые места в охране. – Нам следует узнать больше об Альфеусе, – добавил Леонард. Джим коротко улыбнулся ему, кивая в знак одобрения. – Не хотелось бы убивать настроение, но… – Коллинз покачал головой. – Нам нужно реально смотреть на вещи. Никому не одолеть эту пустыню без снаряжения и провизии. Я уже неделю там работаю с бригадой строителей. Поверьте, это безжизненная бесплодная пустошь с редкими сгустками деревцев. За несколько дней вы умрете с голоду или вас занесет песком. А ведь еще нужно перебраться через горы… – На самом деле, думаю, Кирк прав, – подал голос Чо, и Джим бросил на него удивленный взгляд. – Знаю, перспектива вырисовывается не самая красочная, но, я считаю, искать выход – наша прямая обязанность. И ситуация может измениться. Нам следует быть открытыми для таких возможностей. – А что насчет «использовать все доступные средства, чтобы сопротивляться»? Значит ли это, что нам нужно отказаться работать? – спросил Фредрикс. – Но нас же пристрелят. – Не уверен, что Звездный Флот подразумевал, что мы должны совершить суицид, – впервые заговорил Йошида. – Нам нужно действовать по ситуации. – Верно, – подтвердил Эндрюс. – Следует сопротивляться и бежать при возможности, но не забывать о здравом смысле. Пока же сосредоточимся на взаимопомощи и выживании. «Ладный совет», – решил Леонард. Эндрюс был хорошим парнем. Может быть, они все-таки прорвутся. Песчаная буря обрушилась внезапно. По лагерю разнесся вой сирен, заставший Леонарда в его защищенной кабинке рядом с дураниевым реактором. Самой первой ужасающей мыслью было, что кто-то совершил попытку побега, и он мог лишь надеяться, что это был не Джим. Леонард знал, что Джим под всей своей напускной бравадой был куда более уязвим, чем показывал, а также чересчур импульсивен для собственного блага. Рабочих согнали к выходу с завода, и только когда они оказались снаружи, Леонард сообразил, что именно не так. Ветер налетал резкими порывами, в воздухе кружило столько пыли, что сложно было держать глаза открытыми, чтобы разбирать перед собой дорогу. Прижав руку ко рту и носу в качестве импровизированного фильтра, Леонард плелся позади Йошиды, Фредрикса и прочих рабочих, направляющихся к баракам. Фредрикс горбился и сильно кашлял на ходу. Прежде, чем войти в здание, Леонард ощутил укол беспокойства. Коллинз и Чо находились на стройке, Джим был в шахтах, а Акино, Эндрюс и Радж в относительно незащищенных ремонтных ангарах. Помогут ли им добраться назад? Он повернулся в сторону шахт, щурясь против ветра. За кружащимися водоворотами песка он едва мог различить края ямы в нескольких сотнях метров отсюда, но рабочих видно не было. Над котлованом в небо взмывалась огромная стена пыли, похожая на приливную волну. Она казалась колоссальной и пугающей, и, господи боже, она шла прямо на лагерь. С бешено колотящимся сердцем Леонард последовал за остальными внутрь бараков. Стражник поспешил назад, с грохотом захлопывая за собой дверь. – Это последние, – услышал Леонард его крик снаружи, а вслед за этим со щелчком закрылся электронный замок. Даже внутри воздух был тяжелым от пыли, придающей всему сумрачный налет. Фредрикс все еще кашлял. «В детстве у него была астма, – вспомнил Леонард. – Черт подери всю эту пыль…» – Мы все здесь, док, – махнул ему Эндрюс. – Господи, быстро же оно разыгралось. Леонард огляделся. Вместо ожидаемой угрюмой тревожности рабочие, судя по всему, пребывали в хорошем настроении. Ризиане столпились вокруг какой-то самодельной настольной игры, то тут, то там слышались оживленные разговоры… даже смех. – Подобные бури длятся пару дней минимум, – проследив его взгляд, с улыбкой сказал Раджи. – Похоже, у нас каникулы. – Два дня без работы и в замкнутом пространстве, – многозначительно поглядев на него, проговорил Джим. – У меня есть идея, чем нам заняться. – Я готов попробовать, док, – нервно сказал Фредрикс, неуклюже ютясь на своей койке у стены. – Я сделаю все, чтобы помочь нам выбраться отсюда, но не думаю, что это сработает. За неимением лучшего места Леонард сидел у подножия кровати, вокруг которой они соорудили занавес из одеял, свисающих с верхней койки. Это создавало иллюзию уединения. Джим назначил себя ответственным за то, чтобы никто из мужчин с «Атлантиды» не тревожил их в ближайший час, но Леонард не был уверен, что ему удастся сделать что-то с несмолкающей болтовней прочих заключенных. – Мы просто опробуем технику управляемого воображения, – сказал он, выдерживая ровный спокойный тон. – Ничего сложного. Если не получится, ты просто хорошо отдохнешь. – Этого-то я и боюсь. Я едва глаз смыкаю с тех пор, как мы сюда попали. Наверное, я просто засну. Может, мне лучше не ложиться… – он кашлянул и сделал глубокий вдох. – Боже, тут столько пыли. – Не ложись, – быстро согласился Леонард. – Прислонись к стене и устройся поудобнее, – у Фредрикса уже проявлялись некоторые трудности с дыханием, горизонтальное положение их бы только усугубило. – Я принесу тебе воды, а затем начнем… Фредрикс поймал Леонарда за руку, останавливая его. – Не нужно, все в порядке, – он вздохнул. – Я все думаю про свою сестру, Кэти. О том, как она радовалась, что поедет в это место. Ей нравилась идея присоединиться к колонии, стать частью новой общины. Насколько мне известно, она уже может быть на полпути сюда… Клянусь, док, она представления не имела о том, какие вещи здесь творятся. Она просто искала тихое место, где можно было бы растить детей. – Конечно же, я верю, Фредрикс, – отозвался Леонард со всей искренностью, на какую был способен. Сложно было не испытывать некое негодование по отношению к состоятельным гражданам Альфеуса, беспечно живущим в своем куполе, в то время как ему приходилось пахать в этом аду, но меньше всего этому парню сейчас нужны были лишние тревоги и чувство вины. – Она не несет ответственности за происходящее. Никто ее не винит. – Я пообещал, что приеду навестить ее, если мне удастся выбить увольнительную. Забавно, да? – Пожалуй, – парень явно искал какого-то утешения или хотя бы приятия, но все, на что Леонард был способен – жалкая полуулыбка. – Джим сказал, что обеспечит относительную тишину хотя бы на час, так что давай начнем. Просто отклонись к стене, прими наиболее комфортное положение и закрой глаза. Слушай мой голос и только его. Мы сосредоточимся на дыхании… Леонард проработал с ним несколько дыхательных упражнений. В огороженном пространстве их кокона ему были слышны тихие хрипы каждый раз, как Фредрикс делал вдох, и их частота, похоже, возрастала. – Просто дыши, – успокаивающе сказал он, обеспокоенно поджимая губы. Определенно, астма. Болезнь еще не совсем сформировалась, но она развивалась, и состояние Фредрикса могло очень быстро ухудшиться. Самым эффективным лечением было бы обеспечить пациенту правильные экологические условия, но за неимением волшебной палочки, Леонард не мог избавиться от пыли. В их скудных медицинских запасах не было ничего, что могло бы сойти за бронхолитическое средство, ни кортикостероидов, ни даже оборудования для интубации… – Док? – не открывая глаза, позвал Фредрикс. – Ты еще тут? К своему смущению, Леонард понял, что перестал говорить. – Вдох… выдох. Вдох… выдох, – продолжил он, заставляя себя вернуться к реальности. Волноваться о гипотетических осложнениях болезни было бесполезно. – Теперь начни создавать мысленную проекцию места, где ты можешь совершенно расслабиться… Он крайне редко использовал технику релаксации со времен прохождения психиатрической практики в качестве интерна, но в те времена ему приходилось применять ее так часто, что заученный сценарий вспомнился без усилий. Он замедлил речь, выговаривая слова тихим спокойным голосом. Концентрируясь на занятии, он почувствовал, что его южный акцент стал более выраженным, словно ритм его детства в голове бессознательно ассоциировался с более расслабленным и медлительным временем его жизни. Он позволил мыслям плыть по течению, и в памяти возникли слова старой песни, что пела ему мама: О, Джорджия, нет мне покоя; Только старая сладкая песня Навевает мне мысли о Джорджии. Мелодия была преисполнена такой тоской, что в груди отдалось болью. Боже, его бедная мать, совсем одна в Атланте… Что ей сказали? Его разум заполнили картины собственной матери, тихо плачущей в своей комнате и глядящей в окно пустым взглядом. Он не мог этого вынести, не мог продолжать думать о ней. Он резко выдернул себя из дымки воспоминаний и заставил сосредоточиться на Фредриксе. Нужно было фокусировать внимание на пациенте и предстоящей работе, которая могла послужить ключом к возвращению домой. Если им очень-очень повезет. Когда они закончили, Фредрикс еще несколько минут тихо лежал с полуприкрытыми глазами, спокойный и расслабленный. Леонард позволил ему насладиться относительным покоем и тишиной, пока была такая возможность. Снаружи их небольшого тента уже доносились звуки спора двух телларитов на их резком языке с гортанными и свистящими звуками. Чуть ближе о чем-то смеялись Акино и Чо, но их быстро приструнили коллеги по команде. Фредрикс моргнул, стряхивая с себя дрему, и уселся прямо. – Знаешь, я действительно кое-что вспомнил, – с задумчивым видом проговорил он. – Пару вещей в общем-то… Может быть, ты лучше… – он прокашлялся и продолжил. – Скорее всего, это мелочи, не знаю, как это может помочь... но мало ли. Раньше это почему-то не всплывало в памяти, – он снова закашлялся. – Здесь немного душновато, док. Может быть, выйдем и поговорим с парнями? Его дыхание учащалось, а слабый хрип, пропавший во время упражнений по релаксации, вернулся вновь. – Конечно, – мягко согласился Леонард. – Я принесу тебе воды и позову остальных. – …такие чудесные гидропонические лаборатории, я помню, – с долей энтузиазма рассказывал Фредрикс. – Почва не очень плодородна, поэтому там используются передовые системы экоконтроля и проводятся интересные исследования, – он сделал паузу, чтобы перевести дыхание. – Не удивительно, что ты запомнил, – сказал Эндрюс. – Похоже, это твоя область. Фредрикс сидел на своей койке, а остальные мужчины с «Атлантиды» собрались вокруг него. Леонард держался поблизости, прислушиваясь больше к дыханию Фредрикса, чем к его словам. Дела шли неважно. Уже сейчас отмечался ярко выраженный хрип, затрудненное дыхание, следы бронхоспазма. Кружащая в воздухе пыльная дымка раздражала дыхательные пути, воспаляя и сужая их. Если буря не уляжется в ближайшие часы, сверхчувствительные дыхательные пути Фредрикса в конечном счете забьются слизью, а сосуды сузятся до такой степени, что он не сможет дышать. Гипоксия, гиперкапния, ацидоз… Чем дальше, тем хуже. Фредрикс кивал, не подозревая о мрачных мыслях Леонарда. – Ботаника и экология, – одышка. – Под куполом используются шикарные технологии, – еще вдох. – Ты помнишь что-нибудь помимо этого? – Гм, я просмотрел данные по защите от ультрафиолетовых лучей, щитах от радиации…системе наддува и так далее, – кое-кто переглянулся между собой, и Фредрикс слегка нахохлился. – Кэти просила проверить технические детали. Чтобы знать, что купол безопасен. – Чудно, – качая головой, сказал Радж. – Теперь мы знаем, что все колонисты здоровы и сыты в их маленьком высокотехнологичном куполе. Можно спать спокойно. Слово взял Акино: – Что ты помнишь из общей планировки? Где главный вход? Фредрикс беспомощно пожал плечами. – Ну, когда должен прибыть следующий транспорт с колонистами? Твоя сестра это не упоминала? – Не знаю… Она должна была уехать в ближайшее время. Не помню, когда точно. – Что-нибудь еще, лейтенант? – голос Эндрюса был твердым, но на лице сквозило разочарование. – Какие-то эпизодичные вещи… У них есть природный источник воды – река, что протекает под куполом и выходит наружу, – Фредрикс вздохнул со столь громким свистом, что Леонард поморщился. – И еще там стоит система огромных воздушных фильтров… чтобы не пропускать пыль. Какие-то… насыщенные углеродом слои микрофибры… Чо покачал головой. – Фредди, если мы отсюда выберемся, тебе нужно завести новое хобби. Кому нахрен загнулись эти воздушные фильтры? – Нам, – вдруг заговорил Джим. – Ты не понимаешь? Воздушные фильтры включают в себя вентиляционные отверстия. Отверстия наружу. Акино подскочил на ноги, мимоходом улыбаясь Джиму. – Верно! Это наш путь внутрь колонии. – Сначала нужно узнать, где именно расположены эти вентиляционные отверстия, – заметил Эндрюс. – Как высоко они от земли, из чего сделаны фильтры. Но это хороший вариант. Молодец, Кирк. – Это если нам каким-то образом удастся сбежать, – сказал Коллинз. – И живьем добраться до Альфеуса. – И убедить колонистов не сдавать нас как сбежавших заключенных, – добавил Радж. Фредрикс выглядел довольным собой и продолжил отвечать на возникающие вопросы по мере возможностей. Когда Леонард вспоминал об этом позже, он мог думать лишь: «По крайней мере, он чувствовал, что внес какой-то вклад. По крайней мере, он знал, что помог». Когда по прошествии почти семи часов начались сильные приступы, ухудшение было стремительным и серьезным. Фредрикс тихо переговаривался с Чо и Коллинзом не более чем в трех метрах от Леонарда, валявшегося на своей койке и слушавшего завывания ветра по ту сторону стены барака. Песчаная буря все еще бушевала в полную силу. – Доктор Маккой! Скорее! – крикнул Чо с явно осязаемым страхом в голосе. В течение пары секунд Леонард оказался рядом с Фредриксом, придерживая парня, пока тот, согнувшись пополам и напрягая мышцы шеи, пытался вдохнуть в легкие немного воздуха. Он часто дышал, громко хрипя почти на каждом вдохе, но воздух, похоже, не попадал внутрь. Астматическое состояние. – Сделай что-нибудь! – с отчаянием прокричал Чо. Но Леонард не мог. Он прекрасно знал, что происходило с парнем и как следовало это лечить, но без медикаментов и оборудования он ничего не мог поделать, кроме как поддержать его и постараться успокоить, насколько это было возможно. Он велел остальным аккуратно усадить Фредрикса на койку, но тот уже хватал ртом воздух, а его губы и ногти приняли синеватый оттенок. Леонард сел рядом, чувствуя, как дрожит Фредрикс, и слушая, как тот задыхается, давясь резкими хрипами. Он мог лишь приобнять парня за плечи, беспомощно шепча на ухо: – Все хорошо. Все будет хорошо. Через несколько минут все было кончено. Джим Джим глянул на схему закладки взрывчатки на PADDе прораба и кивнул. Требовалось пробурить восемь дыр стандартной глубины и последовательности. Работа была простой, доведенной до автоматизма после пятидесяти шести дней. Почти два месяца… Внезапно ему пришло в голову, что осенний семестр в Академии начался больше трех недель назад. Сейчас Академия казалась невероятно далекой и все более чужой. Даже если он каким-то чудом вернется туда… слишком много всего произошло. Он попытался представить себя сидящим в аудитории или готовящим комнату для инспекции, или салютующим офицеру, шагающему вдоль идеально-зеленых лужаек… Это выглядело таким незначительным, что он едва не рассмеялся. Под зорким взглядом охранника он взял из сарая восемь кусков коринита и ремень для переноски. Прораб уже давно доверял ему делать свою работу, но это не значило, что за ним не следили. Он всегда находился под ружейным прицелом, и охранники не спускали с него глаз. Его бестолковая недозревшая идея стащить немного взрывчатки и прытко сбежать из лагеря – под бренчащую фоном драматическую музыку, как в старых боевиках, что так любил смотреть его дядя, – обернулась лишь глупой мечтой. Быть может, его отец и был героем, но Джим явно оказался всего лишь идиотом, о чем неустанно твердил ему Боунс, когда Джим вваливался в барак, едва живой после перетаскивания камней на палящем солнце и колючем ветру. Он обвязал пояс вокруг талии, помещая каждый блок коринита в расположенные на нем мягкие кармашки. По крайней мере, у него больше не тряслись руки, когда он держал взрывчатку. Коринит был нестабильным, но теперь Джим знал, что брусок не взорвется только от прикосновений. Ронять его могло оказаться не лучшей идеей, но его ладони больше не потели, когда он опускал блоки в пробуренные ямки, и у взрывчатки было гораздо меньше шансов выскользнуть из рук. Товекс, несмотря на то, что это было куда более мощное средство, в обращении был безопаснее и детонировал лишь от взрыва. В сарае было прохладно, и Джим собирал нужное оборудование не спеша. Как бы то ни было, теперь он в любом случае двигался гораздо медленнее. Он всегда ощущал голод и усталость. По прошествии нескольких минут стражник стал выказывать признаки нетерпения, и Джим отчалил на свой участок. Работы по шлифованию изо дня в день проходили одинаково. Конечно, мышцы адаптировались к тяжелому труду, и Джим больше не боялся того, что коринит взорвется в его руках, но это нисколько не утешало. Со дня прибытия сюда они ни на йоту не приблизились к побегу. Полученные от Фредрикса сведения оказались совершенно бесполезны. Какое им дело до гидропонических лабораторий и сверхмодной защиты от ультрафиолетовых лучей для гребаных колонистов? После смерти Фредрикса у них не осталось ни малейшего основания для иллюзий по поводу ситуации, в которой они все оказались, и было очевидно, что каждый из оставшихся членов команды слабеет на глазах. Эндрюс лез вон из кожи, чтобы поддерживать их моральный настрой, беседовал с ними через день и следил, чтобы они присматривали друг за другом, но этого было недостаточно. Люди теряли надежду. И Боунс… Ему тяжело далась смерть Фредрикса. Доктор словно все глубже уходил в себя, становился более апатичным и угрюмым. Джим полагал, что доктор привык делать что-то, помогать людям, спасать жизни, и осознать, что весь его опыт и навыки в этом месте ничего не значили, должно быть, стало чудовищным ударом. Боунс не мог вынести собственной беспомощности. Пятьдесят шесть дней… Джим знал, что к этому времени Флот должен был связаться с его матерью. «Пропал без вести, считается погибшим», – сообщили ей. Сколько времени пройдет, прежде чем она перестанет надеяться? Он уложил взрывчатку в первую лунку и взялся за вторую, но был встревожен резкими криками и грохотом. Он поднял голову как раз вовремя, чтобы увидеть облако пыли, вздымающееся вверх от входа в одну из подземных шахт в дальней части котлована. – Шахта обвалилась! – рявкнул прораб. – Скорее, бегите туда и помогите! Живо! Ближайшие к Джиму рабочие побросали дрели и прочее оборудование и кинулись к месту происшествия. Джим начал карабкаться наружу из своей ямы, но оставшийся стражник остановил его. – Ты, со взрывчаткой! – крикну он. – Останься здесь. – Я закончу позже, – возразил Джим, не сводя глаз с входа в шахту. Даже отсюда ему были слышны безумные крики рабочих. – Если начал устанавливать взрывчатку, значит, должен закончить, – проинформировал стражник. – Никаких исключений. – Но они там замурованы, им нужна помощь! – Продолжай работать, флотский недоносок. Закончи свое дело! Что-то в лице Джима, должно быть, заставило его насторожиться, потому что он сделал шаг в его сторону и поднял оружие. Джим повернулся к лунке, дрожа от ярости и негодования. Он прекрасно знал, в чем заключалась его задача: строго блюсти рабочий график. И плевать, что какие-то люди оказались заваленными под кучей камней. Джим был сраным работником месяца. У него ушла всего пара минут, чтобы закончить со вторым отверстием. Когда он выбрался, чтобы взяться за следующее, увидел, что почти все рабочие собрались у входа в шахту. Со своего места он мог различить прораба, руководящего активностью вокруг обвалившейся шахты и подводившего к ней тяжелое оборудование. Джим схватился за флягу и сделал большой глоток воды. К чертям Чилдресса и весь его блядский трудовой лагерь, где никто не слышал о правилах техники безопасности, а раненый работник означал лишь потерю доли прибыли. И к чертям блядский Кодекс Поведения Звездного Флота. Если он когда-нибудь встретит идиота, который написал «я использую все доступные средства, чтобы сопротивляться своим похитителям», то вышвырнет его бесполезную задницу из ближайшего воздушного шлюза. Каким образом он должен был сопротивляться, когда кто-то тыкал в него пушкой каждую минуту каждого проклятого дня? Эндрюс ясно дал понять, что никто не требовал от них бросаться под пули только чтобы отстоять свои принципы… но это не спасало от отвращения к себе, грозящего затопить его целиком. И раз уж он начал: нахуй Пайка и его тупое предложение «проветриться немного, это пойдет тебе на пользу». И нахуй его самого с его дурацкой упрямой гордостью, заставившей вызываться на худшую работу в лагере. Глядите, во что он превратился – работает, словно пес с пристегнутыми к поясу кусками коринита, и… …и стражник больше не следит за ним. Оставшись только с одним рабочим, стражник глазел на вход обрушившейся шахты, щурясь против низко висящего в небе солнца. Сердце Джима гулко забилось в груди. Времени в запасе было совсем мало – скорее всего, несколько секунд, прежде чем стражник глянет в его сторону. Не делая резких движений, он прикрепил флягу к комбинезону. Держа глаза на стражнике, он дотянулся до кармашка над правым бедром и сомкнул пальцы на бруске коринита. Он повернулся спиной к стражнику, встал на колени над пробуренной дырой, одним плавным движением расстегнул комбинезон и сунул коринит внутрь, аккуратно размещая в передней части плавок и вновь закрывая молнию. Он выпрямился, чувствуя, как по лбу струится пот. Взрывчатка холодила кожу. В трусах она ощущалась неловко и тесно рядом с куском хлеба с завтрака и прочим встроенным оснащением. Оглядев себя, он отметил явно выпирающий бугор, словно не вовремя образовавшийся стояк. В кои-то веки он был благодарен за мешковатость комбинезона. Двигаясь как можно более плавно и осторожно, почти пьяный от адреналина, Джим установил куски взрывчатки в оставшиеся лунки. Вот и все. Он сделал это. Он стащил взрывчатку, как всегда хотел. И теперь… И что теперь? Его план имел серьезный недостаток. Без коринита не сдетонирует товекс. Пробуренные отверстия спроектированы так, чтобы взрываться одно за другим по цепочке, и, если этого не произойдет, сразу станет ясно, что что-то заложено неверно. Когда лунки осмотрят и найдут невзорвавшийся материал, они быстро сложат два и два, и ответ выведет их прямиком на Джима. Однако, если он попытается сбежать прямиком с рабочего участка, далеко ему не уйти. Он в сотнях метров от края котлована, повсюду охранники и негде спрятаться. Его пристрелят, и все усилия окажутся бесполезными. Единственный шанс, что у него был – дождаться возвращения в лагерь… и надеяться, что его не раскроют раньше. Джим практически слышал раздраженный голос Боунса в своей голове, с отвращением отчитывающий его: «Ты вообще хоть каким-то местом подумал, парень?» Черт, если все обернется задницей, Боунс его прибьет… если охранники не доберутся первыми. Он еще мог передумать. Не поздно было положить коринит на место. Он мог сказать охраннику, что должен вернуться и проверить одну из лунок. Было бы непросто вытащить коринит из комбинезона, так как стражник наверняка пялился бы прямо на него… но он бы сумел это провернуть. Он мог бы дождаться другого шанса, дождаться, пока охрана не начнет доверять ему больше и оставлять без надзора… что могло занять месяцы, а то и годы. Или не случиться никогда. Нет. Хватит с него ожидания. Лучше погибнуть с каким-то чувством самоуважения, чем гнить в этой дыре, давясь сомнениями и беспомощностью и наблюдая, как усыхают и болеют его товарищи. – Я закончил. Что дальше? – обратился он к охраннику. – Иди, помоги остальным у шахты. Он поднял глаза к солнцу: до заката оставалась как минимум пара часов. Попавшие в ловушку рабочие все еще находились в шахте, для их спасения нужно было расчистить тонны камней – преимущественно вручную. Если повезет, детонацию перенесут на завтрашнее утро. До тех пор ему придется расхаживать с взрывоопасным веществом в плавках, стараясь не привлечь к себе внимания. И не подорваться. Он направился к месту происшествия со всей быстротой, на какую был способен, чувствуя давящий на мошонку вес бруска коринита и с каждым шагом твердя про себя одну и ту же мольбу: «не взрывайся, не взрывайся, не взрывайся». Удача ему не изменила. Вечерний свисток прозвучал, когда все еще трудились в обрушившейся шахте, и Джима отправили в лагерь наряду с прочими работниками, включая троих раненых, которых вернули в барак на носилках. Он понимал, что ему нужно воспользоваться взрывчаткой до завтрашнего утра. Если ждать дольше, пропажа раскроется, и, вероятнее всего, он будет убит – Чилдресс непременно пожелает сделать из него грозный пример, чтобы остальные заключенные выучили свой урок. Курс действий был определен. Оставалось лишь сообразить, когда и как это провернуть. Коринит не был особенно мощным средством, куда слабее товекса. Если не взорвать его прямо под чьим-то носом, урон, скорее всего, будет незначительным. Но больше у Джима ничего не было, и этого должно было хватить, чтобы создать неразбериху, отвлечь охрану и сбежать. Подходя вместе с бригадой к лагерю, Джим отчаянно старался сохранять внешнее спокойствие, несмотря на бурлящие в голове мысли. Он огляделся, пытаясь решить, как действовать дальше. Перед ужином охранники всегда были вялыми – они тоже уставали и хотели есть – и этот факт мог сработать в его пользу. Все рабочие бригады заканчивали в одно и то же время, и перед входом в бараки обычно образовывалась толпа. Дверь была узкой, пройти внутрь можно было только по одному. Джим заметил привычно стоящих у входа двух охранников со вскинутыми ружьями, нацеленными на изнуренных пленников, возвращающихся к своим койкам. Если ему удастся улизнуть от них, бежать будет совсем недалеко, всего пара сотен метров до границы лагеря. Стражники будут стрелять, но он может делать перебежки за сараями с оборудованием или укрываться за генератором. Это могло сработать… наверно. Люди сбегали и раньше. Но Джим вспомнил слова мужчины с «Овна» в их первый вечер в бараках – о том, что бежать было бессмысленно, потому что никто не мог выжить в степях за пределами лагеря. Коллинз сказал то же самое: «Безжизненная бесплодная пустошь, за несколько дней ты умрешь с голоду или тебя занесет песком». Что ж, он уже решился – хорошо это или плохо. Но он пойдет один. Он не собирался тащить за собой кого-то еще. Джим ощутил некоторое сожаление от того, что у него не было возможности объяснить свой план товарищам, но что бы он им сказал? «У меня есть кусок взрывчатки, готовьтесь бежать»? Вся эта затея была сплошным безумием. На подходе к баракам он успел углядеть исчезающий в дверном проеме затылок Коллинза, и сразу следом за ним Чо. Строительная бригада, должно быть, вернулась раньше остальных. Радж и Акино тоже были уже у самого входа, а чуть поодаль и Эндрюс. Хорошо. Они будут в безопасности к тому времени, как Джим устроит заварушку. Оставались Йошида и Боунс, которые, скорее всего, были где-то в задних рядах. Он замедлил шаг, надеясь, что те его не увидят. Но затем он услышал, как его зовет Боунс. С привычной кислой миной на лице доктор ошивался позади толпы рабочих и, судя по всему, поджидал Джима. – Гребаный реактор вышел из строя в самом начале смены, – сообщил он, подходя к Джиму. – Меня на весь день оправили на переработку отходов. Я такой антисанитарии в жизни не видел… Было похоже, что Боунс ударился в одну из своих тирад, и сейчас Джиму было совсем не до этого. – Боунс, я жутко вымотался, – прервал он. – Мне нужен душ и какой-то перекус. Расскажешь обо всем позже, ладно? – «Гораздо-гораздо позже. Когда мы будем в нескольких световых годах от этой планеты». Но Боунс едва ли его слышал. – …башка просто раскалывается от запаха, скажу я тебе, а местный прораб просто идиот… Что с тобой? – вдруг спросил он, внимательно вглядываясь в лицо Джима. – Ты потеешь, щеки пылают. Когда доктор научился так хорошо его читать? – Я, правда, очень устал. Одна из шахт обвалилась, и мы пару часов носились туда-сюда, пытаясь ее расчистить. Не волнуйся за меня, – заверил он. – Ты говорил это даже когда при смерти валялся с лихорадкой или заливал пол кровью из височной раны. – Я в норме, – сказал Джим, стараясь, чтобы голос звучал как можно более убедительно. – Иди внутрь. Я буду через минуту. – С чего это? – подозрительно спросил Боунс. – Ждешь кого-то еще? Черт. Они приближались к двери, толпа у входа редела, и времени оставалось совсем мало. – Хочу немного подышать свежим воздухом, прежде чем нас запрут на ночь. – Ты будешь последним в очереди за едой, – заметил Боунс. Джим не хуже него знал, что частенько еды на всех не хватало, и последним подошедшим приходилось довольствоваться жидкими остатками супа и огрызками хлеба. – В чем проблема, тебе нездоровится? Джим стрельнул глазами на стражников. Те тихо переговаривались, над чем-то посмеиваясь. Они казались расслабленными и почти не следили за заключенными. Идеально. Вот только Боунс никак не отставал. – Я все объясню позже, честно. Просто иди в барак. Пожалуйста, Боунс. – Ну, нет. Из тебя плохой лжец, Джим. Выкладывай, что с тобой творится, – в упрямом обеспокоенном взгляде доктора читалось «я остаюсь с тобой». Ох, блядь. Все шло не так, как планировал Джим, но, с другой стороны, разве когда-то было иначе? Они уже приближались к дверям барака, и нужно было делать что-то немедленно. – Боунс, – шепотом сказал Джим. – Ты мне доверяешь? – Это от тебя зависит, парень. – Нет! – он схватил Боунса за локоть, подтягивая ближе. – Ты должен довериться мне сейчас, – проговорил он прямо на ухо Боунсу. – Понял? Делай, что я скажу. Пожалуйста. Боунс бросил на него скептический взгляд, но кивнул, и Джиму этого было достаточно. Одной рукой он расстегнул комбинезон, слегка поворачиваясь к Боунсу, чтобы прикрыть свои действия. Сунув руку в плавки, он нащупал и медленно вытащил кусок коринита. При виде взрывчатки глаза Боунса расширились. – Ты с ума сошел? – яростно зашептал он. – Какого черта ты собрался с этим делать? – Что, ты думаешь, я намерен с ним делать? Мы валим отсюда, Боунс. Прямо сейчас! – Погоди, Джим, ты не можешь просто… Джим подкинул брусок высоко в воздух. Тот описал дугу над головами заключенных и разорвался на крыше барака яркой вспышкой пламени, сопровождаемой громким «бум». В тот же миг воздух наполнился испуганными воплями заключенных внутри и криками охранников и оставшихся снаружи людей. – Господи, – выдохнул Боунс, бросаясь к двери. – Нет! – Джим схватил Боунса за руку, оттаскивая прочь от бараков. – Нам нужно бежать! Сюда! Заключенные сновали во всех направлениях, люди снаружи бараков пытались прорваться внутрь, а те, что были внутри, отчаянно жаждали выбраться наружу. Боунс позволил оттащить себя на несколько шагов, затем уперся. – Нет, я не могу! Там могут быть раненые, я должен помочь… – С ними все будет в порядке! Нам нужно бежать! – ему пришлось повысить голос, чтобы Боунс услышал его поверх криков остальных. – Давай же, нельзя ждать! – Черт возьми, Джим, хватит меня дергать! Слева от них раздался пронзительный визг энергетического заряда, затем еще один, сопровождаемый чьим-то болезненным вскриком. – Они открыли огонь! – проорал Джим, дергая сильнее. – Идем, Боунс, или нас подстрелят! Еще секунду Боунс медлил, глядя в сторону бараков, но затем, по-видимому, решение было принято, и он припустил следом за Джимом. Они со всех ног неслись к границе лагеря, петляя и прячась за ангарами. Вокруг свистели энергетические заряды. Они были не единственными заключенными, кто попытался сбежать – самые сметливые постарались извлечь все из предоставленного Джимом шанса – и Джим мог лишь надеяться, что у стражников окажется слишком много мишеней, чтобы уследить за всеми. – Стойте, где стоите! – услышал он голос Бена Чилдресса, грохочущий из рассованных по периметру лагеря колонок. – Никому не двигаться! Если попытаетесь бежать, в вас будут стрелять! Судя по тому, что творилось вокруг, угрозы Чилдресса по большей части были проигнорированы. Со всех сторон к баракам стекалась охрана, на ходу паля из ружей. Джим мчался изо всех сил, не смея оглядываться назад, но он слышал, что Боунс не отставал. Джим метил прямиком между двумя сторожевыми вышками, надеясь, что охранники не станут браться за них с Боунсом и сосредоточат внимание на том подобии бунта, что он развязал у бараков. Пробороздивший землю заряд справа от него вернул его с небес на землю, и он сиганул в противоположную сторону, Боунс последовал его примеру. Граница была недалеко… 150 метров, теперь уже 100… На краю лагеря не было ни забора, ни отметок, но Джим точно знал, когда пересек периметр. Вместо утрамбованной земли, расчищенной от любой растительности и мусора, они вдруг оказались на неровной каменистой почве. Ноги путались в сорных травах и колючих кустарниках, и им пришлось замедлиться. Чем дольше они бежали, тем тише становились доносящиеся из лагеря крики, и, в конечном счете, уши Джима перестали различать что-либо, кроме тяжелого дыхания Боунса вкупе со своим собственным и ударов ботинок о землю. Прошло десять минут после того, как в них последний раз стреляли, и Джим решил, что можно остановиться. Похоже, никто за ними не гнался. Вот и все. Они сбежали. Джим шумно сопел, со лба катился пот, заливаясь за шиворот. Боунс грузно затормозил рядом с ним, прогибаясь вперед и опираясь руками о колени, чтобы отдышаться. – Нас не преследуют, – хрипло выдохнул Джим, разглядывая лагерь в сгущающихся сумерках. – Думаю, мы в безопасности. – Ох, в безопасности? – выдавил все еще не разогнувшийся Боунс. – Мы ушли, и мы живы… – …пока что… – …и нам осталось только добраться до Альфеуса, – закончил Джим, надеясь, что это прозвучало куда более внушительно, чем в его голове. Боунс кивнул и опустился на землю, прислоняясь к тощему деревцу и все еще пытаясь выровнять дыхание. Джим плюхнулся рядом с ним. Они были на краю густых зарослей кустарников и низких деревьев. Неплохое место, чтобы переждать ночь, если соорудить убежище. В кронах деревьев свистел ветер, вздымая пыль в воздух небольшими воронками. С минуту никто из двоих не заговаривал. – Ладно, – наконец, сказал Боунс. – Я передохнул. Джим устало провел рукой по лбу. Солнце было уже совсем низко. – Хорошо, потому что нужно отойти подальше от лагеря и сделать какое-то убежище. Думаю, нам понадобится… – Ты совсем из своего гребаного ума выжил? – взорвался Боунс. Джим изумленно уставился на него, прерванный на середине мысли. – Чего? – О чем ты, на хрен, думал, ты, геройствующий кретин? Ты не можешь вот так просто решить и сбежать! Как мы будем здесь выживать? У нас нет ничегошеньки: ни еды, ни воды… Джим сглотнул. – Ну, у нас есть фляги, мы могли бы… – Они пусты! У нас ни оружия, ни карты. Мы тут одни, без какой-либо помощи, посреди блядской чужой планеты и без снаряжения. Ты же понятия не имеешь, через что нам придется пробираться на пути к Альфеусу. Охрана не преследует нас, потому что мы сдохнем, дурень! Джим должен был признать, что Боунс приводил вполне разумные доводы, но чем они могли им помочь? – Мы не сдохнем, – сказал он, поднимаясь на ноги. – Мы со всем разберемся. По крайней мере, мы сбежали из той дыры, и теперь у нас есть шанс. Он протянул руку Боунсу, чтобы помочь подняться. Боунс сердито отбил предложенную руку в сторону. Все еще прочно сидя на земле, он смерил Джима убийственным взглядом. – Можешь засунуть свое раздувшееся эго куда подальше, парень. Это не шанс, а самоубийство! – Это не самоубийство! У нас есть возможность выбраться! – слегка обиженно сказал Джим. Во всех своих фантазиях о побеге ему ни разу не приходилось отстаивать свое решение сбежать перед кем бы то ни было. Но, возможно, Боунсу требовалось время, чтобы свыкнуться с идеей. – Слушай, давай не будем спорить. Говори тише, хорошо? Они еще могут пойти по нашему следу. – Не пытайся сменить тему. Ты швырнул бомбу прямо на бараки! – прорычал Боунс, и Джим вздрогнул. – В своих же людей! Они могут быть ранены, и кто теперь будет их лечить? Тот бестолковый медик с «Нормандии», что не узнает антибиотики, даже если кто-то вколет их в его яремную вену! Черт возьми, Джим, ты же мог убить кого-то! Ты хотя бы думал об этом? Джим запустил пальцы во влажные от пота волосы, откидывая их со лба. – Коринит – не бомба, – спокойно сказал он, – он даже не особенно мощный. По большей части он загорается, создавая слабую ударную волну, которая детонирует более серьезные взрывчатые вещества. У меня был только один брусок, и мне нужна была диверсия. Я швырнул его на крышу, а не в человека! Боунс закатил глаза, на лице его читалось отвращение. – Что ж, тогда все в порядке, видимо. Джим задушил на корню навалившееся чувство вины. Он мог лишь надеяться, что Боунс ошибался, и он не послужил причиной смерти одного из их товарищей, жалеть об этом было уже поздно. Следовало сосредоточиться на насущных задачах. – Послушай, – с нажимом сказал он. – У меня возникла возможность украсть коринит – всего минута, когда в кои-то веки за мной никто не следил – так что я взял его, и я не жалею. Черт возьми, сбежать оттуда было нашим долгом! – Ты что, не слушал Эндрюса? Наш долг – руководствоваться здравым смыслом! – Именно. Я все сказал еще в самом начале. Чилдресс ни за что не отпустит нас отсюда, и единственный способ выбраться из этого лагеря живыми – это побег. Взгляд Боунса был тяжел и неумолим. – Ты не можешь знать этого наверняка. Удивительно, что спустя все это время Боунс по-прежнему надеялся на спасение, по-прежнему цеплялся за иллюзии. Джим вздохнул. – Может быть, нет, но я должен был принять решение. Не было времени советоваться с Эндрюсом, тобой или кем бы то ни было. А теперь вставай, Боунс. Меньше чем через час здесь будет непроходимая темень! Боунс так и не сделал попытки подняться. – Ты мог бы швырнуть коринит в охранников. Они стояли прямо перед нами. Ты мог бы вырубить одного или даже обоих… Терпение Джима иссякло. В данный момент у них не было времени ударяться в объяснения. Он схватил Боунса за руку и дернул на себя, даже не пытаясь быть вежливым. – Довольно! На ноги! – прорычал он, не позволяя Боунсу стряхнуть его руку. – Я все понял, ясно? Это я виноват, если кто-то пострадал. – Еще бы, черт возьми. – Я виноват, что мы здесь оказались, и я буду виноват, если с нами что-то случится. Я один принял решение бежать. Может быть, оно тупое и суицидальное, но, похуй, мы уже здесь, и помощи ждать неоткуда! Так что шевелись уже, – велел он, вкладывая в голос всю имеющуюся властность, – потому что я не намерен здесь умирать. ЖИВО! – Ладно! – рявкнул Боунс, отталкивая его, но, по крайней мере, вставая на ноги. – Что ж, – выплюнул он, словно не в силах удержаться от последней колкости, – похоже, ты получил то, чего хотел, парень. Теперь ты командир… до тех пор, пока мы живы. Слова повисли в воздухе, не вызвав ответной реакции. – Тогда следуй за мной, – после паузы сказал Джим. «И спасибо, блядь, за вотум доверия». Он развернулся и повел их вглубь зарослей кустарников.