Только мы вдвоем

Часть третья Леонард – Нужно развести огонь, – походного опыта у Леонарда не было, но на инстинктивном уровне огонь ассоциировался с теплом и защитой. – Нет, – Джим собирал охапки опавшей листвы и даже не потрудился обернуться. – Солнце садится. – Я об этом и говорю, – отозвался Леонард, подхватывая с земли длинную ветку. Отыскать достаточно толстые и прямые ветви, как велел Джим, оказалось несложно, но нести их было неудобно. – Становится темно. Костер даст хоть какой-то свет. – Убежище гораздо важнее. Если поднимется сильный ветер, оно понадобится больше, чем огонь, – Джим сбросил свой мусор у дерева, которое выбрал в качестве пристанища на ночь. «Это, – облегченно выдохнул он. – Идеально подходит». По мнению Леонарда, дерево выглядело в точности так же, как все остальные, за исключением того, что оно имело низко растущую ветвь, наполовину переломленную у самой земли. Джим изогнул ветвь, чтобы она образовала нечто вроде перевернутого V напротив ствола дерева, затем подтянул к своему сооружению длинные ветви, образуя основу навеса. Леонарду пришлось признать, что идея была неплохой. Теперь Джим раскладывал листья по участку земли под ветвями. – И что это будет? Матрас? – поинтересовался Леонард. – Вроде того, – кивнул Джим. Он скупо улыбнулся. – Ты сказал, что любишь спать в комфортных условиях. Твое желание – закон. Леонард рефлекторно закатил глаза. – Я имел в виду нечто иное. Ладно, сначала закончим убежище. К тому же, ты, наверное, представления не имеешь, как добыть огонь. Джим раздраженно поглядел на него и сел на корточки. – Дай мне свои ветки и пойди, набери еще. Старайся найти подлиннее и потяжелее. И я знаю, как сделать костер. – Хорошо, потому что я-то точно ни черта не умею, – пробормотал Леонард. Джим, должно быть, вычитал это в каком-нибудь руководстве для космоскаутов, когда был маленьким… и – вот удача – теперь они целиком зависели от этих так называемых знаний. Вокруг привычно для этого времени суток начала подниматься пыль, кружа и забиваясь в глаза. Леонард несколько раз моргнул, пытаясь избавиться от колющей боли. Джим был прав, им необходимо надежное укрытие от ветра, но этот примитивный навес едва ли сможет их защитить. В своих поисках Леонард забрел чуть дальше, надеясь обнаружить лучший источник веток. Без ножа он мог собирать лишь те, что лежали на земле, а среди них подходящих было немного. К тому времени, как он вернулся с очередной охапкой палок, Джим умудрился собрать каркас навеса. Он прислонил ветки к осевой ветви и подпер их камнями для устойчивости. Вернувшись со следующей ходки, Леонард нехотя отметил, что способности Джима превзошли все ожидания. За считанные минуты парень смастерил приземистый шалаш, размером как раз впору, чтобы оба они уместились там бок о бок… при условии, что они достаточно дружелюбны. Ха. Какое-то время они трудились в тишине, наваливая поверх каркаса листья, кору и мелкие сучки, добавляя на крышу еще один слой тонких ветвей и устилая внутренности убежища плотным ковром листвы. – Ты заканчивай здесь, – бросил Джим. – Я возьмусь за костер. Краем глаза Леонард наблюдал, как тот побродил кругами, набрав травы и больше веток. Ногтями он счистил с них кору и обломал сучки. Леонард поморщился, видя, как он оцарапывает и раздирает ладони, но Джим, казалось, не замечал этого и не мешкал. «Он делал это прежде, – подумал Леонард. – И, похоже, не один раз». В последних лучах заката Джим расположился рядом с входом в убежище. – Забирайся внутрь, – сказал он, указывая на навес. – Я разведу огонь. Последовав совету, Леонард обнаружил, что убежище обеспечивало на удивление неплохую защиту от ветра. Оно было отнюдь не комфортным – листья хрустели под весом тела, а земля оказалась неровной – но Леонард наслаждался самой возможностью прилечь. Впервые с тех пор, как они сбежали, у него появилось время основательно обдумать их перспективы. Как ни крути, они были в большой беде. У них не осталось воды, и, если им не удастся отыскать ее в ближайшие дни, они умрут. В идеальных условиях человек способен прожить без воды от трех до пяти дней. Но им придется брести через дикую степь и подвергать себя физической нагрузке, а ветер только ускорит потерю жидкости. Если они намеревались выжить, им следовало найти какую-то жидкость уже завтра, иначе они будут слишком истощены, чтобы продолжать путь. Голод, конечно, был лишь вишенкой на торте. Без пищи у них не хватит энергии на то, чтобы преодолеть большое расстояние. А если поднимется песчаная буря, они задохнутся за считанные часы. В этом свете побег представлялся глупым ходом, сиюминутным решением, и, по-видимому, Леонард сам подписал себе смертный приговор. Он едва различал Джима в тусклом свете. Тот склонился над своей кучкой колышек, снова и снова крутя меж ладоней длинный прутик. Потребность в огне, казавшаяся первостепенной всего несколько минут назад, теперь виделась жалкой попыткой оттянуть неизбежное. Джим определенно был сосредоточен на задаче, но, возможно, ему просто хотелось чем-то занять руки. Джим тихо выругался себе под нос, когда ладони вновь соскользнули, и веточка сорвалась с натертого места, но он даже не посмотрел на Леонарда, лишь установил прутик в нужное положение и начал снова. – Оставь это, Джим, – сказал Леонард. – Забирайся сюда, тут нет ветра. У нас все равно нечего готовить. – Я скоро закончу, – пробурчал Джим. – Ты мучаешься уже минут двадцать. – Древесина сухая, нужно только растереть… – Ты все ладони содрал, и ты зря тратишь энергию. Брось это, парень. – Заткнись, Боунс, – Леонарду не было видно его лица, но он мог представить упрямое раздраженное выражение. – Дай мне еще минуту. У него ушли все пять. Легкий запах дыма стал для Леонарда неожиданностью. – Вот оно! – выдохнул Джим. Он бросил прутик, нагнулся к земле и осторожно подул. Леонард заметил искры, и дым стал гуще, а затем, наконец, появились языки пламени. – Готово! – возликовал Джим, быстро размещая горящие ветви на приготовленный заранее пучок травы и коры. Леонард наконец смог разглядеть его в неровном свете костерка. Джим скармливал огню мелкие сучки и прутики и широко улыбался. – Выползай сюда, Боунс, погреешься немного! «Теперь он станет совсем невыносим», – мысленно вздохнул Леонард. – Ладно, – отозвался он, неловко выбираясь из убежища. – Все равно нужно отлить. Джим резко замер. – Черт, чуть не забыл… Делай это во флягу. У Леонарда ушла пара секунд, чтобы понять, о чем он говорит. – Да ты издеваешься. – Ты же доктор, верно? Это безопасно, – Джим снова отвернулся к своему костру. – И заодно сними майку и плавки. Блядский ветер все усиливается. – Зачем? А, плевать, потом скажешь, – отцепив от пояса пустую флягу, он отошел на несколько метров и аккуратно помочился в нее. Он понимал, что Джим прав. Моча была стерильной и содержала около девяноста пяти процентов воды. Они не продержатся на ней вечно – вскоре выделения станут слишком концентрированными и вызовут нагрузку на почки – но это выиграет им пару лишних дней. «Неплохая идея», – угрюмо признал он. Вернувшись к их импровизированному лагерю, он отметил, что Джим также возится со своим комбинезоном, сжимая в руке фляжку. – У тебя еда есть, Боунс? – Джим продемонстрировал неаппетитного вида кусок хлеба, явно изъятый из нижнего белья, что было отброшено на землю близ костра. – У меня только это. Он просиял, когда Леонард показал ему похожий расплющенный ломоть. – Долго мы на этих крохах не протянем. – Мы найдем другую еду, – ответил Джим. – Надеюсь. Ладно, сначала пей. Так у тебя будет что-то, чем зажевать вкус. Леонард открыл флягу. Он понимал, что Джим все говорил верно, но едкий запах мочи вызвал у него тошноту. – Ты первый, – сказал он. – Э… без проблем, – Джим натянуто улыбнулся и поднес флягу к губам, морщась от запаха. Он закрыл глаза и сделал большой глоток. – Боже, какая мерзость, – скривившись, проговорил он, но вновь запрокинул голову и уже не остановился, пока не опустошил флягу целиком. Джим вытер рот и содрогнулся. – Отвратительно. Теперь ты. – Не торопи меня, парень, – черт возьми, Леонарду нужно было пить первым. Теперь, когда он видел реакцию Джима, все стало только хуже. Он вздохнул и на пробу прижал флягу к губам. На вкус моча была именно такой, как он ожидал: теплой, соленой и слегка горьковатой. Но она уняла жажду. Он прикончил содержимое фляги и запихнул в рот хлеб, радуясь, что у него есть хоть что-то, чем можно перебить вкус, затем придвинулся ближе к огню. – Становится холоднее, – пожаловался он. – Зачем было снимать нижнее белье? Нам не помешает лишний слой одежды. Джим проглотил последний кусочек своей краюхи и потянулся за отброшенной в сторону одеждой. – Фильтр от пыли, – сказал он, одной рукой поднимая свои черные трусы, – и головной убор. Нам нельзя терять ни тепло, ни воду, – Леонард удивленно вскинул брови, глядя, как Джим просунул голову в одно из ножных отверстий плавок, ловко устраивая эластик поверх переносицы, а затем вниз головой натянул на лоб ворот футболки наподобие капюшона. – Если пыль станет слишком густой, можно будет использовать майку как дополнительный фильтр. Минутой позже Леонард уже дышал сквозь собственное – не особенно чистое – нижнее белье, а вокруг его головы была повязана футболка. Должно быть, вид у них был как у парочки нерадивых кочевников, но, черт возьми, Джим мыслил в верном направлении. Им нужно было защищать дыхательные пути и беречь тепло. Ветер начинал хлестать в полную силу. Они придвинулись так близко к огню, насколько могли себе позволить, но тепла от него было немного. – Гребаная холодрыга, – беспомощно пробурчал Джим. – Огонь тухнет. – Тут слишком ветрено. – Серьезно? Хорошо, что есть ты, а то сам бы я не заметил, – раздраженно отозвался Джим. – Блядь! Полчаса эту херню разжигал, а теперь придется гасить, пока искры тут все не спалили, – он поднялся на ноги и затоптал остатки костра, оставляя их почти в полной темноте. У Ригеля не было спутников, и единственный свет шел от россыпи звезд над их головами… почти полностью сокрытой покрывалом пыли. Они заползли в свое убежище вперед ногами. Вдвоем внутри было тесновато. Как бы они ни укладывались, их конечности непременно норовили друг на друга наткнуться. Леонарду было холодно и неудобно, но он не собирался обниматься. Даже несмотря на то, что они лежали так близко, и он чувствовал жар тела Джима, слышал его тихое ровное дыхание. Джим заснул почти моментально. После дня работы в шахтах – с куском взрывчатки, упрятанным рядом с его яйцами, господи прости – а затем безумного побега из лагеря, не говоря уже о строительстве укрытия и добыче огня посредством трения, Джим безусловно был вымотан. Леонард тоже ощущал усталость, но спать не мог. Ветер шуршал и свистел вокруг их убежища, и он лежал с широко открытыми глазами, размышляя, как долго продержится это нагромождение ветвей, прежде чем рухнуть им на головы. Один сильный порыв, и они окажутся совершенно беззащитны перед окружающей средой. Он сделал глубокий вдох сквозь ткань трусов, стараясь игнорировать запах пота и засохшей мочи. В пустом желудке урчало и крутило. Голод никогда не давался ему легко. Даже плохо приготовленная и малопитательная лагерная пища, по крайней мере, поставлялась регулярно, трижды в день. Хорошо хоть он сохранил тот ломоть хлеба… «Следует отложить немного на потом, – вспомнил Леонард слова Джима Фредриксу. – Позже есть захочется еще сильнее». В этом мальчишке было столько всего непонятного. Откуда, черт возьми, он знал о необходимости заначек и добыче огня трением? Он соорудил убежище почти на автомате, словно делал это десятки раз. Леонард упрятал руки внутрь комбинезона, ближе к телу и постарался заснуть. «Нет ничего лучше добротной дымящейся чашки мочи с утра пораньше». Второй раз пить было проще – по большей части потому, что Леонард немного свыкся с идеей. Вкус был не менее отталкивающим, а, может, даже более, потому что моча стала гуще и соленее. И больше не было еды, чтобы избавиться от неприятного послевкусия во рту. Все это оставило Леонарда в дурном настроении, которое нисколько не улучшили колючий ветер и пустой желудок. В первых лучах утреннего солнца им удалось лучше разглядеть окрестности. Вокруг, куда ни глянь, раскинулась степь с сучковатыми деревьями, низким кустарником и густой травой. Их небольшой навес выглядел весьма потрепанным, с крыши сдуло часть веток и вырвало несколько клоков листвы. Леонард знал, что они недалеко ушли от лагеря – пара километров максимум. Пока что оттуда не доносилось никаких звуков, но было еще слишком рано, самый рассвет. Еще оставалось время. Он еще мог вернуться. Он мог сказать Чилдрессу, что передумал, что не хочет умирать в пустыне. Наплести, что Джим заставил его бежать, и у него не было выбора. Чилдресс бы наказал его – отправил в шахты вместо Джима, быть может, или урезал рацион – но, скорее всего, он бы его не убил. Для чего ему это? Леонард стал бы ходячей антирекламой побега. В любом случае, у Джима без него было куда больше шансов. Леонард ничего не знал о выживании в дикой местности. Он даже в походы не ходил, если не считать школьных поездок в глубоком детстве. Он ненавидел пешие прогулки, никогда в жизни не готовил на открытом огне. Впрочем, готовить все равно было нечего. В этой глуши их ждала верная смерть. Вопрос был лишь в том, как скоро они сдадутся. Каждому из них придется наблюдать, как другой переносит муки обезвоживания – колики, тошноту, галлюцинации и приступы судорог, машинально перечислил он – или, если каким-то чудом они найдут воду, их смерть будет более медленной, ознаменованной постепенным увяданием от голода: катаболизм, атрофия мускулов, растущие усталость и апатия. Отвратительно и болезненно в любом случае. – Ветер утих, – сказал Джим. – Будет чуть проще. Пожалуй, пока можно обойтись без носового фильтра, – он стянул с лица плавки, оставив их болтаться на шее. – Жуть, надо было стирать их почаще, – вздохнул он, морща нос. – Воняют как... Определенно слишком много информации. – Я не желаю знать о твоих ароматах. И я говорил тебе следить за гигиеной. Джим рассмеялся. – Как будто твои такие чистые, лицемер долбаный, – он покрутил корпусом из стороны в сторону и повращал руками, постанывая. – Никогда особенно не любил спать на земле, но я так не высыпался с тех пор, как мы попали на эту проклятую планету. Где там наша очередь за завтраком? С этим мальчишкой было что-то серьезно не в порядке, если он мог шутить в подобных обстоятельствах. – Завязывай с этим дерьмом, Джим. Я не в настроении. Джим, по-видимому, нашел его ворчливость забавной. – Эй, взгляни на положительную сторону. Этим утром нам не пришлось дожидаться, пока все остальные покончат со своими делами в уборной. И, не знаю насчет тебя, но я не рыдаю по поводу пропущенной смены в шахтах, – он притворно-горестно вздохнул. – У прораба будет тот еще денек, когда он обнаружит, как я напортачил с закладкой взрыва. Ему придется… – Какого хуя ты такой радостный? – быть может, чересчур грубо прервал Леонард, но, черт возьми, Джим скакал вокруг так, словно они были на увеселительной прогулке. По крайней мере, этот выпад стер с лица Джима его пресную улыбку, и об этом Леонард нисколько не жалел. – Может, я люблю свежий воздух, – мрачно глядя на него сказал Джим. – А, может, я просто наслаждаюсь отсутствием сирены, норовящей сдуть меня с кровати каждое утро. Думал, ты тоже это оценишь. – Что ж, не буду мешать, бери от жизни все, – бросил в ответ Леонард. – Не забудь поссать во фляжку, пока наслаждаешься видами. Вдохни полной грудью этот чудный пыльный воздух, а если поднимется буря – никаких проблем, мы будем дышать через наши гребаные трусы! – Эй, это была хорошая идея, – возмутился Джим. – Ага, ты ебаный гений, – кивнул Леонард, наслаждаясь сочащимся с языка сарказмом и мелькнувшей на лице Джима обидой. – Уверен, ты сумеешь смастерить нам еду и воду из носков и ботинок. – Я добуду нам еду. – Как? Материализуешь завтрак, махнув своей волшебной палочкой? Рот Джима сжался в тонкую линию. – Я доведу нас до Альфеуса. Он не так далеко. – Не хотелось бы портить все веселье напоминаниями, но даже если мы каким-то образом доберемся до купола, ты понятия не имеешь, как проникнуть внутрь! Эти слова были не хуже того, что он говорил прежде, и Леонард ожидал, что Джим снова как ни в чем не бывало пожмет плечами, но тот гневно выступил вперед, становясь с ним нос к носу. – Что за сраная зверушка заползла тебе в задницу и сдохла? Ну, если Джим нарывался на конфликт, то он его получил. – Ты, опрометчивый дурень! Ты считаешь, что если умеешь тереть палочки и строить навесы из веток, то сможешь выжить в этой пустыне? Джима заметно напрягся. – С чего ты взял, что не смогу? – С того, что я врач, вот с чего! – раздраженно выкрикнул он. Джим нахмурился, словно напоминание об этом факте его огорчало, и Леонарду захотелось хорошенько того встряхнуть. – Я знаю, что происходит с человеческим телом, когда оно не получает необходимой пищи и свежей воды. Хочешь, чтобы я перечислил симптомы почечной недостаточности и обезвоживания, Джим? Они тебе не понравятся. И даже если предположить, что мы найдем какую-то воду и продержимся еще несколько дней, голод – тоже не подарок. Джим моргнул и отвернулся. Когда он вновь посмотрел на Леонарда, выражение его лица было отстраненным и холодным. – Я это знаю, – тихо ответил он. «Он наконец-то понимает, что натворил, – подумал Леонард. – Теперь, когда уже поздно». Почувствовав горькую победу, он надавил: – Наверное, ты и не задумался обо всем этом, когда швырнул взрывчатку. Знаешь, что случается, когда тело переходит в режим голодания, парень? Оно в прямом смысле поглощает собственные ткани, чахнет. Это отталкивающий болезненный процесс, и у нас обоих билеты в первый ряд на это шоу. – Хватит, я тебя понял, – начал было Джим, но скопившиеся в Леонарде страх и отчаяние было уже не удержать. – Нет, не хватит, – сказал он, больше всего на свете желая оказаться в каком-нибудь другом месте и с гневом осознавая, что не может. Ему казалось, что лучшее в сложившемся положении – отыграться на Джиме. – Никому здесь не выжить, но если ты был так настроен на суицидальный побег, за каким чертом ты потащил с собой меня? – Я не… Ты не оставил мне выбора! – запинаясь, побормотал Джим. – Я хотел пойти один. Я говорил тебе зайти внутрь, но ты включил этот свой режим упрямого доктора и никак не отставал… – Откуда мне было знать, что ты собираешься бежать? Ты ничего не объяснил! А затем бросил бомбу в бараки. Я же сказал, что хочу остаться и помочь людям! – Так чего ж не остался? – прокричал Джим. – У тебя была возможность! – Джим спохватился и понизил голос до относительно спокойного тона, хотя Леонард чувствовал сдерживаемый гнев и негодование. – Я велел тебе бежать, потому что охрана начала палить по нам, но ты мог бы побежать в сторону бараков. Если бы ты действительно этого хотел, я бы не смог тебя остановить. И не стал бы. Ты пошел со мной, Боунс, и это твое решение. Это было не то, что хотел услышать Леонард. И это выбило весь воздух из его легких, потому что Джим говорил правду. Джим отвернулся от него, глядя в противоположную от лагеря сторону, но поза его была достаточно красноречивой – оборонительной и уязвленной. В грудь Леонарда закралось чувство вины. «Это не его промах, – подумал он. – Я не могу сваливать все на парня, как бы мне того ни хотелось». – Все верно, – с тяжелым сердцем сказал он. Джим не обернулся. – Я мог остаться там. И я хотел поначалу, когда понял, что ты делаешь. Но ты бы не смог утащить меня за собой, если бы я не согласился пойти добровольно, Джим. Я тоже несу ответственность за ситуацию, в которой оказался. – Мне жаль, мне, правда, очень жаль, – Джим по-прежнему вглядывался в раскинувшееся перед ними переплетение поросли. – Я не хотел никого с собой брать. Ты не знал, что я задумал. Черт, я и сам не знал до прошлого утра. У меня было только несколько минут, пока охрана не смотрела, и я стащил брусок коринита. Я понимал, что мне придется воспользоваться им прежде, чем обнаружится пропажа, и это значило, что мне во что бы то ни стало нужно бежать, – он повернулся к Леонарду, в глазах его было раскаяние. – Я действительно не собирался бежать вот так – ничего не планируя, не заготовив припасы. Нужно было оттолкнуть тебя в сторону. Нужно было убедиться, что я рискую только собой. – Джим, ты не виноват, – тихо сказал Леонард. Уязвимость и откровенность взгляда Джима не позволяли Леонарду и дальше продолжать лгать самому себе. – Да, у меня не было времени на раздумья, но я понимал, на что иду, когда последовал за тобой. Когда ты кинул взрывчатку, первым моим инстинктом было броситься на помощь. Я врач, это моя обязанность… я дал клятву помогать нуждающимся. – Я знаю. – Но я не мог делать это в лагере. О, я бы заштопал рану, – губы Леонарда изогнулись от отвращения, – или налепил на нее марлевый бинт, но если бы кто-то оказался серьезно ранен взрывом, то, скорее всего, я бы мало чем ему помог, разве что подержал за руку. Как… как Фредрикса. «Все хорошо. Все будет хорошо», – слышал он собственный голос, в то время как Фредрикс хрипел и цеплялся за него в панике. – Я принял эгоистичное решение. Наверное, я был неправ, и я знаю, что поплачусь за это. Но это был мой выбор. С минуту оба молчали, затем Джим выжал болезненную улыбку, больше похожую на гримасу. – Ну, твои обвинения тоже не беспочвенны. Это правда, я хотел, чтобы ты пошел со мной. Я мог бы выждать, пока ты не окажешься в бараках, или оттолкнуть тебя и сказать оставаться в лагере. Но мне не хотелось тебя там бросать, Боунс, и в этом я виноват. Словно по команде порыв ветра донес до них резкий продолжительный свист, который нарушил установившуюся между ними хрупкую связь. Леонард спохватился, вспомнив, что им обоим грозит опасность, и ситуация почти безнадежна. – Это утренняя сирена, – прагматично заметил Джим. – Пора бы выдвигаться. Нам нужно обойти лагерь и по возможности держаться подальше от посторонних глаз. Эти комбинезоны не особенно вписываются в пейзаж. – Джим… – он не знал, что собирался сказать. «Я не хочу смотреть, как ты умираешь у меня на руках», может быть, но это была чересчур жестокая правда. – Похоже, мы увязли в этом вместе. Джим окинул его ироничным взглядом, затем усмехнулся. – Ты ведь не планируешь сентиментальных речей, а, Боунс? Нам нужно идти. Леонард закатил глаза. – Что ж, тогда начнем, Макдуфф, и пусть нас меч рассудит… – …Кто первым крикнет: «Стой!» – тот проклят будет! – просиял Джим. – Вот это верный настрой, Боунс. Леонард озадаченно покосился на него. – Не ожидал, что ты знаешь продолжение цитаты. – Я говорил, что много читаю и помню кучу всего. Идем, – он зашагал вперед, и Леонард последовал за ним. – Убежище делать ты тоже так научился? – спросил Леонард. – И костер? По книге? – Не, это походы, – не оборачиваясь, бросил Джим. – Часто ходил в походы, когда был маленьким. Джим Все шло совершенно не так, как он планировал. Поначалу Джим был почти уверен, что они свернули не в том направлении. Не то чтобы совсем не в том, потому что в целом он представлял, в какой стороне должен быть Альфеус. Но он находился слишком далеко, чтобы его можно было разглядеть, и по большей части приходилось полагаться на собственное умение ориентироваться на местности… которое, судя по всему, было не особенно хорошим. Стоял полдень, и они шагали уже несколько часов. На первых порах, пока они обходили лагерь, держать курс было достаточно легко. Джим мог ориентироваться на восходящее солнце как на своего рода компас, и это помогало корректировать направление. Но позже вновь поднялся ветер, замедляя их и вытягивая энергию. И как бы он ни старался следить за дорогой, вероятность отклонения от маршрута он оценивал реально. А это значило, что даже если они совсем немного отошли не в ту сторону, они добавили к своему пути дистанцию, которую не могли себе позволить. Словно услышав мысли Джима, тащившийся позади Боунс крикнул: – Думаю, мы идем не туда, – его голос приглушала ткань лицевой повязки, и слова почти потонули в вое ветра, но Джим все равно почувствовал обвинительные нотки. – Вовсе нет, – практически рефлекторно отозвался Джим, затем уточнил: – Гм, скорее всего. Боунс поймал его за плечо и развернул к себе. – «Скорее всего»? Что, черт возьми, это должно значить? Все эти кустики для меня одинаковые. Что, если мы ходим кругами? Нам нужно вернуться назад и скорректировать маршрут относительно лагеря, так мы хотя бы будем точно знать, что идем в сторону Альфеуса. Предложение звучало разумно, вот только нормальный вид на лагерь у них был примерно два часа назад. Джим попытался оценить их шансы. Выбор был весьма сомнительным – конечно, они могли бы по своим следам вернуться к окрестностям лагеря – предположим, что им это удастся, и они не собьются с пути, в чем Джим был далеко не уверен – так они гипотетически могли избавить себя от лишних часов ходьбы в поисках оптимальной дороги. Ветер дул бы им в спины, поэтому путь к лагерю занял бы меньше времени. Но сама мысль о том, чтобы повернуть назад, была столь деморализующей, что Джим не мог найти в себе сил согласиться. В любом случае, вода сейчас была куда важнее Альфеуса. И воды здесь не было. Они брели по почти лишенным растительности бесплодным землям. Ориентирами на дороге служили лишь редкие низкорастущие кустарники и пучки травы. – Нам нужно двигаться вперед. Видишь то возвышение? – Джим указал на площадку на удалении, у подножья скалистой гряды, что тянулась за горизонт. – Это выгодная точка. Взберемся туда и хорошенько оглядимся. Все лицо Боунса было закрыто черной тканевой маской, и Джим мог видеть лишь его покрасневшие глаза, но этого хватало, чтобы уловить его раздражение и глубокую усталость. – И как далеко до нее идти? Джим прищурился, глядя на каменистый холм. – С час или около того, – ответил он, слегка преуменьшая для поддержания духа. – Может, быстрее справимся. Давай устроим привал. Боунс утомленно кивнул и рухнул на землю прежде, чем Джим успел подсказать ему этого не делать. Вставать потом всегда было труднее, мышцы привыкали к бездействию. Впрочем, Джим был слишком вымотан, чтобы пытаться убедить его снова подняться. Боже, как же хотелось пить. Губы казались сухими и потрескавшимися, мускулы подрагивали. Шагать меж кустарников оказалось не так уж трудно – в последние несколько часов земля почти выровнялась, если не брать в расчет случайную поросль – но отсутствие еды и воды начинало давать о себе знать. На протяжении всего дня желудок то и дело сводило спазмами. – Нужно немного замедлиться, – сказал Джим больше самому себе, чем Боунсу, потому что темп задавал он. Доктор просто шел следом, всегда отставая на шаг или два. Джим задался вопросом, понимал ли Боунс, что использует его как заслон от ветра… что значило, что Джим вынужден был проделывать более тяжелую работу. Но Боунс доверил ему навигацию, и так или иначе вести должен был он. – Мы много потеем, прилагаем слишком много усилий. – Нет, Джим, нам нужно остановиться, – взгляд Боунса был непреклонен. – Мы не можем идти на таком ветру. Нужно сделать еще одно убежище, пересидеть ночь. Джим покачал головой. – Нам нельзя здесь останавливаться. Тут нет ничего, что можно использовать для строительства убежища. Оглядись, Боунс, тут почти никаких деревьев. Где мы наберем веток для навеса? – Тем больше причин вернуться. Там были деревья, кусты, листва – все, что нужно. Мы можем пройти этот участок пути завтра, если не будет так ветрено. К завтрашнему дню без воды они будут слишком слабы, чтобы идти дальше. Неужели Боунс этого не понимал? – Надо двигаться вперед, добраться до той скалистой гряды. – Для чего? – голос Боунса был мрачен и зол. – Когда мы там окажемся, наши организмы будут слишком обезвожены, чтобы карабкаться наверх! Нам нужно отдохнуть и собраться с силами. – Мы найдем там воду. Верь мне, – он ободряюще поглядел на Боунса. Несколько дней назад прошел ливень, между камней должна была скопиться вода. Если повезет. Если нет, что ж… эту мысль он заканчивать не стал. Боунс закатил глаза, что мало походило на выражение слепого доверия или хотя бы лояльности, но больше не спорил, и пока этого было достаточно. Джим достал флягу и сделал глоток. Моча была настолько вязкой и соленой, что лишь усилила жажду, но он заставил себя допить остатки. Боунс последовал его примеру, безропотно прикладываясь к горлу собственной жестянки. Хоть в этом Джиму не приходилось отстаивать свои позиции. Боунс был доктором – казалось, он бы не отказался, чтобы это слово вытатуировали у него на лбу, настолько он обожал свою профессию – следовательно, он знал, насколько они близки к критичному обезвоживанию. – Дай мне руку, – вдруг сказал Боунс. «Ничего себе». – Э-э, держаться за ручку – не совсем по моей части. Если Бонусу требовалась поддержка, то способ он выбрал плохой… – Не собираюсь я с тобой романсы разводить, болван, – проворчал Боунс. – Дай руку, я кое-что посмотрю. Джим нерешительно протянул руку – может быть, Боунс решил проверить его пульс? – и был удивлен, когда доктор перевернул ее и ущипнул кожу на тыльной стороне ладони, топорща ее в участках между пальцами. Когда он отпустил, кожа еще несколько секунд держала заданную форму и лишь затем медленно просела на место. – Гм… могу предположить, это не очень хороший знак, – сказал Джим, на пробу щипая кожу на другой руке. Странно было наблюдать, как она собиралась в складку и плавно сползала на место. – Вовсе нет. Это признак умеренного обезвоживания, – во взгляде Боунса ясно как день читалось: «Я доктор, а ты в двух шагах от неминуемой смерти». Ну и хуй с ним. Будто Джим сам не знал, что сух, как кость. В последний раз ему даже не удалось помочиться, если не считать ту едкую струйку, в которой было не больше пригоршни. – Спасибо, что решил эту медицинскую загадку, – сказал он, с трудом поднимаясь на ноги. – Идем. Они вновь двинулись вперед, нагибаясь под силой ветра. Боунс не проронил ни слова, предпочитая медленно вариться в собственных обиде и панике, что вполне устраивало Джима. На разговор потребовались бы силы, а он и так с трудом переставлял ноги, к тому же, язык, казалось, присох к небу. Голова начала настойчиво ныть, и единственным желанием было сесть и больше не шевелиться. Но он не сделал этого. Он не мог сдаться, когда Боунс рассчитывал на него… или, во всяком случае, принял его как лидера. И Джим был уверен – доберись они до тех камней, и у них появится шанс. Выступ скалистых пород впереди постепенно рос в размерах, и Джим мог различить все больше деталей. Плоский настил поросли, по которому они брели весь день, оканчивался вереницей невысоких красноватых холмов, пересечь которые будет непросто. Но чем ближе они подбирались, тем яснее Джим видел, что земля в том месте была покрыта более густой растительностью – причудливого вида инопланетными кустарниками и деревьями. Это означало воду. По прошествии, казалось, бесконечных часов ходьбы, они уткнулись в границу холмов. Джим вскарабкался по каменистому склону, пристально оглядывая землю. – Ищи воду! – бросил он через плечо. – В расщелинах, в углублениях, где-нибудь… Боунс устало кивнул и двинулся вправо. Потребовалось несколько минут судорожных поисков, прежде чем Боунс, наконец, сдавленно крикнул: «Джим!», – и рухнул на колени, забираясь под небольшой выступ на скале. Он сорвал с лица повязку и склонился над камнями. Вода. Слава богу. Джим едва не свалился, торопясь добраться до Боунса. Место, где тот сидел, представляло собой нечто вроде расщелины, а в ней… лужица дождевой воды. Джим слизал драгоценную прохладную жидкость, смягчая пересохшее горло. Там было немного, не больше чашки, и она закончилась слишком быстро. – Нам нужно больше, – сказал Джим, усаживаясь прямо. Он чувствовал лишь незначительное улучшение, головокружение и тошнота еще не прошли. Боунс дрожащей рукой дотронулся до его плеча. – Лучше не пить много за раз, – прохрипел он. – Пусть усвоится, – он с удовлетворенным вздохом улегся на каменистую землю. – Черт, это почти так же вкусно, как мамин мятный лимонад. Им удалось отыскать еще три маленькие расщелины со скопившейся водой. Этого оказалось достаточно, чтобы поставить их на ноги. Мозг Джима, последние пару часов функционировавший в режиме ожидания, переключился в боевую готовность. Встрепенувшись, Джим осознал, что солнце снова садится. Они что, вправду шли целый день? Нужно было соорудить убежище, и быстро. Ветер утих, и это было большим плюсом, но температура ощутимо упала. Он с трудом представлял себе, откуда возьмет силы, чтобы развести очередной костер – мышцы подрагивали от недостатка пищи. Боунс разглядывал тянущийся вверх скалистый склон. – Он гораздо круче, чем казался издалека. Взбираться будет тем еще удовольствием. – Подумаем об этом утром, – отозвался Джим. Может быть, после сна у них прибавится энергии. Впрочем, по опыту он знал, что ему вряд ли удастся выспаться на пустой желудок. – Нужно набрать веток для навеса и… Он моргнул. Неподалеку, в грунте что-то шевелилось. Он осторожно шагнул вперед, напряженно щурясь в сгущающихся сумерках. Таинственное нечто снова пошевелилось и, подняв небольшое облачко пыли, метнулось за ближайший камень. Джим завел руку за спину и отломил ветвь растущего рядом куста, затем потыкал между камней. Бледно-коричневое создание, похожее на помесь паука со скорпионом, припустило прочь, управляясь на своих шести ногах гораздо шустрее, чем ожидал Джим. Это была первая местная форма жизни, которую он видел на Ригеле, и это было хорошим знаком – если здесь обитали живые существа, то запас воды должен был быть стабильным. Он потыкал в животное палкой. Пришлось сделать несколько попыток, прежде чем Джиму удалось прижать его к камню. Он нагнулся, чтобы взглянуть поближе. Создание было размером с его палец. У него имелось что-то вроде крошечных клешней, и оно явно было зло как черт, принимая во внимание спазматическое трепыхание конечностей. – Джим, что ты делаешь? – Боунс присел рядом, кривя в отвращении губы. – Прекрати забавляться и отпусти несчастную тварь. Нам пора идти собирать ветки и все остальное. – Надо убить его. Подай мне другую палку, с более острым концом. – Только осторожнее с этими клешнями. Джим аккуратно перекатил существо набок, и – вот оно! – он надавил другой веткой, аккуратно отрезая сначала одну клешню, затем другую. После он на всякий случай отрезал голову. Существо порывисто дернулось и замерло. Джим сел вполоборота, отворачиваясь от Боунса. Его план вызвал бы очередной раунд бурных протестов, поэтому не имело смысла посвящать доктора в свои замыслы прямо сейчас. Подняв мертвое создание, Джим поднес его ко рту и потер сочащимся участком кожу руки, а затем и губы. По вкусу и запаху оно напоминало плесневелый сыр, но в данной ситуации Джим не мог позволить себе быть придирчивым. Он аккуратно положил существо на камень. – Тогда за дело. Ты добудь крепких веток, а я найду место для ночлега. Двадцать минут спустя у Джима было готово вполне надежное убежище. Он огородил низко нависающий каменный выступ собранными Боунсом ветками. В этот раз процесс занял меньше времени, потому что Боунс уже знал, какой материал искать, а утес послужил заменой крыши. Даже принадлежности для разведения костра – сухую древесину и прут для розжига – найти оказалось довольно просто. Джим облизал губы, оценивая ощущения. Ни онемения, ни зуда. Кожа на руке, куда он капнул сок мертвого насекомого, была чиста. Хорошо. Он вернулся к обезглавленному скорпиону – если его можно было так назвать – и отнес его в убежище, где Боунс подпирал камнями основание веток. Боунс с отвращением покосился на существо. – Оставь его в покое, Джим, оно уже сдохло. – В этом и смысл, Боунс, – ответил Джим и закинул существо в рот, не оставляя себе времени передумать. Гх, оно было омерзительным, хрустящим и склизким. – Ты рехнулся? – выпучив глаза, проорал Боунс. – Выплюнь его! Живо! Джим выждал минуту, пока успокоится желудок, затем выпрямился: – Это протеин. – Инопланетный протеин, который может оказаться непереносимым для твоего организма. Джим вздохнул. Чудно, теперь Боунс устроит ему очередной разнос, на который сейчас совершенно не было времени. – Ну, мы можем подождать, пока нам подадут ужин, но пока его нет, найди себе удобную палку, и идем ловить этих штук. – Черт возьми, Джим, это не шутка! – Похоже, чтобы я шутил? – его желудок дискомфортно заурчал, небольшой кусочек пищи лишь сильнее напомнил о том, как он голоден. – Ты не можешь просто взять и закинуть в рот эту штуку, будто это зефир с походного костра. Вдруг оно ядовито! – Не переживай, я попробовал его и протестировал на коже двадцать минут назад, и я нормально себя чувствую – никакого онемения или сыпи. – Что-что ты сделал? – изумленно уставился на него Боунс. – Почему ты мне не сказал? – Потому что не было смысла пробовать его вдвоем, на случай, если бы возникли проблемы, – «И потому что ты попытался бы мне помешать». – В общем, эти существа – единственное, что мы имеем, и нам нужна еда, если ты рассчитываешь выспаться ночью, а с утра карабкаться по этим холмам. Боунс выглядел так, словно ему хотелось схватить Джима за плечи и хорошенько встряхнуть. – Не знаю, где ты взял эту информацию, но, черт возьми, Джим, двадцати минут недостаточно! Проверка еды на яды занимает гораздо больше времени. Если хочешь взять пробу, нужно откусить крошечный кусочек и выждать как минимум сутки! – У нас нет суток, – бросил в ответ Джим. Боунсу явно следовало написать книгу: «Врачебное руководство по выживанию на дикой природе в оптимальных условиях». (Глава 5: Будь максимально осторожен и всегда носи защитный шлем). – Почему нет? – возмутился Боунс, разводя руками, указывая на окружающие их горы. – Здесь есть вода, и мы можем пересидеть завтрашний день и отдохнуть! – Каждый день вне укрытия грозит опасностью, – возразил Джим. – Что, если поднимется песчаная буря? Что, если один из нас поранится о камни? Альфеус может быть прямо за этой грядой. Вдруг мы будем там уже завтра? – Вдруг ты заработаешь пищевое отравление, импульсивный идиот? – Прекрати, Боунс, – вспылил Джим. – Нам нужно иногда рисковать! Время работает против нас. Если мы не поедим, у нас не будет сил идти дальше. – Что ж, я не собираюсь есть эту штуку, – гневно произнес Боунс, – и если у тебя есть хоть какое-то чувство самосохранения, ты тоже больше не станешь! Какого черта? Ты рискуешь умереть в агонии ради жалких пятидесяти калорий протеина? Ты хотя бы представляешь, что может сделать с тобой пищевое отравление? Колики, диарея, рвота… Джим нахмурился и отвел взгляд. – Этого не случится. – Почему? Потому что ты так сказал? – Боунс раздраженно выдохнул. – Это может убить тебя сразу, но более вероятно оно ослабит тебя настолько, что ты не сможешь идти самостоятельно. Боунсу вечно нужно было давить, и в этот раз он зашел чуть дальше, чем следовало. – Хватит читать мне нотации, я все знаю про пищевые отравления. Заткнись уже и помоги мне наловить этих штук! Боунс схватил охапку веток и отвернулся к убежищу. – Сам лови этих проклятых тварей, раз тебе так хочется. «Отлично». К тому моменту, когда Джим вернулся к навесу, уже почти стемнело. Он бросил неопрятную кучку из пяти добытых скорпионов на плоский камень. Боунс наблюдал за ним, сидя у входа в убежище. – Упрямый осел, – разочарованно произнес он. – Ты не думаешь головой. В последний раз тебе говорю, эти штуки могут быть ядовитыми. – Я все равно съем их, – устало отозвался Джим, – а потом разведу костер. Гнев Боунса дал трещину, и взгляд его немного смягчился. – Послушай, Джим, я знаю, что ты вымотан. Давай я разожгу огонь. Я видел, как ты делал это в прошлый раз. Джим раздраженно покачал головой. – Это не так просто, как выглядит. Я сам сделаю. Боунс поднялся, становясь напротив Джима мрачным силуэтом в тусклом свете зашедшего солнца. – Пойди передохни. Ты сделал достаточно за день. – Боунс, сядь, пока я тебя не заставил. Боунс резко усмехнулся. – Даже не думай, парень. Я вешу больше тебя, и я знаю, на какие точки надавить. – Точно, – огрызнулся Джим, – я и забыл, ты ведь гребаный доктор. Думаешь, это тебя спасет, Боунс? Как ты собираешься завтра взбираться на холмы с пустым желудком? Если ты рассчитываешь, что я тебя понесу, подумай еще раз! – Так ты обо мне думаешь? Что я обуза? – Боунс казался взбешенным, но Джим видел, что под напускными эмоциями крылась обида. – Да пошел ты, Джим! Может ты и знаешь пару годных походных трюков, но не думай, что имеешь право указывать мне, что делать. Я сам буду решать, что есть и когда. – Ну и решай, – неважный ответ, но спор отнял у Джима последние остатки энергии. Он безвольно плюхнулся на землю. Он чувствовал, что если сейчас же не съест что-нибудь – не важно, в компании Боунса или нет – то просто упадет без сил. Он схватил одного скорпиона и запихнул в рот, даже не покривившись от горького привкуса. Он был так чертовски голоден. Нужно было поесть, пока он не начал спотыкаться на ровном месте… и пока не сказал чего-то, о чем потом пожалеет. Он понимал, что Боунс во многом прав. Есть сырых песчаных насекомых было отвратительно и да, потенциально смертельно. И также было верно, что Джим торопил процесс пробы и, наверное, должен был подождать до завтра, прежде чем есть что-то еще. Но ожидание становилось невыносимым, учитывая, как их обоих ослабил голод. Как бы то ни было, исходя из опыта, если бы что-то было не так, он бы уже почувствовал. Главной проблемой было то, что Боунс просто не доверял ему – ни теперь, ни в начале путешествия. Джим закинул в рот еще одного скорпиона, в этот раз едва не подавившись от рвотного рефлекса. – Прекрасно, – сочась сарказмом, сказал Боунс. – Держу пари, теперь тебе полегчало, с этой-то дрянью в желудке? – Джим проигнорировал его. Ему приходилось делать над собой усилия, чтобы сглатывать еду посуху. – Ты просто не можешь смириться, когда кто-то тебе не подчиняется, верно, Джим? Должен командовать любой ценой, даже если ни черта не знаешь, что делаешь! – Не в этом дело. «Заткнись», – яростно думал он. – По-твоему, я не в курсе, что мы заблудились? – продолжил Боунс, словно решив провоцировать его до тех пор, пока не добьется реакции. – У тебя нет плана. Ты затащил нас в эту неведомую глушь и все еще пытаешься указывать мне! Невероятно. Тебе всегда нужно быть за главного, даже если нас только двое в этой блядской пустыне. Тебе плевать на чужое мнение, ты все равно будешь делать по-своему, даже если угробишь нас обоих в процессе! – Все не так, – напряженно сказал Джим. В нем уже просыпалось желание врезать Боунсу, но он был слишком вымотан. – Нет, все именно так! Боунс, по-видимому, рад был направить все свои оставшиеся силы на то, чтобы растолковать Джиму, каким тот был говнюком. Но им нужно было перестать грызться друг с другом. Джим сделал последнюю попытку спасти ситуацию. – Мы не заблудились, – как мог спокойно сказал он. – Возможно, мы слегка отклонились от курса, но утром мы установим локацию Альфеуса, а затем… – …а затем ты начнешь прислушиваться ко мне, заносчивый дурень! «Довольно». Джим вытер рот и поднялся на ноги. – Не в тех случаях, когда твои предложения ошибочны, – прорычал он. – И не в тех случаях, когда твой лучший совет – вернуться назад или сдаться! Ты всегда так делаешь, правда? Поэтому и пошел в Звездный Флот. Когда тебя припрет, ты бежишь в противоположном направлении! Боунс пренебрежительно махнул рукой, но Джим видел, что он глубоко задет. Ничего. Главное, что он заткнулся. – Если бы мы остановились тогда, как ты предлагал, мы бы не нашли воду. Я был прав, подгоняя нас вперед. Ты не умеешь выживать в этих условиях, я – умею. Так что, нравится тебе это или нет, вести нас буду я! – И на чем это основано? На том, что в детстве ты увлекался пешим туризмом в Айове и прочел пару статей в сети? «Да, черт бы тебя побрал». – Нет, ты, упертый ханжа, потому что я делал это прежде! Боунс вперился в него скептическим взглядом. – О, ты делал это прежде, правда? Прокладывал путь сквозь дикую местность? Ел ядовитых насекомых? Голодал? – Да, да и да! – проорал Джим. – Все это! Так что заткнись, на хрен, Боунс, потому что я, блядь, знаю, что делаю, ясно? Дрожа, он опустился на камень сбоку от убежища и поднял прутики, которые собрал для разведения огня. Черт, черт, зря он это сболтнул. Он установил осевую ветку и принялся растирать ее между ладоней, безучастно пялясь в землю. Он утешал себя тем, что вокруг было слишком темно, и Боунс не мог видеть его лица, а его организм был слишком обезвожен, чтобы в уголках глаз проступила нежеланная влага. Он снова и снова вертел прутик в руках. Древесина начала нагреваться, сдирая кожу. Хорошо, щиплющая боль помогала концентрироваться. – Джим, – голос Боунса был тих, но тверд. – Ты собираешься объяснить? – Не сейчас, – коротко отозвался он. Он тяжело дышал от физических усилий, и сердце билось так быстро, что грудь пульсировала вместе с ним. – Я подожду, – в тоне Боунса явно слышалось: «Мы еще не закончили». Огонь разгорелся быстрее, чем Джиму того хотелось. Он осторожно раздул искру, затем соорудил надежный костер. Боунс безмолвно подавал ему кору и ветви, пока между ними не заплясали бодрые, пышущие жаром языки пламени. Джим откинулся назад, отмечая, что Боунс наблюдает за ним с нечитаемым выражением лица. Он больше не выглядел разозленным, он просто ждал. – Валяй, – со вздохом сказал Джим. – Спрашивай. Леонард Иногда Леонард ненавидел быть врачом. Дело не только в том, что он слишком хорошо знал, что с ними может случиться в этой глуши – он мог заполнить все пробелы в мельчайших подробностях, и это мешало ему впасть в фазу отрицания, в которой, похоже, пребывал Джим. В настоящий момент ему очень хотелось бы научиться игнорировать навыки, полученные при психологическом тренинге. Насколько проще было бы напуститься на Джима со всем кипящим внутри бешенством: «Плевать я хотел на этот кретинский костер, говори сейчас же, с чего ты натянут, как пружина, и, между прочим, пошел ты! Какого черта ты вообще можешь обо мне знать?» Но нет. Этот сломленный взгляд в глазах парня и брошенные им страшные слова: «Да, да и да! Все это!» – щелкнули переключателем в голове Леонарда и изменили правила игры настолько разительно, что он не мог ими пренебречь. Это значило, что ему пришлось натянуть профессиональную маску и абстрагироваться от ситуации, потому что его проблемы отходили на задний план, а первостепенной задачей становился Джим и грызущие его демоны. И уж Леонарду ли не знать, что, когда кто-то решался поделиться своим секретом, наиболее важным было создать атмосферу доверия. Спокойствия. Занять нейтральную позицию, присыпанную толстым слоем «я-все-это-слышал-прежде-и-меня-ничем-не-удивишь». Таким образом, ему пришлось унять бушующие эмоции и ждать, давая Джиму время собраться с мыслями и разглядывая, как тот яростно трет прут между ладоней. Парень фокусировался на своей задаче так, словно от нее зависела его жизнь – ни разу не отвел взгляда. Ветка несколько раз соскальзывала с подложки, вырывая у Джима недовольное шипение. Даже в полутьме Леонард подмечал, что движения его отрывисты и несогласованны. Казалось, он держится из последних сил – Леонард никогда не видел того в состоянии, столь близком к срыву. Раз уж на то пошло, Леонард и сам балансировал на краю. Теперь, когда они остановились на привал, голод возрос до постоянного скулежа в желудке, и он ощущал такую слабость, что хотелось просто растянуться на земле и закрыть глаза. Но он знал, что сейчас нужно отодвинуть в сторону собственные нужды, потому что его первостепенной задачей всегда оставалась забота о людях. И было совершенно ясно, что в текущий момент Джим нуждался в его внимании и поддержке. Леонард вдруг осознал, что со времени их пленения Джим функционировал только в двух режимах. По большей части он был инициативным, покровительственным и решительным, даже дерзким. Остальным мужчинам нелегко далось привыкание, и не один вечер Леонард провел, помогая тому или другому справиться с шоком и отчаянием. Джим же напротив, казалось, перескочил эту фазу. Поначалу он был практически одержим идеей побега, но, несмотря на безнадежность их ситуации, Леонард ни разу не замечал, чтобы тот предавался депрессии. Кроме того, Леонард множество раз видел его разозленным, рычащим на Чилдресса, Чо, Коллинза и других заключенных… даже на Леонарда, как минуту назад. Но это никогда не длилось долго, тот быстро брал себя в руки и переключался на что-то другое. Создавалось впечатление, что Джим просто не мог позволить себе выказать какой-либо слабости. Джим не часто открывался с уязвимой стороны, но Леонард знал, что она существует. Он помнил, как Джим с грустью рассказывал о поступлении в ряды Флота, чтобы сделать что-то значимое, о попытках смириться с переводом на инженерный. Тогда Леонард и решил, что мальчишка ему нравится, что в нем скрыто много больше, чем лежит на поверхности. Но этот Джим – неразговорчивый и едва удерживающий контроль над собой, с влажным блеском в уголках глаз… Лишь однажды ему довелось такое увидеть – на шаттле до «Атлантиды», где Леонард язвил по поводу того, что тот пропустил «Фаррагат». Это был самый открытый, самый честный Джим, доведенный до крайности. «Ты засранец», – сказал себе Леонард. Оба они с ног валились от усталости и стресса, но это не оправдывало того, что он наговорил. Он стремился ранить, пытался выбить из Джима реакцию, которая отплатила бы за ту горечь, которую он ощущал. Размышляя рационально, Леонард не винил Джима – даже если тот завел их не туда, вряд ли это было сделано намеренно – но гораздо проще было излить свой страх и горечь в форме негодования. А затем Джим сравнял счет, безошибочно вычислив самое слабое место. Все правда, Леонард был трусом, и, черт побери, ближе к концу Джоселин частенько напоминала ему об этом… А затем он не смог придумать что-нибудь для ответного выпада. Он не знал, что такого сказал, но это основательно выбило Джима из колеи. Постепенно становилось очевидно, что секрет Джима давил на него, ввергал в безмолвную панику, взвинчивал почти до невменяемого состояния. Может быть, в действительности Джим хотел рассказать ему, но не сумел найти способ – не смог позволить себе показаться слабым, не смог попросить о помощи – кроме как спровоцировать Леонарда на яростную перепалку, итог которой практически припер Джима к стенке. Поэтому, когда он наконец покончил с костром и без особого энтузиазма разрешил Леонарду спрашивать, тот начал с относительно щадящего вопроса. Маленькими шажками. – Сколько тебе было? – Тринадцать. Леонард ожидал этого. Что-то было не так с тем годом, когда Джим пропустил столь важную вакцинацию. Что-то, чего он не захотел объяснить. Джим выжидающе глядел на него. Лицо его было спокойным, поэтому Леонард напрямую перешел к вопросу, который последние полчаса не давал ему покоя. – Где это произошло? – За пределами планеты, – ответил Джим. – Это была колония. Мама послала меня туда ненадолго, пожить у родственников, – он сделал глубокий вдох. – Тарсус IV. «О, нет». – Ты знаешь, что там случилось, да? – глядя в огонь спросил Джим. – Это показывали в новостях. – Я помню, что там возникла проблема с поставкой провизии, но я почти не знаю деталей, – осторожно сказал Леонард. На самом деле, тарсусский голод был во всех средствах массовой информации. «Катастрофа в колонии Тарсус», – всплыл в голове заголовок десяти или одиннадцатилетней давности. Леонард не изучал отчеты в подробностях, но на ум приходила некая политическая неразбериха, которая повлияла на распределение продуктов питания. Погибло множество колонистов, но он не мог вспомнить, от чего. Он был почти уверен, что они умерли не от голода. В колонии произошла какая-то расправа или, возможно, бунт. То, что Джим вообще там находился, само по себе было шоком. Совсем ребенком… – Расскажи мне, что случилось, Джим. Пляшущие языки пламени и уютное потрескивание дерева служили резким контрастом с мрачным выражением лица Джима. – Болезнь растений. Посевы не взошли… Говорили, это какой-то грибок. Он попал в запас провизии, уничтожил практически все в одну ночь. Губернатор утвердил некоторые чрезвычайные меры до прибытия кораблей с продуктами. Еды было совсем мало, но должно было хватить на несколько недель. По крайней мере, мы так думали, – он сделал паузу, затем продолжил натянутым голосом. – Затем поднялся мятеж. Одним утром мы проснулись, а по улицам маршировала вооруженная охрана. – Страшная картина, должно быть, – проговорил Леонард, пытаясь представить, каково пришлось тринадцатилетнему мальчику, который вышел во двор дома, чтобы обнаружить, что мир превратился в хаос. – Чего они хотели добиться? Джим пожал плечами. – Я был ребенком, я не вникал в политические нюансы колонии. Моя тетя была в руководящем совете, и иногда я слышал, как она рассказывает дяде о прошедших заседаниях. Тогда я ничего не понимал, но позже сложил единую картину. Повстанцы были не согласны с тем, как совет распределяет еду, у них были собственные соображения на этот счет, – горько объяснил он. – Не успели мы оглянуться, всех уже созывали в главную городскую ассамблею для «сортировки», – он покачал головой. – Мы были такими наивными. Думали, это значит, что нам дадут больше продовольствия. – Я так понимаю, этого не произошло. – Можно и так сказать, – усмехнулся Джим. – Нас разделили на две группы. Половина отправилась по домам, а остальных отвели на городскую площадь. Меня тоже, я был с тетей и двумя ее детьми, и я… – он поморщился, вспоминая. – День был замечательным, солнечным и теплым. Нас вели через всю улицу, согнав в одну кучу, будто заключенных. Повсюду были солдаты с фазерами, они покрикивали, чтобы мы поторапливались, потому что времени мало. «Времени для чего?» – спрашивали мы, но никто не объяснял. «Пожалуйста, не говори, что это то, о чем я думаю», – взмолился Леонард. Но затравленный взгляд Джима и мрачный тон его голоса не оставляли никаких сомнений. Джим прочистил горло. – Нужно было найти еще воды, прежде чем строить убежище, – сказал он. – В горле пересохло и во рту гадкий вкус после этих жуков. – Мы найдем ее утром, – было очевидно, что проблема вовсе не в этом, но Леонард решил подыграть. – И так тебе и надо, нечего есть этих инопланетных слизней, – когда Джим так ничего и не сказал, он добавил: – Ну, продолжай, парень. Выкладывай все как есть. – Уверен, что хочешь это слушать? – спросил Джим, кривя губы в неискренней полуулыбке. – Дальше не очень весело. – Я рискну, – ответил Леонард с уверенностью, которой не ощущал. Он знал, что будет тяжело, но не мог позволить Джиму остановиться на половине пути. Хмуря густые брови, Джим окинул его взглядом из разряда «потом не говори, что я не предупреждал». Выждав немного, он продолжил: – Не знаю, как это началось, но вдруг поднялась полная неразбериха, все кричали и пытались сбежать, а солдаты стреляли по нам. Прямо рядом со мной подрезали моих соседей… убивали маленьких детей… Люди паниковали, все стремились укрыться. Мне удалось выбраться. Со мной было несколько детей, и мы спрятались в лесу. Но потом… я и мой друг Том, мы вернулись назад. Там, на городской площади все еще оставались наши семьи, и мы хотели… Не знаю, что мы собирались сделать, но мы вернулись. Леонард с легкостью представлял себе жилистого подростка, напуганного и ожесточенного. Не сложно было поверить, что даже в те времена он был находчив и силен, и взваливал на себя слишком много ответственности. Он проследил, как Джим подбросил в огонь несколько веток, пока пламя вновь не взмыло вверх. – Кто-то произносил речь. Мы спрятались за кустами рядом с площадью, и нам все было слышно. «Революция прошла успешно», – произнес Джим глубоким размеренным голосом, словно подражая человеку из воспоминаний. – «Но для выживания требуются решительные меры. Ваше дальнейшее существование представляет угрозу благополучию общества», – он взглянул на Леонарда. – Это был Раслан Кодос, один из членов совета. Я узнал его. Он сказал, что была революция, и на Тарсусе теперь новый губернатор. Он объявил присутствующим, что они приговорены к смерти, чтобы всем остальным хватило еды, и отдал приказ солдатам. Те… стали отводить людей в лес группами, по пятьдесят за раз. Мы слышали свист фазеров и крики. – Их всех застрелили, – в тихом ужасе произнес Леонард. Он ожидал чего-то подобного, но… – Погоди, ты хочешь сказать, ты на самом деле наблюдал за всем этим?.. Джим кивнул. – У них ушло полночи. Четыре тысячи людей… на это нужно много времени. Господи. – Джим… почему ты не убежал? Джим пожал плечами. – Мы с Томом боялись выйти из укрытия. Мы смотрели до конца. Тетя и ее дети, я сам это видел. Мои учителя, соседи. Группа за группой, – он говорил так тихо, что Леонард едва его слышал. – Кодос тоже остался. Он все твердил, что их смерти имеют большое значение, потому что лучшая часть колонии, – эти слова он выплюнул с отвращением, – те, кого он выбрал, будет жить. Он имел в виду, что они получат нашу долю провизии. Леонард попытался осмыслить то, что он говорил. Джим – в тринадцать – стал свидетелем наиболее ужасающего преступления в современной истории, и он годами носил это в себе словно гноящуюся рану. «Потому что лучшая часть колонии будет жить». Слова наконец-то проникли в разум Леонарда. Джим попал в неверный список. В тринадцать лет ему было сказано, что он недостаточно хорош, чтобы жить. Весь разговор начинал казаться сюрреалистическим. – Господи, – выдавил Леонард. – Как… как ты выбрался? – Мы подождали, пока все уйдут, а потом убежали, – болезненным шепотом отозвался Джим. – Мы забрались как можно дальше в леса, а потом просто… пытались остаться в живых. Нас было двенадцать поначалу, в основном дети младше меня, которым удалось выбраться в первую волну паники. Не все протянули до конца. – Что вы ели? – спросил Леонард, уже зная ответ. – Не много. Сначала мы пытались есть растения. На некоторых был грибок, и мы знали, что от них нужно держаться подальше, но… в целом это был метод проб и ошибок. Иногда мы не угадывали, – сказал Джим, сердито кривя губы. – Так что, да, Боунс, я научился проверять пищу на яды и прекрасно знаю, чем чревато отравление. – Держу пари. «Черт», – подумал Леонард, вновь слыша собственные резкие слова: «Ты хотя бы представляешь, что может сделать с тобой пищевое отравление?» – Мы ели много насекомых – всех, которых удавалось поймать. Жуков и личинок, и прочую живность. Некоторые растения, если знали, что они не ядовиты. – Проклятье, Джим, это… – Леонард умолк. Скитающаяся по лесу горстка детей, едва способных раздобыть достаточно еды, чтобы поддержать медленно умирающий от голода организм в рабочем состоянии. Немыслимо, что нечто подобное могло произойти с Джимом. – Даже представить не могу, каково вам пришлось. Как долго вы…? – Два с половиной месяца, – отозвался Джим, и Леонард не смог сдержать ошеломленного выдоха, представляя истощенную группу растрепанных детей, в которых они должны были превратиться. – Семьдесят девять дней, прежде чем прибыли корабли с провизией. К тому времени нас осталось девять. – Господи, Джим, как ты… Джим прервал его прежде, чем он успел закончить вопрос. – Пожалуйста, Боунс, не спрашивай меня сейчас ни о чем, – его голос был грубым, почти хриплым. Леонарду оставалось лишь кивнуть. – Не буду, – сказал он. Горло сдавливало от сдерживаемых эмоций. Ему хотелось выразить свое возмущение или хотя бы сочувствие, но один взгляд на лицо Джима говорил, что все слова окажутся пустыми. Повисло тяжелое неловкое молчание, разбавляемое лишь непрерывным потрескиванием огня. – Я, наверное, лягу, – сказал Джим, как можно спокойнее и беспечнее, словно не он только что вывалил на Леонарда весь этот груз. – Я совсем вымотан, – он отодвинулся от костра, намеренно избегая смотреть на Леонарда, и ногами вперед скользнул под крышу убежища. Он повернулся набок, спиной к Леонарду, и положил под голову ладони. Леонард остался на своем месте, слушая потрескивание огня и ровное дыхание Джима. Теперь все стало предельно ясно. Господи, как же слеп он был. Воспоминания вертелись в голове, и ему стало чертовски неудобно за свое поведение. «Ты врач, тебя не готовили для подобных ситуаций», – сказал Джим в день, когда их поймали. Леонард припомнил собственный пренебрежительный ответ: «А тебя готовили?» Судя по всему, да. Но до сих пор вся бравада Кирка отдавала заносчивостью и чрезмерной самоуверенностью и, может быть, в этом был весь смысл. По какой-то причине Джим держал свой опыт на Тарсусе в секрете. Должно быть, он не хотел, чтобы его воспринимали как жертву, не хотел привлекать внимания, помимо того, что уже имел в качестве сына героя «Келвина». Если подумать, Джим отвечал крайне уклончиво каждый раз, когда разговор упирался в эту тему. «Я много читаю». «Видимо, меня в тот день не было». «Нет, у меня нет другой информации, сэр… Но я считаю, это хорошая идея – оставить немного еды на потом». В ушах Леонарда вновь стоял собственный насмешливый голос: «Ты считаешь, что если умеешь тереть палочки и строить навесы из веток, то сможешь выжить в этой пустыне?» «С чего ты взял, что не смогу?» – ответил тогда Джим. У Леонарда было слишком много вопросов, и ни на один из них он не получит ответ сегодня. Вздохнув, он оставил тепло еще горящих углей и заполз в убежище. Джим лежал на боку, притянув к груди колени. Леонард устроился рядом, не касаясь его, но достаточно близко, чтобы чувствовать жар его тела и теплое дыхание Джима на своем затылке. Джим разбудил его рано утром, случайно пнув коленом в спину, пока выбирался из убежища. – Проснись и пой, – объявил он в ответ на раздраженное бурчание Леонарда. – Нас ждут горы и пригорки. – Кто сказал, что мы должны идти так рано? – пробурчал Леонард. Его мышцы побаливали, а пустота в желудке служила тошнотворным напоминанием, что он не ел почти сорок часов. Он потер лицо ладонями, морщась от колючего ощущения двухдневной щетины. Джим был уже на ногах, потягиваясь. – Утро – лучшее время для подъема в горы, Боунс. Воздух чище и прохладнее. Леонард не был удивлен, что этим утром Джим казался более энергичным. Он немного поел прошлым вечером, а также сбросил с груди то, что, похоже, сильно на него давило. Леонард же, напротив, чувствовал, что встать и помочиться во фляжку – в этот раз ему хотя бы было, чем мочиться – было пределом его способностей на ближайшие час-два. Подъем в горы из планов можно было вычеркнуть и, если на то пошло, то и подъем в принципе – ноги казались ватными. Джим наблюдал за ним, полунасмешливо хмурясь. – Ну, Боунс, как ты, наверное, уже заметил, я еще жив и здоров, так что, думаю, можно предположить, что скорпионы сгодятся, – он усмехнулся и указал на горстку полузамерзших остатков на камне неподалеку от их лагеря. – Как насчет завтрака? Леонард вздохнул. – Ты победил, – отозвался он, неохотно кивая. – Хотя бы поймай мне свежих. И найди воды. Эти штуки не мешало бы промыть. Джим вернулся спустя пятнадцать минут, неся с собой сооруженный из футболки узелок. – Наловил несколько этих скорпионов и еще других… гм, жукообразных, – он разложил футболку на земле с видом гордого добытчика. – Можем сегодня проверить их на съедобность. И воду я тоже нашел. Когда Леонард, наконец, набрался смелости попробовать одно из этих созданий, на вкус оно оказалось таким же отвратительным, как он опасался, но голод был настолько силен, что ему было почти все равно. Не теряя времени, он потянулся за следующим, заглушив нерешительность неумолимым урчанием желудка. «Это всего лишь протеин, – заверил он себя. – Насекомые даже неразумны. Ничто, кроме культурного табу, не останавливает нас от употребления их в пищу». После третьего скорпиона он все еще был отчаянно голоден, а найденный Джимом глоток воды не помог утолить жажду. Тем не менее, он не мог не признать, что почувствовал себя лучше. Впервые он поверил, что, возможно, они не умрут в этом месте – по крайней мере, не от обезвоживания. По горам гулял прохладный бриз и ощущался намек на влажность, а ветер и пыль уже не преобладали столь значительно. В целом условия были куда лучше, чем вчерашние. Заимев в организме немного калорий и воды, Леонард ощутил, что подъем по скалистому склону уже не кажется ему столь непосильной задачей, как виделось прошлым вечером. Тем не менее, у них ушло больше часа, чтобы добраться до точки, обеспечивающей хороший обзор на окрестные земли. Во время подъема Джим не пытался возобновить их ночную беседу, и Леонард благодарно последовал его примеру. Он и без того с трудом дышал, карабкаясь вверх по холму, и сильно сомневался, что способен поддержать какие-либо разговоры. Помимо редких «хочешь передохнуть?» и «гляди под ноги», они не обмолвились и словом. Но, по крайней мере, они перестали спорить. Джим добрался до вершины первым, и сразу начал пристально всматриваться в линию горизонта. – Вот он! – возликовал он. К этому времени Леонард тоже дополз до финиша и оглянулся в направлении, куда показывал Джим. Купол Альфеуса был едва различим с такого расстояния и напоминал сияющий мыльный пузырь. – Я знал! Видишь, не так уж сильно мы отклонились. – Не зазнайся, парень. Он по-прежнему очень далеко отсюда, – Леонард оглядел окружающий ландшафт. – Проклятье, как нам туда попасть? – гряда, на которой они стояли, являлась лишь началом раскинувшейся впереди обескураживающей вереницы невысоких покрытых кустарниками холмов. Куда ни брось взгляд, повсюду крутые каменистые склоны и впадины. На то, чтобы пересечь эту местность, могли уйти дни, при условии, что им вообще удастся найти проходимую дорогу. – Пара пустяков, Боунс, – откликнулся Джим, хотя голос его неуверенно дрогнул. – Возможно, хм, займет немного больше времени, чем я думал, но до колонии мы доберемся. – Еще бы не добраться, – охотно согласился Леонард. – Дай только возьму свои карабины, а ты захвати веревку. Джим бросил на него взгляд и прищурился. – Гм, это был сарказм, да? – А ты быстро схватываешь, деревенщина. Без вкуса пыли и мочи во рту, без ощущения слабости и головокружения подъем в горы оказался почти приятным. Несколько раз они упирались в непроходимые тупики, и им приходилось возвращаться и искать другой путь, но, так или иначе, они неуклонно продвигались вперед. – Так что, Джим… – проговорил Леонард, осторожно карабкаясь вверх по очередному склону, – ты ведь думал над тем, как попасть внутрь купола, верно? – Разумеется. Я прикинул, что мы можем постучаться в главные ворота и сказать, что ищем работу. Правда, нам, пожалуй, не помешает сначала снять эти комбинезоны. Леонард закатил глаза – бесполезный жест, потому что Джим шел на пару шагов впереди. – Серьезно, у тебя же есть какой-то план? – Конечно, есть, – после заминки сказал Джим. Черт возьми, Леонард знал это. – У тебя его нет, да? Джим остановился и обернулся, тыльной стороной ладони смахивая со лба пот. По крайней мере, в них было достаточно воды, чтобы потеть. – У меня два плана, – возмутился он. – План А: мы находим те огромные воздуховоды, о которых рассказывал Фредрикс, и забираемся через них. – Найти воздуховод и пролезть внутрь? Это весь план? – существовали тысячи причин, почему это могло не сработать, начиная с того, что воздуховоды могли оказаться недосягаемыми без специального оборудования, располагаться слишком высоко или даже быть не видны с внешней стороны купола. – У нас почти никакой информации для чего-то более детального, – признал Джим. – Придется импровизировать на месте. «И на что я надеялся?» – Ну, а план Б? Джим устало улыбнулся. – План Б – найти другой путь внутрь. «Замечательно». – Да брось, Боунс, – Джим дружески хлопнул его по плечу. – Подумаем об этом позже. Я проголодался. Леонард оставил Джиму обязанности по ловле скорпионов, а сам направился на поиск воды в теневых участках. Он нашел немного в расщелине между камней, но слишком глубоко, чтобы оттуда пить. Он протолкнул туда рукав рубашки и дал ему пропитаться, чтобы потом можно было выжать жидкость. Отойдя чуть дальше, Леонард заметил большое углубление в склоне – почти пещерку. Он осторожно заглянул внутрь и напрягся, уловив неприятный резкий запах. А затем его взгляд зацепился за оранжевую ткань, и он застыл на месте. Тело… которое, судя по запаху, пролежало тут очень долгое время. – Джим, – позвал он, – тебе нужно это увидеть. Он дождался ответного отклика, прежде чем протиснуться чуть дальше в пещеру, стараясь не дышать носом. Джим оказался рядом в считанные секунды, взволнованно бормоча: – Что такое… Черт! Вдвоем они вытащили тело на свет. Джиму хватило одного взгляда, прежде чем лицо его посерело, и он упал на колени, борясь с рвотными спазмами. Леонарду доводилось видеть трупы в сильно разложившемся состоянии, поэтому ему легче было справиться с шоком. Он осторожно оглядел тело. Это был человек, мужчина, высокий и широкоплечий, строение костей легко различалась под ссохшимися остатками сухожилий и связок. Оранжевый комбинезон по большей части был цел. – Как давно он умер? – прохрипел Джим. Он все еще сидел согнувшись и хватал ртом воздух. – Гм, учитывая стадию разложения и сухой климат… – Леонард сообразил, что Джим не хочет слушать медицинские подробности. – Тело довольно иссохшее, так что я бы сказал месяца три или четыре. Но я могу ошибаться. – Бедный парень, – удрученно покачал головой Джим. Он расположился рядом с Леонардом, чтобы осмотреть тело. – Нам говорили, что заключенные сбегали и прежде. Но никто не знал, что с ними случилось… Как он умер? Ты можешь определить? Леонард уже принялся за изучение деталей, проснувшийся профессионализм заглушил отвращение. С первого взгляда очевидных причин смерти не наблюдалось. Череп был цел. Он ощупал тело на предмет внешних повреждений и, когда добрался до нижней части левой ноги, его ладони наткнулись на странный выступ, и Леонард рывком задрал штанину. «Ауч», – подумал он. – Вот возможная причина смерти. Сломанная нога. Видишь? – он указал на кость. – Перелом диафиза большеберцовой кости. Похоже, он упал, и уже не смог идти. Джим поднял глаза на нависающий над ними скалистый склон. – Здесь легко поскользнуться и неудачно упасть, – пробормотал он. – И что, он просто заполз сюда, чтобы умереть… после того, как зашел так далеко? Леонард вздохнул. – Выбор у него был небольшой, Джим. Берцовая кость – несущая. С таким переломом он бы не смог лезть вверх по склону, – подобный исход был, бесспорно, трагичным: медленно умирать от жажды и голода, в одиночестве и боли, без имени и погребения. – Нужно накрыть его или… положить обратно, или не знаю, – Джим выглядел напуганным и не мог отвести глаз от трупа. Леонард кивнул. – Нужно отметить это место, – жест казался бессмысленным – кто знал, выберутся ли они отсюда живыми, не говоря уже о том, чтобы вернуться и забрать тело – но Леонард чувствовал, что мужчина заслуживал какого-то уважения, той крохотной части достоинства, которую они могли ему вернуть. Они работали, почти не переговариваясь. Леонард оторвал от комбинезона полосу ткани, прежде чем переместить мужчину назад в пещерку, а затем помог Джиму запечатать вход грудой камней. Оранжевую ленту они закрепили между камней, и она легко развевалась на ветру. – Один из детей, которых я потерял… – сказал Джим резко и отчетливо в сухом воздухе, – это случилось ближе к концу. Она не была больна – по крайней мере, не больнее всех нас. К тому времени мы многому научились: как строить хорошие убежища и поддерживать себя в тепле, как находить еду, и я думал, что с нами все будет в порядке. А потом… она вдруг совсем ослабла и умерла без всякой причины. После двух месяцев. – Она голодала, Джим, – мягко отозвался Леонард. – Причин могло быть множество. Электролитный дисбаланс, сердечная недостаточность, шок… – Корабли с провизией прибыли через неделю, – Джим глядел на камни, которые они навалили у входа в пещеру. – Оставалось совсем немного. – Иногда люди просто сдаются. Сложно понять, почему. – Ей было всего десять, – в широко распахнутых глазах Джима стояла боль. Казалось, ему снова было тринадцать, и у Леонарда защемило сердце. – Ну же, парень. Нам нужно двигаться дальше. Мы устроили нашему другу неплохое пристанище, а это не так уж мало. Джим кивнул и поднялся на ноги, вытирая руки о собственный комбинезон. – С нами такого не случится, – сказал он, бросая на Леонарда упрямый взгляд. – То, что стало с этим парнем… Мы так не умрем. Леонард вздохнул. Он никогда не входил в число тех, кто верит в силу позитивного мышления. Нужно было смотреть на вещи реально. – Мы этого не знаем, Джим. Мы тоже можем упасть и получить травму. – Я не это имел в виду, – сказал Джим, нетерпеливо мотнув головой. – Я не идиот, Боунс. Я в курсе, что наши шансы невысоки. И что положение у нас не самое лучшее, и в любой момент может случиться что-то плохое. Но нас двое, и… никому из нас не придется умирать в одиночестве, как он. Ясно? – он впился в Леонарда пронзительным взглядом, словно пытаясь внушить ему это при помощи силы воли. – Тебе не придется сидеть в какой-то пещере в одиночестве и дожидаться конца, и мне тоже. Не бывать этому. Циничный ответ умер на губах Леонарда. Впервые за все это время он уловил проблеск того капитана, которым однажды мог стать Джим: решительного и сильного, способного провести команду сквозь сложную ситуацию на чистом упрямстве и собственной изобретательности, не отступающего ни перед какими опасностями. У Леонарда перехватило дыхание, и какое-то время он не мог говорить. – Ладно, парень, – наконец произнес он. – Никто не умрет в одиночестве. Договорились. – Хорошо, – удовлетворенно кивнул Джим. – Тогда идем. Только… гляди под ноги, ладно? – Ты тоже. Прошло два дня, прежде чем они услышали это – оба, в одно и то же время – странный шелестящий звук. – Боунс, ты слышал… – Джим, клянусь, это похоже на… Лицо Джима было изможденным, глаза впалыми и покрасневшими, но губы его кривились в полуулыбке, и он напряженно прислушивался. – Определенно, – сказал он. – Я чувствую запах, Боунс. А ты? Бегущий поток воды. Когда они его нашли, источник оказался абсолютно заурядным: река – на деле скорее неглубокий ручей – на дне каньона, в который они спускались последние два часа. Он тек по устланной камнями низине, поблескивая в лучах клонящегося к закату солнца. Леонарду казалось, что никогда прежде он не видел ничего столь прекрасного. Джим издал восторженный возглас и опустил лицо в воду. После минутной заминки – последнее, что им сейчас нужно, это порезаться об острые камни или вывихнуть лодыжку – Леонард последовал его примеру. Вода была прохладной и восхитительной, и впервые за четыре дня он целиком утолил жажду. Чуть дальше по течению они нашли участок, где вода была по колено. Леонард стащил с себя перепачканный комбинезон и погрузился в ручей, с облегчением смывая с себя накопившуюся грязь. Они выстирали одежду и разложили сушиться на камнях. Боже, как же хорошо было поплескаться. – Ты понимаешь, что это значит? – спросил Джим. Он лежал на спине, с закрытыми глазами, колыхаясь на волнах мелководья. – Да, это значит, что нам больше не нужно писать во фляжки. Джим сел и топнул ногой, окатывая Леонарда волной мелких брызг. – Очень смешно. Но серьезно, помнишь, что сказал Фредрикс? Сквозь купол протекает река. Нам остается только идти по течению, пока поток не впадет в реку, а там мы уже доберемся до колонии! Она не может быть далеко. Мы почти у цели, Боунс! На минуту Леонард позволил себе поверить, что все действительно будет так просто. Джим Идти по оврагу на следующий день оказалось не так уж весело, как Джим себе представлял. Безусловно, вид бы чудесным, а свежая питьевая вода – явным плюсом, но на этом преимущества заканчивались. Берега ручья были усеяны скользкими камнями и покрыты густой растительностью. В некоторых местах суши совсем не было, и им приходилось брести по колено в воде – в результате чего ботинки и носки Джима вымокли насквозь – и тщательно контролировать каждый свой шаг. Но больше беспокоило то, что чем дальше они продвигались, тем круче становились стены каньона, пока не превратились в отвесные. Это значило, что они вынуждены были идти по течению, куда бы ни завел их поток. Если в каком-то месте их путь окажется блокирован, выбраться из каньона будет непросто. И если Джим ошибся, и этот ручей не впадает в ведущую к Альфеусу реку, им придется вернуться назад и потерять драгоценное время. Уже ближе к концу дня их ушей достиг низкий бурлящий звук, перебивая приятное плескание ленивого потока. – Что за черт? – спросил Боунс, опасливо озираясь. Джим вытянулся, щурясь в дальний конец каньона. – Это не к добру. Минуту спустя громыхание стало громче и яснее, и по мере приближения Джим распознал отчетливый шум падающей воды. Прямо по курсу ручей резко обрывался, образуя водопад больше восьми метров в высоту. – Блядь! – проорал Джим. Крик эхом отразился от стен каньона. – Да когда же это закончится? – Нам ни за что тут не спуститься, – Боунс на корточках сидел в воде, осторожно выглядывая через край. – И прежде, чем ты предложишь, прыгать мы тоже не станем. Погляди на те камни у основания. – Черта с два я собирался это предлагать, – возразил Джим. – Я просто ищу способ спуститься, – но как бы тщательно ни осматривал он обрыв, надеясь обнаружить удобно расположенные выступы, за которые можно было бы ухватиться, ему пришлось признать правоту Боунса. Это был крутой водопад, оканчивающийся пенящимся водоворотом вкупе со смертельно опасными валунами. – Придется придумать, как добраться вниз. Во взгляде Боунса отчетливо читалось «ты ненормальный», тем не менее, он последовал за Джимом к краю обрыва. Джим добрел до узкого берега у стены каньона и перегнулся через выступ. С первого взгляда этот вариант не выглядел более перспективным. У них никак не получится спуститься по почти вертикальному глинистому склону. Даже если они будут хвататься за те редкие кустарники и пучки трав, что покрывали поверхность горы, наклон был слишком крутым. Падение с такой высоты просто-напросто убьет их или искалечит настолько, что они не смогут продолжать путь. Внезапно потенциальный ответ обнаружился под самым носом. Вдоль берега располагалась группа высоких хвойных деревьев, отгороженных от сильных ветров утесом. Покрытые густой колючей листвой верхушки поднимались выше водопада… и до одной из них было рукой подать. Ствол и ветви на верхушке были тонкими, но ближе к земле они становились заметно плотнее. – Похоже, эти ветки растут до самой земли, – заметил Джим, напряженно глядя вниз. – Думаю, мы можем спуститься по дереву. Боунс бросил на него скептический взгляд. – И с чего ты это взял, Тарзан? Хоть раз лазал по деревьям? – Я лазал, – осклабился Джим. – Много раз. – Ты не умеешь врать, Джим. – Я говорю правду! – возмутился он. Это в самом деле была правда, более или менее. Пусть это и было всего одно определенное дерево – росший на их ферме старый раскидистый сахарный клен – и он бросил лазить на него после того, как дядя поймал его, когда Джиму было восемь. – И твой опыт распространяется на подобные деревья? – Боунс вытянул руку и ухватился за ствол, легко притягивая его к себе. Диаметром он был не больше обхвата ладони. Боунс разжал руку, и дерево качнулось назад словно маятник, отчего внутри Джима все нервно сжалось. – Проклятый ствол слишком хлипкий, и мы не знаем, что там с корневой системой. Наблюдая, как гнется и покачивается дерево, Джим ощутил легкий приступ тошноты. Было очевидно, что оно не внушало доверия и карабкаться по нему будет нелегко. – Может, ты и прав, – пробормотал Джим. Он оглянулся на речное русло, по которому они пришли. Единственное, что им оставалось – вернуться назад, найти способ выбраться из каньона и идти по кромке, удерживая ручей в поле зрения. Это будет серьезная трата времени, которую они не могут себе позволить. Был еще один вариант – они могли попробовать сделать веревку. Теоретически Джим был знаком с техникой. Нужно было найти большое количество волокнистых растений или выдрать волокна из сердцевины валявшихся на земле веток, затем соединить их и сплести в толстый шнур. Сам он никогда этого не делал, и даже если бы им удалось добыть достаточно материала, у них не было ножа. На работу ушел бы целый день, и в процессе они наверняка содрали бы себе все ладони. Но что еще им оставалось? – Слушай, Боунс, может, попробуем сделать веревку, – нерешительно предложил он, вновь оборачиваясь к обрыву, – по ней мы могли бы… Эй! – крикнул он, внезапно заметив, что доктор уже не стоит рядом. Боунс всеми конечностями цеплялся за ствол раскачивающегося под его весом дерева. Переставляя руки и ноги по ветвям как по ступеням лестницы, он с удивительным проворством принялся спускаться вниз. «Вот дерьмо!» – Что ты творишь? – дерево клонило вбок под ужасающим углом. – Мы же не знаем, выдержит ли оно наш вес! – Ну, вот и проверим, – откликнулся Боунс. – Хорошо, что мы оба на диете. – Я не шучу, – проорал Джим. Боунс что, считал это забавным? – Ты сам сказал, что ствол хлипкий, и что там с ебучей корневой системой? Боунс пробурчал в ответ что-то неразборчивое. Джим облегченно выдохнул, когда дерево вновь разогнулось в сторону края утеса, но оно по-прежнему тряслось и зловеще покачивалось. – Черт тебя подери, ты не можешь выкидывать подобное, не предупредив меня! В этот раз ответа не было вовсе, лишь шелест ветвей, оповещающий о спуске Боунса по дереву. Джим беспомощно зашипел. Все было неправильно. Он не возражал против риска собственной шкурой, если не было иного выхода, но он всегда шел первым. Если что-то пойдет не так, пусть лучше это случится с ним, чем с кем-либо под его опекой. Джим всегда был во главе, чтобы первым встретить опасность. Таков был порядок, и точка. Боунс, по-видимому, упустил этот нюанс. Едва дыша, Джим наблюдал, как тот скрылся в густой листве. Он двигался чертовски быстро. Уже сложно было различать голос Боунса поверх рева водопада. До Джима долетали лишь обрывки методичного описания: – Ветки расположены близко друг к другу, у тебя не должно… Но – черт! – будь осторожен, на них шипы… проверяй опору, прежде чем перенести вес, некоторые ветки совсем гнилые… В этом месте придется немного вытянуться… – голос Боунса затих, поглощенный шумом падающей воды, но спустя какое-то время Джим наконец услышал «Есть!», и Боунс вышел из-под покрова деревьев, переместившись чуть дальше вдоль берега. – Проще простого! – крикнул он, сложив руки рупором, чтобы усилить голос. – Твоя очередь! Джим твердо решил: первое, что он сделает, спустившись вниз (если выживет, разумеется) – хорошенько врежет доктору. Он притянул к себе ствол дерева и осторожно наступил на первую ветвь. «Вот дерьмо, как же высоко», – подумал он. Его сердце едва не выскочило из горла, когда ствол качнуло в другую сторону, выгибая над водопадом пугающей аркой, а затем мягко возвратило к центру. «Спокойно, спокойно», – он сделал глубокий вдох, на несколько секунд прикрыв глаза и пережидая, пока сердце перестанет колотиться, как сумасшедшее. Он никогда не жаловал высоту, еще с тех пор, как в двенадцать решил прокатиться на «Корвете» и едва не улетел с края утеса. В последовавших за этим разборках на Джима повесили его первое правонарушение, всучили билет в один конец к дяде и тете на Тарсус… и он проникся искренним желанием при любой возможности обеими ногами оставаться на твердой земле. – Ну же, Джим, – услышал он оклик Боунса. – …как спускаться по лестнице, у тебя получится… – Отъебись, – прорычал он, а затем повторил это себе под нос словно мантру – «отъебись-отъебись-отъебись» – через силу заставив бедра отпустить ствол и нащупав левой ступней более низкую ветвь. Она выдержала, и он спустился на шаг вниз, затем еще на шаг. Минуту спустя он понял, что Боунс был прав – ветви оказались расположены достаточно близко друг к другу и образовывали нечто вроде спиральной лестницы. Спуск не вызвал бы почти никаких проблем, если бы чертово дерево перестало шататься. Пока Джим полз вниз по дереву, Боунс продолжал сыпать советами: – Не вставай на нее полностью. Сначала проверь на прочность. – Да понял я, – проворчал Джим. – Заткнись, Боунс, я знаю, как… – ветка под ногой хрустнула и переломилась, и он вцепился в ствол, лихорадочно выискивая более надежную опору. – Я же сказал, будь осторожнее! По мере спуска ветви становились толще, и паника Джима немного унялась. Тем не менее, когда он спрыгнул с оставшихся двух метров, его мышцы ломило от напряжения, и он был покрыт потом. Проковыляв ближе к краю реки, он подставил лицо холодным брызгам водопада. – Ты в порядке? – спросил Боунс, кладя ладонь ему на плечо. – Что за черт, Боунс! – прохрипел он, сердито стряхивая с себя его руку. – Мы даже ничего не обсудили! Боунс широко улыбнулся, выглядя в высшей степени довольным собой. – В чем дело, парень? Ты хотел вернуться назад и пойти в обход? – Я собирался предложить сделать веревку и спуститься более безопасным способом! – сердце Джима все еще колотилось, как бешенное, а мозг никак не хотел принять факт, что он находится на твердой земле. Боунс выглядел отвратительно расслабленным. – Никогда не был силен в рукоделии. И ты вполне неплохо справился, хоть и растягивал удовольствие. Нелады с высотами, смельчак? – Заткнись, на хуй! – прорычал Джим. – Сам-то ты ничего не спутал, мистер Давай-вернемся-и-попробуем-в-другой-раз? Мог бы хотя бы сказать что-нибудь, прежде чем прыгать с обрыва! – Я подумал об этом, но решил, что ты просто начнешь спорить, – без капли сожаления в голосе заявил Боунс. – К тому же, выражение твоего лица того стоило. И я знал, что делаю. – А мне откуда было знать, что ты спец? – Парень, тебе нужен урок географии. Две трети штата, в котором я вырос, покрыты лесом. Лазание по деревьям у меня в крови так же, как барбекю и персиковый коблер. Джим слегка опешил. Прежде ему не приходило в голову, что Боунс когда-то был мальчишкой, который любил лазать по деревьям; дебоширом, куда более храбрым в этом деле, чем сам Джим. Если подумать, он не знал почти ничего о детстве Боунса, о его семье. Он просто предположил, что тот был городским парнем до мозга костей и шарахался от любой потенциальной опасности. Похоже, Боунс был более рисковым, чем Джим думал. – Ладно, – наконец сдался он, понимая, что спор ему не выиграть. Самым важным сейчас было то, что оба они целыми спустились к основанию водопада. – Хотя бы предупреждай наперед, если в тебе проснутся какие-то еще, гм… скрытые таланты. И, пожалуйста, не говори о еде. Боунс улыбнулся. – Барбекю – это не еда, парень, это южный обычай. Круглосуточное событие. Ты несчастный бескультурный айовец, поэтому позволь просветить тебя. У моей мамы есть рецепт специального соуса барбекю, который передавался в нашей семье из поколения в поколение… – Отъебись, – отозвался Джим, окинув Боунса мрачным взглядом, но тот весело продолжал как ни в чем не бывало. – Похоже, будет дождь, – сказал Боунс, веткой тыча разведенный под вечер костер. – Было бы неплохо, засуха уже поднадоела. Джим нахмурился, обеспокоенно принюхиваясь. Боунс был прав, воздух слегка отдавал влажностью. – Будем надеяться, он немного повременит. – Почему? После дождя станет прохладнее. – Оглядись, Боунс, – Джим указал на стены каньона. – Эта область часто затапливается. Видишь те кусты? Погляди, как они согнуты. До той отметки может подняться вода. Если начнется паводок, нам придется несладко. Мы не успеем быстро выбраться из каньона. Боунс осмотрел каньон, и глаза его расширились. Он явно заметил опасность впервые. – Ты прав… я даже не думал об этом. – Ага, лучше тебе перестать взывать к дождю. Боунс озадаченно покосился на него. – Не понимаю, Джим. Ты сказал, что вы скрывались в лесах на Тарсусе, поэтому вполне объяснимо, что ты научился разводить костер, строить убежище и находить еду. Но ты не говорил, что вы находились вблизи подобного каньона. – Мы и не находились, – что было большим плюсом: в каньоне они были бы как на ладони. При всех своих опасностях леса, по крайней мере, служили хорошим укрытием. – И ты просто случайно знаешь, как выглядят следы паводка? Ты ведь и о выживании в пустыне знал. Я помню, как ты спорил с Чо. – Я говорил, что много читаю. Это вроде как хобби, – как можно более будничным тоном ответил Джим. Боунс странно посмотрел на него: – Большинство людей выбирают более легкое чтиво, чтобы расслабиться. Джим согласно хмыкнул. – Джим, – надавил Боунс. Он вздохнул, соображая, как объяснить это, чтобы не выглядеть больным параноиком. – Там, на Тарсусе, я не знал, что делаю, и некоторым ребятам пришлось поплатиться за это. За мои ошибки они заплатили жизнями, Боунс. Я поклялся, что, если нас спасут, я больше не окажусь в подобной ситуации неподготовленным. Боунс медленно кивнул. – Ясно. Значит, ты научился навыкам выживания. – Я посмотрел все видео, что мне удалось раздобыть, прочитал все статьи, нашел нескольких экспертов и выспросил у них все, что мог. Я знаю, как выжить на планете, покрытой ледниками, и как сделать плот, чтобы выбраться с необитаемого острова, – произнося эти слова, он невольно ощутил вспышку гордости. Как бы то ни было, все сказанное было правдой. – Если бы в ручье была рыба, я смог бы поймать ее голыми руками тремя различными способами, – он смущенно улыбнулся. – Наверное, я кажусь тебе полным психом. Боунс пожал плечами, с виду он казался впечатленным. – Вообще-то такое поведение вполне понятно, учитывая все то, через что тебе пришлось пройти. – Ну, ты чертовски тактичен. Мой терапевт зовет это «посттравматическим шоком с обсессивно-компульсивными чертами», – поморщившись, сказал Джим. Конечно, врач не сказала ему этого в лицо, но позже он тайком заглянул в медицинскую карту и возненавидел ее со всей страстью. – Это всего лишь термин, Джим. Не принимай его близко к сердцу. Ты делал все, что мог, чтобы излечиться, – в тоне Леонарда не было насмешки, только одобрение и понимание, и это чуть ослабило напряжение, которое не отпускало Джима с начала беседы на неудобную тему. – Наверное, у нее были основания для диагноза, – криво улыбаясь, признал он. – Пожалуй, я слегка переборщил с самообразованием. И не особенно соблюдал предписанный режим. Боунс усмехнулся. – Могу представить, – но затем он посерьезнел. – Послушай, Джим, на самом деле, я хотел спросить еще кое-что о Тарсусе. Ты не против? – Спрашивай, – отозвался Джим. От костра исходило приятное тепло, и с Боунсом он чувствовал себя более комфортно, чем с кем-либо еще. – Конечно, это далеко не сказка на ночь, но вперед, я не возражаю. – После того, как тебя спасли, – тихо заговорил Боунс, – ты, по-видимому, был в довольно плохой форме. Могу предположить недоедание, обезвоживание, гормональный дисбаланс, легкие травмы… Джим утвердительно кивнул, ощущая, как краснеет лицо. Чудно. Он должен был догадаться, что Боунс захочет знать о его физическом состоянии, но он ненавидел вспоминать себя в то время: отвратительно тощего и слабого, опутанного различными трубками и мониторами, прикованного к биокровати, выставляющей его жизненные показатели на обозрение посторонним. – Все это, – пробормотал он. – И еще пара штук. Боунс кивнул. – Значит… какое-то время ты провел в госпитале. Само собой. Почему Боунс спрашивал о таких очевидных вещах? – Меня лечили на корабле по пути на Землю. Это длилось несколько недель. Я из лазарета-то почти не выходил. Гм, вообще-то все было не так уж плохо, – нервно пробормотал он, ежась под проницательным взглядом доктора. – Пара капельниц, какие-то антибиотики и так далее. К тому времени, как мы добрались до дома, я был практически в норме. Мне не нужна была госпитализация. Боунс нахмурился. – Джим, я не хотел… Не нужно защищаться, парень. Я не пытаюсь пристыдить тебя. – Я не стыжусь, – сказал Джим, надеясь, что Боунс не заметил его пылающих ушей. – Я просто говорю, что у меня ушло не так уж много времени, чтобы прийти в себя. Что еще ты хотел знать? – Расслабься, Джим, – проговорил Боунс, и Джим опомнился, замечая, что нервно трет сжатую в кулак руку. – Ты не обязан мне ничего рассказывать. Но почему этой информации нет в твоем досье? О. Он слишком поздно понял, к чему ведет Боунс. – Э-э, ее нет? – протянул он. – Нет, парень, и ты это знаешь. Даже тот психологический диагноз, что ты упомянул – он должен быть в записях. Но в твоей медицинской карте нет ни слова – ни об этом, ни о госпитализации. Ты можешь это объяснить? Это было словно удар под дых – и это в тот момент, когда Джим, наконец, немного открылся. Он готов был к вопросам о том, как они месяцами прятались в лесах, о спасении, даже о родственниках. Но он должен был догадаться, что в первую очередь Боунса заинтересуют медицинские записи. – Это не… В смысле, с моими документами все в порядке, – запинаясь, проговорил он. – Звездный Флот знает. Пайк знает. Я ничего не скрываю. – Хватит молоть чепуху, Джим. – Слушай, некоторые вещи были… гм, опущены из официальных записей, чтобы мне не требовалось отвечать на слишком много вопросов, – Боунс скептически выгнул бровь. – Ну, знаешь, чтобы мне не пришлось говорить о Тарсусе каждый раз, как я оказываюсь в клинике. Трудная тема. – Что? – Боунс ошарашенно уставился на него, и, черт возьми, видимо, Джим действительно хреновый лжец… или Боунс просто слишком хорошо научился его читать. Джим пожал плечами. – Это рекомендации моего терапевта. Наверное, у нее были причины. – Это нелепо, – отрезал Боунс. – Любому лечащему тебя врачу нужна полная медицинская история. – Для чего? Я восстановился, снова набрал вес, никаких проблем. Я в порядке. – Нет, не в порядке. Джим начинал серьезно злиться на Боунса. Почему тот не хотел верить его словам? – Ты сам меня осматривал, когда мы были на «Атлантиде», помнишь? У меня нет застарелых травм и болезней, иначе ты бы что-нибудь заметил. Но ты ничего не засек. Так что прекрати это, ладно? Рот Боунса сжался в тугую линию. – Ты мне чего-то недоговариваешь? «Еще бы, я тебе до хрена всего недоговариваю». Но не было такого закона, по которому он обязан был выкладывать все подробности того, что с ним случилось на Тарсусе. Некоторые вещи лучше закопать поглубже, что бы ни думала эта бестолковая терапевт. Он раздраженно выдохнул. Разговор казался бессмысленным. – Ладно, можешь мне не верить. Слушай, пора бы начать строить убежище. Темнеет. Он оттолкнулся от камня, о который опирался, но Боунс дернул его за руку, усаживая на место. – Сядь и не меняй тему, – резко сказал он. – Ты чертовски прав, я не верю ни одному слову. Во-первых, ни один медицинский работник не согласится на что-либо подобное. Это совершенно неэтично и потенциально опасно для тебя! Период голодания в детстве может сказываться на твоем здоровье десятки лет. Ты в группе риска развития сердечных заболеваний, диабета и проблем с метаболизмом, и это только некоторые из возможных последствий. Тебе следует наблюдаться у терапевта, который имеет полный доступ к медицинской истории. – Отвали, – процедил Джим, ощущая, как сводит мышцы челюсти. – Может, сначала поглядим, выберемся ли мы отсюда живыми, прежде чем начинать волноваться о сердечных заболеваниях? Твою мать, Боунс, мы даже не знаем, дотянем ли до следующей недели, какие там десятки лет! Взгляд Боунса был непреклонен. – Суть не в этом. Я хочу, чтобы ты был со мной честен. Хоть раз прекрати прятаться за своими полуправдами и увертками! Расскажи мне. Я пойму, обещаю. Мне нужно знать, Джим. Джим сглотнул, глядя в огонь. Он понимал, что Боунс это просто так не оставит. – Слушай, это не то, что ты думаешь, – наконец, сказал он. – Я думаю, что ты взломал свои медицинские записи и стер их. Это так? Джим раздраженно фыркнул. – Поверить не могу, что тебе это так невъебенно важно. – Ответь на вопрос, – голос доктора был тих, но Джим чувствовал сдерживаемый гнев. – Так это или нет? Джим сделал глубокий вдох, затем посмотрел Боунсу в глаза. – Да, взломал. Я подменил файлы, – слова повисли между ними, и лицо Боунса помрачнело. Сердце Джима сжалось от отвращения к себе, но он не отступил: – Ты должен понять. Я не хотел, чтобы кто-то знал о Тарсусе. Мне хватает отца и «Келвина». Я не хотел, чтобы со мной обращались как с каким-то фриком, – он цинично усмехнулся. – Бедный-несчастный Джим Кирк. Всегда-то в неправильном месте в неправильное время. Боунс долгое время молчал, задумчиво его разглядывая. – Прости, – смущенно добавил Джим. – Я не думал, что это вызовет какие-то проблемы. – Что ж, по крайней мере, тут все верно. Ты не думал, – на лице Боунса проглядывало отвращение. – Прости, – повторил Джим, разводя руками в жесте «что-тут-поделаешь». – Разве это так важно сейчас? Это старая история, и я понял твою точку зрения. Если мы отсюда выберемся, я изменю записи на правдивые, ладно? – Нет, – челюсть Боунса напряглась. Теперь он казался еще злее. – Ты снова лжешь, парень. – Блядь, Боунс! – раздраженно воскликнул Джим. – Сказал же, что верну записи. – Ты лжешь не об этом. Сердце Джима забилось с удвоенной частотой. Все должно было быть совершенно иначе. – Плевать я хотел, что ты мне не веришь, я говорю… – Нет, ты лжешь, – бесцветно сказал Боунс, и Джим отвел взгляд. «Твою ж мать». – Я должен был понять, что что-то не так, когда ты впервые попал в клинику. Ты сказал, что тебе не сделали вторую прививку от веганского хориоменингита, когда тебе было тринадцать, и тогда это заставило меня задуматься, но я был слишком занят твоим лечением, чтобы беспокоиться об этом. – Я был на Тарсусе, Боунс. Пытался выжить, – гневно прошипел Джим. – Мне очень жаль, что я пропустил очередной медосмотр в школе. – Конечно. Ты не виноват. Но если прививки не было в твоих записях, ее должны были поставить, когда ты поступил во Флот. Это стандартная политика. Если нет записей о какой-либо вакцинации, кадет проходит ее во время первичного медосмотра, просто на всякий случай. Я лично провел предостаточно медосмотров, и правила на этот счет просты и понятны. Джим окинул его угрюмым взглядом. – Может, врач проглядел ее. – Нет, Джим. Все недостающие медицинские записи должны были вызвать подозрения, но ты прошел осмотр с легкостью. Это было в твоей карте. Ты прошел осмотр с блеском и фанфарами и был немедленно признан годным без каких-либо оговорок. – И что? – И то, что ты не был на стандартном первичном медосмотре, и держу пари, тот осел, что тебя осматривал, не задавал лишних вопросов насчет отсутствующих медицинских записей. Глубоко внутри Джиму все еще хотелось продолжать спорить и все отрицать. Но он видел в этом все меньше смысла. Для кого он хранит этот секрет здесь, посреди каньона на богом забытой планете? Эта привычка настолько вросла в него, что он почти забыл, как говорить правду. Боунс заслуживал объяснений. Это меньшее, что Джим мог сделать после всей лжи, что наговорил тому. И он не мог вынести очередного проблеска разочарования в глазах Боунса, словно тот мост, который им удалось возвести между ними, оказался лишь призрачной фальшивкой. После всего, через что они прошли, больно было понимать, что Боунс не доверяет ему, но в этом он мог винить только себя. Значит, больше никакой лжи. – Пайк организовал для меня медосмотр при поступлении, – тихо признался он, борясь с желанием встать и начать расхаживать из стороны в сторону, чтобы дистанцироваться от взгляда Боунса. – Я не ходил в клинику, как остальные кадеты. Мне был назначен прием в Госпитале Звездного Флота. Не знаю, что он сказал врачу, но тот ни о чем не спрашивал, осмотрел меня по-быстрому и признал годным к службе. – Так и знал, – пробормотал Боунс, но в его тоне не было победных ноток. – Взлом медицинских записей – куда более трудная задача, чем думают многие дилетанты. Я ни разу не слышал о том, чтобы попытки заканчивались удачей. Медицинское сообщество практически одержимо идеей защиты частной информации пациентов. – Да, вы горстка параноидальных ублюдков. – Нет, парень, мы связаны строгим этическим кодексом. Как бы то ни было, у тебя нет требуемых навыков и оборудования, чтобы внести изменения в свою карту и остаться незамеченным, Джим. Это факт. Такое не проделать дома со своего PADD. – Не недооценивай меня, Боунс, – безуспешно попытался пошутить он. – Поверь, парень, если уж я чему-то и научился в этой дыре, так это тому, что ты полон сюрпризов. Но я знаю, что фальсификация записей – не твоих рук дело. Кто их изменил? Звездный Флот? Джим неохотно покачал головой. – Нет. Не Флот. Они не покрывали свои промахи, если ты об этом подумал. – Ты можешь сказать мне, Джим. Тут только мы вдвоем да пара скорпионов. Никто не подслушивает. Ему хотелось поделиться секретом с Боунсом. Очень хотелось, но он никак не мог решиться после того, как подавлял этот импульс долгие годы. – Это не так просто, – качая головой, сказал он. – Я не могу… Это запрещено… – Если это поможет, обещаю рассматривать все сказанное тобой как конфиденциальную информацию, – мягко добавил Боунс. – Это судебное распоряжение Министерства юстиции Федерации, – наконец, проговорил Джим, мгновенно ощутив приступ страха, открывая вещи, которые ему строжайше запретили кому-либо рассказывать. Но в то же время его объяло огромное облегчение, потому что хотя бы раз в жизни у него была возможность сказать правду. – Это для моей же защиты, Боунс. Они не хотели, чтобы в моих документах было что-то, что могло бы меня выдать. Боунс в замешательстве нахмурил брови. – Почему? Произошедшее на Тарсусе официально задокументировано. Да, я не был в курсе всех деталей о массовых казнях в лесу, но о проблемах с провизией и политических волнениях было известно всем. – Я свидетель, – объяснил Джим. – Я слышал, как Кодос произносил речь на площади, и я могу его опознать. Я видел, что там случилось, видел убийства в лесу. Все мы вдевятером это видели. – И? – озадаченно спросил Боунс. – Разве Кодос не мертв? – Никто не знает наверняка. Накануне прибытия кораблей с провизией в здании совета был взрыв. Тела так и не нашли. Если он еще жив, и его поймают, начнется судебное разбирательство, и я буду одним из ключевых свидетелей обвинения. – Это по-прежнему не объясняет… – Дело не только в Кодосе, – слегка нетерпеливо перебил Джим. – Он не работал в одиночку. Я все видел, я все помню, Боунс. Я могу опознать его солдат. Я знаю, кто держал список, кто стрелял по моим друзьям и родным. – Тебе было всего тринадцать, – Боунс поглядел на него с грустью. – Они не должны были взваливать такую ответственность на ребенка, который только что прошел сквозь ад. – Я хочу дать показания, – выпалил Джим, ощущая выворачивающую наизнанку правдивость своих слов. – Если его когда-нибудь найдут, я буду первым в очереди свидетелей. Какое-то время они молчали, затем Боунс вздохнул. – Прости, Джим. Я не должен был давить на тебя. Поверь, я ожидал совсем иного ответа. – Нет, все нормально, – устало улыбнулся Джим. – На самом деле, прежде никто не ставил это под сомнение. Ты просто более наблюдательный, чем остальные. – Это моя работа, – сказал Боунс, выглядя польщенным. – Подмечать нюансы, пытаться собрать паззл воедино, задавать вопросы. Я доктор. Джим усмехнулся. – Ага, ты упоминал это раз или два. – Значит… если мы вернемся в Академию, мне нужно будет вести себя так, будто я ни о чем не знаю. – Да, как раз хотел сказать об этом… – пожал плечами Джим, бросая на Боунса извиняющийся взгляд. – Не хотелось бы тебя расстраивать, но боюсь, мне придется тебя пристрелить. Как только раздобуду фазер, конечно. Он надеялся на усмешку, чтобы развеять гнетущую атмосферу, но Боунс едва ли выжал полуулыбку. – Не лги мне больше. Хорошо? Ты можешь мне доверять. – Знаю, – кивнул Джим, борясь с навалившейся усталостью. – Что-что, а уж это я понял. На следующий день погода осталась ясной. Мало-помалу каньон расширялся, а в ручей с обеих сторон впадали небольшие притоки, ускоряя и углубляя воды, постепенно превращая поток в полноценную реку. Джим чувствовал, что Альфеус уже недалеко. Они заприметили колонию утром третьего дня в каньоне сквозь раскол в скалах, позволивший хорошо рассмотреть горизонт. Поблескивая в лучах солнца, купол растянулся по земле сияющим полупрозрачным навесом. – Он должен быть совсем близко, – выдохнул Джим. – Боунс, у нас получилось! Боунс осторожно кивнул. – Попридержи коней, – сказал он, но Джим знал, что тот тоже рад. – Фильтры могут находиться на противоположной стороне. Давай сосредоточимся на том, чтобы добраться туда целыми. Они продолжили идти вдоль берега реки. Эта часть каньона была усыпана огромными валунами и булыжниками, словно их свалило обильным наводнением. Поток стремительно несся между камней, пенясь и бурля воронками. Камни перекрывали дорогу и замедляли шаг, заставляя путников карабкаться по ним или протискиваться между. Один раз Джим перепугался до чертиков, когда заметил, что Боунс поскользнулся и лишь в последний момент смог устоять на ногах, едва не свалившись в реку. Наверное, пора было сказать тому, что пловец из Джима хреновый. Раз уж у них период душевных откровений. Несколько напряженных часов спустя они наконец достигли устья, и Джим облегченно выдохнул. С самого утра на небе сгущались тучи, и паводок по-прежнему представлял реальную угрозу. Но теперь они хотя бы не находились в ловушке узкого каньона. Река здесь становилась шире и глубже, а скалы по обеим сторонам измельчали до покатых склонов. Вид на Альфеус все еще был загорожен изгибом русла, но то там, то здесь Джим улавливал проблеск купола над самыми верхушками деревьев. Путь вдоль берега был достаточно ровным, и Джима все больше охватывало внутренне волнение. Вот и все, они почти у цели. Еще час-другой, и они будут на месте. Он был убежден, что им удастся найти способ проникнуть в купол, если у них будет достаточно времени. Если придется, они могут обогнуть его целиком и найти главный вход, отсек для шаттлов или воздуховоды, через которые можно забраться внутрь. Непроницаемых строений не существует, всегда можно найти слабое место в конструкции. По-настоящему его заботило лишь то, что ждало их внутри купола. Судя по всему, Чилдресс считался почетным гостем, хорошим инженером, который строит новое дорогостоящее жилье. Колонисты могли отказаться слушать их историю. Хуже того, у них могло быть некое соглашение с Чилдрессом, по которому они связывались с ним каждый раз, когда в дверь стучатся какие-либо «беглые заключенные». Может быть, по этой причине ни один из сбежавших не вернулся назад, внезапно подумалось ему. Прежде он полагал, что им не удалось добраться до Альфеуса – и найденное в пещере тело укрепило эту теорию – но теперь он понимал, что это не обязательно верно. Что, если они дошли до цели, сумели проникнуть в купол, а затем… их просто сдали на руки Чилдрессу? По спине Джима пробежал холодок. Чилдресс не преминет убить их, в этом он не сомневался. Нужно было избавиться от комбинезонов прежде, чем они попадут в поле зрения колонии… и им требовалась лучшая версия событий – что-нибудь, не включающее в себя побег из лагеря Чилдресса. Что-нибудь, что выиграет им немного времени на то, чтобы связаться со Звездным Флотом. Может быть, смесь правды и выдумки… Они могли бы рассказать об атаке на «Атлантиду» и заявить, что несколько месяцев дрейфовали в спасательном челноке, без навигационной консоли и коммуникаций. Можно было сочинить сказку об аварийной посадке, которая объяснила бы их потрепанный вид, сказать, что несколько дней они шатались по пустыне, вплести в историю детали похода, чтобы сделать ее более правдоподобной. Это могло сработать. Он с сомнением покосился на Боунса. Нужно было согласовать рассказ между собой и проговорить все нюансы. Скорее всего, лжец из Боунса ужасный, малейшие эмоции тут же проявлялись на его лице. И Боунс не раз говорил, что Джим не смог бы убедительно солгать, даже если бы от этого зависела его жизнь. «Проклятье». – Эй, Боунс, – сказал он, обернувшись. – Нужно обсудить, что мы будем говорить колонистам, когда… Черт! – правый ботинок соскользнул с каких-то неустойчиво лежащих камней, нога неуклюже подвернулась, и Джим завалился набок. В ту же секунду он почувствовал отчетливый треск в лодыжке, сопровождаемый резкой болью, и покалывающее онемение медленно поползло по нижней части его ноги. «О боже, о боже. Только не это». Он только что заработал перелом. Он был в этом уверен. На лбу Джима выступил холодный пот, по всему телу прокатила волна паники. До Альфеуса по-прежнему оставалось километра три или четыре. – Джим! Ты в порядке? – Боунс склонился рядом. – Ты поранился? – Э… сейчас посмотрю, – пробормотал он. «Пожалуйста, пусть нога будет в порядке», – в отчаянии думал он. Лодыжка казалась неестественно тяжелой и неповоротливой. Он попытался пошевелить пальцами и аккуратно подвигать ступней из стороны в сторону и, к его облегчению, все работало более-менее нормально. Нога болела не так уж сильно, но странное онемение казалось плохим знаком – словно шок притуплял реакцию нервных окончаний. Может быть, это всего лишь растяжение. Тот треск не мог быть чем-то хорошим, но, возможно, это было лишь растяжение мышц или порванные связки. Он осторожно поднялся на ноги, опираясь на протянутую Боунсом руку. Пару секунд он неловко балансировал на левой ноге, затем нерешительно перенес часть веса на правую. Она выдержала. Лодыжка неприятно побаливала, но наступать на нее он мог. – Нет, пустяки, – с облегчением заявил он. – Просто не смотрел под ноги. Я в норме. – Хорошо, – отрывисто отозвался Боунс. – Только травм нам сейчас не хватало. – Знаю, – раздражительно кивнул Джим. Он аккуратно сделал шаг вперед, затем еще один. Выходило вполне сносно. Местность здесь была относительно ровной, и если он ставил ногу прямо, то ощущал лишь неприятное покалывание в лодыжке, не более. – Давай-ка я пойду впереди, – предложил Боунс. – Мне кажется, ты слегка рассеян, парень. Джим напряженно кивнул. Если Боунс возглавит процессию, ему будет проще скрывать, что с ногой что-то не так. Меньше всего он хотел, чтобы Боунс накинулся на него в своей обычной грозной врачебной манере. С травмой или без Джим намеревался добраться до Альфеуса, даже если придется хромать или ползти. – Так вот… нам нужно договориться, что мы скажем, когда колонисты нас обнаружат, – продолжил он, изо всех сил стараясь звучать расслабленно. – Нужно брать в расчет, что Чилдресс уже предупредил их о сбежавших работниках. – Это понятно, но… – Боунс оглянулся на него и немедленно нахмурился. – Ты уверен, что с тобой все хорошо? Ты прихрамываешь. Черт возьми. – Просто стараюсь наступать осторожнее. Он зашагал чуть быстрее, сильнее напрягая правую ногу. По-прежнему неплохо. Джим вынужден был признать, что странное покалывающее ощущение в нижней части ноги вряд ли означало простой ушиб, но решил игнорировать травму. Какой смысл сейчас концентрировать на этом внимание? – Хочешь, я осмотрю ее? Джим криво усмехнулся. – Это был риторический вопрос, да? Это я, помнишь? Боунс покачал головой, развернулся и вновь зашагал вперед. – Точно, я забыл, что разговариваю с человеком, у которого патент на упрямство. Просто смотри под… Ты только погляди на это, – выдохнул он, и Джим проследил его взгляд. Альфеус. Стены каньона расступились, и впервые за все это время перед ними целиком предстал сияющий купол колонии. Он был огромным – больше, чем Джим себе представлял – и величественно возвышался над землей. Джим ощутил, как горло сковало волнением. Прекрасный, обрамленный горами на заднем плане купол светился в лучах солнца. – Ты был прав, Джим, – тихо произнес Боунс, когда Джим остановился рядом с ним. Доктор закинул руку ему на плечо, и они замерли бок о бок, глазея на купол. – Я никогда не верил, что мы дойдем, но ты верил. От столь открытой демонстрации доверия горло Джима сковало горечью – вместо гордости он чувствовал вину за то, что в очередной раз лгал Боунсу; за то, что его физическое состояние ставило под угрозу их планы и что, возможно, он вел их обоих в смертельную западню. – Нам еще нужно найти способ проникнуть внутрь, – выдавил он, выбрался из-под руки Боунса и отошел в сторону, делая вид, что желает лучше разглядеть купол. – И убедить колонистов связаться со Звездным Флотом. – У нас получится, – сказал Боунс, не замечая тревожного состояния Джима. – Мы проделали такой путь, мы не можем сдаться сейчас. Мы выберемся с этой планеты, я уверен. – Осторожно, Боунс, а то растеряешь свой сарказм, – улыбнулся Джим, надеясь, что Боунс не заметит, что он избегает смотреть ему в глаза. – Но мне приятно, что меня наконец-то оценили. Боунс закатил глаза в своей фирменной манере. – Не вздумай раздувать свое эго, парень. Нужно поторапливаться, а то на ужин у нас снова будут жуки, а я пока еще надеюсь на нормальную еду. Джим рассмеялся. – Сейчас я бы согласился и на ту синтетическую слизь, которая в лагере звалась супом, и на ломоть засохшего хлеба. – И об этом ты фантазируешь после недели голодания? Хреновое же у тебя воображение, – поморщился Боунс. – Впрочем, говоря откровенно, в ближайшее время нашей пищей, скорее всего, станет глюкозная капельница. Ладно, давай-ка вылезать из устья. Нам придется взобраться повыше, эта колония стоит на склоне. Но стоило Джиму сделать первый шаг, как лодыжку прострелила резкая боль, заставив его отдернуться и зашипеть. Черт. Что-то было серьезно не так. – Джим? – услышал он беспокойный зов Боунса, но махнул рукой, что все в порядке. Он справится, нужно было лишь найти верную технику ходьбы. Он попробовал снова, в этот раз ставя ногу на более плоский участок земли. Она побаливала, но вес выдерживала. Вскоре он петлял вверх по склону, стараясь наступать правой стопой на горизонтальную поверхность и оставляя всю работу левой. Боунс быстро перемещался где-то впереди, в то время как Джим все больше замедлялся. Когда он глянул вверх, Боунс был уже близок к верхушке склона, который, черт возьми, становился все отвеснее. На середине пути Джиму пришлось поставить правую ступню на более крутой участок земли. Он ощутил небольшую резь, а когда попытался опереться на нее и подняться выше, все его тело прострелило болью, и он взвыл, падая на колени. – Джим! – крикнул Боунс откуда-то сверху. – Что случилось? – Мне нужна помощь, – выдавил он сквозь стиснутые зубы. «Больше никакой лжи», – снова подумал он. – Блядь, Боунс, со мной что-то не так. Леонард – Черт возьми! – Леонард съехал по склону, в то время как Джим приподнялся на одном колене, часто и коротко дыша. – Знал же, что нельзя тебя слушать, когда ты говоришь, что в порядке. Нет, не вставай, – он надавил на плечо Джима, не позволяя тому подняться. – Дай мне посмотреть, что с ногой. Давай снимем ботинок. Он опустился на колени рядом с Джимом и аккуратно взялся за его ботинок, но Джим оттолкнул его, мотая головой. – Нет, нельзя. Там все опухло, я чувствую. Если снимешь, назад я его уже не натяну. Леонард уловил проблеск неподдельного страха в глазах Джима, что означало, что, скорее всего, повреждение было куда серьезнее, чем Джим показывал. Это лишь подкрепило его решимость: что бы там ни было, он должен был осмотреть это. – Парень, – проговорил он, добавляя в тон нотки врачебной авторитетности, – может, ты и умеешь выживать в дикой природе, но ты ни хрена не знаешь о срочной медицинской помощи. В отличие от меня. – Я могу пошевелить пальцами, и до этого я нормально шел, – упрямо возразил Джим. – Это не значит, что нога не сломана. – Это растяжение, Боунс. Помоги мне подняться по склону, а потом наложи шину или еще что-нибудь. Леонард вздохнул. Теперь, зная историю Джима и его одержимость в вопросах собственного здоровья, он мог понять, почему тот был таким норовистым. Парень научился полагаться исключительно на себя и ненавидел отдавать контроль в чужие руки, даже когда явно нуждался в помощи. И Леонард не был удивлен, что тот пытался преуменьшить серьезность травмы, которая в их ситуации могла обернуться катастрофой. Но, как бы там ни было, Леонард не намерен был плясать под его дудку. – Джим, ты валишься от боли, там точно что-то серьезное, – заверил он. – И ты уже не раз доказал мне: когда дело доходит до травм, твое слово мало чего стоит, так что, прости, но я хочу осмотреть рану лично. – Я не смогу идти без ботинка, – с нотками отчаяния принялся спорить Джим. – Просто… не знаю, найди пару кусков дерева, и мы примотаем их к ноге, как шину. – Ох, да что ж мне с тобой… Если она отекает, ботинок надо снять немедленно, пока он не перекрыл подачу крови и не повредил нервные окончания! – резко сказал Леонард. Он ощутил мрачное удовлетворение, когда Джим слегка вздрогнул, и подался вперед, продолжая давить: – У нас нет ножа, и я бы предпочел избежать ситуации, где мне придется сдирать ботинок зубами. Так что кончай быть упрямым ослом и помоги снять его. Джим нахмурился, но, похоже, смирился с поражением. Он позволил Леонарду стащить ботинок, болезненно застонав, когда тот потянул за пятку. Джим взялся за все еще влажный после утреннего пребывания в реке носок и осторожно скатал его с ноги. Леонард подавил проклятие, глядя на покрытый синяками и явно отекший голеностопный сустав. На ощупь кожа была прохладной, но, по-видимому, дело было в мокром носке. Пульс большеберцовой артерии и тыльной артерии стопы прощупывался хорошо, и проблем с кровообращением не наблюдалось. – Пошевели пальцами, – велел он, и с облегчением отметил, что, по крайней мере, об этом Джим не солгал. – Можешь повращать лодыжкой из стороны в сторону? – Немного, – сказал Джим, демонстрируя это с гримасой боли. – Я могу наступать на нее почти без проблем, нужно только... Ай! – вскрикнул он, когда пальцы Леонарда надавили по обе стороны от лодыжки. – Есть небольшой отек, но я не чувствую явных смещений, – пробормотал Леонард, скорее самому себе, чем Джиму. Участок вокруг костей щиколотки был чрезмерно чувствителен. – Какие были ощущения, когда ты упал в первый раз? – Я услышал что-то вроде щелчка, – признался Джим. – Скорее даже хруст. И вся лодыжка онемела. Она до сих пор ощущается как-то странно. «О, проклятье». Явных следов паралича не наблюдалось, но парестезии могли указывать на повреждения сосудисто-нервных пучков… И в таком случае Леонард уже ничем не мог помочь. – Где конкретно ты чувствуешь онемение? Джим указал на область между нижней частью икры и голеностопным суставом. – Треск был где-то здесь, – добавил он, указывая на внешнюю сторону ноги, сразу за выступом кости медиальной лодыжки. Леонард ощупал область более тщательно. Отек, чувствительность и покалывание, казалось, решительно указывали на перелом. Леонард своими глазами видел, как в падении Джим подвернул ногу, и кость вполне могла треснуть под весом тела. Вероятнее всего, косой перелом латеральной лодыжки. Это распространенная травма для пешего туризма, легко излечимая… если бы где-то поблизости оказалась клиника. Однако здесь, вдали от цивилизации, она была потенциально смертельной. Он отвернулся от Джима, глядя вдоль реки, в направлении Альфеуса. Меньше всего он хотел, чтобы Джим видел, каким бесполезным, каким беспомощным он себя чувствовал. Вновь повторялась ситуация с Фредриксом. Он в точности знал, что не так с Джимом и как это лечить, но все его знания ни черта не стоили, потому что он ничего не мог поделать. Альфеус возвышался над ними, невозможно высокий и далекий, как никогда. С подобной травмой Джиму не взобраться в гору. Тот оптимизм, который оба они ощущали еще час назад, когда увидели перед собой купол, теперь казался смехотворным. Когда Леонард обернулся, Джим наблюдал за ним со спокойным выражением лица. – Значит, мы в заднице? – заключил он, слабо улыбаясь Леонарду. Тень паники и отрицание, которые Леонард уловил прежде, пропали, сменившись чем-то более устойчивым: новой решимостью или, может быть, философским смирением с ситуацией. – Дело плохо, Джим, – сказал он, жалея, что не может солгать или хотя бы дать какую-то надежду. – Я почти уверен, что это трещина. Скорее всего, вертикальная, поэтому ты и мог какое-то время идти. Если бы перелом был горизонтальным, на ногу ты бы уже не наступил. – Я все еще могу идти, – торопливо перебил Джим. – Мне просто нужна небольшая помощь при подъеме. – Тебе вообще не следовало тревожить ногу, – угрюмо сказал Леонард. Разговор был бессмысленным. Джиму придется идти с такой ногой столько, сколько он выдержит, потому что иначе Леонарду нужно будет его нести. – Ладно, сделаем все, что сможем. Я сооружу шину. Она немного поддержит кость и зафиксирует сустав. Но идти будет хреново. – Может быть, ботинок… – Нет, Джим, – ему не нравилась идея бросать ботинок, так как он был сделан из крепкого материала, способного защитить ногу при ходьбе. Но со времени первого осмотра отек на лодыжке заметно увеличился. Они просто-напросто не натянут ботинок назад, и даже если им это удастся, придется периодически снимать его и проверять циркуляцию крови. В конечном счете, от него будет больше вреда, чем пользы. – Мы наложим шину, как ты предлагал. Он стянул с плеч комбинезон и закатал его до талии, затем зубами прогрыз плечевой шов и оторвал рукав. Хмурясь, он растянул его во всю длину, в то время как Джим бесстрастно наблюдал за его действиями. Оранжевая ткань была плотной, грубой и неэластичной. Для хорошей стяжки длины было недостаточно, и Боунс оторвал другой рукав и под угрюмым взглядом Джима связал их вместе так крепко, как смог. Где-то вдали раздался низкий рокот, и оба парня переглянулись. – Думаешь, это гром? – спросил Джим. Ответом ему послужила вспышка света справа от них. – Ох, проклятье, – пробормотал себе под нос Леонард, когда с неба заморосил легкий дождь. Очень вовремя. Он подложил материал под пятку Джима, переплел рукава перед лодыжкой, затем еще раз сзади, затем снова спереди. Наконец, он затянул концы, и Джим стиснул зубы, пережидая, пока утихнет боль. Леонард не знал, сколько продержится повязка в такую погоду. Ткань уже намокала, и в скором времени узел наверняка распутается из-за брожения по грязи. Но это было лучше, чем ничего. Он потрепал Джима по ноге, затем поднялся, натягивая на плечи свой теперь уже безрукавный комбинезон. С голыми плечами было немного непривычно, кожа оказалась незащищенной от легкого ветра и дождя. – Давай-ка затащим тебя на верхушку холма, а потом уже решим, что делать дальше. – Без проблем, – согласился Джим, с сомнением оглядывая склон. Он не был таким же отвесным, как ранее в каньоне, но карабкаться вверх все же было непросто. Леонард помог ему подняться на ноги, крепко поддерживая за правую руку. Стоило Джиму перенести вес на больную ногу, как он дернулся и с хрипом отпрянул, теряя равновесие. Леонарду пришлось подстраховать его, чтобы он не шлепнулся на землю. – Эй! Не спеши, – предостерег он. Джим бросил на него унылый взгляд. – Я и не спешил. Она хуже, чем раньше. – Наверное, затекла, пока мы сидели. Попробуй снова. Джим кивнул. В этот раз он поставил ногу осторожнее, постепенно перенося вес на травмированную конечность. Казалось, он вполне справлялся с задачей, но как только он попытался оторвать от земли левую ногу – что значило, что весь вес приходился на сломанную лодыжку – он сдавленно застонал и отшатнулся, хватаясь за руку Леонарда. – Не могу, – выдавил он. – Блядь, я не могу на нее наступить! Обращенный на Леонарда взгляд практически умолял: «Сделай что-нибудь». – Хорошо-хорошо, – поспешно отозвался Леонард. – Не волнуйся. Давай попробуем по-другому, – свободной рукой он вытер влажный лоб и покосился на склон, пытаясь разработать требуемую технику подъема. – Может… используй меня как опору и прыгай на другой ноге. На правую не наступай вообще. Джим кивнул. Леонард занял устойчивую позицию, становясь чуть выше Джима на склоне и расставляя ноги пошире. Джим закинул руку ему на плечи и скакнул вперед на левой ноге, пока Леонард, неуклюже балансируя, силился оставаться недвижным под его весом. Джим вздохнул и скакнул еще раз. Таким образом им удалось медленно продвигаться вверх: сначала Леонард занимал устойчивую позицию, затем Джим хватался за его плечо и прыгал. – Вроде, получается, – пропыхтел Джим, дыша так, словно пробежал марафон. Физическая нагрузка явно вытягивала из него изрядную долю энергии, но идти им было не так уж далеко. – Хорошо, потому что ты мне сейчас плечо сломаешь, парень. – Пошел ты, – отозвался Джим, но на лице его заиграла улыбка, а шаги – подскоки – стали более скоординированными. – Как только доберемся до верхушки, я… Левая нога Джима соскользнула и проехалась по грязи, выбивая его из равновесия. – Осторожно! – крикнул Леонард, но было слишком поздно. В попытке предотвратить падение Джим машинально оперся на поврежденную ногу и издал пронзительный вопль. Леонард подхватил его и помог выпрямиться. – Черт! Ох, блядь, блядь, как больно, Боунс, кажется, я сломал ее снова… – Присядь, Джим, я посмотрю, – как можно спокойнее сказал Леонард, помогая ему опуститься на землю. Он прощупал область вокруг трещины. Отек казался более выраженным, а когда он аккуратно нажал на кость, Джим охнул. – Стало хуже, да? – Погоди… дай мне минуту, – сквозь стиснутые зубы проговорил Джим. Лицо его было мокрым, и Леонард не мог сказать, что из этого было потом, а что дождем, по-прежнему моросящим легкой дымкой. Через некоторое время он слегка расслабился и кивнул Леонарду. – Ладно. Давай еще раз. Леонард покачал головой. – Послушай, Джим, склон слишком крутой и неровный для прыжков, – карабкаться было еще добрых пять метров, и он мог только молиться, чтобы на верхушке земля немного выровнялась. – Просто подтяни себя на попе, мы не можем больше рисковать. Джим устало кивнул с нейтральным выражением лица. Он принялся медленно передвигаться по склону, отталкиваясь здоровой ногой и руками и бороздя задом по грязи. Леонард разобрал его приглушенное бормотание «ебаное позорище», и его губы невольно дернулись в улыбке. Даже здесь, в неведомой глуши, где никто кроме Леонарда его не видел, Джиму хватало тщеславия, чтобы переживать из-за того, как он выглядит. – Не волнуйся, дорогая, – крикнул он ему вслед. – Ты по-прежнему самая красивая принцесса на балу. – Пошел ты, – прорычал Джим. – С этого ракурса ты тоже не принц Чарминг. Когда они все же достигли вершины склона, Леонард облегченно выдохнул. Вдали на полгоризонта простирался Альфеус. Местность здесь была относительно ровной, с редкой растительностью, как та область, которую они пересекали сразу после побега из лагеря: в основном трава и отдельные поросли кустарников, изредка перемежающиеся низкими деревцами. В иных обстоятельствах это была бы легкая прогулка длиной в час или меньше. – Думаю, здесь ты сможешь идти, Джим, – сказал Леонард, очень надеясь, что это окажется правдой. Передвигаться с таким повреждением будет тяжело, но, если Джим вынужден будет проскакать остаток пути на одной ноге, он рухнет от изнеможения. «Меньшее из двух зол», – подумал он. – Ага, в легкую, – отозвался Джим, затем кисло добавил. – Я бы не отказался остановиться и переждать шторм, но тут нет почти никакого материала для убежища. – Значит, пойдем дальше. Может быть, нам попадется что-то по дороге, – впрочем, вдоль реки росло достаточно деревьев, и Леонард запоздало сообразил, что они были годны не только в качестве укрытия. Джиму не помешало бы что-то вроде трости. – Стой здесь, я сейчас вернусь, – велел Леонард и вновь заскользил вниз по склону. С неба по-прежнему лилась мелкая изморось, и уровень воды в реке казался заметно выше, а поток сильнее, чем полчаса назад, что наводило на мысль, что дальше против течения дождь мог быть обильнее. При их текущей удаче, паводок представлялся более чем реальным развитием событий. Нужно было поторапливаться. У него не ушло много времени, чтобы найти то, что требовалось: длинную крепкую ветвь на одном из растущих на берегу деревьев. Импровизированная трость должна была помочь Джиму поддерживать равновесие и снять с ноги часть нагрузки. Ему все равно придется опираться на травмированную кость, но он вполне сможет ковылять по ровной местности… какое-то время. Наверное, им следовало остановиться и отдохнуть. Джим выдохся, замерз, испытывал сильную боль и, должно быть, уже проголодался. Прежде чем отправляться штурмовать купол, имело смысл хотя бы выждать окончания шторма. Леонард был почти уверен, что сможет собрать навес, хотя материала под рукой было немного, и все насквозь вымокло. Что касалось еды… Его сердце заколотилось быстрее, когда он осознал, что понятия не имеет, как справиться без помощи Джима. Джим ловил всю их еду – скорпионов, речных жуков и мелких червей. У него были все знания и опыт выживания в дикой природе. Сможет ли он развести костер теперь, когда уже не способен стоять на коленях? Леонард наблюдал за ним несколько раз, но… Черт, в любом случае вся древесина пропиталась влагой. О костре не могло быть и речи. Как они будут греться? Дождь неотвратимо вытягивал из их тел тепло, постепенно ослабляя их. Если они проведут ночь в таком состоянии – продрогшие, вымокшие и голодные… что они будут собой представлять, когда доберутся до колонии? Если доберутся до колонии. Несмотря на всю близость, такое развитие событий было уже не очевидно. Леонард застыл, внезапно пораженный дюжиной вопросов. В груди бешено колотилось сердце, дыхание участилось. Как с такой травмой они вообще заберутся в Альфеус? Все полусырые планы Джима были основаны на мобильности и проворстве: разведать окружение купола, вскарабкаться в воздуховод, проскользнуть в шлюз для шаттлов или люк. Даже при условии существования пригодного пути внутрь, купол был огромным, идти вдоль стены было для Джима непосильной задачей. Господи, купол стоял на холме. Теперь, когда Леонард видел, чего стоил Джиму подъем по склону, он с ужасом спрашивал себя, как, черт возьми, тому удастся вскарабкаться наверх? Ему придется тем же способом подтягиваться задом наперед или ползти. Они будут совершенно уязвимы. Каждая тревожная мысль, казалось, подгоняла пульс, и вскоре его дыхание стало коротким и порывистым, словно легкие отказывались делать свою работу. Даже под промозглым дождем кожа ощущалась натянутой и горячей, и Леонарду никак не удавалось успокоиться. «Прекрати паниковать, – велел он себе, в то время как другой голос внутри настаивал: – Если уж существует ситуация, оправдывающая паническую атаку, то это она». Он не мог прогнать из головы страшные картины их будущего: одна катастрофа следовала за другой. – Черт возьми! – прокричал он. Или только попытался. Слова больше напоминали хрип. Он в бессилии уселся на склон. Подавшись вперед, он опустил голову между коленей, концентрируясь на медленных равномерных вдохах. «Хватит. Возьми себя в руки, идиот». Джим ждал его, Джим нуждался в нем. Он сделал еще несколько глубоких вдохов, встал на ноги и взобрался по склону, сжимая в руке трость Джима, словно спасательный круг. Час спустя они преодолели почти километр. Земля была довольно ровной, и трость значительно помогала делу, хотя Джиму явно приходилось идти, превозмогая боль. «Она ноет немного», – неохотно признал он, но последние минут двадцать Леонард слушал его сдавленные стоны каждый раз, когда тот наступал на правую ногу. Оба они мало что могли сказать по этому поводу. Леонарда никак не покидала мысль, что они в больших неприятностях, и он был слишком встревожен, чтобы выдать что-то, помимо редких «не торопись» и «ты молодец». В любом случае, у Джима вряд ли были лишние силы ему отвечать. Он всецело сосредоточился на ходьбе, глядя исключительно под ноги и тяжело дыша. Стоило ли говорить, что Джим все больше уставал и замедлялся. Оба ежились под налетавшим со стороны реки холодным бризом, а дождь лишь затруднял передвижение. При каждом приглушенном стоне Джима Леонард, сцепив зубы, боролся с порывом положить конец этому безнадежному походу. Он знал, что с каждым шагом Джим наносит своей ноге непоправимый вред. Но единственное, что он мог сделать, это заглушить чувство вины и поощрять Джима продолжать движение. Он мог лишь надеяться, что они доберутся до купола прежде, чем Джим рухнет от изнеможения… потому что рано или поздно этим все и закончится. Джим был силен и упрям, но перелом есть перелом, и в конечном итоге организм дойдет до такого состояния, когда больше не сможет справляться с нагрузкой. В легкой дымке дождя Альфеус уже не напоминал ту величественную громаду, какой представлялся прежде. Теперь Леонард видел в нем современный форт, предназначенный для защиты от внешних врагов: ветра, ультрафиолетового излучения и отчаянных беглых заключенных. Кто знает, может, внутри него находилось идеальное сообщество, пристанище взаимного уважения и благоустроенной жизни, где все соседи вежливы, а дети послушны. Леонард мог предположить, что обитавшие там семьи находили в этой общине нечто привлекательное, некий высокотехнологичный новаторский дух, но черт его побери, если он это понимал. На подходе к куполу растительность стала гуще, и в Леонарде проснулась надежда, что им все-таки удастся соорудить убежище. Впрочем, все по-прежнему было мокрым, и он не горел желанием ложиться на подстилку из пропитанной водой листвы. – Нам нужно передохнуть, – вдруг подал голос Джим. Они приближались к рощице низких шишковатых деревьев, которые давали некоторую защиту от дождя, и Леонард кивнул. Это было хорошее место для привала. Как только они добрели до первого дерева, Джим передал ему трость и, опершись о руку Леонарда, опустился на землю. Леонард чувствовал, как парня потряхивало от переутомления. Джим прислонился к стволу дерева и прикрыл глаза, тяжело дыша. Он казался выдохшимся, глаза ввалились от усталости. Наблюдая бледность и признаки перенапряжения на лице Джима, Леонард внезапно ощутил злость на самого себя. Он был так занят попытками довести их до Альфеуса и переживаниями о последствиях возможной неудачи, что не замечал происходящего прямо у него под носом. Джим выглядел так, словно исчерпал последние резервы, словно уже долгое время двигался вперед на чистой силе воле и упрямстве. – Черт, прости, Джим, – смущенно глядя на него, сказал Леонард. – Давай я осмотрю лодыжку. Он опустился на колени на влажную землю, но Джим отмахнулся от него. – Не надо, Боунс. Я просто немного устал, – он трясущейся рукой поднес флягу ко рту, одним длинным глотком допивая остатки. – Дай хоть перевяжу шину. Джим пожал плечами, и Леонард заново обмотал повязку так надежно, как только мог. Оранжевая ткань была настолько грязной и скользкой, что ему едва удалось связать концы вместе. – Долго это не продержится, – хмурясь, сказал он, – но, если совсем развалится, мы можем использовать рукава от твоего комбинезона. Джим не ответил, с непроницаемым лицом глядя на купол. – Я могу попробовать найти что-нибудь съедобное, – заметил Леонард, но тут же пожалел о сказанном. Он знал, что черви и прочие существа в дождь зачастую вылезают на поверхность, и насобирать их вряд ли представлялось сложной задачей, но он по-прежнему испытывал брезгливость. Джим отработал метод поимки скорпионов с помощью двух прутиков, но Леонард не особенно уделял внимание его действиям и сомневался, что ему удастся проделать то же самостоятельно. К его облегчению, Джим покачал головой. – Не сейчас. Нам нужно заняться более важными вещами. Дождь стихает, и у нас осталось два часа до захода солнца. – Думаешь, нам нужно идти дальше или разбить лагерь здесь? – Леонард неуверенно огляделся. По земле было разбросано несколько веток, но их было слишком мало для приличного убежища. – Может, попробовать построить навес… – Нам не хватит подручных средств, – слегка раздраженно ответил Джим, так и не оторвав взгляд от Альфеуса. – Послушай, мне нужно, чтобы ты сделал кое-что для меня. Для нас. – Все, что скажешь, Джим. Джим повернулся и поглядел на него. Было что-то в его улыбке, от чего Леонарда пробила холодная дрожь. – Мне нужно, чтобы ты оставил меня здесь и осмотрел купол. – Что? – Леонард моргнул и замотал головой, когда его мозг отфильтровал подтекст предложения Джима. – Нет! О чем ты говоришь? Я не могу тебя здесь оставить, Джим, это безумие! Я не пойду один! – Расслабься, это не последнее напутствие, – вздохнул Джим. Его спокойный уверенный голос досадно контрастировал с тревожной тирадой Леонарда. – Я не прошу влезать в купол в одиночку. Просто сходи туда, разведай лучшее место для входа, а потом вернись за мной. – Просто разведай лучшее место… – недоверчиво повторил Леонард, имитируя практичный тон Джима. – Ты в своем уме? Как, на хрен, я должен это сделать, пойти туда и поискать открытую форточку или придверный коврик? Джим рассмеялся. – Ну, не совсем. Но это не так сложно. Высматривай вентиляционные выходы, эксплуатационные отверстия, люки, двери – все, что напоминает проход внутрь. – Джим, я не инженер, и я уж точно ни разу не солдат. Я представления не имею, как определять подобные вещи! Ты должен пойти со мной, – его взгляд упал на затянутую в неряшливую шину ногу Джима. – Гм, послушай, я знаю, что лодыжка болит, но, черт возьми, парень, я не могу тебя здесь оставить… – Тебе нужно будет держаться ближе к земле, – проговорил Джим, полностью игнорируя слова Леонарда. – Двигайся медленно, старайся не привлекать к себе внимания. Не думаю, что стоит заявлять о своем присутствии, пока есть альтернатива. Если Чилдресс предупредил их о нас, колонисты могут счесть нас опасными, – его лицо заметно напряглось. – Они могут отказаться помогать нам, даже если мы проберемся внутрь. – Какой аргумент! Хочешь сказать, они начнут стрелять без предупреждения? Джим беспомощно вздохнул. – Нам нужно осмотреться, понять, с чем имеем дело. Мы не знаем, из какого материала сделан купол, не знаем, где расположены воздуховоды, мы ничего не знаем. Нельзя разрабатывать план без хоть какой-то сносной разведки. И я явно не в форме для этого, – криво усмехаясь, сказал он. – Поэтому и прошу тебя. – Я тебя здесь не оставлю! – отрезал Леонард. Его злило, что Джим вообще рассматривал подобную возможность. – Ты ранен. Случись что, один ты далеко не уйдешь. Я не брошу тебя одного. – Боунс… – Нет, парень. Тебе нужен отдых, и это нормально. Мы заночуем здесь, а утром пойдем к куполу! Джим покачал головой. – Нельзя просто заявиться туда, не зная, с чем мы столкнемся. – Черт возьми, Джим, ты пациент под моей ответственностью, и я обязан действовать, исходя из того, что считаю лучшим для тебя. И в этот список не входит ситуация, где я оставляю тебя стучать зубами в луже грязи, пока сам шатаюсь неизвестно где! – Боунс, я не могу! – прошипел Джим, вбивая кулак в мокрую землю. – Ты не видишь? Я не могу идти… – его голос сорвался, и он отвел взгляд, но не раньше, чем Леонард успел уловить влажный блеск в уголках его глаз. С минуту Джим молчал, пытаясь совладать с собой, по скулам его ходили желваки, а Леонард беспомощно стоял и наблюдал за этим. Наконец, Джим снова посмотрел на него. – Лодыжка безнадежна, Боунс. Я едва хожу. И все становится только хуже, намного хуже. Леонард бросил на него встревоженный взгляд. – Но… ты сказал, что боль притупленная. Я думал, ты относительно в порядке. – Так и было поначалу. Но ближе к концу каждый хуев шаг – это зверская агония. Я чувствую, как там что-то хрустит, будто кусочки кости трутся друг о друга… «Крепитация». Леонард внутренне поморщился. Теперь части поврежденной кости терлись друг о друга, а усилившаяся боль могла указывать на смещение фрагмента кости. – Бога ради, парень… почему ты не сказал, что тебе плохо? – Что бы это, блядь, изменило? – ощерился Джим. – Нам нужно продолжать идти. Других вариантов нет. Как бы ни хотелось Леонарду возразить, он понимал, что Джим прав. Он уныло кивнул. Голос Джима был хриплым, словно горло сковало, и оно едва пропускало звуки: – Последний час я думаю только о том, что купол стоит на ебаном холме, и залезть туда для меня почти невозможно. Я сюда-то кое-как дошел – и это по ровной земле. На Леонарда внезапно навалилась жуткая усталость. Хотелось просто лечь и расслабиться, выбросить из головы все мысли и больше не думать о том, как все безнадежно. Он чувствовал, что больше не может этого выносить. – И что ты предлагаешь? – наконец, спросил он, не вполне представляя, остались ли у него силы за что-то переживать. – Ты не можешь просто сидеть здесь, и я не уйду один, не оставлю тебя. – Боунс, – тихо сказал Джим. – Я могу сделать еще один рывок. Чего бы это ни стоило, я это сделаю. Буду ползти, если придется, и найду способ затащить нас внутрь колонии, обещаю. Будет больно, будет тяжело, но я смогу себя заставить… если буду знать точно, как далеко мне придется идти. Но я не могу тратить силы, огибая купол и возвращаясь назад. Тебе придется найти точку проникновения и вести нас прямиком к ней. Конечно, Леонард понимал, о чем говорил Джим. Это имело смысл. Если бы у Джима была ясная цель, если бы он знал, что его страдания имеют предел и что в конце его ждет определенный результат, он мог заставить себя продолжать путь. Леонард видел подобного рода решимость прежде, у неизлечимо больных пациентов, которые на чистом упорстве держались за жизнь гораздо дольше всех врачебных предсказаний. Он нисколько не сомневался, что Джим имел в себе эту силу и волю. Он не желал сдаваться, чего бы ему это ни стоило… пока имел перед глазами четкую цель. Тем не менее, Леонард ощущал совершенную растерянность. – Джим, я не… Я не проходил курс разведки. Вдруг я облажаюсь? Меня поймают, и ты останешься здесь один и… На миг лицо Джима помрачнело, и Леонард немедленно пожалел, что сказал это. Джиму не требовались напоминаний о том, что может случиться, если он не вернется. Он помнил, как напуган Джим был, когда они нашли тело беглого пленника, и как они заключили пакт: «Никто не умрет в одиночестве». Джим панически боялся оказаться брошенным, раненным и беспомощным… и, тем не менее, именно это случится, если Леонард не вернется с разведки. «Я не могу так с тобой поступить», – хотелось сказать ему, но у него не получалось выдавить ни слова. Если сказать это вслух, уходить будет еще труднее. – У тебя получится, – рот Джима изогнулся в подобии улыбки, хотя глаза его были смертельно серьезны. – И… раз уж на то пошло, это приказ. Леонард едва не рассмеялся от неуместности подобного заявления. – Ты не можешь приказывать мне, парень. Ты такой же кадет, как я. – С этим не поспоришь, – согласился Джим. – Но в подобных ситуациях кто-то должен брать на себя лидерство, принимать сложные решения, и сейчас этот кто-то – я. Пусть я уже не на тактическом, но меня обучали тактике и стратегии, я участвовал во множестве учебных симуляций, в том числе включающих проникновение на вражескую территорию. А ты – нет, – улыбка исчезла с его лица, и он пристально посмотрел на Леонарда. – Поэтому ответственность лежит на мне, и я отдаю приказ, – под его жестким взглядом у Леонарда пересохло во рту. – Если что-то пойдет не так, вина будет целиком на мне. Это было не совсем верно, потому что всегда оставался элемент выбора. Леонард сам решил сбежать из лагеря, решил пойти за Джимом, когда они пересекали пустыню… и теперь он собирался принять решение следовать приказу Джима и уйти без него. «Похоже, ты получил, чего хотел, парень, – вспомнил он собственные слова в начале пути. – Теперь ты командир… до тех пор, пока мы живы». – Хорошо, – вздохнул Леонард. – Твоя взяла. Я пойду. Джим лишь коротко кивнул, словно капитуляция Леонарда не означала потенциальный смертный приговор для них обоих. – Хорошо. Не высовывайся и старайся по возможности прятаться за растительностью. И сними чертов комбинезон, прежде чем идти. У тебя часа два до темноты, так что лучше поторапливайся. Леонард только кивнул, не доверяя голосу, и выбрался из обрывков своего комбинезона, оставаясь во влажной черной футболке и боксерах. Комбинезон он протянул Джиму. – Положи его под себя, парень. Немного поможет от дождя. – Обо мне не переживай, – сказал Джим и потянулся за комбинезоном. – Иди уже. Но Леонард колебался. – Не волнуйся, – сказал он, ободряюще сжав плечо Джима. – Я вернусь. Джим кивнул, прикрывая глаза. – Знаю. Я буду ждать здесь. Вскоре после отправления Леонарда кончился дождь, оставив после себя мертвую тишину. Казалось, адреналин обострял чувства, позволяя Леонарду воспринимать малейшие звуки окружающей среды. Вместо того чтобы сливаться в общий фон, каждый словно стремился отделиться, требуя его внимания: журчание реки по правую сторону, шлепанье ботинок по мокрой почве, порыв ветра, треплющий траву и раздувающий его футболку, и хрип собственного дыхания. Когда он подобрался ближе к Альфеусу, начал различать исходящий от купола шум – раздражающее низкочастотное гудение. Альфеус был не дальше пары сотен метров, и Леонард мог рассмотреть детали. Купол растянулся перед ним влево и вправо, и река протекала прямо по центру. Теперь он понимал, почему купол переливался на солнце – тот был покрыт неким отражающим материалом вроде сияющего гладкого металла. Леонард не видел, что находится внутри, но предполагал, что, скорее всего, по ту сторону стены прозрачные. Он ощутил легкое покалывание на коже, словно за ним кто-то наблюдал, но он представления не имел, была ли это какая-то паранормальная интуиция или обычный страх. Мышцы бедра свело спазмом. Джим велел ему не высовываться, и почти все время он перемещался на корточках, окольными путями пробираясь между деревьев и кустов, обеспечивающих подобие укрытия. Джим также сказал ему двигаться медленно, но это оказалось почти невозможным. Стоило ему покинуть относительно безопасное укрытие за ветвями очередного кривоватого деревца, как его сердце начинало громко колотиться в груди, и все его мысли собирались вокруг того факта, насколько открыт он для любого находящегося внутри купола человека – стоит лишь посмотреть в нужном направлении. Все благие побуждения передвигаться медленно блекли перед отчаянным инстинктом метнуться к следующему стволу или кусту. К счастью, Джим не видел его действий, иначе, наверное, недовольно покачал бы головой или, может быть, расхохотался над нелепым зигзагообразным спринтом Леонарда. Черт, конечно же, Джим бы не стал смеяться. Он сидел на холодной земле, промокший и раненый, и, наверное, думал над тем, не останется ли в этой грязи навсегда. Эта мысль привела Леонарда в чувства. «Сосредоточься», – гневно велел он себе. Черт, пусть он не солдат, но он хирург. Как он себя ведет? Юлит от дерева к дереву, словно безголовый петух. У него есть задача, и он должен ее выполнить. Он прищурился, разглядывая купол, стараясь отыскать не бросающиеся в глаза нюансы. Там должен быть какой-то путь внутрь, но со своей позиции он не мог рассмотреть ни вентиляционных отверстий, ни люков. Впрочем, купол не был полностью монолитен, и в некоторых местах участки поверхности казались грубее… Вот оно. Слева от Леонарда, в верхней части купола располагался странный округлый выступ. Он проследил глазами вниз вдоль стены и, похоже, у основания находился еще один такой же. Нужно было подойти ближе, но растительность в этом месте была реже. Меньше деревьев означало худшее укрытие. Внезапно желудок скрутило страхом, и Леонард ясно осознал, что все делает неправильно. Если он хотел избежать привлечения внимания, перебежки от дерева к дереву были провальной стратегией. Это словно размахивать флагом с надписью «все сюда, я тут!». С точки зрения колонистов, он представлял куда меньшую мишень, если шел по прямой линии. Все, что от него требовалось – перемещаться медленно, в точности как сказал Джим. Боже, он действительно был паршивым солдатом. Пригнувшись так низко, как позволяли ноющие мышцы, он вышел из-за деревьев и направился прямиком к куполу. «Не спеши… не спеши», – напоминал он себе. Собирались сумерки, солнце уже касалось горизонта. Быть может, это сработает в его пользу. Он приблизился еще на пятьдесят метров, затем растянулся в траве. Прохлада и влага почвы тут же просочились сквозь одежду, и ему пришлось подавить желание немедленно подняться. Отлично, теперь он с головы до ног покрыт грязью. Идеальное дополнение к чересчур отросшим волосам, недельной бороде, впалым глазам и изможденному лицу. Именно такого гостя колонисты с распростертыми объятиями встретят в своем чистеньком высокотехнологичном куполе. Он уставился на купол, теперь возвышавшийся над ним как минимум метров на двадцать в высоту. В верхней половине явно просматривалась большая кругообразная область, сделанная из иного материала. Она не блестела и отражала свет неполно… На самом деле, Леонард вдруг с волнением понял, что она, похоже, светилась с обратной стороны, словно сквозь поверхность пробивалось освещение изнутри колонии. Воздуховод. Должно быть, это он. Теперь Леонард различил и другие подобные участки, они с большими промежутками располагались по всему периметру купола. Но миг спустя пришло понимание, что эти отверстия были безнадежно недосягаемы. Слишком высоко от земли. Даже если бы один из них встал на плечи другому – что на данный момент было невозможно, принимая во внимание травму Джима – им бы все равно не удалось дотянуться. Что ж, вот он чудесный план Джима. Леонард ощутил слабость. Какой-то частью сознания он понимал, что это был сокрушительный удар, но он оказался настолько вымотан бесконечной чередой разочарований и бедствий, что ощутил лишь апатию. Это была бесплодная затея с самого начала, и неудивительно, что он возвращался с пустыми руками. Как хирург он знал, что бывают ситуации, когда нужно просто сдаться, отпустить пациента, объявить время смерти. Хирургические навыки и новейшая техника помогали не всегда. Как бы ни было тяжело, он принял факт, что иногда поражение неизбежно. Иногда это единственный гуманный вариант. Быть может, они дошли до такой точки, размышлял он. Быть может, пора прекратить бороться. Любой разумный человек согласился бы, что они сделали все, что в их силах. Они добрались до цели, преодолев чудовищные препятствия. Но Леонард не мог заставить себя сдаться. Какой бы соблазнительной ни была перспектива просто лежать здесь и предаваться отчаянию и бессилию, он не мог себе этого позволить. Ему как минимум нужно было вернуться назад к Джиму. Они должны были встретить конец вместе, он обещал. Он попытался представить, как найдет Джима и скажет, что пути внутрь нет. К горлу подступила тошнота при мысли, что он отберет у того последние крупицы надежды. Он и прежде бывал в подобном положении – говорил смертельно больному пациенту, что все попытки лечения оказались тщетны… но ему ни разу не доводилось говорить это другу, и с внезапной уверенностью он понял, что не готов поступить так с Джимом. По крайней мере... не сейчас. До заката еще оставалось немного времени. Он мог продолжить осмотр купола. Он словно услышал в голове голос Джима: «Давай, Боунс, попробуй что-нибудь еще. Это приказ». Сначала нужно было подняться на ноги. Даже в такой некомфортной сырости лежать на земле оказалось чересчур заманчиво, хотелось закрыть глаза и отдохнуть. Собравшись с силами, Леонард занял привычную позу вприсядку, застонав, когда мышцы принялись протестовать. Оглядев местность, он заметил, что ведущий к основанию купола склон в некоторых местах был круче. Из того, что ему удавалось рассмотреть, самой простой точкой подъема был участок рядом с рекой, холм там выглядел более пологим. Со своего положения Леонард не видел в том месте каких-то неровностей на поверхности купола, но в этом и состояла его задача – попробовать найти какой-то другой вариант. Пригибаясь к земле, он двинулся назад по прямой линии. Проще было бы дойти до реки напрямую, но тогда он бы оказался совершенно открытым. Безопаснее было вернуться по тому же пути, по которому он пришел. На то, чтобы вновь добраться до берега, у него ушло почти двадцать минут. Он снова мог видеть Джима – по крайней мере, он различал оранжевое пятно у одного из деревьев – но решил не бегать к нему, чтобы проверить его состояние. Света становилось все меньше. Если Джим еще наблюдал за Леонардом, он сам мог вычислить его действия. Беззвучно взмолившись, чтобы все удалось, он направился вдоль берега реки к куполу. В сгущающихся сумерках он позволил себе немного выпрямиться и двигаться быстрее. Нужно было рисковать, времени оставалось не так много. Он держался у самого края берега, где растительность была гуще, а разрозненные деревья обеспечивали некоторое укрытие. Берег выдвигался в сторону реки, нависая над водой. Заглянув вниз, Леонард пораженно застыл, наблюдая мчащийся прямо под ногами обильный и мутный после дождя поток. Один неверный шаг в этом месте мог оказаться смертельным, и он спешно отступил от края. Солнце почти село, и приходилось напрягать глаза, чтобы различить детали. Что-то там было… странный выступ на куполе, у самой земли… может быть. Леонард подобрался так близко, насколько хватило духу, осматривая металлическую поверхность, силясь разобрать, что же это такое. Он взволнованно задержал дыхание. Там было какое-то отверстие, прямо рядом с тем местом, где река проходила сквозь купол. Люк для технического обслуживания? И склон на этом участке был неплохим. С некоторой помощью Джим вполне мог справиться. Леонард ощутил прилив волнения. Вот оно… их единственный шанс, их план Б. Пусть он не солдат, но он успешно провел свою первую разведывательную миссию, и эта мысль приводила его в восторг. Он держался вне поля зрения колонистов, самостоятельно сообразил, что делать, и нашел путь внутрь. Черт возьми, кто бы мог поверить, что Леонард Горацио Маккой, городской парень до кончиков ногтей, изморенный голодом и до смерти перепуганный, мог провернуть подобное? Он широко улыбнулся, ощущая легкое головокружение от успеха. Он справился. Джим будет им гордиться. Он развернулся и направился назад. Почти совсем стемнело и уже похолодало, но внутри него горячо пульсировала кровь. Они заслужили немного везения, думал он. Может быть, у этой истории все-таки будет счастливый конец. Джим Джим не открывал глаза до тех пор, пока не затих звук шагов Боунса. Так было проще. Он спорил и объяснял, и, наконец, приказал Боунсу уйти, не оставив ему иного выбора, кроме как бросить его здесь. Но он не мог заставить себя наблюдать за этим. От чувства вины и тревоги накатила тошнота. Он знал, что, вероятнее всего, отправил друга на самоубийственную миссию. Боунс был не подготовлен и напуган, и ландшафт не предусматривал практически никакого укрытия. Будет чудом, если Боунсу удастся добраться до купола незамеченным, да еще и найти возможный путь внутрь и вернуться невредимым. Проклятье, какой же он трус. Он обязан был присматривать за своим другом, наблюдать за его действиями, пока имелась возможность. Но он просто не мог заставить себя сделать это. Джим отклонился на ствол дерева, поерзав в поисках удобного положения. Боль в лодыжке спала до постоянного ноющего ощущения, но он был чудовищно вымотан. Последний бросок – более чем часовое ковыляние и попытки скрыть от Боунса свои мучения – отобрал у него больше сил, чем ему хотелось признавать. Изнеможение давало о себе знать, и когда он все-таки открыл глаза, Боунса уже не было в приделах видимости. Черт, он умудрился задремать… Сколько он проспал? Судя по почти не изменившемуся положению солнца, не больше нескольких минут. Но Боунс уже скрылся, и Джим остался один. Снова брошен. Эта боль была слишком знакомой. История его гребаной жизни, черт возьми. Словно проклятие, наложенное на него при рождении какой-то злобной ведьмой. Так или иначе, все сводилось к одному: люди уходили, бросали его, оставляли на обочине, уносясь в погоню за другими, более важными вещами. Этот урок он выучил очень рано. Никто не задерживается рядом надолго. Не всегда это происходило намеренно, но с фактами не поспоришь. Близкие ему люди, в конце концов, сбегали, чтобы построить карьеру, героически подрывались или погибали от рук деспотичных психов с евгеническими теориями… Безусловно, вариаций было множество, но результат всегда один. Джиму Кирку приходилось заботиться о себе самостоятельно, и обычно ничего хорошего из этого не выходило. Он не удивлялся, что это происходило снова. Он предчувствовал, что все этим закончится с тех пор, как они нашли мертвого заключенного. После он уже не мог выбросить из головы эти мысли, не мог не представлять, каково это – оказаться раненым и оставленным в одиночестве. Где-то глубоко внутри он знал, что Проклятие Джима Кирка кружит над ним, словно стервятник, выжидая удобного момента. Но они с Боунсом заключили блядский пакт, верно? Никто не умирает в одиночестве. Смешно. Будто дружеская лояльность могла выстоять против ударов судьбы. Ему давно пора запомнить, что обстоятельства всегда выворачивают наизнанку его планы. Это, блядь, неизбежно. Подобное происходило слишком много раз, чтобы быть случайностью: сначала отец, затем мать, затем Сэм, затем тетя и дядя на Тарсусе… даже дядя Фрэнк. Он не впервые спрашивал себя, что с ним не так – какая-то скрытая особенность характера или недостаток, который отталкивал от него людей. Ирония, вот как это называлось. Может быть, он страдал от какой-то глубинной психопатологии, которая заставляла его подсознательно создавать ситуации, в которых люди вынуждены были его бросать. Пожалуй, он серьезно припозднился для основательного курса лечения. Он с трудом поборол внезапное желание рассмеяться. Голова шла кругом, и он чувствовал странную легкость. Должно быть, дело в голоде, коварно выгрызающем рациональное мышление, делающем все вокруг чуть менее реальным. Но это действительно было забавно, правда? В конце концов, именно он отослал Боунса прочь. Он сам загнал себя в это положение, сначала сломав лодыжку – боже, вот тупица – затем настояв на том, чтобы Боунс шел один. Если вина лежала на нем, проще было принять ситуацию, чем поверить в то, что он жертва некоего провидения, вопреки всем усилиям всегда ведомая к одной и той же печальной развязке. Но, как бы то ни было, результат был один. Он поежился. Поднимался ветер, и холод постепенно просачивался внутрь тела. Одежда была мокрой и грязной, и стоило ему начать думать об этом, как он осознал, как чертовски ему некомфортно. Нужно было подвигаться, разогнать кровь. По-видимому, у него шок или гипотермия, или что-то в этом роде. Боунс, наверное, поставит более точный диагноз, довершив спич хмурыми гримасами и сердитым взглядом из разряда «ты сам во всем виноват»… если вернется. «Пожалуйста, Боунс, вернись. Не оставляй меня здесь одного». Джим размялся, вращая туловищем и сгибая конечности, пока они немного не согрелись, и покалывание не прекратилось. После, собрав всю решимость, он ощупал нижнюю часть ноги. Отек дошел до середины икры. Он осторожно сжал в том месте, и кожа под пальцами оказалась горячей и натянутой, а малейшее давление вызывало резкий приступ боли. Идти в подобном состоянии будет сплошным удовольствием. Он бросил взгляд в сторону купола и, вздрогнув, осознал, что Боунс идет назад. Сердце забилось как сумасшедшее. Черт, это слишком рано. Он рассчитывал, что на тщательный осмотр купола у Боунса уйдет еще как минимум час. Было еще достаточно светло. Все это могло означать две вещи: либо им повезло, и Боунс нашел подходящий лаз почти сразу – «ха-ха, вот это будет номер» – либо случилось что-то очень плохое. Может быть, его заметили, и он пытался добраться до Джима, чтобы они вместе спрятались, или что-то столь же безнадежное. Возможно, он просто хотел посовещаться с Джимом или проверить, в порядке ли тот. Черт, Джим не сдержал дрожи от накатившего облегчения. Боунс возвращался. Будь то плохие новости или хорошие, но, по крайней мере, он возвращался. Джим выпрямился напротив ствола дерева, прикидывая, стоит ли ему подняться на ноги и приготовиться идти. Но Боунс внезапно сменил направление и зашагал к реке. Это казалось совершенно бессмысленным. Джим беспомощно наблюдал, как Боунс добрался до берега и повернул назад к Альфеусу, в этот раз следуя изгибам русла. Снова уходя прочь. Блядь. Он шел вовсе не к Джиму. Джим потер лицо ладонями, пряча глаза. Не было такого правила, по которому он обязан был наблюдать, как его друг уходит от него во второй раз. С минуту он сидел, съежившись, слушая собственное тяжелое дыхание. А затем медленно отвел правую руку в сторону… и залепил себе звучную пощечину. И еще одну, в этот раз сильнее. На третий раз руку обожгло болью, а челюсть удовлетворенно заныла. «Дурак». Внезапно его охватила сильная злость на себя. Отвращение. Поглядите на него, погряз в жалости к себе, соотносит вехи своей жалкой жизни и приходит к выводу, что все его бросают. К черту все это. Боунс его не бросил. Он пошел против собственного чутья и инстинктов, потому что Джим приказал ему и потому что другого выхода не было. Он настоящий герой, не то что Джим. Боунс ушел без единой мысли о собственной безопасности… как отец Джима. Джим поморщился при мысли, что отец мог наблюдать за ним сейчас, чувствовать, как он сдается, отшвыривает прочь его героическое наследие, словно оно ничего не значит. Отец погиб за Джима и его мать. Он не бросил их, он их спас. Джим знал это, ему твердили это снова и снова с тех пор, как он подрос достаточно, чтобы понимать значение этой жертвы. Его глаза наполнились слезами, и он зло стер их. Внезапно ему отчаянно захотелось, чтобы отец гордился им. Смотрит ли он на него сейчас? Почувствовав себя немного неловко, Джим выпрямил спину, провел пальцами по влажным волосам, пытаясь привести их хотя бы в относительный порядок. Наблюдал ли Джордж Кирк за ним прежде, на Тарсусе? Джим стыдился многого, что там произошло – он совершил так много ошибок, так много вещей должен был сделать иначе – но впервые он задумался о том, гордился ли им его отец. Тогда он был всего лишь ребенком, только тринадцать, и он выжил. Ему удалось вытащить почти всех детей, он учился всему путем проб и ошибок и не отступал. И здесь, на Ригеле они бы не выжили без навыков, которые он получил на Тарсусе. Может быть, эти вехи ему следует сводить вместе. «Пап, если ты смотришь, надеюсь, ты знаешь, как сильно я старался. Я выбрался из лагеря, я нашел нам еду и воду, я привел нас сюда, и мы почти у цели. Нам просто нужна небольшая помощь, пап. Нам нужно немного удачи. Пожалуйста». Он чувствовал себя немного глупо, прося мертвого отца о помощи. Но никто не слышал его и, черт возьми, вряд ли это могло навредить. Нужно было верить, что им удастся найти путь внутрь. «Мы почти дошли, папа. Боунс там совсем один. Просто подтолкни его в правильном направлении… ладно?» Когда он открыл глаза – да что с ним такое, он снова задремал? – рядом сидел Боунс, легко касаясь его плеча. – Просыпайся, парень, – сказал доктор, и Джим запоздало осознал, что он повторял это уже довольно долго: «Тихий час окончен, Джим. Давай же, открой глаза». – Боунс! – воскликнул он. Сердце колотилось с такой силой, что он был уверен – Боунс тоже слышал удары. Было очень темно, и Джим инстинктивно потянулся и схватил того за плечи, желая убедиться, что ему не мерещится. Боунс оказался предельно тверд и реален. – Расслабься, все хорошо, Джим, – спокойно сказал он. – Дай я тебя осмотрю. Большая ладонь доктора ощупала его лоб и затылок, затем поймала его запястье. Джим поморщился, гадая, на какой вывод натолкнет Боунса его учащенный пульс. – Ты напугал меня, – проворчал он, напуская в тон толику раздражения. – Похоже, я отключился на время. Судя по окружающему его сумраку и пробивавшемуся меж облаков слабому свету звезд, он проспал по крайней мере час. Должно быть, он был в худшей форме, чем думал. – Тебе нужен был отдых, – немного обеспокоенно сказал Боунс. – Джим, ты совсем замерз. Подвигайся немного. Я не хочу, чтобы ты сидел на мокрой земле. Впрочем, помимо всей этой заботы, было еще что-то – казалось, всем своим существом Боунс источал энергию. – Постой, ты… ты что-то нашел, да? Боунс? Даже в тусклом свете звезд Джим сумел различить расцветшую на лице Боунса широченную улыбку. – Еще как. Пришлось попотеть, но, думаю, в том месте, где в купол впадает река, есть кое-что полезное. Давай, Джим, я помогу тебе подняться. – Я видел, как ты возвращался сюда вскоре после того, как ушел. Ай, черт, – простонал он, когда Боунс подтянул его на ноги, и все затекшие мышцы разом дали о себе знать. – Боже, мне бы не помешал горячий душ. – Тебе бы не помешали пара доз остеостима и нормальный ужин, – хмуро парировал Боунс. – Как же я не хочу, чтобы ты куда-то шел на такой ноге, Джим. – Поверь, я тоже не горю желанием, – он цеплялся за ствол дерева, как за костыль, держа правую ногу согнутой над землей. Одна мысль о том, чтобы наступить на нее, вызывала тошноту. – Расскажи, что ты обнаружил. – Ну, поначалу я высматривал воздуховоды. Я нашел их – все, как рассказывал Фредрикс: большие круглые выходы по всему периметру купола. Но они оказались слишком высоко, – он опустился на колени у ног Джима и принялся осторожно прощупывать травмированную лодыжку. – Нам ни за что туда не забраться, и холм в том месте слишком отвесный. Зато у реки склон более пологий, и я решил проверить купол там. – Вот почему ты пошел назад, – вдруг сообразил Джим. – Ты вернулся сюда по прямой, пока не оказался вне зоны видимости, а потом направился к реке. Хорошо задумано, Боунс. Я впечатлен. – Да уж, пришлось выкручиваться при твоих-то минималистских советах, – ворчливо отозвался Боунс. Он поднялся и сердито поглядел на Джима. – Держаться ближе к земле? Не привлекать внимания? Тебе не пришло в голову, что мне могли понадобиться чуть более детальные указания? Джим пожал плечами. – Ты хорошо все сделал. Ты ведь сумел вернуться. – Ну, ты наверняка видел, как я поначалу петлял, как идиот! – Боунс бросил на него смущенный взгляд, затем прищурился. – Ты не смотрел, верно? – Боунс, – сказал Джим, выставляя свободную руку в знак протеста. – Я устал. Я задремал на пару минут. Скакать на одной ноге сложнее, чем кажется. Теперь, когда он немного привык к темноте, он без труда уловил, как Боунс закатывает глаза. – Не важно. Сам разобрался. Скажем просто – мне бы не хотелось иметь тебя в качестве полевого инструктора. – Ты еще не забыл, что ты врач и тебе не нужно проходить этот курс? Считай, это было для затравки. И я не сомневался, что ты способен на большее, – за всем этим поддразниванием Джим ощутил прилив оптимизма. Это был первый раз за долгие недели, когда кто-то из них упомянул Академию. Должно быть, Боунс был относительно уверен в найденном лазе, раз позволил себе намек на возвращение к нормальной жизни. – Так вот, – продолжил Боунс, – я не просчитался, когда решил вернуться, потому что нашел что-то вроде отверстия у самой реки. Я побоялся подходить слишком близко, но уверен, что оно там. Напоминает люк для техобслуживания. – Похоже на правду, – взволнованно кивнул Джим. – Может быть, у них стоит система очистки воды или труба доступа… – Мне плевать, для чего она, пусть даже их детки сбегают по ней из купола, чтобы вместе со своими подружками голышом нырять в речку. Это путь внутрь, Джим. Единственный, который мне удалось обнаружить, и склон в том месте удобный и пологий. – Значит, это наш шанс, Боунс, – сказал Джим, для пущего веса хлопая того по плечу. – Ты отлично справился. – Ты удивлен, да? – ехидно улыбаясь, спросил Боунс. – Ни капли. А теперь смотайся до реки и наполни фляги. Ночью мы выступаем. Левая нога. Палка. Правая нога – сраный пиздец. Левая нога. Палка. Черт. «Уже недалеко, осталось немного, ты справишься. Ебучая хуйня! Еще один шаг. Господи, как же больно». – Обопрись о меня, – тихо сказал ему Боунс. – Я помогу. Перенеси вес на меня. Джим тяжело дышал и едва сумел прохрипеть в ответ: – Всего лишь сломанная нога… Я м’гу идти… не должно быть так тяжело, черт возьми! – Парень, пожалей себя немного, – обеспокоенно покачал головой Боунс. – Я не знаю, как тебя еще ноги держат. Ладно, мы уже почти на месте, давай немного отдохнем. Чем ближе они подбирались к этому куполообразному чудовищу, тем тревожнее становился Джим. Он видел свет, исходящий изнутри колонии сквозь круглые воздуховоды в верхней части купола. Боунс был прав, они оказались совершенно недосягаемы. Оставшаяся же поверхность выглядела гладкой и непроницаемой… за вычетом небольшой области у основания, рядом с рекой. Люк для технического обслуживания. Если это действительно был он. – Это ненормально, – пробурчал Боунс. – Что ненормально? – часто дыша, спросил Джим. – Этот проклятый купол. Кто, на хрен, захочет всю жизнь быть запертым в аквариуме без возможности выйти наружу? – он с отвращением покачал головой. – Люди всегда будут осваивать новые миры, – пропыхтел Джим. – Расширять горизонты у нас в крови. – Надо думать головой, а не ДНК, – с неприязнью отозвался Боунс. – Детям нужна какая-то свобода, чтобы они могли побегать по улице. Взобраться на дерево, черт возьми. – Тарсус был таким, – неожиданно вырвалось у Джима. Боунс вопросительно поглядел на него. – Гм, открытым и чистым, в смысле. Природа и свобода, – он уже очень давно не вспоминал свои первые месяцы в колонии. Тогда ему казалось, что ему дали второй шанс на счастливое детство. Он был обычным двенадцатилетним ребенком, помогал дяде и тете на ферме, после школы носился по окрестностям с друзьями. – Но в итоге он оказался не способен поддержать человеческую жизнь, – заметил Боунс. – Ты сказал, причиной был какой-то грибок. – Скорее всего, его все равно попытаются колонизировать еще раз, – угрюмо сказал Джим. – Это красивая планета с пригодным для дыхания воздухом, заводами. Но признаю… я потерял вкус к жизни в других мирах. Боунс мягко усмехнулся. – Здесь я с тобой спорить не буду, парень. Они медленно, но верно проковыляли еще минут пятнадцать, прежде чем их слух настиг низкий гудящий шум, идущий откуда-то слева. Джим остановился, склоняя голову на сторону и прислушиваясь. – Ты слышал? – тихо спросил он. Боунс кивнул, хмуря брови. – Это не из купола. Может быть, гроза? Джим медленно покачал головой, все еще напряженно вслушиваясь. – Не думаю… Оно становится громче. Гудение возросло до громыхающего рокота с редким скрежетом. Звук словно шел от чего-то механического, и по спине Джима пробежал холодок. – Транспорт, – прошептал он. Глаза Боунса расширились, и он кивнул. – Чилдресс… Проклятье! Похоже, колонисты нас видели… – …и послали за ним, – закончил Джим. «О, черт». Он судорожно огляделся, хоть и знал, что все бесполезно. Они были, как на ладони. Прятаться за деревом или парой высохших кустов было бессмысленно. – Что нам делать, Джим? Нас поймают! – в голосе Боунса пробивалась истерика. Громыхание росло с каждой секундой, и теперь в нем явно узнавался наземный автомобиль, на котором Чилдресс обычно разъезжал по лагерю. – Не знаю… – сказал он, и вдруг его осенило. Он схватил Боунса за руку и развернул лицом к себе. – Послушай, Боунс, ты должен бежать! Держи курс к тем деревьям. Я задержу их, сколько смогу, – это было рискованно, так как, скорее всего, видели их обоих, но может быть… – Я тебя здесь не оставлю! – прорычал Боунс. Он схватил Джима под руку, очевидно намереваясь тащить его за собой. – Нет, оставишь, Боунс, – сказал Джим, опираясь на трость и стряхивая руку Боунса. – Здесь наши дороги расходятся. Боунсу нужно было бежать немедленно. Джим уже видел фары автомобиля, едущего прямиком на них. Все было безнадежно. Его история заканчивалась прямо здесь. Важно было только одно – выиграть шанс для Боунса. «Папа, если ты наблюдаешь – да, черт возьми, теперь я понял…» Но, проклятье, Боунс не желал подчиняться. Он снова вцепился в Джима, в этот раз крепче, и потащил его за собой, не обращая внимания на его попытки упираться. – Прекрати! Боунс, у нас нет времени спорить! Ты знаешь, что я не могу бежать. Но ты можешь. Уходи! – Нет! – проорал Боунс. – Завязывай с этим жертвенным дерьмом, Джим, я никуда без тебя не пойду! Они застряли в бессмысленной схватке, Боунс тянул его за руку, а Джим отчаянно вырвался. – Они близко, Боунс. Пожалуйста! Ты можешь спрятаться, спастись… но без меня! – краем глаза он видел растущий свет фар, все еще достаточно слабый – лишь небольшое пятнышко вдали, но неминуемо приближающийся… и метящий прямо на них. – Черт возьми! – рявкнул Боунс. Он нырнул под правую руку Джима, схватил его поперек талии и наполовину поволок, наполовину понес по направлению к реке. – Сюда! – проревел он на ухо Джиму. – Река прямо под нами. Мы прыгнем! – Твою ж мать… – правая нога коснулась земли, вспыхивая болью, и Джим до скрипа сцепил зубы. Он застонал, его колени подогнулись, и Боунс, похоже, принял это за согласие с его планом. Он покрепче сжал Джима вокруг талии и потащил к берегу, который располагался метрах в пяти от них. С каждым шагом лодыжка ударялась о землю, вызывая новый приступ агонии. Джим способен был лишь отталкиваться левой ногой, пытаясь сохранять вертикальное положение. – Быстрее! – выдавил Боунс, и Джим кивнул. Каждый раз, как он опирался на травмированную ногу, из горла вырывался полузадушенный болезненный хрип. Пять шагов до обрыва… три шага… Чилдресс нагонял их. Джим слышал рев двигателя, все ближе и ближе. Теперь река была прямо под ними. Берег нависал над потоком, и до Джима доносился шум бегущей далеко внизу воды. Он вспомнил, что так и не сказал Боунсу, что он далеко не лучший пловец, скорее, барахтальщик, но какое это сейчас имело значение? Если они не прыгнут, они обречены. Времени на рассуждения не было. – Прыгай! – проорал Боунс, крепко сжимая его за талию и толкая как можно дальше от берега. А потом они оказались в воздухе и стремительно понеслись вниз. Где-то в процессе Джим выскользнул из захвата Боунса, все еще сжимая в правой руке свою трость, а миг спустя они ушли под воду. Соприкосновение лодыжки с поверхностью реки вновь откликнулось болью, и Джим невольно вскрикнул. В рот хлынула холодная вода, и он закашлялся, отплевываясь. Он принялся молотить руками, пытаясь удержаться на плаву, но тьма и шок дезориентировали. Ему удалось вынырнуть, но мутная пена продолжала захлестывать лицо, мешая дышать. Боунса нигде не было видно. – Бо… – попытался позвать он и снова наглотался воды. Он плевался и кашлял, стремясь прочистить дыхательные пути и удержать голову над поверхностью. «Успокойся, успокойся!» Откуда-то спереди донеслись приглушенные крики. Боунс искал его. Это придало Джиму сил. Он сообразил, что все еще держится за трость. «Древесина не тонет, идиот», – внезапно пришло на ум. Он целиком погрузил палку под воду и лег на нее грудью, придавая себе плавучести и равновесия, затем согнул колени, бережно подтягивая поврежденную лодыжку к телу, чтобы случайно не задеть ей камни. Наконец ему удалось перевести дыхание и оглядеться. – Джим! – услышал он зов Боунса. – Сюда! Джиму едва удалось усмотреть его – неясное темное пятно, плюхающееся в воде чуть дальше по течению. Несколько секунд, и Боунс оказался рядом, одной рукой обхватывая талию Джима. Боунс тоже держался за толстую ветвь, которую, видимо, выловил в воде уже после того, как они прыгнули. – Все нормально, я тебя держу, – успокаивающе проговорил он Джиму на ухо. – Мы просто будем плыть вместе с течением и посмотрим, куда нас вынесет. Впрочем, не то, чтобы у них был особый выбор. Мощный поток тащил их вперед, прямиком к куполу… и, да, в самое сердце колонии. – Боунс, ты гений, – устало улыбаясь, сказал Джим. Черт, вода была ужасно холодной. – Ты нашел путь внутрь. – Нам просто повезло, что в этом месте берег выступает над водой. И нужно было предупредить, что ты не умеешь плавать. – Я умею, – слабо запротестовал Джим, игнорируя пренебрежительное фырканье Боунса. – Просто не очень хорошо. И не тогда, когда одна из моих лодыжек пытается жить собственной жизнью. – Что ж, хорошо хоть ты додумался уцепиться за палку. Течение здесь довольно сильное. Но не все так плохо, – слабо улыбнулся он, – оно ведь тащит нас в нужном направлении. Джим сделал попытку обернуться. Света фар автомобиля Чилдресса над берегом видно не было. – Чилдресс к-куда-то делся, – заметил он, вновь поворачиваясь и бросая на Боунса мрачный взгляд. Его зубы яростно стучали, а руки и ноги казались тяжелыми и вялыми. – У меня плохое предчувствие. Они притихли, позволив потоку нести их вперед. Они купили себе немного времени, но не более того. Минутой позже они были внутри купола. Вокруг вдруг стало заметно тише, пропал свист ветра, а берега реки осветились приглушенным искусственным светом. Их волокло к выдвинутому в воду причалу, и Боунс подгреб их ближе, чтобы Джим смог ухватился за выступ. Когда им удалось выбраться из воды и оглядеться, Джим совсем не удивился, обнаружив поджидавшего их на причале Чилдресса и двух охранников с оружием наготове. На берегу также стояло несколько мужчин и женщин, которых он прежде не видел. – Это те самые, – удовлетворенно произнес Чилдресс. – Сбежали из лагеря две недели назад. Джим попытался выпрямиться и сказать что-то вразумительное, но ему никак не удавалось отдышаться. Его колотило крупной дрожью, а мышцы были тяжелыми и инертными, словно подчинялись ему лишь наполовину. Прежде, чем он успел среагировать, один из охранников уже склонился над ним, уложив его лицом вниз на пристань и сковав его запястья за спиной. Второй охранник был занят Боунсом. Боунс казался взбешенным… и побежденным. – Спасибо, что вызвали нас, – бросил Чилдресс. – Дальше я справлюсь сам. Леонард – Поднимите их, – услышал Леонард, и секундой позже его грубо схватили за плечи и вздернули на колени. Во всех сценариях, которые он прокручивал в голове, представляя, что случится, когда они все же окажутся в Альфеусе, Леонард и подумать не мог, что у них будут считанные секунды на то, чтобы выложить свою историю. И он никогда не рассчитывал, что им придется делать это в присутствии Чилдресса, тычущего фазером ему в лицо. Он ожидал, что Джим примется кричать что-нибудь о том, кто они такие и что сделал Чилдресс, но стоило ему глянуть на парня, и его сердце ушло в пятки. Джим выглядел совершенно замученным, словно весь адреналин, который прежде придавал ему сил, вдруг испарился. Он промок до нитки и его колотила сильная дрожь. Он шевелил губами, словно пытаясь что-то сказать, но Леонард был слишком далеко, чтобы расслышать. Черт возьми. Похоже, гипотермия. Джим промерз из-за дождя еще до того, как они выдвинулись, а долгая ходьба на больной лодыжке добавила организму излишний стресс, не говоря уже о том безумном прыжке в реку. Состояние Джима и так было критическим, и, судя по всему, холодная вода довершила дело. Казалось, он на глазах впадал в шок. И время для этого он выбрал самое неподходящее, потому что если они не сделают что-то прямо сейчас, то для них все будет кончено. Все их отчаянные усилия окажутся тщетными. Леонард понимал, что задача заставить колонистов прислушаться ложилась на его плечи. Нужно было сказать что-то краткое и веское, привлечь их внимание. У него был только один шанс. Но все происходило слишком быстро, и, что бы ни делал Леонард, в голову не шло ничего путного. – Подождите, – протянул он, пытаясь заставить мозги работать быстрее. – Вы совершаете ошибку! Мы не… – Закрой рот, Дэвис, – взвился Чилдресс, заглушая его слова своей свирепой тирадой. – Все здесь прекрасно знают, кто ты такой. Я две недели разыскивал вас с Ричардсоном. Знал, что рано или поздно вы объявитесь здесь. Ты едешь со мной в лагерь, а завтра я отсылаю тебя прямиком назад на Тантал. «Черта с два ты меня куда-то отсылаешь». – Меня зовут Леонард Маккой, – гневно начал он. Он заметил, как двое колонистов обменялись взглядами, и понял, что только что ступил в ловушку, которую расставил для него Чилдресс. Как только он назвал свое настоящее имя, они записали его в лжецы. – Я врач Звездного Флота, и в своем шахтерском лагере ты держишь нас против нашей воли! Чилдресс холодно рассмеялся. – Прибереги ложь для судьи. Остаток жизни ты проведешь под замком, ублюдок. Ты только что промотал последний шанс на приличную контрактную работу. – Контрактную работу! – выплюнул Леонард. – Ты имеешь в виду рабский труд? Наш корабль атаковали… Чилдресс перебил его, повернувшись к одному из колонистов, коренастому мужчине лет сорока пяти, который мрачно наблюдал за разборками, не сводя с Леонарда ручного фазера. – Хорошо, что твои люди их заметили, Уоррен. Так и думал, что они здесь объявятся. Уоррен кивнул. – Что ж, ты предупредил нас заранее. Мы довольно пристально следили за периметром, а эти двое не особенно прятались. Несложно было их увидеть. Несмотря ни на что, Леонард почувствовал себя немного уязвленным. Все указывало на то, что его разведывательная работа не была такой уж хорошей, как он рассчитывал. – Вы отлично справились. Мы не станем вам докучать, через пару минут нас здесь не будет. – Нет! – Леонард принялся вырываться из рук держащего его охранника, но запястья его были скованны, и это привело лишь к тому, что его бесцеремонно вздернули на ноги. Он слышал тяжелое дыхание Джима, все еще лежащего на земле. Тот глухо бормотал что-то, но Леонард никак не мог разобрать, что именно. Все это время охранник держал руку на затылке парня, вжимая его лицо в пирс и эффективно приглушая его речь. – Мы не с Тантала, черт возьми, и все горнодобывающее предприятие нелегально. Мы кадеты Звездного Флота! Чилдресс поднял свой фазер. – Заткнись! Еще слово, Дэвис, и я оглушу вас обоих, – он жестом указал своим людям на автомобиль. – Запихните этих двоих в ровер, и мы… В этот момент Джим взвыл в полный голос, когда держащий его охранник сделал попытку поставить его на ноги. Леонард обернулся, наблюдая, как Джим сжался, постанывая и тяжело дыша, намертво вонзив зубы в нижнюю губу. Охранник встряхнул его за плечи, рявкнув, чтобы тот встал прямо, но, похоже, Джим был не способен подчиняться. Он согнул правую ногу в колене так, чтобы лодыжка не касалась земли, и неминуемо заваливался на сторону. В тусклом искусственном свете его лицо казалось болезненно бледным, почти серым, губы были туго сжаты от напряжения. «Он сейчас упадет в обморок», – в отчаянии подумал Леонард. Этого оказалось достаточно, чтобы прогнать странный паралич, сковавший его мозг, и из Леонарда обильно полились слова. – Этот человек ранен и нуждается в срочной медицинской помощи! – во всю глотку взревел он, не обращая внимания на Чилдресса и устремляя взгляд на стоящих вдоль берега напуганных колонистов. – У него гипотермия и обезвоживание, и он впадает в гиповолемический шок! У него усугубленный перелом лодыжки, и он не может стоять, – краем глаза он засек настороженный взгляд Чилдресса. – Поглядите на него! Это не может ждать. Ему нужно в больницу сейчас же! – Мы доставим его в клинику при лагере, – спокойно сказал Чилдресс. – Мы будем там через несколько минут. Нет смысла лечить его здесь. – Нет, черт тебя дери! – проорал Леонард, выпрямляясь настолько, насколько позволял стоящий позади охранник. – Я доктор Леонард Маккой, специалист в травматологии, и я говорю вам, что этому человеку нужна срочная помощь! – Ты осужденный убийца, вот ты кто, и патологический лжец! Мы отвезем его к настоящему врачу в лагере, как только вы двое начнете шевелиться. Забирайтесь в машину! – Ах, черт… – проскрежетал Джим, пока охранник волок его к припаркованному на берегу автомобилю Чилдресса. Леонард видел, что тот как мог пытался сопротивляться, и охраннику приходилось целиком тащить его на себе. – Стойте, стойте… мы кадеты… – Пошевеливайся, Ричардсон! – рявкнул охранник, пытаясь удержать Джима в вертикальном положении. – Я не Рич… – охранник толкнул Джима, его правая нога оказалась на земле, и он хрипло вскрикнул. – Блядь, блядь, прекрати… Я кадет… Джеймс Тиберий… – Осторожнее с его ногой, – велел охраннику Чилдресс. «Будто тебе есть дело», – гневно подумал Леонард. – …Кирк, черт возьми, SC9… Приставленный к Леонарду охранник схватил его за плечо и потащил по пирсу в направлении берега. Леонард пытался упираться обеими ногами, но охранник казался непоколебимым, он лишь сжал руку крепче и потянул с удвоенной силой, игнорируя яростные протесты. – Говорю вам, он страдает от гипотермии и впадает в шок! Ему нужна жидкость и его нужно согреть, а не волочить по пирсу, как кусок мяса! – Этому мужчине явно требуется медицинская помощь, – согласилась стоящая на берегу женщина средних лет, с беспокойством глядя на Джима. – В лагере у нас имеется полностью оборудованная клиника и врач по вызову, губернатор Хаскин, и ему этого вполне хватит, – ответил ей Чилдресс. – Наш объект снабжен требуемыми средствами для обеспечения безопасности, и мы привыкли иметь дело с заключенными. Не волнуйтесь, он не умирает, просто слегка потрепан. Он подождет, пока мы доберемся до лагеря. Джим все еще что-то говорил, но его слова невозможно было различить поверх речи Чилдресса – в чем и была вся соль, сообразил Леонард. Что бы ни пытался сказать Джим, Чилдресс не желал, чтобы это слышали остальные. – Нет в лагере никакой клиники, черт возьми! Чилдресс лжет! Он держит нас против нашей воли для рабского труда! – Кадет в-второго класса… – вяло выдохнул Джим. Он сгорбился, пошатываясь. Ему едва хватало сил, чтобы выдавить слова, почти не слышные даже Леонарду, который стоял всего в нескольких метрах. Он сомневался, что кто-то из колонистов мог различить что-либо из его речи поверх шума воды. – Л-личный номер SC9… – он поднял голову и впился взглядом в Леонарда. Имя, ранг, личный номер… Леонард кинул взгляд на берег, на собравшихся там мужчин и женщин, что смотрели на него с отвращением и страхом. – Слушайте, все вы! – резко сказал он. – Я доктор Леонард Маккой, кадет Звездного Флота второго класса, личный номер SM831-3840CER, захвачен в плен с корабля «Атлантида» в звездную дату 2257.197, – он вложил в голос всю внушительность и остатки сил, используя тот тон, которым обычно вселял страх в сердца небрежных интернов и мятежных пациентов. – Это кадет второго класса Джеймс Кирк… – Кончай заливать, – вмешался Чилдресс, повышая голос, чтобы быть перебить крик Леонарда. – Уведите их с пирса, нам нужно выдвигаться! – …кадет Джеймс Кирк, – договорил Леонард со всей убедительностью, на какую был способен, – также с «Атлантиды». Мы находились на тренировочной миссии, наш корабль был атакован орионскими пиратами. Чилдресс отвез нас в строительный лагерь, где использовал в качестве рабской силы. Там остались еще больше ста тридцати других работников, все с захваченных кораблей! Я требую, чтобы вы связались со Звездным Флотом и доложили о нас немедленно! Справа от него охрипший и задыхающийся Джим выдавил: – Кадет Джеймс Кирк… SC937… 0176CEC… взят в плен… с «Атлантиды»… мы кадеты… Чилдресс с отвращением покачал головой и направил фазер на Леонарда. – Отойди, – велел он охраннику, державшему руки Леонарда. – Ты сам напросился, Дэвис, ты лживый ублюдок. – Нет! – вскрикнул Леонард, бросая умоляющий взгляд на толпящихся вдоль реки мужчин и женщин. Оглушающий заряд в упор сделает их обоих беспомощными… а в случае Джима мощная волна сфокусированной энергии, скорее всего, вызовет остановку сердца. – Погодите! – выступила вперед женщина, которую Чилдресс назвал губернатором. Все, включая Чилдресса, повернулись в ее сторону. Она хмурилась, разглядывая Джима. – Ты сказал Кирк? Тебя зовут Джеймс Кирк? Джим кивнул. – Кадет второго класса… Д-джеймс Т-тиберий Кирк, – его заметно трясло, он с трудом держал голову, чтобы не прерывать зрительного контакта. Женщина не сводила с Джима озадаченного взгляда. – Я видела что-то в новостях пару месяцев назад, – сказала она, внимательно изучая Джима, словно пытаясь сопоставить факты. – Я запомнила, потому что брали интервью у матери. Она потеряла мужа… он героически погиб в инциденте с «Келвином»… а затем ее сын записался в Звездный Флот, но его корабль пропал… Леонард видел, как дернулась челюсть Джима. – Моя м-мама? – с трудом прошептал он. Он поглядел на Леонарда, и в широко распахнутых глазах стояла неподдельная боль. Леонард был убежден, что даже губернатор это заметила. – Я видел фотографии отца, – сказал один из колонистов, качая головой. – Парень мало на него похож. – Не знаю, – с сомнением вмешался кто-то еще. – Может быть, без бороды… – Это Гарри Ричардсон, – равнодушно отозвался Чилдресс. – Не позволяйте ему себя одурачить. Он и его подельник Дональд Дэвис были осуждены за ряд жестоких преступлений на Деневе. Оба они отбывают пожизненное заключение на Тантале. Теперь они находятся под моей ответственностью, губернатор, и я забираю их в лагерь, – он снова поднял оружие и прицелился. Леонард сжался и невольно отпрянул. – Я сказала, погодите! – повторила губернатор, делая шаг к Чилдрессу. Уоррен последовал ее примеру. – Пока вы находитесь в границах этой колонии, – уверенно обратилась она к Чилдрессу, – вы будете уважать авторитет властей! Опустите оружие. Я еще не приняла решение. Глаза Чилдресса потемнели. – Тут нечего решать. Эти мужчины – беглые преступники, и у меня ушло две недели, чтобы их выловить. Они под моей ответственностью. – Постойте-ка, губернатор, – прервал их один из колонистов, спешно подходя к пирсу. – Буквально на днях кто-то говорил мне об «Атлантиде». Это правда, пару месяцев назад корабль действительно пропал в этом секторе. На борту был родственник одной из колонисток. Как же ее имя… – Фредрикс, – спешно отозвался Леонард почти в унисон с Джимом. Внезапно все потрясенно замолкли. Леонард заметил, как Хаскин и Уоррен обменялись взглядами. – Это была Кэти Фредрикс, верно? – спросил Леонард, радуясь, что удалось вовремя вспомнить имя. – Ее брат служил вместе с нами. Он рассказал, что она отправилась сюда на поселение. – Фредрикс, все верно, – сказал мужчина, окидывая их обоих удивленным, но подозрительным взглядом. – Он попал в лагерь вместе с нами. Он, э-э... – Леонард запнулся, не желая открывать слишком многое. – Он был лейтенантом на «Атлантиде», – неловко закончил он. – В лагере нет никого по имени Фредрикс, – возмутился Чилдресс, снова поворачиваясь к собравшимся колонистам. Леонард отметил, что кое-кто уже начал сомневаться в словах Чилдресса, но остальные по-прежнему глядели на них с каменными лицами. – Неужели вы не видите, что эти двое вами манипулируют? Они негодяи, осужденные преступники из одной из самых высокоохранямых колоний Федерации. Этот сопляк не сын героя, а гнилой преступник. И если на то пошло, исчезновение «Атлантиды» – не секрет. Эта информация находится в открытом доступе, и, если эти двое пронюхали об этом, это еще ничего не доказывает. – «Атлантида» не исчезла, она была атакована орионцами, – прокричал Леонард. – Ты был там, Чилдресс, тебе ли не знать. Ты просто жалкий хладнокровный рабовладелец. Мы кадеты Звездного Флота, и мы можем это доказать! – Заткнись! Губернатор, уже поздно, и все мы устали. Беглецов я забираю с собой, и, если вас что-то не устраивает, я попрошу, чтобы утром с вами связался кто-нибудь из руководства Тантала. – Позвольте мне сделать звонок в Звездный Флот, – в отчаянии взмолился Леонард, обращаясь непосредственно к губернатору Хаскин. – Они подтвердят нашу историю, губернатор, клянусь. Я согласен на любые тесты для проверки личности. Сканирование сетчатки, анализ ДНК, отпечатки пальцев… Черт, я назову вам девичью фамилию мамы, если это поможет, но дайте мне поговорить с ними! – он сделал глубокий вдох. – Прошу вас. И кадет Кирк нуждается в медицинской помощи. Поверьте, это не может ждать. – Нет… – сказал Джим, сердито глядя на Леонарда. – Мы д-держимся вместе, – слова были тихими, слегка невнятными, и Леонард нахмурился. Даже в приглушенном свете было отчетливо заметно, что Джим все еще дрожит, а губы его стали почти бесцветными. «Умеренная гипотермия, – подумал Леонард, – без сомнений». Настырное кваканье Джима, похоже, подтолкнуло губернатора к принятию решения. – Хорошо, – медленно сказала она. – Уоррен, вызови команду медиков и обеспечь этому мужчине эскорт до клиники. Проследи, чтобы о нем позаботились, но приставь к нему охранника. И мне потребуется несколько человек из службы безопасности для сопровождения в коммуникационный центр. Уоррен кивнул и отошел в сторону. Леонард наблюдал, как он быстро отдавал приказы в наручный коммуникатор, в то время как Чилдресс давился злостью. «Пошел ты», – подумал Леонард, чувствуя почти головокружительное облегчение. Джима все еще трясло. Казалось, он через силу удерживал себя в сознании, но Леонард заметил, что и тот немного расслабился. – Офицер Уоррен – начальник службы безопасности колонии, – сказала Хаскин, впервые обращаясь напрямую к Леонарду. Она была суровой и неулыбчивой, но он чувствовал – а может ему просто хотелось верить в это – что под этим тоном крылось неподдельное участие. – Оба вы будете находиться под охраной, пока мы не подтвердим или опровергнем ваш рассказ. Не думайте делать глупостей, молодой человек. Альфеус – не военное поселение, но при необходимости мы способны себя защитить. – Мадам, – со всей искренностью отозвался Леонард, – поверьте, побег в наши планы не входит. Мы преодолели уйму трудностей, чтобы попасть сюда. В этот момент Леонард расслышал полузадушенный болезненный стон Джима. Судя по всему, охранник решил оставить попытки удержать парня на ногах и толкнул его на колени. Леонард сочувственно поморщился. Джим согнулся пополам, заваливаясь влево, чтобы снять вес с травмированной лодыжки. Его грудь часто и тяжело вздымалась. Мертвенная бледность парня пугала, а команда медиков пока так и не появилась. – Губернатор Хаскин, – выпалил Леонард. – Кадету Кирку нужно лечь, сейчас же. Я уверен, он впадает в шок. Его кровяное давление зашкаливает, – взгляд Хаскин все еще казался нерешительным, и Леонард повысил голос. – Да бога ж ради, снимите с него эти наручники и уложите на землю, пожалуйста. Он… – Заткни свой ебучий рот, Дэвис! – голос Чилдресса был низким и зловещим. – Прекрати звать меня Дэвисом, я доктор Маккой, жалкий ты кусок дерьма! – прорычал Леонард. – Я сертифицированный хирург-травматолог и специалист по неотложной медицинской помощи и интенсивной терапии, а ты лишь ничтожное подобие человека, которое следует… – Тихо, вы оба! – крикнул Уоррен, прерывая Леонарда посреди тирады. – Служба безопасности и медики уже в пути, губернатор. – Хорошо, – кивнула Хаскин. – Положите этого мужчину на пристань, набок. Наручники пока оставьте. Кем бы он ни был, он выглядит так, будто сейчас упадет в обморок. – Н’ собираюсь падать в обморок, – пристыженно промямлил Джим. Охранник Чилдресса пихнул его в бок, вырывая болезненный хрип. – Черт, не толкай меня! – Мадам, – обратился к губернатору Леонард, – нужно приподнять его ноги и набросить на него куртку или еще что-нибудь… Но губернатор была спасена прибытием медицинского транспорта – маловысотного автомобиля, с легкостью сманеврировавшего над пирсом и зависшего рядом с Джимом, следуя указаниям Уоррена. Двое медиков – мужчина и женщина – выпрыгнули наружу и склонились над Джимом. Мужчина уже сжимал в руке сканер, а женщина, судя по всему, занялась поверхностным осмотром: состояние воздушных путей, дыхание, циркуляция крови. – Температура тела – 31,5 градуса, – сверяясь со сканером, сообщил медик. – Кровяное давление – 78 на 50 и продолжает падать. – Нужно снять с него мокрую одежду, – сказала женщина. – И эти наручники тоже, – она выжидающе поглядела на Уоррена и Хаскин, затем снова повернулась к Джиму. – Как вас зовут, сэр? Вы знаете, где мы находимся? Уоррен покачал головой. – Это не самая лучшая идея. Он беглый преступник. Фоном, трясясь и заикаясь, Джим твердил: – Д-джеймс Кирк… Альфеус… Ригель Д-двенадцать… – Губернатор, мы не можем лечить его со связанными за спиной руками, – настойчиво произнесла женщина медик. Одной рукой она разложила складные носилки. Ее партнер поднялся и принялся вынимать из транспорта оборудование. – Губернатор, прибыла служба безопасности, – вмешался Уоррен. Леонард вскинул голову и обнаружил еще один автомобиль, бесшумно направляющийся прямо к пирсу. – Снимите с него наручники, Чилдресс, – сказала Хаскин, когда с новоприбывшего автомобиля соскочили два офицера, спешно становясь рядом с Уорреном. – Уоррен, пусть твои люди держать его под прицелом. Я не хочу рисковать. Чилдресс кипел возмущением. – Это просто уловка. Этот человек опасен. К тому же, он мой заключенный. Не трогайте наручники. Леонард бросил на Чилдресса уничижающий взгляд. – Он кадет Звездного Флота, страдающий от обезвоживания, истощения и гипотермии, ослина! У него перелом литеральной лодыжки со смещением. Ты думаешь, он тут симулирует? – …признаки электролитного истощения и обезвоживания. Он впал в шок. И тот парень прав… это действительно перелом литеральной лодыжки со смещением, – медик бросил озадаченный взгляд на Леонарда, а глаза губернатора сузились. – Откуда ты это знаешь? – спросила она. – Говорю вам, я хирург-травматолог, и… – О, да бросьте вы это! – перебил Чилдресс. – Губернатор, он смышленый малый, и прошел курсы парамедиков. В лагере он тоже гнул эту линию – пытался всех убедить, что он врач. Лечил одного из больных заключенных, а тот умер прямо у него на руках, – он окинул Леонарда холодным проницательным взглядом. – Не пытайся отрицать это. Я все знаю. Это был удар ниже пояса. – Мне нечем было его лечить, – тихо проговорил Леонард. Он ощущал на себе пристальный взгляд Хаскин. – Во время песчаного шторма у него начался приступ астмы. Он не мог дышать, и у нас не было медикаментов. Чилдресс запер нас в бараках, и он задохнулся. Я ничего не мог поделать… Чилдресс покачал головой. – Ты лживый кусок дерьма, Дэвис. Ты едешь со мной в лагерь, и больше никогда… – Довольно, – властно сказала Хаскин. Вся ее нерешительность вдруг куда-то пропала. – Чилдресс, снимите наручники, живо. Чилдресс картинно вздохнул. – Как скажете, губернатор, – он вынул из кармана небольшое устройство, направил его на запястья Джима, и наручники со щелчком раскрылись. – Не думаю, что в этом состоянии он представляет какую-то угрозу, – сказал мужчина-медик, вновь приседая рядом с Джимом с одеялом и чем-то вроде ножной скобы в руках. – Он едва в сознании. – Зафиксируйте его ремнями, когда он начнет приходить в себя, – нахмурилась Хаскин. – Уоррен, мне нужно поговорить с тобой наедине. Леонард наблюдал, как с Джима ловко срезали мокрую одежду и накрыли одеялом. Оранжевые лохмотья были отброшены в сторону, а нога Джима аккуратно зафиксирована. Леонард с трудом сдерживался, чтобы не начать критиковать работу медиков – «Нагретая капельница, верно, но парню нужно еще одно гребаное одеяло и где же увлажненный кислород?» – одновременно поглядывая на губернатора и начальника службы безопасности. Через минуту он заметил, что Чилдресс отвернулся и принялся торопливо говорить что-то в наручный коммуникатор. Должно быть, предупреждал оставшихся в лагере охранников, что дело запахло жареным, догадался Леонард. Он похолодел при мысли о возможных последствиях. Сколько бы Чилдресс ни тужился, разыгрывая убедительное шоу про Дэвиса и Ричардсона, ловких мошенников и опасных уголовников, он должен был унюхать, что вскоре ситуация изменится. Губернатор намеревалась связаться со Звездным Флотом. Под ударом оказалось все его дело. И как любое загнанное в угол животное, теперь он был вдвойне опасен… и непредсказуем. – Мистер Чилдресс, – вдруг заговорил Уоррен, – прошу сдать ваш коммуникатор и оружие. То же самое касается ваших людей. – Что? – воскликнул Чилдресс в унисон с обоими охранниками. Уоррен и два его офицера уже выступили вперед, принимаясь обыскивать мужчин и собирать их оружие. – Губернатор, вы не имеете права! Не я здесь преступник! – Тогда я ожидаю, что вы будете сотрудничать. Если этот человек в самом деле заключенный с Тантала, вы будете отпущены, и мы извинимся за причиненные неудобства. Если же он кадет Звездного Флота, как утверждает… что ж, – она натянуто улыбнулась, – все сложится иначе. Уоррен быстро приказал что-то своим офицерам, затем указал фазером на Леонарда. – Ты идешь с нами, Дэвис. Ты тоже, Чилдресс. Твои люди останутся здесь под охраной. – Я Маккой, – ответил Леонард, но никто не обратил на него внимания. Его грубо толкнули вперед. Руки Леонарда все еще были скованны за спиной, влажная одежда липла к коже, а вода медленно текла по лицу с мокрых волос. Его коробило, что он не может даже распрямить одежду и стереть с глаз воду, но он держался за мысль, что вскоре все изменится. Еще несколько минут, и он сможет доказать, кто он такой. А Чилдресс будет арестован. Проходя мимо медиков, он глянул на Джима. Того пристегивали к носилкам. Нос и рот его наконец-то покрывала кислородная маска, глаза были полузакрыты. Похоже, он даже не заметил, что Леонард рядом и собирается уходить. Леонард замешкался, затем тихо сказал: – У него аллергия на пенициллин, макролиды и гептабромированные антибиотики. И, наверное, его не мешает проверить на кишечных паразитов и токсины. Сложно сказать, чего мы нахватались, пока ели всякую дрянь. Мужчина-медик бросил на него любопытный взгляд, но кивнул. – Позаботьтесь о нем, – добавил Леонард и последовал за Уорреном к берегу. Автомобиль службы безопасности без происшествий доставил их на другой конец колонии, затормозив рядом с современным двухэтажным зданием с вывеской «Правительственный и коммуникационный центр Альфеуса». Было еще темно, но, когда они выбрались наружу, Леонард разглядел чистые тротуары и современные невысокие здания. В подобном опрятном окружении он чувствовал себя совершенно чужеродным. Мокрый до нитки, грязный и бородатый, в потрепанных боксерах и неряшливых ботинках… Очень просто было принять его за преступника. Более того, он был склонен поверить, что эти ухоженные дорожки и безупречные здания указывали на своего рода образцовый образ жизни колонистов. Но эти люди оказались слепы к тому, что творилось на их же заднем дворе. Внутри здание было почти пустым, хотя Леонард заметил женщину за стойкой у входа. – Мы будем в моем офисе, Мэтти, – проходя мимо, бросила ей Хаскин. Леонард кожей ощутил на себе любопытный и испуганный взгляд женщины. Он выпрямился и зашагал со всем достоинством, которое смог найти в себе сейчас. Пусть колонисты таращатся и наслаждаются своей минутой превосходства. Он очень надеялся, что его ботинки оставляют грязные следы на их сияющих полах. Леонарда провели в маленькую, скудно обставленную комнату. Это было нечто вроде приемной, с небольшим столом и расставленными вокруг него стульями. – Ждите здесь, – велела губернатор Хаскин. – Вы тоже, Чилдресс. Уоррен, идем со мной. Мы установим подпространственную связь, чтобы вызвать Звездную Базу 11. Я знакома с коммодором Молтезом. Он высший по званию офицер Флота на базе. Уоррен кивнул. – Я тоже с ним встречался, – он глянул на сопровождавшего их офицера службы безопасности. – Шеффер, оставайся здесь. Держи обоих под пристальным наблюдением. Леонард неуклюже расположился на одном из стульев, раздраженный тем, что не может откинуться на спинку и из-за наручников вынужден крениться вперед. Мокрая одежда неприятно скользила по пластиковому сидению. Он так давно не сидел на самом что ни на есть взаправдашнем стуле в кондиционированном помещении, без непрерывного свиста ветра в ушах, что вся ситуация казалась ему нереальной. Воздух был прохладным, и он поймал себя на том, что уже некоторое время подрагивает. – Гм, могу я получить одеяло, пока жду? Или полотенце? – Здесь у нас ничего нет, – Хаскин бросила на него оценивающий взгляд, но в нем была жалость. – Но я вижу, что вы не одеты для прыжков в реку. Компьютер, повысь температуру на пять градусов. – Спасибо, – пробормотал Леонард. – Через несколько минут мы узнаем, тот ли вы, за кого себя выдаете, – сказала Хаскин, старательно избегая обращаться к Леонарду по имени. – Очень на это рассчитываю, мадам, – устало отозвался он. – Нет, это я на это рассчитываю, Дэвис, – с отвращением закатил глаза Чилдресс. «Он хороший актер, – думал Леонард. – Слишком хороший. Он не может не понимать, что вот-вот будет разоблачен как лжец и рабовладелец, но сохраняет спокойствие и самообладание». Губернатор развернулась и исчезла в своем офисе, Уоррен последовал за ней. Леонард настороженно покосился на Чилдресса. Тот подпирал стену с выражением недовольства и нетерпения на лице. Шеффер, офицер службы безопасности, бесстрастно наблюдал за обоими, держа руку на кобуре фазера. Леонард постарался расслабиться. «Чилдресс не станет ничего делать при охраннике, – успокаивал себя он. – Все кончено, он проиграл». – Я просто вымотан, – кисло бросил Чилдресс. – Такие вещи всегда случаются посреди гребаной ночи, а, Шеффер? Офицер уклончиво хмыкнул. – Ну что, Дэвис, устроил себе живописную прогулку, правда? – Чилдресс ядовито усмехнулся. – Держу пари, ты ждешь не дождешься возможности выспаться на дурапластовой койке. Сегодня ты спишь в бараках. Леонард проигнорировал его. Он все еще подрагивал, но в комнате немного потеплело. Теперь, когда представился шанс передохнуть, он смог наконец сосредоточиться на своем физическом состоянии. Он не был так плох, как Джим, но мышцы ощутимо ныли, а в животе крутило. Его накрыл легкий приступ головокружения, и он на минуту прикрыл глаза. «Боже, как я устал. И очень-очень голоден». – Наверное, ты не в курсе, но прямо перед тем, как вы парни сбежали, в шахтах случился обвал, – будничным тоном продолжил Чилдресс. Глаза Леонарда широко распахнулись. Чилдресс по-прежнему как ни в чем не бывало опирался о стену, но взгляд его был почти… диким. – Да, – медленно произнес Леонард. – Я слышал об этом. Чилдресс кивнул. – Один из входов обрушился. Пара рабочих довольно сильно пострадали, – Леонард молчал, сдержанно наблюдая за ним. – Нам пришлось заменить их. Ричардсон сбежал вместе с тобой, поэтому нам нужно было поставить кого-то и на его место тоже. Я внес пару изменений в рабочие группы, переставил кое-кого местами, и мы направили в шахты шестерых новых ребят. «Ох. О, нет». – Которых? – спросил Леонард, уже зная ответ. – Ну, ты, пожалуй, кое-кого знаешь. Большинство мы сняли со строительных работ. Тот парень постарше, Эндрюс, – сказал Чилдресс, загибая пальцы. – Коллинз. Чо. Акино. Индиец – Радж что-то там, и азиатский коротышка, который был с тобой на фабрике… никак не вспомню имя. Йокита? – Йошида, – тихо отозвался Леонард, борясь с накатившим приступом тошноты, вызванным чувством вины. Все мужчины с «Атлантиды» после их побега были отосланы на работу в шахтах, и ответственность за это лежала целиком на них с Джимом. Он помнил, каким Джим возвращался после первых дней в шахтах – покрытый слоем грязи, валящийся с ног от усталости после изнурительного труда, наполовину оглохший от взрывов. Он не мог представить, как в подобных условиях мог выжить хрупкий Йоши, и без того ослабленный и истощенный после двух месяцев лагеря. – Работа в шахте – не подарок, врать не буду, – заверил его Чилдресс с таким видом, будто рассказывал занимательный анекдот. – То и дело случаются какие-то происшествия, работники получают травмы, – он бросил на Леонарда открытый многозначительный взгляд. – Вся эта взрывчатка… Уверен, ты бы не хотел, чтобы с твоими друзьями что-то случилось. Леонард ощутил, как подскочил его пульс, и когда он заговорил, его голос неприятно подрагивал. – Все кончено, Чилдресс. Тебе не выкрутиться. Через несколько минут тебя арестуют, и с этим уже ничего не поделать. – Ох, не знаю, не знаю. Я потолковал с моими людьми, пока стоял на пирсе, наблюдая вашу с Ричардсоном игру во флотских кадетов. – У тебя отобрали коммуникатор, – возразил Леонард с нотками неуверенности в голосе. – У тебя не было времени что-то спланировать. – Мне и не нужно ничего планировать, – отозвался Чилдресс, мимоходом бросая взгляд на озадаченно прислушивающегося к их разговору офицера. – Я сказал только, что задерживаюсь, и чтобы мои подчиненные следовали установленному для подобных ситуаций регламенту, – в подчеркнутом слове слышалось нечто зловещее. – Все они профессионалы. Если я не свяжусь с ними в течение двух часов, они знают, что делать. Леонард ошарашенно уставился на него. – Ты не… – он затих, осознав, что понятия не имеет, что задумал совершить Чилдресс. – Мне нужен этот контракт, – сказал Чилдресс. – И я готов на все, чтобы защитить его. Но, как я сказал… всегда есть место несчастным случаям. – Чего ты хочешь? – беспомощно спросил Леонард. – Я хочу, чтобы ты назвал им свое настоящее имя, Дэвис, – выразительно проговорил Чилдресс. – Сказал, что ты лжец. Ты не кадет Звездного Флота, ты Дональд Дэвис, сбежавший заключенный с Тантала. Скажи это, и мы вернемся в лагерь, где тебе самое место. «А если не согласишься, я убью всех твоих товарищей», – было негласное послание. – Нет, – потрясенно прошептал Леонард. – Не нужно было бросать друзей. Леонард глядел в жестокое неулыбчивое лицо Чилдресса, ощущая, как вокруг него смыкаются стены. Он инстинктивно поднял глаза на офицера, но тот казался равнодушным. Чилдресс не делал опасных выпадов и формулировал слова достаточно аккуратно, чтобы посторонний ничего не понял. Но подразумеваемая угроза была очевидна, и Леонард не думал, что Чилдресс блефует. В этот момент дверь распахнулась, и в проеме появился Уоррен, указывая на него фазером. – Все готово, – доложил он. – Шеффер, Чилдресс остается с тобой. Леонард поднялся, пошатываясь. Мысли метались и путались. Он переступил через порог и оказался в большом внутреннем офисе, где у консоли с широким экраном стояла Хаскин. За исключением эмблемы Звездного Флота экран был пуст. Леонард безвольно опустился на стул напротив экрана, лихорадочно соображая, что делать. Если его опознают как пропавшего без вести кадета Леонарда Маккоя, Чилдресс будет арестован… а в лагере будут убиты оставшиеся члены экипажа «Атлантиды». Через час-другой взойдет солнце, через два часа работники будут в шахтах. Охранники с легкостью смогут организовать взрыв и устроить все так, чтобы он выглядел как несчастный случай. Леонард не мог позволить этому случиться. Он врач, он поклялся спасать жизни, не отбирать их. Был и другой вариант. Он мог подчиниться Чилдрессу, сказать, что он Дональд Дэвис, сбежавший заключенный. Его отвезут назад в лагерь… или, скорее всего, убьют где-то по дороге. Это была невозможная, фатальная дилемма, а времени на ее разрешение не оставалось. Джим бы знал, что делать, размышлял он. Конечно же должен существовать какой-то секретный флотский шифр, который Джим выучил на семинарах по тактике, нечто вроде: «я вынужден лгать, игнорируйте мои слова и высылайте войска». Джим выкинул бы что-нибудь простое и гениальное, и совершенно неожиданное, и у этой отвратительной истории был бы счастливый конец. Но Джим был без сознания, и решение оставалось за Леонардом. Как он будет смотреть Джиму в глаза и говорить, что вышвырнул на ветер их единственный шанс связаться со Звездным Флотом? Эта сцена пронеслась перед его глазами: Джим просыпается прикованный к биокровати в какой-то чужой клинике, в тепле и комфорте… и ему сообщают, что его отсылают назад к Чилдрессу. Сама мысль убивала его. Джим никогда не простит ему это. Леонарда успокаивало лишь то, что им обоим не придется жить с этим слишком долго, так как их наверняка пристрелят, не довезя до лагеря. «Я не могу взять на себя смерть шестерых невинных людей. Даже чтобы спастись самому. Господи, даже чтобы спасти Джима». – Смотри прямо на экран, – велела Хаскин. – Процесс сканирования сетчатки запущен, – проинформировал приятный компьютеризированный голос. На экране возникло увеличенное изображение глаза Леонарда. Он наблюдал, как отслеживался и обрабатывался уникальный узор капилляров сетчатки. – Назовите себя, – попросил компьютер. Когда Леонард промолчал, скованный бессильной нерешительностью, вперед выступил Уоррен. – Говори. Имя и ранг. – Д-дэвис, – запинаясь, произнес Леонард. – Дональд Дэвис. «Пожалуйста, Джим, не нужно меня ненавидеть». Хаскин впилась в него недоверчивым взглядом. – Что? – Повторите идентификацию, – произнес компьютеризированный голос, словно первого раза было недостаточно. – Дональд Дэвис, – в этот раз более твердо ответил Леонард. – Исправительная колония Тантал. – Ты не врач? – Я лгал, мадам, – тихо сказал он. По телу пробежала дрожь, и он сцепил скрепленные за спиной руки, чтобы придать себе сил. – Я, гм… Мне очень жаль. Я не кадет Звездного Флота. – Я не понимаю, – гневно сказала она. – Чего ты пытался добиться? Ты просил вызвать Звездный Флот… – Он преступник, – с отвращением качая головой, отозвался Уоррен. – И лжец. Наверное, рассчитывал повеселиться, заставив нас ему поверить. – Дело не в этом, – с тяжелым сердцем проговорил Леонард, устало сутулясь. Он не мог смотреть им в глаза. «Господи, пусть этот кошмар закончится». – Я пытался выиграть время. Но у меня есть обязательства перед моими друзьями в лагере. Я не могу… Я имею в виду, мне нужно вернуться назад. Хаскин и Уоррен сердито переглянулись, затем губернатор пожала плечами. – Должна признать, тебе почти удалось одурачить меня, Дэвис, – сказала она. – Мы не привыкли иметь дело с такими, как ты. Наверное, я все еще немного наивна. Уоррен сверлил его взглядом с таким видом, словно тот был куском дерьма. – Значит, у тебя обязательства перед сокамерниками? Как трогательно. Все это было пустой тратой времени, губернатор. Я отведу Дэвиса к Чилдрессу и верну коммуникатор и фазер. Если Ричардсон придет в себя, я отошлю и его заодно, и мы сможем… Внезапно экран заполнило слегка размытое изображение смуглого бородатого мужчины в темно-серой униформе. – Кадет Маккой! – сурово отчеканил он. Леонард невольно выпрямился, подчиняясь авторитетному тону и устремляя взгляд на коммодора. – Я собирался сказать: «Добро пожаловать домой, сын», но в данный момент мне хотелось бы знать… какого дьявола у вас там происходит? Леонард сглотнул. – Сэр? – спросил он. Глаза Хаскин полезли на лоб. – Ну, так что, Маккой ты или нет? – Э… – он вздохнул, но решил, что лгать дальше смысла нет. – Да, сэр. Доктор Леонард Маккой, кадет второго класса, личный номер SM831… – Я не понимаю, – перебила его Хаскин. – Коммодор Молтез, этот человек назвался Дональдом Дэвисом. Он сбежавший заключенный с исправительной колонии Тантал. – Ничего подобного, – сказал Молтез, не сводя с Леонарда неколебимого взгляда. – Что бы он вам ни говорил, губернатор, скан сетчатки не может ошибаться. Он действительно наш пропавший кадет. Анализ голоса также дал положительный результат, но показал высокий уровень стресса и тревоги. – Ты лгал? – возмущенно обратилась она к Леонарду. – Зачем тебе упускать единственный шанс на свободу? – Все не так просто… – начал он. На самом деле, объяснение представлялось ему чудовищно сложным. Молтез наблюдал за ним с оттенком подозрения и интереса. – Какого черта ты делаешь на Ригеле, Маккой, и где остальная команда «Атлантиды»? – Сэр, – быстро отозвался Леонард. – Я все объясню через минуту, но… – он повернулся к Хаскин. – Губернатор, в лагере осталось шестеро моих товарищей. После нашего побега Чилдресс определил их на работу в шахтах. Он сказал, что, если я не вернусь с ним в лагерь, они будут убиты. Он сказал, что уже отдал приказ своим людям, и я верю ему. На лице Хаскин мелькнуло понимание. – Кто, черт возьми, такой Чилдресс? – спросил Молтез, подаваясь вперед. – Эти «товарищи» тоже с «Атлантиды»? – Он подрядчик, строящий новые купола для колонии, – ответила Хаскин. – У него свой лагерь рабочих с исправительной колонии Тантал… по крайней мере, так он нам сказал. Он ждет в приемной. Уоррен, мне нужно, чтобы ты… – Уже занимаюсь, – отозвался тот, направляясь к двери с фазером наготове. – Постойте! – воскликнул Леонард, и Уоррен застыл на середине пути. – Чилдресс сказал, что, если в течение двух часов он не выйдет на связь со своими людьми, они выполнят его приказ. Вы не можете арестовать его. Пожалуйста, может быть, вы могли бы просто… не знаю, задержать его как-нибудь, сказать, что вы ему верите, что я не кадет Звездного Флота… Отдайте ему коммуникатор, чтобы он мог отменить приказ! – Нет, – отрезал Уоррен. – Если то, что ты говоришь, правда, он опасный преступник, и должен быть взять под арест. – Я согласен. Арестуйте его, – приказал Молтез. – Он как минимум уже угрожал расправой личному составу Звездного Флота. Уоррен кивнул и покинул помещение. – Но сэр, – запротестовал Леонард, – как же оставшиеся… – Маккой, кто из корабельной команды находится в лагере? – спросил Молтез. – Капитан-лейтенант Джон Эндрюс, – начал Леонард. – Лейтенант Мартин Чо. Лейтенант Радж Сенгупта. Прапорщик Хорхе Акино. Лейтенант Рэндалл Коллинз, – он дернулся от свиста фазера за дверью. – Э-э… и прапорщик Акира Йошида. Хаскин дотронулась до размещенного на ее столе рычага интеркома. – Уоррен, что там происходит? – Это все? – с нажимом спросил коммодор. – Вас только семь? – Нас доставили сюда вдевятером, – ответил Леонард, пытаясь сосредоточиться. Сердце в груди отчаянно трепыхалось. – Лейтенант Том Фредрикс умер в лагере от приступа астмы около двух месяцев назад. А кадет Джеймс Кирк… Дверь резко распахнулась, и в офис ввалился раскрасневшийся и потрепанный Уоррен. – Все под контролем, губернатор. Чилдресс пытался сопротивляться, мне пришлось оглушить его. Двое других уже задержаны. – Что насчет Кирка? – отчеканил с экрана Молтез. – Маккой, сюда смотри! – Простите, сэр, – Леонард снова повернулся к Молтезу. – Кадет Кирк со мной здесь, в Альфеусе. Только благодаря ему нам удалось сбежать и выжить в пустыне. Сейчас он в клинике… он получил серьезную травму, а затем впал в шок… – Я справлюсь о его состоянии, – отозвалась Хаскин, хватаясь за коммуникатор. – Уоррен, сними наручники с доктора Маккоя. Невероятно… Шесть офицеров Звездного Флота в том лагере, поверить не могу, – качая головой, пробормотала она. – Должно быть, ужасно было оказаться вместе со всеми этими преступниками. Мне так жаль. – Что? Мы не… Я вовсе не то говорил, – запинаясь, твердил Леонард. – Вы не понимаете. – Где остальная команда «Атлантиды»? – спросил Молтез. – И ты не сказал, как вы вообще оказались на Ригель XII. – Я не знаю, куда забрали остальных, – ответил он коммодору, мысленно взмолившись, чтобы оба уже перестали говорить и позволили ему объяснить. – После атаки на корабль Чилдресс заключил какую-то сделку с орионцами, чтобы забрать нас девятерых в строительный лагерь… – Орионцы? О чем ты говоришь? – казалось, Молтез начинал терять терпение. – Кадет Маккой, я понимаю, что ты подвергся тяжелым испытаниям, но возьми себя в руки и выдай ясный отчет! «Прекрати выставлять себя полным кретином». Это совсем не похоже на него – вот так позволять нервам взять над собой верх. Будучи врачом, он привык оперативно отчитываться и на ходу усваивать сложную информацию. Леонард ощутил очередной приступ дрожи. Он замерз и все еще сидел во влажной одежде. Должно быть, у него тоже была легкая гипотермия, не говоря о гипогликемии и недоедании. Стоило бы попросить чашку чая, чтобы согреться и собраться с мыслями… Впрочем, он тут же сообразил, что пить бы он не смог, потому что руки по-прежнему были скованны за спиной. Будто по команде в комнате раздался едва слышный щелчок, и его запястья оказались свободны. Он поднял голову и заметил в руке Уоррена небольшое устройство Чилдресса, которое тот использовал прежде, чтобы разблокировать наручники Джима. – Спасибо, – сказал он, радуясь возможности перенести руки вперед и откинуться на спинку сидения. Он сложил руки на груди, пытаясь немного согреть их, и глубоко вздохнул. – Я начну снова, сэр, и буду выражаться конкретнее. – Мы только что вытащили доктора Маккоя и второго кадета из реки, – хмурясь, добавила Хаскин. – Думаю, его состояние оставляет желать лучшего. Лицо Молтеза смягчилось, и он ободряюще кивнул. – Начинай, сын. Я жду. «Назад к истокам», – подумал Леонард. – На пути к Звездной Базе 11 «Атлантида» подорвалась на ионной мине. Корабль был серьезно поврежден, а затем мы попали в засаду к орионским пиратам. Они взяли нас на абордаж, и тридцать четыре человека были доставлены на орионский корабль. Затем на борт прибыл Чилдресс. У него была какая-то предварительная договоренность с орионцами, и он забрал нас девятерых на свое судно. Я не знаю, что случилось с остальными, но мы их больше не видели. Чилдресс сказал, что мы должны будем проработать на его строительном проекте три года, а затем он заплатит нам и отошлет по домам. Но это было неприкрытое рабство, сэр. Он понимал, что, должно быть, упустил уйму критических деталей, но к его облегчению, Молтез позволил ему продолжить без лишних вопросов. – В лагере более ста тридцати заключенных. Всех до единого держат против их воли, все попали туда с захваченных кораблей. Есть члены команды «Овна», «Нормандии», «Короны», «Орла» и прочих… По большей части люди, но есть несколько ризиан, денобуланцев… Некоторые содержатся там почти три года и в очень скверных условиях. Леонард расслышал резкий вдох Хаскин. Он покосился на нее – женщина выглядела потрясенной. – Мы находились под постоянным наблюдением, но одиннадцать дней назад кадет Кирк нашел возможность сбежать и взял меня с собой. У нас не было выбора, нам пришлось оставить остальных в лагере и попытаться добраться до Альфеуса, чтобы связаться со Звездным Флотом. Но оставшиеся… все они сейчас в опасности. Коммодор, вы должны сделать что-нибудь. Чилдресс уже запустил какой-то сценарий, у нас мало времени. – Хорошо, мистер Маккой, – подняв руку, произнес Молтез. – Этого пока достаточно. Не волнуйся, мы вытащим этих людей. Оставайтесь на связи, губернатор. Мне нужно сделать несколько звонков. Экран вновь переключился на эмблему Звездного Флота, и Леонард дрожащей рукой стер с лица пот. – Мне так жаль, – прошептала Хаскин. Она казалась ошеломленной. – Поверьте, мы представления не имели, что творится в лагере. Мы думали, рабочие – это заключенные с Тантала. Так утверждал Чилдресс, а те, кого мы видели, носили эти комбинезоны… Она была преисполнена такого искреннего раскаяния, что Леонард спрятал поглубже свое негодование и сказал только: – Внешность может быть обманчивой, губернатор. Уверен, теперь вы это понимаете. Она печально кивнула. – Знаете, за эти годы у нас было несколько инцидентов с беглыми рабочими. Обычно Чилдресс предупреждал нас заранее, и, если один из рабочих добирался до стен колонии, мы просто звонили ему, и он увозил беглеца обратно. Вы первые, кому удалось проникнуть внутрь. Первые, с кем нам довелось поговорить, – она посмотрела на него с любопытством. – Никому не приходило в голову пробраться с помощью реки. Купол очень надежен, и река, в самом деле, единственный путь внутрь. Вам рассказали об этом остальные? – Какие остальные? – Остальные работники, которые сбегали и были отправлены назад в лагерь. Леонард окинул ее мрачным взглядом. – Никто не возвращался. Сколько человек, кроме нас, дошли до купола? – Пять, – глухим голосом отозвалась Хаскин. – Последний был три месяца назад… Вы хотите сказать, ни один из них не вернулся? – Леонард покачал головой, и она зажала рукой рот. – О, боже, Чилдресс, должно быть… – она не закончила предложение. – А ведь мы едва не отослали и вас двоих… Уоррен выглядел не менее пораженным. – Я общался с Чилдрессом по нескольку раз в неделю, как-то даже бывал в лагере. Ничего не вызывало особенных подозрений. Работники казались слегка потрепанными, немного худыми, но я думал, дело тут в тяжелом труде. Леонард фыркнул. – Слегка потрепанными? Вы хоть раз удосужились заглянуть в бараки или спросить, какое медицинское лечение нам предоставляют? У вас не возникало вопроса, как мы выживаем в песчаных бурях без купола с кондиционированным воздухом? – Нет, никогда, – признал Уоррен, твердо выдерживая его взгляд. – Так что, пожалуй, эта вина будет на мне. Но я отвечаю за безопасность внутри колонии, а Чилдресс владел частной кампанией. Леонард вздохнул. Уоррен был удобной мишенью, но вряд ли того можно было обвинять в том, что происходило в лагере. По крайней мере, не целиком. В то же время, освобождать колонистов от ответственности за творившееся у них под носом тоже не входило в обязанности Леонарда. Если им было стыдно за свое, пусть и невольное, но участие в этом деле, пусть разбираются с этим самостоятельно. – Я знаю, это не много, – добавила губернатор, – но у нас есть отряд службы безопасности, и мы готовы на все, чтобы помочь. «Поздно вы спохватились». – Хорошо, это уже кое-что, – нехотя отозвался Леонард. – Вы, должно быть, очень устали, – критично оглядывая его, сказала Хаскин. – Когда вы в последний раз нормально ели? И вы дрожите. Вам, пожалуй, тоже нужно в клинику, как и вашему другу. – Мне нужно немного еды и хороший сон, – ответил он, устало пожимая плечами. – Но я бы хотел заглянуть к Джиму, как только мы здесь закончим. На экране вновь возник коммодор. – Значит так, губернатор. В вашем секторе находится корабль – «Авангард», – и я только что говорил с капитаном Барнс. Они уже в пути, максимальный варп, будут здесь меньше чем через час. И нам везет, это легкий крейсер, полностью вооруженный и укомплектованный. Нам нужно разработать план, и мы должны сделать это очень быстро. Я хочу обезопасить лагерь и забрать оттуда своих людей. Хаскин кивнула. – Это Тайлер Уоррен, руководитель нашей службы безопасности. Он предоставит вам информацию о лагере, и наш отряд службы безопасности тоже в вашем распоряжении. – Я ценю вашу помощь, губернатор. Молтез повернулся к Леонарду. – Мистер Маккой, дальше мы справимся сами. Ты сослужил хорошую службу, сын. Теперь можешь отдохнуть. Мы поговорим позже, когда остальные пленники будут вне опасности. Леонард кивнул и поднялся на ноги. – Да, сэр. Он слегка покачнулся и ухватился за край стола для опоры. – Еще одно, – добавил Молтез. – Позволь сказать это снова и в этот раз по форме. С возвращением в Звездный Флот, кадет Маккой. Судя по услышанному, могу заключить, что ты проявил беспримерную смелость и решительность, сбежав из лагеря и преодолев путь до Альфеуса. А твоя верность товарищам по команде… да, она впечатляет. Я рад. Не волнуйся, мы делаем все, что в наших силах, чтобы спасти твоих друзей и как можно скорее доставить тебя домой. Леонард моргнул и с трудом сглотнул. – Спасибо, сэр. Дом. Прошли месяцы с тех пор, как он позволял себе произносить это слово даже в самых сокровенных мыслях. Он поборол эти эмоции прежде, чем те успели захватить его целиком. Пришло время проведать Джима. Клиника была маленькой: всего четыре биокровати и два процедурных кабинета, в одном из которых в настоящий момент пребывал Джим. Он был накрыт одеялом с подогревом, из-под которого высовывались только кисти рук и ступни. Когда Леонард прошагал в помещение вслед за Хаскин, Джим как раз начинал приходить в себя, и, судя по хмурому выражению его физиономии, ощущения были не самыми лучшими. Причина определилась немедленно. Он раздраженно дергался в ремнях, опутывающих его запястья и левую ногу. К его правой лодыжке был прикреплен прибор остеостима, а в тыльную сторону правой ладони воткнута капельница. Молодой человек – предположительно доктор – занимался сканированием поврежденной лодыжки. Ему помогала женщина-медик, которая осматривала Джима на пристани. – Чего меня привязывать, – жаловался врачу Джим. Его голос был приглушен прицепленной поверх рта и носа кислородной маской. – Никуда я не убегу. – Мне очень жаль, сэр, но это в целях безопасности. – Можешь освободить его, Бен, – сказала Хаскин, подходя к кровати Джима. – Звездный Флот подтвердил их рассказ. Это кадет Джеймс Кирк. – Че, блин, правда, он? – промямлил Джим, и Леонард широко улыбнулся. Какие бы лекарства в него ни вкололи, Джим еще не успел от них отойти. Леонард глянул в статистику на мониторе над кроватью. Температура возросла до 34,3, давление и пульс приходили в норму, а сердечные ритмы стабилизовались. – Похоже, тебе лучше, а, Джим? – спросил он. Джим моргнул и сфокусировал взгляд на нем. – Боунс, в’глядишь д’рьмово. Занятый снятием ремней врач выгнул бровь, но ничего не сказал. Хаскин, казалось, ситуация позабавила. – У меня не было возможности валяться в постели весь день, парень. Джим поднял только что освобожденную руку и, морщась от отвращения, попытался спихнуть с лица кислородную маску. – М’гу дышать сам. Леонард ухватил его за руку прежде, чем врач успел среагировать. – Прекрати! Она помогает тебе согреться, так что лежи смирно и дыши. Врач смерил Леонарда проницательным взглядом. – Я доктор Крэйг. Вы, должно быть, второй сбежавший заключенный. – Никакой я не заключенный, черт возьми. И он тоже, – раздраженно ответил Леонард. – Я доктор Леонард Маккой, врач Звездного Флота, и да, мы сбежали из той дыры, которую вы зовете строительным лагерем. Дайте мне посмотреть карту Джима. – Присядьте сюда, доктор Маккой, – сказал Крэйг, указывая на соседнюю кровать. – Я вас осмотрю. Леонарда накрыло очередной волной головокружения, и он исподтишка схватился за край биокровати Джима. – Через минуту. Я только взгляну на сканы лодыжки. – Мне нужно возвращаться в офис, – заявила Хаскин, уже направляясь к двери. – Как только появится возможность, дам вам знать, что происходит в лагере. – О чем она говорит? Что там в лагере? – спросил Джим, беспокойно хмурясь и пытаясь сесть. Медик тут же придержала его, не давая подняться. – Где Чилдр’сс? Ты говорил с Флотом? – Расслабься, Джим, – вздохнул Леонард. – Ляг немедленно. Кавалерия уже в пути. Я общался с коммодором Молтезом со Звездной Базы 11. Не было смысла рассказывать Джиму об угрозах Чилдресса и предстоящей спасательной операции, пока тот все еще восстанавливал силы. В настоящий момент оба они не могли ничего поделать, кроме как ждать. Это уже была не их битва. – Доктор Маккой, вам необходимо снять влажную одежду, – сказал Крэйг. Он активно хмурился, считывая показания ручного сканера. – Ваша биостатистика, мягко говоря, удручает. После продолжительных споров и битвы взглядов Леонард очутился на биокровати в больничном халате, с воткнутой в руку капельницей… и картой Джима в руке. Он вернул карту назад после того, как пробурчал свое согласие с курсом лечения – перестройка лодыжки выглядела неплохо, внутрисосудистый объем и выделение мочи постепенно росли, электролиты мониторились – и неохотно повернулся к Крэйгу. – Ваше состояние не намного лучше, чем у вашего друга, – качая головой, сообщил Крэйг. – За вычетом лодыжки, разумеется. У вас легкая гипотермия, но больше меня беспокоит опасная степень обезвоживания. Вы испытываете приступы головокружения? Слабость или усталость? Леонард вздохнул. – Еще бы я не чувствовал слабости и головокружения. Я одиннадцать дней мотался по дикой природе, поедая червей и насекомых и вдыхая килограммы пыли. – Головокружение может быть следствием гипогликемии, но уровень электролитов также значительно снижен, что вызывает некоторые нарушения в работе сердца, которые нужно будет понаблюдать. – Чудно, – проворчал Леонард. – Что конкретно вы ели? – поджав губы, спросил Крэйг. – В крови и пищеварительной системе мистера Кирка имеются некоторые инопланетные ферменты. Полагаю, ваши анализы покажут аналогичную картину. – Поверьте, вы не хотите этого знать. Я не шучу. Крэйг скрестил руки на груди и выжидающе поглядел на Леонарда. Тот раздраженно фыркнул. – Я даже не знаю, как они называются. По большей части, насекомые. Жуки и скорпионы. Иногда попадались речные черви. Мерзкие твари, все они. Крэйг сочувственно улыбнулся. – Что ж, они помогли вам выжить, и, полагаю, послужили хорошим источником протеина. Но у вас присутствуют некоторые признаки раздражения желудочно-кишечного тракта, и мне придется провести несколько тестов, прежде чем допустить вас к твердой пище, – Леонард нахмурился, хотя, на самом деле, не ожидал ничего другого. – У вас имеется несколько незначительных травм – в основном, синяки и царапины, а также пара солнечных ожогов – но в целом вы будете в норме, как только мы вас согреем и устраним обезвоживание. – Я бы хотел приглядывать за Джимом, – сказал он, поглядывая на соседнюю биокровать, где распластался вновь задремавший Джим. – И я жду вестей от губернатора. Сейчас в лагере проходит спасательная операция. – Отдохните немного, доктор Маккой. Вашему другу какое-то время придется провести здесь, да и вам тоже. Вас разбудят, если губернатор Хаскин вернется. Леонард ощутил, как расслабляются мышцы, и заподозрил, что Крэйг что-то добавил в его капельницу. Тонкий матрас биокровати был бесподобно мягок, одеяло теплым, а подушка под головой представлялась декадентской роскошью. «Ничего не случится, если я посплю час-другой», – решил он. Когда Леонард проснулся, Джим лежал на боку, лицом к нему. Его больная лодыжка была устроена на подушке, и он все еще утопал в одеяле с подогревом, но кислородной маски в поле зрения больше не наблюдалось. – Боунс, – тихо звал он. – Ну, просыпайся уже. Боунс. – Джим. Заткнись к чертям, – Леонард не стал открывать глаза, понадеявшись, что Джим поймет намек. Казалось, его тело растеклось по матрасу одной большой бесформенной лужей, целую вечность ему не было так комфортно, тепло и спокойно. – Боунс, хватит притворяться спящим, – чуть громче сказал Джим. – Проснись и пой. На дворе утро. – Утро… – повторил Леонард и резко сел. – Который час? Джим пожал плечами. – Понятия не имею… Какая разница? Уже светло. Утро. Черт возьми. Сон слетел мгновенно, а в голове закопошились оставшиеся без ответов вопросы. Выжили ли те, кто находился в лагере? Прибыл ли «Авангард»? Удалось ли им спасти всех? – Губернатор не приходила? Джим покачал головой. – Только тот доктор Крэйг. Он еще хуже тебя, Боунс. Все время тыкал в меня шприцами, а потом велел снова лечь спать. – Наверное, устал от твоей беспрерывной болтовни, – машинально отозвался Леонард, но мыслями он был далек от дружеских подтруниваний. Хаскин обещала сообщить о том, что происходило в лагере при первой возможности, и если она задерживалась… это было не к добру. – Что я пропустил, Боунс? – тихо спросил Джим. – Что-то не так. Ты весь дерганый, беспокоишься о чем-то. Леонард вздохнул. Конечно, Джим имел право знать, но рассказывать совершенно не хотелось. – Чилдресс не захотел уходить по-тихому. – Это я понял… Что случилось после того, как появились медики? – Ты вырубился, – сообщил Леонард, и щеки Джима порозовели. – Не лучшее твое выступление, парень. Джим махнул рукой в стиле «ну что тут скажешь», не обращая внимания на трясущуюся от каждого его движения трубку капельницы, торчащую с тыльной стороны ладони. – Это ты придумал нырять в реку. Разве я виноват, что превратился в сраную сосульку. Леонард заметил, что парень искренне пристыжен, и оставил дразнящий тон. – У тебя была гипотермия, ты впал в шок, Джим. Я тебя не виню. Джим поморщился. – Просто поверить не могу, что пропустил самое интересное. Убил бы за то, чтобы увидеть лицо Чилдресса, когда его арестовывали. Его ведь арестовали, правда? Леонард кивнул. – Да, я поговорил с коммодором Звездной Базы 11, и Чилдресс теперь под стражей. Но не все так просто. Когда Леонард закончил объяснение, Джим не проронил ни слова. В клинике воцарилась тишина, нарушаемая едва слышным писком мониторов. Где-то в дальней части помещения за столом сидела медсестра, внося какие-то записи в PADD. Леонард вздохнул. – Джим, скажи что-нибудь. По лицу Джима заходили желваки, а голос был натянут: – Чилдресс – паскудный сукин сын, Боунс, но, скорее всего, он блефовал. – Ты не знаешь этого наверняка, – защищаясь, возразил Леонард. – Я не знал этого наверняка. Джим покачал головой. – Какая ему выгода убивать собственных работников? Он бизнесмен. Он был в отчаянном положении и, похоже, надеялся, что ему каким-то образом удастся убедить тебя вернуться с ним в лагерь, но не думаю, что он действительно приказал бы убить кого-то. – Тебя там не было. Он был таким хладнокровным, уверенным в себе. Судя по тому, что я видел, этот человек – классический психопат. Аморальный, живущий по собственным правилам, бесчувственный манипулятор… Невозможно предсказать, на что он способен. Он сказал, что определил всех наших в шахты – господи, Джим, ты можешь представить Йошиду таскающим камни? – и тебе не хуже меня известно, сколько там взрывчатки. Он сказал, что все будет обставлено как несчастный случай. – И ты решил солгать Звездному Флоту, – с отвращением проговорил Джим. – Назвался Дональдом, блядь, Дэвисом. – Да, – Леонард отвел глаза, отчаянно желая, чтобы сестра заметила растущий уровень адреналина в крови пациентов и подошла узнать, в чем дело. Что угодно, лишь бы прекратить этот разговор. – И ты бы вернулся с ним, – это был не вопрос. Рот Джима сжался в плотную линию. – После всего, через что мы прошли. Ты бы пустил все на ветер и поехал обратно в лагерь с Чилдрессом. – Я не мог выбрать собственное спасение ценой жизней невинных людей, Джим, – тихо ответил он. – Какого хуя, Боунс?! Ты должен был сказать ебаную правду и предоставить Флоту возможность разобраться с остальным! – Мне нужно было принять решение, – прошипел Леонард. – И, в конце концов, вышло по-твоему, потому что меня выдал скан сетчатки, и Чилдресса все равно арестовали. – Суть не в этом, – возмутился Джим, упрямо выставляя подбородок. – Что, если бы они не запустили скан, Боунс? Если бы ты назвался Дэвисом двумя секундами раньше, они бы не стали заморачиваться идентификацией, и ты был бы отправлен обратно в лагерь. – Я знаю, Джим. Что ты от меня хочешь? Разумеется, я все понимаю! – Из-за тебя они отослали бы нас обоих, – глухим голосом проговорил Джим. – Черт возьми, Боунс. Ты же понимаешь, что он бы нас убил? – Меня посещала подобная мысль. – Ну, и где же тогда твое гребаное чувство самосохранения? – гаркнул Джим, сердито глазея на Леонарда. – Чилдресс не психопат, он долбаный задира, Боунс! Уоррен отобрал его коммуникатор и фазер, он был бессилен, и его вот-вот должны были прижучить, а ты, черт возьми, просто взял и сдался! Почему ты не принялся орать «чертов убийца» перед приставленным к вам охранником, который слышал все до последнего слова? Почему не передал губернатору его угрозы? – Я передал. – После того, как коммодор практически выжал из тебя твое настоящее имя, Боунс! – голос Джима сорвался от напряжения. – А ты пробовал посмотреть на ситуацию с другой стороны? Мы – единственная надежда, что хоть кто-то из пленников выберется из лагеря живым, Боунс, разве ты этого не видишь? – Тебя там не было, Джим! – Леонард беспомощно сжал кулаки. Он знал, что Джим прав. Это была колоссальная ошибка. Он был спасен от рокового промаха в последнюю минуту, и, оглядываясь назад, он видел, как безнадежно глупо повел себя. – Послушай, на решение у меня оставалось около двух секунд. Я до смерти устал, у меня кружилась голова и, наверное, я хреново соображал… Не знаю, что еще сказать. Какое-то время Джим молчал, затем жестко усмехнулся. – В следующий раз, когда нас возьмут в плен, и мы сбежим и вызовем Звездный Флот, общаться с ними буду я. – Ох, да, блядь, пожалуйста, – горько отозвался Леонард. – Боунс, – вздохнул Джим. – Я знаю, ты хотел как лучше. Ты куда смелее меня, потому что, будь на твоем месте, я бы ни за что не выбрал возвращение в лагерь с Чилдрессом, даже если бы знал, что подвергаю других опасности. – Я наивный болван, это ты хочешь сказать? – Вовсе нет. Ты хороший человек, ты просто не привык думать как Чилдресс, вот и все. Ты в этом не виноват. – Я не могу себя изменить. Наверное, я просто не заточен для подобных ситуаций. Джим помолчал, затем наконец-то посмотрел ему в глаза. – Боунс, ты гораздо сильнее, чем думаешь. Я не куплюсь на это твое дерьмо из разряда «я доктор, я люблю мягкие матрасики». Когда нужно, ты лазающий по деревьям, прыгающий с обрывов, жрущий скорпионов сорвиголова. Леонард усмехнулся, немного смягчаясь. – При наличии выбора, я предпочел бы всего этого не делать. – Не в этом суть. Если ты решишь что-то сделать, тебя не остановить. – То же можно сказать и о тебе, парень. Джим пожал плечами. – Чилдресс пытался запугать тебя. Мне приходилось сталкиваться с множеством подобных ему ублюдков, и кое-что я о них знаю. Им доставляет удовольствие угрожать людям, и иногда, – он сделал паузу, – иногда они могут сильно ранить тебя, но нельзя забывать, что в сердце они трусливы и привыкли получать желаемое легким путем. У них не хватит духу по-настоящему встать и бороться. Именно поэтому они так хорошо умеют угрожать и манипулировать. Но если ты открыто противостоишь им, ты сможешь их одолеть. Леонард кивнул. – Постараюсь запомнить. Оба замолчали, затем Джим тихо добавил: – Все будет хорошо, Боунс. Вот увидишь, они рухнут, как игрушечные солдатики. Прошел еще час, прежде чем в клинике появилась губернатор Хаскин. Леонард не удивился, заметив рядом с ней Уоррена. Оба выглядели осунувшимися и уставшими. Волосы и одежда Уоррена были присыпаны легким слоем песка, а на скуле красовался синяк. Но он казался удовлетворенным, поэтому Леонард позволил себе расслабиться. – Все кончено, – провозгласила Хаскин. Леонард усмехнулся, заметив, как Джим победно вскинул кулак. – «Авангард» сработал очень слаженно: пара прицельных ударов торпедами и стрельба из фазеров. Когда люди Чилдресса сообразили, с чем имеют дело, они почти не сопротивлялись. Джим бросил на Боунса многозначительный взгляд. – Что насчет наших товарищей? – тут же спросил Леонард. – Все целы и находятся на «Авангарде»… но мы едва успели, – ответил Уоррен. – Судя по всему, когда Чилдресс последний раз выходил на связь со своими людьми, он отдал приказ эвакуироваться. Те собрали работников и готовились транспортировать всех на свой корабль на орбите Ригеля. – «Авангард» вывел корабль из строя и вызволил всех пленников, – продолжила Хаскин. – Сто тридцать два человека. Какое-то время на «Авангарде» будет тесновато, но до Звездной Базы 11 рукой подать. Джим кивнул. – Это хорошие новости, но… что там с Чилдрессом? – Это-то нас и задержало, – ответила Хаскин, мгновенно посерьезнев. – Он пропал из следственного изолятора примерно через час после того, как его туда поместили. Мы знали, что здесь его уже нет, потому что в купол встроена довольно сложная система датчиков, и нигде в пределах колонии его биослед не наблюдался. Мы решили, что каким-то образом ему удалось выбраться, и он скрывается в лагере. Службе безопасности пришлось обыскивать все здания… Уоррен кивнул. – В целом вполне посильная для нас задача. – В конце концов выяснилось, что он имел при себе транспондерный чип, и его подняли прямиком на его корабль. – Он планировал сбежать, – в тоне Джима было отвращение, но не удивление. – Так и знал. Бросил своих людей сражаться, а сам хотел спасти свою шкуру, забрать рабочих и смыться. – Что ж, далеко он не ушел. Он в камере на «Авангарде», и скоро его сдадут властям на Звездной Базе 11. – Значит, все закончилось? – спросил Леонард. – В самом деле? Казалось, все прошло слишком просто. – Гм, допустим, мы приукрасили какие-то неприглядные места, – улыбнулась Хаскин, хотя глаза ее оставались мрачными. – Но да, можно сказать, что на этом все. Чилдресс под арестом, лагерь закрыт, и все вы едите домой. Леонард с благодарностью выдохнул. – Боунс… моя мама, – вдруг выпалил Джим. Он уставился на Леонарда, нервно сглатывая. – Она думает, я… Я, э-э, не звонил ей… Губернатор дотронулась до руки Джима, тот поднял на нее глаза, и часть его неистовой тревоги унялась. Она была примерно одного возраста с его матерью, подумал Леонард. – Насколько мне известно, коммодор Молтез уже связался с вашими родными. Но, думаю, на Звездной Базе вам предоставят возможность им позвонить. Джим кивнул. – А еще, – продолжила она, – о вас спрашивали ваши друзья с «Атлантиды». – Пожалуйста, скажите, что не рассказали им, как я упал в обморок на пирсе, – умоляюще поглядел на Хаскин Джим, и Леонард расхохотался. – Если она им не рассказала, это сделаю я, – заверил он Джима. – Черт возьми, Джим, прекрати вести себя, как тщеславный засранец. Джим бросил на него зловещий взгляд. – Только попробуй, и историю Дональда Дэвиса будет знать вся База. – Уверена, у вас есть множество интересных историй, – вмешалась Хаскин, переглядываясь с Уорреном, – но, боюсь, у нас нет на них времени. После прошлой ночи нам предстоит много работы… а вас двоих нужно переправить на «Авангард». – Я готов ехать прямо сейчас, – Джим сел ровнее, тыча в прикрепленный к лодыжке прибор остеостима. – Наверно, уже можно снять эту штуку…? – Не смей трогать, – возмутился Леонард, окидывая Джима сердитым взглядом. – Ты хуже ребенка. Мы поедем, когда ты высидишь полный курс. – Тогда удачи вам, молодые люди, – сказала Хаскин, и они с Уорреном покинули помещение. С минуту стояла тишина. Леонард потянулся, затем спрыгнул с биокровати. Головокружения не было, но затекшие мышцы побаливали. И он определенно чувствовал себя готовым к основательному перекусу. Он бросил взгляд на биомонитор Джима. Никаких неожиданностей. Скорее всего, неделю-две Джиму придется походить со скобой на лодыжке, но в целом их мытарства закончились благополучно. – Неплохо было бы повидать остальных, – наконец подал голос Джим. – Даже Коллинза и Чо. – Я бы не отказался увидеть Йоши, – согласился Боунс. – Да всех их, на самом деле. Они работали в шахтах, знаешь. – Только… – Джим нахмурился, морща лоб. – У них же будет куча вопросов, и нам придется все объяснять. Может быть, нам следовало подождать и взять с собой больше наших? Все случилось так быстро. Я все думал, вдруг Эндрюс рассердился, что мы сбежали вот так, без предупреждения… Леонард задался вопросом, переживал ли Джим из-за этого на протяжении всего похода или его всколыхнула идея предстоящего рапорта. Казалось, парень не понимал, насколько знаменательна его роль во всем этом. Леонард твердо знал, что, если бы Джим не проявил свои смелость, решимость и способность принимать быстрые решения – выкрасть взрывчатку, швырнуть ее в нужный момент и бежать – им бы никогда не удалось улизнуть из лагеря. – Джим, я уверен, что он не сердится, – со всей убедительностью проговорил он. – Мы действовали согласно Кодексу Поведения, как он учил. «Я использую все доступные средства, чтобы сопротивляться своим похитителям и сделаю все, что в моих силах, чтобы сбежать от них». Помнишь? Именно так мы и поступили, – Леонард выдержал паузу, затем добавил: – Джим, ты должен гордиться тем, что сделал. Ты не раз спас мне жизнь. Ты не дал нам загнуться и вывел к колонии. Хватит себя корить. Джим пожал плечами, и его лицо постепенно озарилось улыбкой. – Пожалуй, мы неплохо сработали для пары кадетов. – Я ведь совсем не верил, что нам все удастся, – тихо признался Леонард. – До сих пор не могу поверить, что мы это сделали. – Ну, надо признать, все было против нас. Ни еды, ни воды, ни ножа, ни карты, ни входа в купол. – Не забывай песчаные бури, твою сломанную лодыжку, дождь и заявившегося Чилдресса, вынудившего нас сигануть в реку, – покачал головой Леонард. – Люди решат, что мы все выдумали. Джим промолчал, снова ковыряя прибор остеостима. – Может быть, – нерешительно начал он, – может, там наверху есть кто-то, кто приглядывает за нами. Даже в этой дыре. Ты никогда не думал об этом? Может, нам немного помогли. Леонард удивленно вскинул бровь. Джим никогда не заводил разговор о вере в бога или что-либо еще, и даже сейчас он испытывал явное неудобство, упорно разглядывал лодыжку и краснел. – Возможно, – согласился Леонард. – Самое главное, у нас получилось дойти до купола, найти путь внутрь и обо всем рассказать. – Да, ты почти проебал последнюю часть, – рассмеялся Джим, – но мы действительно спасли всех пленников. Теперь мы сможем вернуться к прежней жизни. Это… просто здорово, на самом деле. – Мы справились, – рот Леонарда вдруг сам собой разъехался в широченной улыбке. – Мы, правда-правда, справились.