***
О предназначении Ночь опустилась на землю, когда Каллены, наконец, отыскали нужную остановку. Но, как оказалось, автобусы ходили совсем не часто, тем более, в такой поздний час. Часы показывали половину первого ночи. Кругом не было ни души: только глухой лес, трасса и эта одинокая, слегка обшарпанная остановка. Старый фонарь опасливо помигивал, грозя отключиться и вовсе. Здесь было весьма неуютно, и в какой-то момент Эсми снова пожалела, что они выбрали эту ветхую «дорожку». Девушка прижалась к руке мужа, и он тут же притянул ее к своему боку, обняв. Каррол настолько устал, что был непривычно молчалив и спокоен. Он стоял рядом с родителями, держа маму за руку, и рассматривал что-то вдали, между деревьями. Но эта темнота нагоняла на него страх. — Ты думаешь, автобус придет? — устало спросила Эсми, склонив голову на плечо мужчины. — Я надеюсь, любимая, — задумчиво произнес Карлайл, притянув ее, чтобы оставить поцелуй на лбу. — Мы должны отсюда уехать, в любом случае. Грозит начаться дождь. — Знатно мы, конечно, проступились, — она грустно усмехнулась. — Каррол еще слишком маленький для таких путешествий. Это... неправильно. — Согласен. Тем не менее, мы тоже в праве учиться на собственных ошибках. — Не уверена, что эти ошибки должны у нас быть, милый. — Конечно, им есть место быть. Ты чего? Как ни крути, мы молодые родители, — Эсми с улыбкой подняла голову, чтобы взглянуть на него. Она усмехнулась. — Что? Я не прав? — Прав. Но почему именно мы попадаем в эти ситуации? — Не только мы, будь спокойна, — сказал Карлайл, любяще потерев ее спину. — Но, знаешь, без этих нелепостей было бы так тоскливо... И без нашего чуда. — Да, это точно, — девушка лучезарно улыбнулась, погладив по щеке сына, прижавшегося к ее ладони. Прошло еще несколько минут, прежде чем порыв колючего ветра пробрался под самую кожу, создавая отвратительный озноб даже у тех, кто забыл, что такое мерзнуть. — Папа, — тихо позвал Каррол, протянув руки вверх, и Карлайл легко подхватил его на руки, позволяя скрыться от внешнего мира в своих объятиях. — Змерз? — с легкой иронией спросил мужчина, натянув его шапку получше. — Совсем немного, — пробормотал Каррол, устало склонив сонную уже голову на отцовское плечо. Эсми любяще погладила его по спинке, поцеловав в порозовевшую щечку, отчего он улыбнулся. Карлайл чуть покачал их из стороны в сторону, чтобы помочь ему уснуть. — Осталось подождать еще совсем немного, сынок. Может быть, хочешь кушать? — предложила Эсми, но Каррол покачал головой. — Хочу увидеть гей-зе-ры поскорее, — выговорил он, зевнув. — Долго еще? — К утру уже будем там, сынок. А пока попытайся поспать, — произнес Карлайл, и Эсми кивнула с улыбкой. — Мне страшно, — признался тихо мальчик, с трудом отведя взгляд от лесной тьмы. — Почему, солнышко? — обеспокоилась Эсми, бегло смеряя взглядом сына. Карлайл тоже насторожился. — Вокруг темно. А вдруг... А вдруг там, в лесу, кто-то есть? — Не бойся, Каррол. Поверь мне, там никого нет, — заверил его Карлайл, и Каррол прижался к нему ближе. — Правда, папа? — прошептал он, взглянув на него мельком. Эсми улыбнулась, со вздохом обвивая талию мужа руками. — Чистая правда, — мужчина кивнул. — Не волнуйся. Бояться это нормально. Все чего-нибудь боятся. — А чего боишься ты? — спросил Каррол, и Карлайл задумался, не зная, как правильнее будет ответить. Но, в конце концов, он понял, что самым правильным будет честный ответ. — Я боюсь остаться один: без тебя и мамы, без твоих братьев и сестер, — произнес Карлайл, и мальчик непонимающе посмотрел на него. — Как же ты можешь остаться один? Мы же не можем исчезнуть. Или оставить тебя просто так вдруг, — Карлайл улыбнулся и поцеловал сына в лоб. — Действительно. Как я мог только подумать об этом, — произнес он и стушевался под взглядом супруги. — Просто твой папа многого себе надумал, Каррол. Конечно мы не оставим его, — сказала девушка, вздохнув и примирительно прильнув к плечу Карлайла. — А чего боишься ты, мама? — с нескрываемым интересом продолжил расспрос Каррол, хоть поток мыслей и замедлялся в связи с усталостью и тягой ко сну. Но любопытство перебороло все, как всегда. — Чего боюсь я? Хм... Наверное, высоты, — подумав, ответила Эсми, а взгляд стал таким пространным, устремленным словно в никуда. — Почему? — не унимался Каррол. Эсми уже было хотела сказать, но помедлила, обратившись взглядом к мужу. В его глазах тут же отразилось понимание и сочувствие. Но сейчас нужно было подумать, как ответить четырехгодовалому ребенку. Ведь не могла же Эсми признаться, что причина всему страху — последнее воспоминание из прошлой жизни, скорее, чувство. Чувство полета. Оно сперва может показаться таким прекрасным и умиротворяющим, но лишь потом, с отрезвлением разума, приходит истинное чувство: невозможность остановиться, безысходность, кончина. Беспомощно девушка пыталась придумать ответ, мысли роились в панике. Казалось бы, это всего-навсего безобидный вопрос малыша, а Каррол, как и все дети, любил спрашивать обо всем. Но почему-то в этот момент Эсми этот вопрос казался чем-то, что могло раскрыть их ужасный секрет. И если бы не Карлайл, то ей, верно, стало бы дурно. — Я помню. Как-то в детстве мама упала с высокого дерева, — Эсми благодарно улыбнулась мужу, а он подарил ей успокаивающий взгляд. — Как это?! — восторгся вдруг словами отца Каррол. — Вот так. Полезла за яблоком и не удержалась, — взгляд голубых глаз Каррола все еще был удивленным, и Карлайл легко рассмеялся. — Так бывает, представляешь? А ты, кстати, мотай на ус. Так делать нельзя. Да, мама? — Конечно, — незамедлительно подтвердила она, кивая. — Но мама же так делала. — Мама была непослушной, — Карлайл улыбнулся, а Эсми шутливо пихнула его в бок. Каррол рассмеялся, кажется, даже немного смущенный этой новостью. Ближе к часу ночи свет фар долгожданного автобуса прорезал кромешную тьму трассы, и каким-то чудом не безлюдная остановка была замечена. Каллены поспешили зайти внутрь, и, отсчитав сорок долларов и несколько центов, они заняли два места где-то в середине. Людей, как оказалось, было совсем немного, хотя автобус был большим. Почти все они спали. Здесь Каллены уже почувствовали себя спокойно, и волноваться за Каррола можно было чуть меньше. К тому времени он уже напоминал маленького сонного котенка, свернувшегося калачиком в руках Карлайла. Поскольку его сон не хотели тревожить, он так и остался у отца. — Здесь, конечно, гораздо теплее, чем на улице, но недостаточно, — прошептала Эсми, вызволяя из рюкзака на коленях плед, который они удачно припасли. Она взглянула на Карлайла: — Может быть, снять с него куртку? — Можно попробовать. Главное, не разбудить, — он кивнул. Спустя пару минут они успешно стянули куртку и шапку с сына, укутав его в теплый шерстяной плед. Каррол поежился, поворочавшись, но не проснулся. Эсми осторожно погладила его по светлым спутанным завиткам и поцеловала в макушку. — Думаешь, впечатления ребенка стоят всего этого? — тихо спросила девушка, прильнув к руке мужа, насколько это было возможно. — Даже не знаю, что тебе сказать, родная. Это, определенно, какой-то опыт, но не более. Не знаю... Завтра и посмотрим. Но мне очень неспокойно из-за нашего отречения от удобств. Все-таки мы недооценили этот путь. Нужно было тщательнее подходить к делу. — Это однозначно. В следующий раз никуда без машины, — Эсми кивнула, прикрыв глаза. — Как бы Каррол не заболел после этих приключений. — Не волнуйся. Я замечу, если что. Но, не думаю, что он так сильно замерз, чтобы простудиться. — Я люблю тебя, — Карлайл удивленно взглянул на супругу, целуя ее в висок. — И я тебя люблю, Эсми, — он ласково взял ее ладонь свободной рукой и прижался к ней губами. — О чем ты вдруг подумала? — Да ни о чем, — она пожала плечами. — Просто так, на самом деле. Хотела сказать. — Спасибо. Ты у меня замечательная, — Карлайл улыбнулся, и они слились в нежном поцелуе, делясь чувствами, что накопились за время. Сам не знаю, почему мне вспомнились события такой ужасной давности. Однако я помнил и помнил хорошо. Их голоса тогда, их улыбки и еле ощутимые прикосновения... Подглядывать действительно было забавно. Я бы все отдал сейчас, чтобы не вспоминать это снова и снова. Как странно, что светлые детские времена я не смог удержать в памяти. Я не помню самого счастливого Рождества и не помню обеда на день Благодарения. Как впервые оказался в школе и как со слезами на глазах и разодранным коленом бежал в объятия мамы, чтобы она успокоила меня так, как умела только она... Не помню. В голову идут лишь какие-то незначительные отрывки, и мне даже сложно вспомнить, когда именно это было. Только спустя некоторое время я смутно вспоминаю поездку в Йеллоустонский парк, мысли о которой, однако, не принесли мне и толики радости. Нет, наше путешествие было очень увлекательным и даже рисковым временами. Но все в голове, что было связано с родителями, было омрачено. Это приносило мне одну боль. И, к сожалению, мне было откровенно плевать на то, что монотонно изливалось из уст историка. Ведь это была возможность отвлечься. Но я думал, вспоминал, анализировал, и выводы портили мой настрой. Сегодняшнее утро было самым ужасным утром в истории. Я метался между двумя крайностями: спокойно все обсудить с семьей или устроить очередной скандал, что было бы прекрасным поводом для побега из дома... в истерике. М-да уж. От всего этого жутко тянуло малиновыми сериалами, в которых с головой погрязла Несси. И меня начинало подташнивать. Вся сложившаяся ситуация казалась мне такой отвратительной, что мне больше всего на свете захотелось не быть Карролом. Лучше вообще никем. Или пускай время уступит и остановится. Допустим, это возможно, но что это мне даст? Ровным счетом ничего. Пусть я и придамся забытию, но потом вновь вернусь сюда, на землю обетованную. Мысли коротают время. Но я бы предпочел им ужасно скучный, нудный, бесконечный урок. Эх, сколько же средств художественной выразительности за даром пропало. Жаль, как жаль, что сегодня нет урока литературы. Я безусловно блеснул бы своими разглагольствованиями. Ведь все в жизни случается впервые. Или не случается. — Каррол! — на перемене после истории меня окликнула Несс. Погруженный в свои мысли, я едва ли заметил бы ее идущую рядом, если бы она не подала голоса. — Ты с утра даже не сказал «привет». Иногда это действительно нужно людям... — Ты тоже. — Привет! — краем глаза мне удалось увидеть, как ее губы расплылись в улыбке. — Привет. — В чем причина столь угрюмого настроя? — задорная, Несс всегда напоминала ребенка. Мне кажется, таковым она и была. Я был значительно старше ее, но... Мне уже, наверное, стоит прекратить удивляться. — Неважно... — Нет! Как раз-таки важно! — девушка активно жестикулировала руками, обращая внимание некоторых личностей на себя. Но она не замечала этого. Ренесми вдруг метнула на меня взгляд, полный очевидности. — Послушай, кому как ни мне ты можешь поведать все, м-м? Или ты предпочтешь кого-нибудь из нашей сумасшедшей семейки? — Странно будет жаловаться им на них же, не находишь? — Так это?.. Из-за них ты грустишь? — недоумевая, спросила она. — Брось, Несс. Я практически на сто процентов уверен, что ты знаешь вещи, которые могли расстроить меня. Или?.. — Нет, кажется, я догадываюсь, — Несс сникла и, поджав губы, задумалась. Она поняла меня? А, может быть, она сама в неведении? Конечно! Это же очевидно, разве нет? Если я... То и она тоже... Несколько метров мы прошли в молчании, но у кабинета физики она заговорила вновь. — Ты расстроен этим, Каррол? — Несс... Я не уверен, что мы говорим об одной вещи... — Пускай. Я уверена, — решительно произнесла она и вопрошающе посмотрели на меня. — Раз так, то... По-моему, убогое «расстроен» не описывает всю полноту моих чувств. Это по-другому, я не знаю, мне обидно, я... — Прости. Иногда мне действительно сложно понять эмоции людей, — разочарованно перебила меня Ренесми. — Я злюсь. — Я понимаю, — она кивнула головой, — но не понимаю, почему. Я знал, что Несс искренна и ни в чем не виновата, но во мне вскипело негодование. А казалось бы, куда пуще... — Они врали мне всю жизнь! И пытаются оправдаться какой-то ерундой, снова обманывают. Все, словно снежный ком. Тебе не понять, тебе не лгали. Ты жила своей жизнью. И живешь сейчас. А я чувствую себя так, будто... здесь мне не место. Я думал, что я это я, но оказывается... Все изменилось так скоро... — Мне не кажется, что они не говорили тебе, чтобы сделать больно, — тихое опровержение моих слов послышалось со стороны Несс. — Все они очень любят тебя. Пусть, эта любовь выражается по-разному... Но это не отменяет факта. — Тогда почему, а? — не беззлобно я усмехнулся. Между нами повисло молчание, когда мы проходили мимо шумной компании. Или не только из-за этого? Остановились мы у актового зала, где должно было пройти занятие по психологии. Вот туда-то мне и лежит дорога! Пока здесь никого не было. Думаю, к звонку ситуация не изменится сильно... — Почему бы тебе просто не спросить у них? Почему бы не поговорить с родителями? — спросила Несс, взглянув мне в глаза. — Или... Неужели ты спрашивал, а они не ответили? Поверь, наверное, их можно понять... — Нет-нет. Ответы на мои псевдориторические вопросы мне хотели дать с самого начала, но... Я не хочу их слышать, — воздух покинул мои легкие, и я перенес вес на другую ногу, устремив взгляд вот окно. Однако, за туманом мыслей ничего не разглядеть. — Сперва я оправдывал это тем, что не поверю им. Постоянно буду пытаться уличить их во лжи. Но потом... Я понял, что боюсь услышать их правду. Мне нравится моя жизнь. И кажется, будто после того, что я узнаю, она изменится навсегда. И я потеряю интерес к ней. — Каррол, ты... Так яростно выступаешь за правду, хотя, по сути дела, готов обманывать себя, — Несс по-доброму усмехнулась. Все-то у нее легко. — Увы, обратного пути нет. Если копать в корень... Ты родился в этой семье и... — о, а вот тут бы я поспорил с ней. — Тебе некуда деваться! Это твое предназначение. Только лишь по воле судьбы ты узнал его сейчас. Поверь, ты преувеличиваешь. Если ты думаешь, что уехал из человеческого жилища, а приедешь в склеп и сразу же станешь обедом, ты ошибаешься. — Определенно, — я усмехнулся, потупив взгляд. С каких пор мне стало так весело? Ах да, с тех самых, как Несс решила поболтать. О том, что было дальше, сложно сказать что-то определенное. Ренесми начала заливать мне про какой-то фильм об агентах и вечной любви. И где моя совесть? Я не уловил ни сути, ни названия. Надеюсь, сил сделать заинтересованный вид хватило? Психология была вымученными пятидесятями минутами. Разместившись в вечно холодном зале, на стульях, образующих круг, со всей группы собралось, от силы, человек десять. И те были похожи на трупы. Да, не каждому под силу выдержать дегомотину нашего психолога. Однако... На некоторых моментах мне действительно было интересно. Итак. Макс Эггерт. Дать слово своему телу. Движение кадыка есть ложь... А, может быть, Несс права? Нет, я не настаиваю, это лишь вариант. Я мастак сгустить краски. Мне, конечно, еще далеко до Эдварда, и все же. Но я до сих пор не могу осознать тот факт, что мои родственники не люди. Они не отличаются от людей. Ведь почти ничем! Разве только... Они почти никогда не ели при мне и... Некоторых повадков, присущих обычным людям, они были лишены. Например, не припомню, чтобы кто-нибудь чихал или зевал. Никто ни разу не болел! Да, они несколько... идеальны. Несколько? Не уверен. Но я точно уверен, что они спали. Ночью в доме тихо, я проверял, когда доводилось. А в детстве я иногда оставался на ночь у родителей. Вот! Быть может, тогда... Они ошиблись? Чертовски слабая и никчемная попытка самоубеждения. — Да. Каррол, можешь не пытаться скрыть от нас, от меня свои мысли. Я читаю тебя, как открытую книгу. Ты замечал, неоднократно, странности за нами. Я это знаю. Но со временем ты привык, конечно же. Однако не ко всему. Ты замечал, хватит отрицать это. Слова Эдварда, моего брата. А я до сих пор не был готов поверить в них. Понимал, что он прав, но это не меняло моего отношения. К тому же, как обычный человек мог узнать, о чем я думаю? Ведь не было же у меня на лице написано... Дрожь пробирала меня, когда я вдумывался во все это. Но осознание одной вещи я никак не хотел рассматривать. За свои семнадцать я успел познакомиться с несколькими детищами кинематографа о вампирах. Однако я не придавал этому большого внимания и, тем более, не сравнивал их с семьей. Какая ирония... Неужели они питаются чьей-то кровью? Не знаю, смогу ли принять этот факт. Надеюсь, это хотя бы донорская кровь... Нет, мама никогда бы не убила человека! Никогда! Как и остальные, впрочем. В это я точно не поверю. Стоп, но их глаза не красные. Однако, если мои путеводители — фильмы, выходит, цвет глаз не всегда показатель. И все же... Линзы? Тогда почему одинаковые? Нет, невероятно, я опять запутался! По всей видимости, не смогу я докопаться до истины сам. Вернемся к Ренесми. Что же, она права? — Мистер Каллен, может быть, вернетесь с небес на землю и почтите нас своим вниманием? — мысли настойчиво растоптал голос психолога. Я недоуменно взглянул на нее. Нет, видимо, контроль над эмоциями — сегодня не мое. Русоволосая девушка с ямочками на щеках и редкими, почти бесцветными ресницами — Джейни — хихикнула, закатив глаза. От моего наигранно-негодующего взгляда ее щеки заалели. — Да, конечно. Вы что-то спросили? — тем временем я вернулся к психологу (имени что-то не припомнить). — Ясно, — женщина усмехнулась, махнув рукой на меня, и обратилась взглядом к Ренесми. — Что ж, мисс Каллен, тогда вы. Охарактеризуйте психическое состояние вашего кузена. Гм, вообще-то, дяди, ну да ладно. Ведь об этом незачем знать посторонним. Ренесми оценивающе покосилась на меня, а я, замечая ее насмешливый вид, ей подыграл: повернулся к ней с надменной ухмылкой, закинул ногу на ногу, короче, принял вид а-ля «я кидаю тебе вызов». — Хм, я бы сказала, что Каррол напряжен, — осторожно начала Несс. Ждет моей реакции и изредка поглядывает на психолога. — Он часто кусает губы, что является признаком тревоги. Его взгляд я бы назвала потухшим: видимо, он что-то обдумывает. Несколько раз Каррол трогал шею сзади. Значит, его что-то злит. Но еще он в чем-то неуверен: это объясняет скрещенные руки на груди. Четко. Но поверхностно.***
Домой я возвращался уже после обеда. Настрой не был столь плачевным, как то было утром. Я не пожалел, что пошел в школу. Судя по нескольким пропущенным звонкам от семьи, меня хотели забрать оттуда на машине. Но пропущены они были намерено, и результатом этого было то, что возвращался я пешком. Ренесми осталась вместе с активом школы репетировать что-то для чего-то там. В любом случае, у нас разные пути. Да и эта неженка не готова к такой дистанции. Да, пусть, с неба опять падало не пойми что, пусть дул ветер и дороги были в грязи. Но атмосфера! Мне казалось, я готов был переступить через себя. Мне казалось, что я мог пойти на контакт с семьей, потому что хотел так. Надеюсь застать большинство дома... У меня действительно было такое чувство... Либо сейчас, либо никогда. Ни за что бы утром не поверил в эту чушь. Когда белехонький фасад особняка показался за деревьями, я немного замедлил ход. Пару раз я даже останавливался, спрашивал себя, уверен ли. И даже наушники пришлось убрать: музыка сбивала с толку. Но собравшись-таки с духом я уверенно зашагал прямо к цели. У дома стоял лишь автомобиль Розали. Верно остальные на учебе. Красная краска показалась мне выцветшей и померкшей в эту непогоду. Осадки все больше напоминали дождь, который начал усиливаться. Внутри дом показался мне непривычно холодным. Не может быть, что отопление отключили. Бред. Не это волновало меня. Холл был устроен так, что невозможно было увидеть сердцевину дома: ни гостиную, ни кухню. Но на кухне определенно была какая-то жизнь. Отчего-то мне стало смешно над этим словом. Мозг кислородом перенасытился. Как-то раз папа в шутку сказал мне это, когда после очередной прогулки в лесу я нездоровым смехом глумился над какой-то глупостью... Ну да ладно. Хватит ностальгии. Главное не реагировать слишком резко, главное держать себя в руках... Мысленно проговаривая эти слова, я направился на кухонный островок. Как оказалось, я был прав: там не было пусто. Это я мог наблюдать, остановившись у арочного входа. За обеденным столом Соффи играла с парой мягких игрушек, а Розали с радостью участвовала в этом действе. Мама, помешивая что-то на плите, разговаривала с отцом. Они выглядели достаточно беззаботными и расслабленными. Изредка их тихая беседа прерывалась, и взгляды сливались в один луч, который вел прямо к... Соффи. Незамеченным я оставался недолго. Неожиданно для меня, мама обратилась ко мне: — Каррол? Ты уже дома? — в ее чистом и ровном, без изъянов голосе витала опаска, но она по-прежнему была ласкова. Именно на это следует делать акцент, если я хочу добиться своего. Но я молчал: что-то будто мешало мне. — Ты подоспел прямо к обеду. Будешь кушать? — Конечно да, — видимо, мой ответ показался им странным, и родители переглянулись. Тем временем я уже садился за стол. И что? Мне никто не велит руки помыть? — Что с тестом по истории, Каррол? — полюбопытствовала Розали. Только я хотел ответить, но Соффи не дала. — А мы ходили в лес, Каррол. Это так здорово! — она беззаботно щебетала о походе, но информация сложно усваивалась. — Определенно здорово, — я сделал комментарий к ее реплике, и, кажется, сестра была довольна. Я было обернулся, чтобы посмотреть на родителей. Тишина мне не нравилась. Но, общаясь без слов, они глядели друг на друга. Хотя теперь уже на меня. Я отвернулся. Ладно. Нужно думать, с какой стороны подойти к проблеме. — А мне сегодня вдруг вспомнилось наше маленькое путешествие в Йеллоустон, — в силу своих возможностей я мог наблюдать лишь реакцию Розали. Она казалась серьезной, на ее лице было замешательство, а взгляд немедля метнулся в сторону родителей, которые были где-то в стороне от моего левого плеча. — Поездка была замечательной, — послышался голос папы, и я обернулся к ним. — Было бы хорошо побывать там еще раз. Всем вместе, — нет, я не могу поверить, что они не люди. Они все делают, как люди! — Правда я бы не назвала то путешествие маленьким, — мама легко рассмеялась, нарезая овощи для салата и изредка поглядывая на меня. — Было нелегко. — Это точно, Эсми, — папа улыбнулся, и они снова переглянулись. — Я так рада, что ты не забыл, — тепло произнесла мама, и я поджал губы, потупив взгляд. Почему все вокруг казалось мне столь наигранным? Ведь так не должно быть. Я же убедил себя верить им... А уже сомневаюсь в какой-то ерунде. Неужели я просто не могу не зацикливаться на всем подряд? Видимо, я безнадежен. Не могу решить, врут мне или нет, не могу решить, что я вижу на самом деле. Это обидно. Я и сам не заметил, как собрался уходить, но меня окликнули у выхода. — Каррол, куда ты? — спросила Розали. — Все в порядке? — голос мамы казался обеспокоенным. Казался. — Я... Да. Я руки хотел помыть, — глухо отозвался я и, не оборачиваясь, вышел. А я был так целеустремлен, все так хорошо начиналось. Ра-зо-ча-ро-ва-ни-е... Что сказать, я действительно вымыл руки, но обратно уже не вернулся, остался у себя, почему-то заведомо зная, что за мной не придут. Как странно, я уже и себе-то не верил. Хотел ли я, чтобы кто-нибудь пришел? Наверное, стоит промолчать. Не буду себя обманывать.