Старайтесь быть добрыми к своим родителям. Если вам необходимо бунтовать, бунтуйте против тех, кто не столь легко раним. Родители — слишком близкая мишень; дистанция такова, что вы не можете промахнуться. — И. А. Бродский
***
В ожидании полной версии Шел четверг — четвертый (возможно, немного пятый) день моего посвящения в таинства моей дражайшей семьи. Очень хочется вставить что-нибудь о темном прошлом, но их настоящее — вода настолько взбаламученная, что вытесняет остальное в моих любопытных глазах. Этот отвратительный, непогожий день начался как всегда и не радовал интересными поворотами сюжета, поэтому пролетел незаметно. Большую его часть я уже и вовсе забыл: кажется, после крайне удачно написанного теста по тригонометрии меня перестали интересовать дела насущные. И к четырем часам, плюнув на статью для школьной газеты с фотоотчетом, хотя сроки горели, я уже добрался до поворота на нашу неприметную тропку, вполне благополучно, стоит заметить. Сегодня с неба, благо, падала только какая-то изморозь, но вчерашний дождь просто надругался над нашей дорогой, и через следы от этого я был вынужден чуть ли ни прыгать. Но ничто не заставит меня сесть в теплый салон автомобиля. Разве что зябкое утро (собственно, иных не наблюдаем). Эти дни были ужасно нудными. Орущие нервы утихомирились, и желание сделать что-нибудь предосудительное прошло. Со мной не пытались объясниться, никто не лез с раздражающими вопросами, и гнев сам собой прошел. Может быть, мне было скучно без истерии?.. Да, на душе по-прежнему скребли кошки, а неприятный осадок был словно камень, но в эмоциональном плане мне полегчало. Попытки привести себя к разговору с семьей я оставил, потому как в них не было ничего хорошего. Казалось бы, был и искренний порыв, и желание получить ответы на вопросы, полную версию правды, так сказать, но на душе было неспокойно. Тем не менее, во вторник утром я разговаривал с мамой, однако никто из нас и близко не подходил к наболевшей теме. В среду, после обеда, Соффи вытолкала меня из дома в лес, так как я имел неосторожность пообещать ей увлекательную прогулку. Я любил лес и наслаждался временем, которое проводил там, но до сих пор не постиг искусства получать удовольствие от превратившейся в жижу земли. Сестра же прыгала и скакала, как Сивка-бурка, пока я, бухча, как старик, пытался удержать равновесие и не выругаться на всю чащу из-за холодных капель, что падали с деревьев аккурат мне за шиворот. Еще бы полчаса такого променада, и я вернулся бы домой с грязным всем. Только Соффи бы сияла, как начищенная кастрюля. Но вчера хоть что-то было в отличие от сегодня. Отсутствия какого-то не банального времяпровождения я не любил, потому что за этим следовали размышления, в которые ты свалишься в любом случае, даже если будешь повторять слова песни из наушников. В итоге, единственное, что я контролировал, кроме мыслей, это лавирование между лужами. Подобно каплям за шиворот, на мозг мне капали мысли о том, что я немного переборщил с драмой. Конечно, все, что случилось, было не наиграно, я действительно поступал так, как чувствую. Но все равно сейчас мне это казалось полнейшим бредом, как, собственно, и увлекательные рассказы моей семьи. Только вот осознание того, что это вовсе не шутки, отрезвляло. Как любила говорить наша учительница по литературе, когда мы писали эссе по тому или иному произведению, основываясь на кратком содержании: «Смез сквозь слезы». Вот и у меня было тоже самое сейчас. Я пытался рассудить здраво, и все сводилось к тому, что мне придется принять эту правду, какой бы горькой она ни была. Да, я все эти годы жил грезами о том, что мои родственники чуть ли не ангелы во плоти. И я должен это принять. Да, я не имею какой-либо связи со своей семьей, кроме духовной. И я должен... Хотя насчет этого я так не уверен. Все указывало на это, однако мне не верилось, что я тот самый подкидыш из плетеной корзинки. Или же я просто не хотел в это верить... Все равно. Погоды это не сделает в данной ситуации. Если я решил все принять, стало быть, я приму все до единого. Не буду же я ложь на лжи строить... В общем, я очень надеялся, что сегодня ко мне кто-нибудь пристанет с разговором. Странное желание, конечно, но не в моем случае. Полчаса или около того прошли быстро, но раздражительно, как и предполагалось. Во-первых, мысли. Во-вторых, лужи. Чтобы без увечий преодолевать их, приходилось чуть ли ни на шпагат садиться. И при каждом таком выпаде мышцы отдавали ноющей болью, верно, думая, что тренировка закончилась в школе. Пару раз я порывался продолжить путь через лесные заросли вдоль дороги, но все-таки не решался на такой отчаянный шаг. У нашего дома, который даже в самую ужасную погоду смотрелся жизнерадостно, стояло лишь две машины, и принадлежали они Роуз и Джасперу. При всем при этом последний определенно в университете, а вот сестра могла действительно быть дома вместе с мамой и Соффи. Да, я застал ее сегодня утром за завтраком. Как только я оказался внутри, до меня донеслись обыденные звуки с кухни, а также — голоса из гостиной. Тихо радуясь теплу, я направился наверх, гонимый непреодолимым желанием снять всю эту сырость с себя и если не сжечь ее, то положить в стирку. Но кое-что меня задержало. Как оказалось, в гостиной «премило» беседовали Розали и Эдвард. А я уж было забыл, как последний выглядит. Боже, какая драма в моем исполнении... Как только я попал в их поле зрения, разговор пресекся, и две пары тигриных глаз уставились на меня. Беседа пусть и шла в спокойных тонах, но обсуждались явно не самые приятные вещи. Роуз тепло улыбнулась мне, так, как улыбается мама, и, поглаживая кулон в ложбинке между ключиц, что-то собиралась сказать. Она так и не сказала, но нужны ли ее взгляду слова?.. Затягивать с этой немой бессмысленной сценой я не хотел, поэтому пошел дальше, не дав им и слова сказать. Только выдавил ради замешательства неоднозначное «Ого», вскинув брови, и продолжил путь. Хотелось рассмеяться над этим дурдомом, но было немного не по себе. Кажется, я закатывал глаза с непринужденной улыбкой, когда в холле второго этажа столкнулся с мамой. Я бы сказал, что она выглядела неважно, но она была слишком идеальна для этого. Так или иначе, при взгляде на меня она улыбнулась. — Привет, сынок, все в порядке? — все, о чем я думал в дороге, вихрем кружило в голове, мешая мозгу быстро соображать. — Да, как всегда, — хотя я бы поспорил (сам с собой). — Послушай, Каррол, в духовке лазанья, можно будет выключить ее через десять минут. На столе салат — заправь, чем хочешь, только не переборщи с соевым соусом, ты знаешь, — мама говорила быстро, но что-то в голове откладывалось. — Хорошо, без проблем, мам, — я передернул плечами. Мне же улыбнулись, погладив по руке. — Что-то не так? — Нет, все нормально... Мне нужно съездить в город ненадолго, — несколько скомкано ответили мне, и я, конечно, не поверил. Однако задерживать маму не стал. Все указания вскоре были сделаны, я — накормлен собою и отправлен к себе. Розали с Эдвардом до сих пор дискутировали с напряженными лицами. С такими физиономиями только личные отношения выяснять, ей-богу. Третий этаж встретил меня радушной тишиной и приятным теплом. Аудиокнига и вид на лес — вот мои товарищи на следующие пару-тройку часов. Рано или поздно, хочется мне того или нет, придется взяться за домашнее задание и статью, которую я вымучаю-таки к полуночи. Если не оставлю на шесть утра.***
Было около семи часов вечера, когда я проснулся, все еще с наушниками в ушах. Книга пошла по второму кругу, что я понял спустя пару минут. За окном уже стемнело, снова полил дождь, и появилось желание продолжить сон, но разум победил. Ситуация на первом этаже почти не изменилась: голубки ворковали (хотя скорее они будут выклевывать друг у друга мозги и сжирать, ведь я хорошо помнил крики из гостиной в ночь кульминации моей драмы), родители пока не вернулись. В голову, кроме предстоящего разговора, инициатором которого, видимо, буду я, ничего не лезло. Дальше двух небольших абзацев статья не продвинулась, и из прочитанного в учебнике истории я уже почти ничего не помнил. Мне — такому безнадежному — оставалось только сдаться и разрешить проблему, что действовала на нервы. Около получаса, даже без желания поесть, я слонялся по безлюдным холлам второго этажа. Как оригинально я, однако, выразился насчет безлюдных холлов. Не отдавая отчета мозгу, мой корабль отчаяния причалил к пустынной пристани кабинета папы. Действительно не знаю, как меня ноги туда принесли, но, в целом, я был им благодарен. На этом отрешенном от семейно-домовой вакханалии островке всегда было спокойно. Сюда каждому можно было прийти и почитать в одиночестве с уверенностью в том, что никто тебя не побеспокоит. Эта комната, утопающая в старинных книгах, хоть и была личным пространством отца, он не запрещал приходить сюда, даже в его отсутствие. Что ж, моя голова требует покоя, поэтому, наверное, я здесь. Все здесь притягивало взгляд. Стол как всегда был в каких-то бумагах, тут же лежали раскрытые книги, из страниц которых торчали бумажечки-закладки. И это не было беспорядком. Это личное пространство моего отца. Я еще давно заметил странность: в одно время придешь — ни одна ручка косо не лежит, ни стопки книг у стола, а в иной раз картина подобна той, что сейчас перед моими глазами. Думаю, все дело в состоянии души. Ведь, хоть мы и находим в этих стенах покой, всегда ли это удается папе?.. Дождь не переставал стучать по крыше. Я его и любил, и ненавидел, но он убаюкивал, так или иначе. Плюшевый диванчик встретил меня крайне радушно, в то время как остальные гуляли непонятно где. У меня было предчувствие, что диван будет моим единственным собеседником на сегодня. С одной стороны, от этой мысли становилось легче. Но с другой, немного горчило внутри. Иными словами: мне было страшно, но я хотел этого разговора. Итак, жертву обстоятельств я переиграл, драма та еще была. Но, может быть, есть из-за чего?.. Конечно, причину можно не называть: она — такая гаденькая — грызла мне мозги всю неделю. Я даже не знал, как рассуждать о ней. Все казалось таким бредом, такой нелепицей, но, похоже, мои родственники не шутили. Просто, от этих мыслей мне становится очень неудобно, особенно, когда воцаряется тишина. Хоть я и был в одиночестве, мне казалось, что стены усеяны дырочками, в которые все домочадцы смотрят на меня, пристально наблюдают. И это чувство не покидало меня на протяжении всей недели. Удивительно, но только сейчас, очутившись в кабинете отца, я понял, что не думаю об этом. — А что ты тут делаешь? — от тоненького голоса Соффи я чуть было не свалился с дивана; в любом случае, я так на нем подскочил, словно укрощал необъезженного жеребца. Соффи забралась ко мне со своим плюшевым лисом, хотя здесь уже было мало места. Но если мыслить позитивно, то нужно отметить, что диван не будет моим единственным собеседником... — Да вот, думаю, — сказал я крайне мечтательно, и два любопытных глаза уставились на меня. — А почему здесь, а не где-то еще?! — она с предвкушением рассмеялась. — Даже не знаю, мне так захотелось... — А о чем ты тут думаешь? — О жизни, о мире, о людях, — в целом, так оно и было. О людях... — То есть ты ничего не делаешь? — за ответом сразу же последовал вопрос. А, действительно, что полезного я сейчас делаю? Какой ужас, я в тайне от себя промышляю бездельем! Что ж, продолжим. — Выходит так, — я усмехнулся, видимо, обрадовав сестру таким заявлением. В ее глазах заплясали чертята, по крайней мере, так я находил ее интерес к чему-либо. Нередко он оказывал пагубное влияние на меня. — Надеюсь, ты не собираешься уломать меня на прогулку под дождем? — Тогда почитаешь мне? — одновременно со мной воскликнула Соффи, словно я ничего и не говорил. И было неясно, вопрос это или приказ. Скорее, последнее... — Роуз ушла делать чай с медом, но не вернулась, а Эдвард все время грустный ходит. И даже Эмметта нет, и Элис с Джасом! И Белла сегодня к нам не приехала. А папа уже сто лет на работе!.. — А что тебе сказала мама? — спросил я, с серьезным видом выслушивая жалобы на жизнь. — Мама уехала по делам и сказала Роуз, чтобы она была со мной, но Роуз ушла делать чай, а вот был бы здесь Эмметт... — Все-все, я понял! Что за вопиющая безответственность! Да они тебе по-крупному задолжали. — И что теперь делать?.. — Соффи нахмурилась, сжав лиса в объятиях. — Они теперь, как минимум, должны пойти гулять с тобой в лес. — Что, прямо все вместе?! — ее восторгу не было предела. Я кивнул. — Это будет так здорово! Будем играть в прятки и догонять друг друга!.. Я еле удержался от смеха, когда представил все это действо. Несомненно, все будут просто в восторге от этой идеи и крайне благодарны мне за то, что я ее подкинул. — А что мы будем читать? — Соффи тем временем осматривала кабинет, с таким усердием, словно хотела сожрать его взглядом. Она попыталась болтать ногами, но конструкция дивана этого не предусматривала. — Каррол, хочу сказку! — она насупилась, что смотрелось весьма забавно, и с прытью заползла на мои колени, отбив своими твердыми острыми коленками все, что только можно было. Я крайне не любил дни, когда она была капризным ребенком. Благо, их было мало. — Что ты читала в прошлый раз? — м-да, читала она, конечно, не сама, но не хотелось, чтобы она детально описывала тот самый случай, когда кто-нибудь ей что-нибудь читал... Это тянет еще на три часа. — Мама мне читала про... Нет, сегодня мы читали с Роуз о кролике Питере, — на лице Соффи появилась мечтательная улыбка, однако быстро исчезла. — Но я не помню, на какой... странице мы остановились. — Почему остановились? — я нахмурился, передразнивая ее, и сестра рассмеялась. — Роуз сказала, что мне не нужно переутомляться и нужно спать, чтобы выздороветь... — А когда ты успела заболеть?! — я усмехнулся, удивившись. Чувство, будто меня не было сто лет. — Не знаю, — тоскливо прогундосила Соффи, а затем попыталась взобраться на мою ногу, согнутую в коленке, повисла на ней на пару секунд и скатилась в итоге на меня, снова не оставив живого места. Она точно больна? Хотя сегодня, я согласен, она не так опасна, как в остальное время. — И когда Розали сказала тебе спать, ты решила прийти ко мне? — я вскинул брови, расположив ее более удобным образом. — Я не могла заснуть... Не хочу спать, мне скучно. Хочу играть и погулять, но... не хочу. — Логично, — я рассмеялся. — Послушай, но на улице дождь, а на игры и прочее у тебя не хватит сил. — Хватит! — громко возразили мне, не в силах, однако, даже голову поднять, чтобы на меня посмотреть. — Ну-ну... Может быть, ты голодная? — Нет, мама накормила меня, — Соффи тяжело вздохнула. — Почитай мне, Каррол, пожалуйста. Только я хотел выяснить, где книга, в дверях нежданно-негаданно появилась Роуз, не в лучшем расположении духа. — Соффи, милая, мы же договорились, что ты будешь спать, — она обреченно вздохнула, скрестив руки на груди. Но, когда она посмотрела на меня, ее взгляд смягчился. Младшая сестра повернулась ко мне с очень жалостливым выражением лица, взглядом умоляя попрепятствовать грядущей участи. — Прости, но тут я бессилен. Обещаю, завтра вечером я весь твой, — произнес я, но, увидев, как она погрустнела, наклонился к ее уху и шепотом добавил: — Если я, конечно, тайно не прокрадусь к тебе в комнату ночью! Соффи хихикнула и направилась к себе, добровольно взяв за руку Розали. Я с улыбкой покачал головой и снова удобно улегся на диване. Нередко эта юная леди удивляла меня своей сообразительностью. Я плохо разбирался в детях, но для трех с половиной лет она была слишком смышленой. Иногда у меня даже складывалось впечатление, что я разговариваю со взрослым человеком. Несмотря на ее обширную, необъятную непоседливую часть, Соффи, думаю, могла заткнуть за пояс любого сверстника. Даже не знаю, влияние ли это воспитания или генов... Я нахмурился и задумчиво уставился в потолок; казалось, даже дождь стих. Я застрял на последней мысли. Влияние генов... Ведь, я точно знал, Соффи — биологический ребенок моих родителей. Мне было тринадцать, почти четырнадцать лет, когда я обзавелся еще одной сестрой. И я все очень хорошо помню. Что ж, значит ли это, что я с большей уверенностью могу рассчитывать на свое родство с Калленами?.. Боже, все эти мысли съедают меня, заворачивают в свой кокон и душат. Мне срочно был нужен этот разбор полетов, но, как обычно, когда надо, никто не спешил. Все куда-то запропастились. Время уже подходило к девяти, а родителей все еще не было дома. Когда я вконец измаялся, то решил разведать обстановку на первом этаже. К тому же там явно было какое-то оживление. Действительно, в гостиной и последующих комнатах горел свет. По телевизору шел какой-то боевик, но Эмметта и Элис он, кажется, уже не волновал: они горячо спорили на тему исторических неточностей в фильме. В кресле с книгой сидел Джаспер, и через каждые тридцать секунд его взгляд словно говорил: «О господи, что я делаю среди этого сумбура». Эдварда с лестницы я заметил не сразу. Он стоял возле окна, совершенно безучастно. Интересно, с какой целью он пребывал здесь. Так вот, как только я отошел от лестницы, все взгляды резко приковались ко мне, будто я сделал что-то предосудительное. Казалось бы, я с детства рос среди этого, но стало как-то не по себе. — Как удачно: вы дома. Кто знает, когда родители вернутся? — просто спросил я, но это, конечно же, вызвало ажиотаж. — О боже, Элис, его прорвало! — воскликнул Эмметт наперебой со смехом, встряхнув за субтильные плечи сестру. Она выглядела самодовольной. — Я же говорила, а ты мне не верил, — размеренно произнесла она, изящно поправив волосы. Тем временем Эмметт уже выскочил из мягкой зоны, а мне оставалось с немного притворным ужасом смотреть продолжение этой постановки «Удивление в чистом виде». — Ну наконец-то, целую неделю ждали! Мы уж думали, этого не случится! Серьезно, ни одного «доброго утра»... — продолжал громогласно вещать брат. — Ну извините, я был немного в шоке, — возмущенно произнес я, разведя руками. — Ладно вам. Все ведь уже хорошо, — Элис подкралась сзади Эмметта со сцепленными за спиной руками. — Мы просто хотим сказать, как счастливы, — нет, все-таки это сцена «Явление Христа народу». Только в их глазах страха, конечно, не было. Он был в моих: Элис с широкой улыбкой начала приближаться ко мне. И это мне сразу не понравилось. — Э, нет! Стоп-стоп, я на эти телячьи нежности не настроен! Считайте, что я еще в остаточном шоке! — я сделал пару шагов назад. Путь к отступлению был один, но крайне не надежный. — Из шока в шок, как из моря в море. Неплохое название для книги с избытком психологического анализа и философских размышлений... — заметил Джаспер, а затем улыбнулся мне. Единственный нормальный человек. Серьезно, мне странно их называть по-другому! На моем лице, видимо, читалось полное замешательство, поэтому эти двое, стоящие около меня, не знали, что сказать. — Карлайл и Эсми скоро будут здесь, — послышался голос Эдварда. Он улыбнулся мне: — Мы действительно рады, что дело сдвинулось с мертвой точки. — Ладно, спасибо за информацию, — мне захотелось ретироваться отсюда поскорей, но, когда я начал приводить план в действие, Эмметт и Элис запротестовали. — Да что вы от меня хотите? Или вы ожидаете, что я после всего этого бреда просто решил спуститься и посмотреть фильм? Нет! Запал родственничков заметно поугас, что не могло не радовать. — Ты все-таки решил остаться? — с надеждой обратилась ко мне сестра, когда я направился в сторону кухни, изменив маршрут. Казалось, будто на меня сейчас накинутся с веревками и кляпом. — Попить я спокойно могу? — я закатил глаза. Так как дверь из кухни в гостиную была широкой и чаще открытой, на меня почти беспрепятственно кидали долгие взгляды, которые меня только раздражали. Я даже воду умудрился разлить. На третьей попытке, хоть и удачной, я чувствовал себя психом, даже пить расхотелось. Но я ничего не делаю зря. Вскоре в холле послышалось копошение, за чем последовало появление родителей. Выглядели оба удрученными, усталыми да и, в целом, так, словно жизнь конкретно достала. Не исключено, кстати. Их взгляды были пространными, казалось, они ничего перед собой не видели, витая в мыслях. Задумавшись, я чуть было не упустил момент. Они уже были на верху лестницы, когда я их нагнал. — Мам, пап, я хотел поговорить; это очень важно, — кажется, меня действительно только сейчас заметили. — Все в порядке, сынок? — спросила мама, на что я кивнул, хотя собирался продолжить. Но она обошла папу и исчезла на втором этаже. — А, Каррол, привет. Послушай, сейчас не самое подходящее время: нужно посмотреть, что там с Соффи, к тому же... мы должны поговорить. Я смешался, ведь именно этого и добивался. — Мы с мамой, — разъяснили ситуацию для меня и удалились без ожидания моей реакции. Честно говоря, я был немного в шоке. Во мне уже зарождалось неприятное чувство, обида. А вкупе с ней и гнев. Но мой рассудок был более-менее трезв, поэтому я успел остановиться. Вообще, нервы пора лечить. А пока не буду разыгрывать новую драму. Постояв немного, я с тяжелым вздохом отправился к себе на третий этаж. Ничего уже не поделаешь. Подожду день, не умру же я из-за этого... Папа всегда учил меня, что нужно проявлять терпение, если хочешь чего-то добиться. А мама говорила, что нужно быть терпеливым, как папа. Пора испытаний. Быть может, полная версия правды не так ужасна. По крайней мере, я очень сильно надеялся на это.