***
Скажи прямо В пятницу утренняя пора была по-своему тяжелой. Впереди заманчиво сверкали выходные, маня, и казалось, что добираться до них целую вечность. Сразу напрашивается риторический вопрос, скорее, даже восклицание. Что я за человек такой: живу от уикенда до уикенда! Однако побороть эту бессмыслицу мне не удавалось. Рутина, с одной стороны, казалась адским котлом, с другой — спасала, что ли... Но, грех жаловаться, поскольку эта неделя стала непохожей на все предыдущие. Было грустно, а иногда, что странно, весело; страх сменялся то злостью, то сарказмом и самоиронией. Словно на американских горках, траекторию которых часто сравнивают с сюжетом книги. И что сейчас у меня? Кульминация или развязка? Если последнее, что больше похоже на правду, то узел, видимо, слишком запутан. Калиспелл удивил солнцем. Из-за леса сперва его не было видно, но небо было чисто-голубым. Я уж было подумал, что брежу. Прошло немного времени, и, быть может, первый этаж был в полумраке, но третий горел в аду. В лофте, видите ли, не было предусмотрено занавесок. Солнце пусть и было холодным, но слишком ярким для по-утреннему угрюмого человека, который удручен своей пятничной участью. Мне не угодишь, потому что к дождю у меня тоже нашлись бы претензии. В конце концов, свет довел меня и пришлось скрыться во мрак ванной. Но с ледяной водой разум просветлел и напомнил о статье. Написать я сподобился только пару начальных строк. Выругавшись на свою никчемность в надежде, что за стенами особо чутких нет, я все скинул на флешку. Оказалось, пока я перетекал туда-сюда, внизу вовсю шкворчала жизнь. Я только шел по второму этажу, но уже расслышал нечленораздельные крики. Судя по всему, они принадлежали Элис и Эмметту. — Ты неотесанный и черствый зверь, — было первое, что я услышал, спустившись вниз. Элис говорила малость поспокойнее; каждое слово было четким, будто она пыталась внушить это Эмметту. Действия разворачивались на кухне. Последний мною упомянутый с видом полной независимости и уверенности в своей правоте восседал за обеденным столом вполоборота, скрестив руки. Сестра стояла рядом. Она была серьезна как никогда, чего нельзя было сказать про Эмметта. С другой стороны сидела Роуз с лицом матери, безнадежно созерцающей нерадивых отпрысков. Мама была тут же, на кухне, занятая вытиранием тарелок. Ее взгляд выражал недовольство. Элис, видимо, раньше была занята тем же: в ее руке угрожающе был сжат полотенчик. Мне его стало жалко. У папы был мрачный вид, я помню, с таким он приходил в школу года три назад, когда узнал о моих периодических прогулах биологии и географии. Сполна мне тогда досталось: строение клеток и карта мира мне до сих пор снятся. Но, серьезно, моя участь была бы гораздо хуже, если бы мама не была в положении и тоже бы узнала. Сейчас же взгляд папы был жестким, словно он готовится испепелить им все вокруг. Соффи на его руках устало смотрела то на одного, то на другого. Несмотря на ругань, обстановка на первом этаже казалась обыденной и даже умиротворяющей. — Лучше быть черствым, чем приходить в экстаз от шмотья! — пробасил Эмметт с ухмылкой. — Но нецивилизованным даже не заикайся меня, мелкая, называть: это не по тряпью меряется. — Мне послышалось или твоя пасть только что назвала мои вещи тряпьем?! — Элис задыхалась от возмущения. Еще бы чуть-чуть, и от ругательств ее было бы не удержать. — Элис, Эмметт, прекратите немедленно! — хоть тон папа повышал не на меня, стало как-то не по себе. — Отец!.. Все же очевидно! — Элис негодующе помотала головой, указав рукой на брата. — Это упрямец. — Тоже мне, правда-матка нашлась... — Если бы все было очевидно, спора бы не состоялось. Я не позволю здесь ругаться и попрошу вас выяснить свои отношения другим способом, — настаивал папа. — И также прошу исключить из нашей дискуссии истерических производных «Может, мне вообще уйти?!» — смысла в этом нет. — Да с ним невозможно спокойно разговаривать! — Элис будто бы и не слышала слов отца. — Я хотя бы не визжу... — Папочка, из-за чего они ругаются? — расстроенно спросила Соффи. — Из-за сущей ерунды, мой ангел. Каррол?.. — Доброе утро, — мама и Розали улыбнулись мне. Соффи задорно помахала рукой, на этом и ограничилась, слава богу. — Ну хоть кто-то разбавит депрессивность этим утром! — Эмметт радостно развел руками, очевидно специально задев близстоящую Элис. — Проходи, чего стоишь-то как неродной. Элис напряженно потерла виски, все остальные опасливо посмотрели на меня. — Ты катастрофический... — под взглядом отца Элис глубоко вздохнула, — балбес. — Как верно подмечено, — тем временем произнес я, но ведь никто не знал, к чьим словам относится комментарий... Жаль, но маниакальную улыбочку скрыть не удалось. — Но, знаете, — я приземлился на свое место за обеденным столом, — этот сериал не стоит завтрака. Был бы сыт, смотрел бы вечно. Эмметт рассмеялся и продолжил препирания с сестрой, я же как ни в чем не бывало начал поглощение завтрака, с подачей которого меня опередила мама. Не знаю, в какой именно момент: может быть, я падал в обморок или засыпал, или терял память... Вариантов множество, но факт остается фактом: момента я не уловил. Не знаю, какие эмоции были на моем лице, но казалось, что я выглядел странно в своем порыве набить рот едой да поскорее. В голове творился дурдом, а еще веселее делалось от этих безмолвных семейных переглядок, которые я исподлобья наблюдал. В какой-то момент моя психика показалась мне несколько искалеченной, и я действительно побоялся случайно разразиться истерическим хохотом. Не хотелось все-таки прослыть больным на голову. Благо, тишину нарушил папа (срач Эмметта и Элис слился с фоном). — Соффи, дорогая, беги в гостиную, а Элис проводит тебя, да, Элис? — сестра умолкла и снисходительно улыбнулась ему. Следом терпеливо выдохнула, с искренне доброй улыбкой взяла поставленную на ноги Соффи за руку и удалилась. И вот настал тот неловкий момент, когда все внимание было сконцентрировано на мне, как бы они не пытались завуалировать это. — Как де... — отважилась начать Роуз, но я был вынужден своей и так нездоровой психикой перебить ее. — Боже, давайте обойдемся без этих вводных бессмысленных речей. Серьезно, когда у меня проблемы, вы их узнаете раньше меня... — я развел руками, с усмешкой помотав головой. Розали замялась, но в итоге закатила глаза, мол так оно и есть, а Эмметт с предвкушением подвинул свой стул к столу, чтобы показать свое участие в разговоре. Родители тоже присоединились. Мне немного захотелось сигануть в окно, но мимолетные порывы не в счет. — Просто скажите прямо то, что хотите. Вот и все, — я бесцельно поковырялся вилкой в омлете с кусочками томатов, только сейчас осознавая, что ел именно его. Я готов был обсудить в мыслях все, что угодно, только бы не поднимать глаза от безысходности. — Каррол, вчера вечером мы держались отстраненно и не выслушали тебя, хотя должны были, — начал папа, кропотливо подбирая слова. — Оправдания излишни, это безответственный поступок... — Сынок, прости нас, пожалуйста, — вмешалась мама, и тогда созерцать еду стало неактуально. — Да все нормально, я просто поговорить хотел и все. — Нет, это очень важно, — мама вздохнула, заправив волосы за ухо, и посмотрела на отца в поиске поддержки. — Каррол, мы не хотели, чтобы все выглядело так, словно нам нет дела до тебя, твоих чувств и мыслей, — подхватил он. — Ой, ну не нагнетайте, — протянул Эмметт, и Роуз пнула его ногу под столом. — Веди себя хоть каплю серьезнее, — угрожающе произнесла она. — Нет, я согласен, — я окинул всех взглядом. — Я не держу обид, я уже смирился. — С чем же? — недолго помолчав, спросил папа. — С выходом из зоны комфорта. Поверьте, я бы с радостью поговорил сейчас, но смысла начинать разговор нет: до школы полчаса, а... — Но и двадцати минут достаточно, чтобы объясниться, хотя бы в краткой форме, — Розали говорила с таким отчаянием, словно я сбегал. Да и остальные были настроены также, будто не восприняли всерьез всего, что я говорил им. — Уж прошу простить меня, — залив в себя чай, я встал, чтобы убрать тарелку в посудомойку, — но я обещан сам собою болезной. Не знаю, что происходило на кухне после этого, надеюсь, попыток суицида не было. Конечно, мысли меня посещали эгоцентричные, но человек я с гнильцой, ничего уж не поделать. А вот в гостиной было весело. Самое веселое было в том, что Соффи, свернувшись калачиком, спала в уголочке дивана, забившись между подушками, а Элис отвлеченно листала книгу, попутно печатая что-то на планшете. Сестра приветливо улыбнулась мне, даже сочувственно в некотором роде, и все. Было в ее поведении что-то непонятное мне. Но, отыскав канал, по которому круглосуточно показывали Симпсонов (деградации ради), мой разум познал безразличие ко всему. И нет бы статью написать, нет бы вернуться и вкратце высказать, что у меня на душе... Нет. В твердости этого плана я был уверен на все сто, но оказался немного неправ. Я понял это, когда, все еще немного смущенный прилюдными мамиными объятиями, накидывал полосатую шерстяную петлю себе на шею в холле и папа предложил подвезти меня до школы. Все чаще я прихожу к выводу, что мои глубины остаются неизученными, поскольку я без понятия, какая из моих больных и частично отмирающих частей мозга подала сигнал согласиться. Судя по лицу отца, он даже не рассчитывал; он был крайне удивлен. Так, спустя пять минут мы ехали через тенистый лес по нашей забытой богом дороге. Сперва я любовался голубым небом и облаками и делал бы это вечно, если бы один был. Мне стало неудобно просто оттого, что я человек с тяжелым характером и со мной сложно начать разговор. — Расскажи о чем-нибудь, — а дорога была дальней, так что скуку нужно было предотвращать. Как раз к тому моменту, как я сказал это, папа вырулил на главную дорогу. Первый его взгляд на меня был подозревающим, второй — уже много доброжелательней. Он улыбнулся, вернув внимание к дороге. — О чем ты хочешь услышать? И, если не секрет, в чем корень любознательности? — Ты всегда что-нибудь интересное рассказываешь мне. В промежутках между нотациями, — пальцы нервно впились в ремень безопасности, и я сгримасничал, на что отец рассмеялся. — Тебе прекрасно известно, что я хочу как лучше для тебя... — А принципиально соблюсти эту последовательность? Сначала нотации, потом истории? — поддел я, хотя хотел высказаться изощреннее. — Кто еще укажет тебе, как жить, и поставит твою блудную душу на путь истинный? — папа пожал плечами; настало мое время усмехаться. Он ведь шутил. Наверное. — Расскажи, почему ты стал врачом? — русло разговора решил выбрать я. — Эй, ты уже спрашивал меня об этом сто раз в детстве и последний был года четыре назад для эссе. Провалы в памяти? — папа улыбнулся, изредка посматривая на меня. На трассе появились машины. — Я подумал, что-нибудь изменилось, — уклончиво объяснил я, положившись на родительскую проницательность. — Причина. Только причина, — немного погодя, ответил он. Казалось, он посерьезнел; не было ясно, огорчил ли его мой вопрос. — Я не должен был спрашивать об этом? — Нет, что ты. Порядок, я просто задумался. Что ж, теперь ты в праве знать все. Я нахмурил брови, задумался. А раньше не имел права знать?.. Разве они не жалеют, что не сказали раньше? Мне казалось... Молчание затянулось. Я покосился на отца — он тоже окинул меня взглядом. Так, словно и не хотел говорить всего сказанного минутой ранее. Особой проницательностью, как мне казалось, я не отличался. Однако сейчас был уверен, что понял его без слов. Прошло еще пару странных минут, прежде чем я, прочистив горло, сообщил, что все еще в ожидании рассказа. — На сей раз подбирать слова — задача не из легких, — папа вздохнул с отдающей тоской улыбкой на губах. — Хорошо, я попытаюсь объяснить тебе. Уверен, ты однажды чувствовал себя виновным не в своих деяниях. Или стыдился за других. За некоторых сверстников... — Да! — я уверенно закивал головой, посмеиваясь. — Уж это точно. Как там, не припомню... Испанский стыд, что ли? — Да. Хоть я и не имею в виду именно это чувство. Нечто похожее двигало мной, когда я решил реализоваться в медицине... — Давно? — меня ни с того, ни с сего постигла ужасная догадка. — Довольно, — уклончиво ответил папа, покачав головой. Через полминуты он нашелся со словами: — Я чувствовал, что, спасая человеческие жизни, смогу компенсировать существование таких, как я. Как... мы. — М-м, вампиров? — с непоколебимым спокойствием уточнил я. Забавы ради хотелось еще с десяток синонимов подобрать, но это было бы уже слишком. Тем временем папа согласно кивнул. Немного подумав и оценив его поведение, я не смог удержаться от нервного смеха. — Пап, ты чего так смотришь на меня, будто я... ну, не знаю, почти в обморок от шока и страха падаю? Знаешь, что было бы более эффектно? Он взглянул на меня и кивнул: — Если бы замки на дверях защелкнулись, — что ж, мой неоднозначный юмор скрасил обстановку. — Ага. А потом машина свернула бы в темную чащу, окруженную болотами, непроходимыми зарослями и... — Чувствую влияние кинохроники нулевых... — протянул отец, сбрасывая скорость на подъезде в Калиспелл. — На самом деле, да, но я теперь им не завидую.***
— Приве-е-ет, — после третьего урока в заполненном коридоре ко мне пристроилась Ренесми, повиснув на моей руке. Взгляд у нее был опасливым, таким, словно она пыталась прощупать почву. Но все равно она казалась забавной. — Эй. Как жизнь? Что у тебя? — То же, что и у тебя, — она нахмурила брови в смятении. — У нас большинство лекций совместные. И, если ты вдруг не заметил, мы сидели в одном классе на истории. — Прости, я рассеянный сегодня... и всегда; к тому же писал статью и не видел тебя. — Я уж подумала, Каррол взялся за ум — начал конспектировать! — она звонко расхохоталась. — Обычно я так и делаю, — пробормотал я себе под нос, а Несси продолжала тем временем: — Ну и когда ты мне уже расскажешь? — что, простите? — В школе ты, значит, бука, так я же вечера напролет жду от тебя звонка или сообщения... Все так плохо, да? — она поморщилась, уже обозначив правильный ответ для себя. — Все никак, — я пожал плечами, свернув в правое крыло школы. — Мне живется нормально. Остальным — без понятия. — А у нас несладко, — поделилась печалью Ренесми. — У папы с Розали началась осенняя сессия выяснения отношений, а еще он переживает по поводу родителей, но меня как обычно в подробности не посвящают. Мама места себе не находит. Вчера мы уж было хотели приехать к вам, но подумали, что это будет неуместным, к тому же папа вскоре вернулся. — Да, я видел вчера Эдварда у нас. Они уже, вроде, кончили орать друг на друга, — я усмехнулся, пожав плечами, но Ренесми была грустна как никогда, даже случайно столкнулась с кем-то в холле. — Ой, Несс, поверь: все ок. Они же не ссорятся, наоборот — пытаются помириться. — Мне кажется, это не выглядит как примирение. — Какая разница? Исход один, и он положительный. Между ними никогда не будет гладко, — пораскинув немного мозгами, я добавил: — Ты знала, что они предполагались как пара? — Что? — Несси неверяще вытаращила на меня глаза с предвкушающей улыбкой. — Когда родители только приняли их, папе показалось, что они идеально подходят друг другу и были бы замечательной парой. Не знаю, как ему в голову пришло свести эти полюса, но им это определенно не понравилось. Ренесми была шокирована, но рассмеялась-таки. Урок французского уже вечность как начался, когда она наклонилась ко мне со словами: — Слушай, тебе никогда наше семейство не казалось странным? — в ответ я с очевидностью в глазах посмотрел на нее. — Ладно, глупый вопрос. Но... — Знаешь, в детстве мне не с чем было сравнивать. А потом... Я уж и не знал, что правильно. — Ты ведь видишь, что никто не меняется? — осторожно спросила она. — Это... — начал было я, но пожилая учительница, которая, кажется, еще за независимость США билась, вопрошающим взглядом просканировала класс. Когда она повернулась к доске, продолжив что-то чиркать, мне удалось озвучить мысли. — Наверное, однажды я спросил об этом. Мне вряд ли ответили, я бы запомнил. Хотя не буду утверждать: я весьма плохо помню детство. — Тебе обидно? — Уже не особо. Но что-то мне подсказывает, что лжи в моей жизни еще больше. — Это правда. Но они хотели, как лучше. — Эй, мудрец, я это прекрасно понимаю. Мне было шесть, когда ты родилась, это я отлично помню. Так что философичные выводы за мной, — я покачал головой, а и без того довольно широкие губы Ренесми растянулись в улыбке. — И мне тебя поучать... — Каллен! — разгневанно выплюнула «сухая француженка» (дети нынче жестоки и не скупы на прозвища). Я почти испугался, но совесть не проснулась. — Если вы не читаете юной мисс научно-лингвистические трактаты по французскому, то прошу вернуться к теме урока, — ее глаза угрожающе сверкали; она поспешно продолжила объяснять тему, но почему-то, скорее всего из-за волнения и негодования, на французском. Все с недоумением пялились на нее, и только парочка умных людей что-то усердно, с отдышкой строчили в толстых тетрадях. «Она никогда не запомнит, что я тоже Каллен. А то все юная мисс да милочка», — ровным почерком настрочила Несси на полях моей тетрадки. «Чтобы это случилось, тебе надо станцевать на ее столе, как минимум». «Только не говори, что делал это, не рушь мою психику!!!» — мы подавили смешки, с серьезными лицами делая вид, что записываем материал. «Милочка, я два года с авторитетом разгильдяя и балбеса, так что не надо тут ля-ля...» «Ага, с авторитетом и с высшими оценками в году. Она под страхом пыток тебе А ставила?» «Я просто знаю язык. И умею вовремя быть обаятельным. Мама бы меня прибила, не знай я французского». «Бееедненький наш. В тебя еще не вдалбливают итальянский?» — как только Несси написала это, я вопросительно взглянул на нее. — Ну, в Италии пригодится итальянский, знаешь, — шепнула она, пока была возможность. — Мы собираемся в Италию? — на моем лице отразилось истинное недоумение. Она шутит? — А, так тебе не сказали... Я должна была предусмотреть это... Слушай, я тебе ничего не говорила. Если что, все вопросы не ко мне, — она натянуто улыбнулась, а от дальнейшего расспроса ее спас звонок, с которым она подорвалась с места и вылетела за дверь. Вот так всегда. Надеюсь, что хоть остальные родственники не сбегут сломя голову от моего любопытства. Любопытство. Какое интересное и крайне занимательное слово. Почему раньше я не уделял ему должного внимания? Нужно заменить в статье «интерес» на «любопытство» там, где того допускает контекст. Хм, любопы... — Мистер Каллен, вы немного запоздали с активизацией мозга, — мои мысли прервала миссис Голгофман. Выяснилось, что мы остались наедине. Надеюсь, Ренесми не вернется за ручкой или карандашом, иначе у нее появится еще одна тема для веселья. — Мистер Каллен! — О да, до встречи, я приду к вам на углубленный курс нулевым уроком... однажды, — надеясь, что она расслышала только первые слова, я покинул эту *délicieux (прим. автора: франц. восхитительный) голгофу миссис Голгофман. Она родилась под счастливой звездой.***
Немудрено догадаться, что прошла чертова вечность, прежде чем все до единого уроки закончились, статья была напечатана и я добрался до дома. С непривычки яркие солнечные лучи слепили глаза; на половине пути голова уже раскалывалась, а легкие отказывали из-за морозного воздуха. В доме я планировал появиться эффектно, подобающе героям из тех фильмов с глубоким смыслом. Но в итоге я со стоном припал к теплой стене в холле, почти готовый сделать ей предложение делить со мной ложе. От мысли, что я не озвучил это вслух, стало радостно. Когда голова оттаяла, я услышал возню в гостиной и, не исключено, на кухне. — Вы берете слишком много вещей, — послышался голос Эмметта. Они не в Мизуле?.. — Сколько надо, столько и берем! — звонко отчеканила Элис, судя по звукам, таща что-то по полу. Труп Эмметта? Нет, нелогично. — Вот я умею путешествовать как надо: налегке, — сказал он самодовольно. — Тогда давай я выкину все твои вещи из своего чемодана и дам тебе целлофановый пакет, — Розали громко вздохнула. — Это будет в твоем репертуаре. — Э-э, разрешите полюбопытствовать, мы действительно едем в Италию? — снимая куртку на ходу, я проник в гостиную. Картина немногим отличалась от представленной: Роуз и Элис возились с двумя большими чемоданами, а Эмметт, восседая на спинке дивана, поглаживал цветок. Я не знаю, что горшок с зелеными листьями делал у него на коленях. Может быть, в нем проснулся родительский инстинкт... — Ну, никакого шоу! — раздосадованно взвыл он. — Я планировал ошарашить тебя! — У твоего брата вся жизнь — шоу, на более серьезном уровне он ее не воспринимает, — Розали развела руками, раскладывая документы на журнальном столике. — Если это тебя утешит, мы прошли регистрацию только сегодня ночью, — Элис с надеждой в глазах улыбнулась мне. Она смерила взглядом свой чемодан, в который как по линеечке были уложены вещи. — Прекрасно. — Не принимай все близко к сердцу, — мягко посоветовала Розали. — Поездка не терпит отлагательств. — Ребята, все нормально... По крайней мере, пока, — я вскинул ладони, отступая к лестнице. — Время отбытия не тайна? — Будь готов к двенадцати, — уклончиво сказала Элис, и, поблагодарив ее, я отправился наверх. Первоначально я подумал, что на втором этаже никого, но, будучи на следующей лестнице, я прислушался: нутро подкинуло мыслю. Действительно, откуда-то доносились голоса. Как я позже понял, из кабинета отца, который был расположен прямо под лестницей на третий. — ... Я уже не знаю, — взволнованно говорила мама. — Как правильнее поступить? Лучше для детей? Бог его знает, что они задумали... Письмо не содержало угроз, но... Это ничего не значит. — Если они решат избавиться от нас, то мы ничего не сможем сделать. С другой стороны, у них нет веских поводов, — рассуждал Джаспер. Его мерные шаги отдавались эхом. — Эсми, родная, я знаю, как тебе тяжело, но единственный способ защититься — не поворачиваться к ним спиной, — сказал папа. Его голос был спокойным и оттого тихим; порой было сложно расслышать сказанное в деталях. — Каррола мы заведомо не можем оставить. Но оставив здесь Софию и Ренесми, мы можем нарваться на непонимание в самых крайних его проявлениях. — Кстати, был разговор насчет Денали, — вставил Джас. — Не выйдет. Это прямым текстом будет говорить о нашем недоверии. — Нет, я хочу держать детей рядом, но не в этой ситуации, — мама тем временем направленность мыслей не меняла. «У них, что, билетов на всех не хватает?» — обманывал Каррол свой уже понявший суть проблемы мозг. М-де... — Мы огребем только больше проблем, — опроверг папа. — Нам просто нужно пережить это и все. — Звучит довольно-таки несбыточно, — произнесла мама, и повисло молчание. — Я просто хочу избежать жертв, — с расстановкой добавила она, хоть и в отчаянии. Жертв? А вопросов-то все больше и больше... Боже, куда ж мы намылились ехать? С выражением лица, словно я умножаю шестизначные числа в уме, я двинулся к себе, так как после услышанного ничего путного из разговора внизу уловить не смог. И нет бы о пропащей совести волноваться. Куда там! Ох, нужно запастись калориями на предстоящий разговор. Оставив вещи в опочивальне, в которой, как мне показалось, что-то было не так, я вернулся на первый этаж. Я миновал стороной гостиную, где опять разразились жаркие дебаты; кухня встретила меня крайне приветливо. Во мне заложена склонность одушевлять неодушевленное. На плите стояла одинокая кастрюлька, но, к счастью, с горячим наваристым супцом. Что ж, не ежедневно меня ждет скатерть-самобранка, не ежедневно... Кажется, я зажрался. Смотреть этот извечный сериал о семейных ценностях удаленно мне очень нравилось. Да, картинки не было — минус, но так было спокойнее — плюс. И еще была стопроцентная уверенность в том, что я не буду вовлеченным. Серия «Как убить вагон времени в самолете» весьма интриговала. Такой закрученный сюжет! Суп из тарелки исчезал сам собой. Один раз я чуть было не выкрикнул «Полегче на виражах!» Особенно интересно стало, когда Эмметт начал раскидываться направо и налево намеками, мол, в кабинках туалета может быть жарко. Чтение книг, журналов, вязание (это тоже предложил Эмметт) и просмотр мультфильмов — все это отошло на задний план. Вероятно, Роуз огрела его чем-то. Неожиданно оказавшийся там папа прикрикнул на него, ибо при ребенке такие темы в таком свете не обсуждаются. А Соффи хлебом не корми, дай тему для допроса. Теперь она уверена, что в самолетах бывают неполадки с отоплением. И это удовлетворило трехлетнего ребенка... Смотреть этот сериал о семейных ценностях удаленно мне нравилось. Ровно до тех пор, пока он не оккупировал столовую и кухню. — Сынок, ты чего тут в темноте? — с маминой подачи прямо надо мной зажглась лампа. Пропали пейзаж за окном и зрение. — Пытаешься спать и есть одновременно? — мне оставалось только закатить глаза, когда меня подкалывал Эмметт, от которого с оглушительными визгами убегала Соффи. Она же, вроде, больная! Я, что, сегодня еще и оглохну? — А я целый день среди этого. Всю жизнь, — попытался приободрить меня Джаспер, опершись на столешницу. — Ты жалуешься, дорогой? — сбоку возникла Элис, вскинув брови. — Никак нет, — в голосе брата была твердая уверенность, поэтому он был тут же обнят и почти облобызован. — Я, между прочим, тут пытаюсь есть, — я прочистил горло, привлекая внимание. Сделав пару шагов в сторону Соффи, дабы она убежала подальше, за пределы кухонного островка, Эмметт покачал головой. — Будто ты еще не привык... Серьезно, кого ты пытаешься надуть? — Ну, хорошо, — мелодично пропела Элис, обвивая руку Джаспера. — Нам пора, охота не терпит, — как раз когда она сказала это, как ни в чем не бывало, я глотал свою еду. Мозг включился через секунду, и возникло такое ощущение, словно я залпом выпил стопку водки, не закусывая. Черт возьми, что она сказала только что?! Пока все панически бросали взгляды друг на друга, особенно смутилась Элис, папа подал мне воды, что б я не помер, подавившись супцом. Аж слезы на глаза навернулись (не от жеста заботы, вероятно). К сожалению, по спине меня решил похлопать не он. А Эмметт. — Господи, ты меня бревном что ли ударил? — в негодовании воскликнул я, снова отпив из стакана. — Удивлен, как я еще сижу со сломанным позвоночником. — Ой, не драматизируй, — отмахнулся он. — Не драматизировать? Может быть, это вы будете обсуждать свои грязные делишки не при мне? — делишки выражались каким-то странным жестом рук, словно их брал тремор. Больше это было похоже на кистевое землетрясение. Боже, меня еще и по голове ударили? — Прости, Каррол, я не специально, — сказала Элис, когда Роуз уже начала свою атаку на нее. — Уже пора подготавливать почву, — неоднозначно заявил Эмметт. — Не надо никакой почвы! Такой уж точно, я не хочу разочаровываться в вас. Я, безусловно, далек от воплощения доброты и сострадания, но это уже чересчур. Мне нужна суть, а не подробности. — Каррол, подробности — это, увы, но часть правды тоже, — вмешался папа. И благо, он стоял сбоку от меня, а не напротив. Иначе создавалось впечатление, что на меня нападут со своими подробностями. Слова отца ничуть не утешали, однако. — Ты сам настоял, чтобы мы сказали прямо то, что хотим. Впредь нужно тщательнее обдумывать то, что собираешься сказать. — Да не питаемся мы туристами, свернувшими с народной тропы! — пробасил Эмметт, отчего сердце словно сорвалось с цепи и вжалось в спину, обнявшись с позвоночником в страхе. — А вот все, что бродит по лесу, кроме них самих... — Что? Животные? Вы это серьезно?.. — меня это действительно удивило, хоть я и смотрел фильмы с подобной тематикой. Чего только стоит «Интервью с вампиром»... Но сейчас, в реальности, все казалось иным и невероятным. А ведь когда я смотрел тот фильмец, мне было весьма забавно. Кто бы мог подумать... — Абсолютно. Пумы, олени, горные львы — все, что угодно, — Розали пожала плечами, отведя взгляд в сторону. — Это странно — говорить про живых существ «что», — м-да, это именно то, что смутило меня. — А ты пельменям имена даешь? — Эмметт усмехнулся. — И огурцы у тебя одушевленные тоже? Для нас это все равно, что для вас завтрак или обед. — Вы не?.. — я не закончил фразу, но был не уверен, так ли я их понял. — Сейчас уже нет, — мрачно произнес Джаспер. — Меня смущает все, кроме последнего слова... — У каждого есть прошлое, — объяснил папа, так, словно встал на защиту остальных. Но я ведь и не обвинял никого. — Хорошое оно или плохое не имеет значения сейчас. Сейчас все хорошо. — Я это понял и не пытаюсь задеть кого-либо, — я обвел всех взглядом, останавливаясь на маме; мне было неясно, о чем она думала. Я потупил взгляд. — Просто, иногда это пугает. — Нет никакой недосказанности, — поспешил уверить меня папа, потрепав по плечу. Не с таким рвением, как Эмметт, слава богу. Иначе я бы не вышел отсюда. — Ладно. Но... Я не могу просто взять и нормально думать об этом, как об обычной вещи. Питаться кроликами, котятами, собаками и олешками — это... ну-у... — Ну загнул! Котятами! — загоготал Эмметт. — То есть наличие собак в рационе тебя не смущает, — Роуз с некоторым пофигизмом на лице вскинула брови. Контрастна, однако. Когда брат уже был готов броситься в жаркое опровержение, чуткий Джаспер привлек наше внимание к проходу в гостиную, где вдруг очутилась Соффи. В голове промелькнула сотня вариантов, что будет дальше. Во многих фигурировала истерия. Это же ходячая жалость ко всему живому. Она даже камушки жалеет, серьезно. — Котятами? — дрожащим голосом спросила она, на глаза уже навернулись слезы. Прежде чем что-нибудь случилось, папа, оказавшись ближе всех, опустился перед ней и попытался утешить. Но шансы первоначально были малы... — Милая, мы это не всерьез, — как я и предполагал, его слова не произвели должного эффекта. — Нет, скажи ей! Хватит лжи! — внезапно на кухню ворвался взъерошенный Эдвард, от него повеяло холодом. Сериал вновь начинает интриговать. Обернувшись, отец грозно посмотрел на него. — Не повышай на меня голос! Соффи никто не лжет. Или ты хочешь сказать, что употребляешь в пищу кошек? — только Эдвард хотел слово вставить, папа продолжил: — Ты не был здесь с начала разговора, ты не имеешь понятия, о чем говоришь. Ссылаться на мысли присутствующих — все равно, что пальцем тыкать в небо, Эдвард. — Не нужно, тебе прекрасно известно, о чем я говорю, — гнул свою линию Эдвард, горячо жестикулируя. — С Карролом вы провалились, с Соффи же я такого не допущу. — Дурень, она услышала не суть разговора, а лирическое отступление, далекое от правды! — прояснила ситуацию Розали, но брат даже не взглянул на нее. — Эдвард, не перегибай, — предупредительно произнес Джаспер, поглядывая в сторону Соффи. Она выглядела странно: вот-вот готовая заплакать, она словно пробкой была заткнута. — Соффи, детка, понимаешь, мы не обычные люди, мы не как ты или Каррол, — мягко, но настойчиво начал Эдвард. Издалека начал. — Прекрати немедленно, — а папе это явно не нравилось. Нет, все же когда он был сердит на меня за прогулы, это было цветочками. Вот сейчас творилась жесть. Ох, не завидую я Эдварду... — Эдвард, это плохо закончится, — отстраненно произнесла Элис. У нее словно был нервный тик: она беспрерывно теребила ворсинку шарфа. — Плохо закончится, сестра, это когда пройдет десять лет и придет время вскрывать все карты! — Мы не собираемся скрывать, поняли уже, что это гиблый вариант, — папа поднялся, повернувшись к Эдварду. — Но это не дело — с бухты барахты объяснить ребенку такие сложные вещи. Это непедагогично. — Вон, твое «непедагогично» сидит, — он порывисто указал ладонью на меня. От такого маневра я так и замер с кусочком хлеба у рта. — Черта за яйца шестнадцать лет тянули! Фетиш у вас, что ли, такой? — Прекрати пылить, ты и так уже лишнего наговорил! — властно произнес отец. — Я прекрасно осведомлен, что ты считаешь себя отцом на порядок лучше меня, но это не значит, что нужно кичиться этим... — Я так не считаю, — Эдвард рассмеялся. — Вы попросту отвергаете мои рекомендации! — Сын, мои дети — не лекарства, к которым прилагается аннотация. Каждый требует особого подхода, который нельзя подчинить каким-либо правилам. Соффи не должна услышать это сейчас, это может исказить ее мировоззрение в другую сторону. Мы не будем ждать десять лет, после посещения Вольтури это перестанет быть возможным... — Предыдущие десять лет вы говорили то же самое, это пустые отговорки! — пылко заявил Эдвард, папа глубоко выдохнул. — О том, что мы не люди и хладнокровно убиваем животных ради пропитания, Соффи должна узнать сегодня! — Она ребенок, Эдвард, ей это чуждо. Она только что испытала потрясение, но мы ведь говорили не серьезно! О животных и о других «прелестях» нашего бытия ей суждено узнать, но не сегодня, не так, как этого хочешь ты! Эдвард уже набрал воздуха в легкие, я еще не успел перевести дух, как раздался не тихий и не нежный голос мамы: — Прекратили сейчас же! Оба! — вот даже Роуз не удалось вставить свои пять копеек в спор. Мама, конечно, частенько пресекала ругань, но дрожь при этом до костей не пробирала. Эта грозная женщина, которая открылась для меня с новой, поверьте наслово, незабываемой стороны, обошла барную стойку, где я сидел, и опустилась перед Соффи, заключая в свои объятия вздрагивающую ее. Папа и Эдвард утихли, приковав взгляды, далеко не удивленные, к маме. — Я никому не позволю рушить психику моему ребенку! Хотите выяснять отношения, — она исподлобья взглянула на отца, так как он стоял ближе, — шагом марш на улицу, во двор! Кричите во все горло, крушите все, что угодно, включая друг друга, если разум позволяет своим отсутствием, но в этом доме должно быть тихо! — Н-да, поездка обещает быть веселой! — когда мама увела Соффи в гостиную, Эмметт попытался разбавить мрачную атмосферу ценой своего благополучия. — В сложившейся ситуации нет ни капли смешного! — процедила сквозь зубы Розали, прикрыв глаза. Мне показалось, что она сейчас выдаст такой трехэтажный мат, что я просто лягу. Однако вместо этого она показала свою психическую выдержку и решила уйти пока не поздно. Но этот ее прощальный взгляд на Эдварда... Кажется, мат все-таки осуществился. Он испепелял душу и тело, упаси боже такое перенести. Сестра напомнила мне одну из жен викингов — властную и стойкую, как гора. Ее глаза были наравне с глазами Эдварда, которые выражали явно напускное безразличие. — Совет на долю из тысячи дельный, да только преподнесен дерьмово, ибо в самом смрадном зверье больше души, чем в тебе, дорогой братец. — Роуз, — разочарованно, но не осуждающе вздохнул отец. Я обернулся за спину, к Элис и Джасперу, но их там не оказалось. В этот самый миг до моих ушей, в которых звенело все сказанное, донеслось утробное рычание. Когда я понял, что принадлежит оно этим двум, у меня глаза на лоб полезли. Эмметт успел сказать только предупреждающее «Э», а папа уже стоял между ними. И как он трансгрессировал туда, я не понимаю. — Не начинайте этого. Времени вспять уже будет не повернуть. Придите в себя, — настаивал папа негромко, вселяя спокойствие в остальных. — Идем, любовь моя, — было видно, что Эмметт с силой сжал плечи Розали. Если бы она сопротивлялась, он бы тащил ее волоком. Но так, она ушла вместе с ним, до последнего пытаясь выдержать зрительный контакт с Эдвардом. С минуту он и папа стояли рядом в тишине, иногда обменивались красноречивыми взглядами; резкими, но не значит жесткими и озлобленными. — Ты знаешь, — это все, что буркнул Эдвард в итоге, прежде чем уйти, кивнув мне на прощание. А тем временем у меня в голове произошел окончательный взрыв. — Ты не должен был наблюдать все это. Не для твоих ушей, — донеслись до меня слова отца. Он разочарованно покачал головой, включая чайник. — Может быть, так даже лучше. Я почувствовал семейное единство, — я обернулся к нему, чтобы увидеть, как он усмехнулся. Но взгляд все так же был печальным. Впрочем, как иначе?.. — Ладно, все уже произошло. — Но, знаешь, к рычанию я все же был не готов. Вы меня огорошили, серьезно, — улыбнувшись, я замялся. — Мне жалко Соффи. Как думаешь, с ней все будет в порядке? — Я очень надеюсь на это. И все же думаю, да, — папа кивнул, облокотившись на столешницу и скрестив руки на груди. — Я рад одному, Каррол, — тема резко сменилась, — в первую очередь ты увидел отрицательную сторону нашей сущности. Не во всей полноте, конечно, да неважно. — Что-то я не понимаю... Вы же так хотели, чтобы я не видел в вас одно плохое, пытались доказать обратное... Зачем? — Это так. Но я о вампиризме в целом. Не только о нас. — Зачем мне первым плохое впечатление? — я окончательно смутился. — Поймешь, когда увидишь иные стороны. Мы недолго помолчали вместе. — Пап? Мне нужна таблэтка от головы, иначе мне каюк, — мое откровение вызвало у него улыбку. — В кабинете, ты знаешь, где.***
Вечер пятницы был хорош тем, что появлялась возможность заняться чем-то кроме зазубривания формул по химии и конспектом по географии или истории. В воздухе пахло свободой. Пусть эту пятницу омрачили семейные склоки и утомительные сборы в дорогу, ее вечер не стал хуже. Все внутри было охвачено приятным волнением перед Италией; в Европе я был около четырех лет назад, но тогда это была Великобритания, север. Да, в душу закрались сомнения: вспомнился этот странный подслушанный мною разговор в кабинете. И ведь никто мне не объяснил истинной причины наших скоропостижных сборов. Пребывая в неведении, я решил отдаться слепой и глупой радости, выпить кофе, дабы залатать пробелы в психике... Логичнее было бы выпить чаю с травами, но день сегодня какой-то весь из себя анархия. Все куда-то запропастились после того разговора, поэтому пришлось коротать вечер за сериалом. Интернет лучше всего ловил в гостиной, и я подумал, что никому не затруднит жизнь, если я перекантуюсь там ночку у камина на мягком диване. Увы, но повороты сюжета уже казались не такими яркими после обеда; осталось заставить себя досмотреть серию и отправиться в чертоги разума для осмысления бытия. Мое бренное тело валялось под одеялом головой к камину, чтобы она высохла. Правда, не стоило зазевываться, а то сгорит же шевелюра. Именно тогда, когда настал пик моей скуки и кофе почти закончился, я услышал шаги. С тенями в свете огня атмосфера создавалась зловещая... — Я позвонил Елеазару, предупредил его, — я узнал тембр отца. — Что он? — спросила мама, звук шагов смолк. — Была предложена помощь любого характера. Просили держать в курсе дел и не переживать. Со стороны кухни послышалось шебуршание, из моих легких вырвался разочарованный вздох. — ... Как вариант, предлагали забрать детей, — с этого момента я начал прислушиваться. Ну, а что? Нечего бродить тут по ночам и тревожить заинтересованных людей. — Но я отказался, — настойчиво сказал папа. — Ничего-ничего, все будет хорошо. А все плохо? — Каррол? — мама, очутившаяся в проходе из гостиной на кухню, кажется, была удивлена. — Ты чего здесь? Все в порядке? Опять обогрев на третьем барахлит? — Сигнал там барахлит, — усмехнулся я, на что мама покачала головой. — Какая серьезная проблема... — Верно, именно поэтому нужно глушить кофе перед сном? — с кухни послышался усмехающийся голос папы и звон посуды. — Эй, я там все вымыл! И руками, не включая посудомойку, между прочем, — я поднял указательный палец вверх, уже обращаясь к маме. Она тепло улыбнулась мне и присела на подлокотник кресла, что стояло рядом с диваном у камина. — Экономии электроэнергии ради. — В рамках какого движения ты действуешь? — мама усмехнулась, с иронией взглянув на меня. — Ну, даже не знаю... Храни природу-мать, Господи? — от сущей бредятины стало смешно даже мне самому, но, скорее всего, тут промышлял недосып и общий нервный фон недели. Однако одна только мысль сумела отрезвить меня, и я решил озвучить ее. — Почему мы сматываемся в Италию? Так внезапно... Кому-то угрожает опасность? — Нет, милый, — мамина улыбка налилась тоской. Она задумалась, а в итоге бессильно усмехнулась: — Так сложно объяснить тебе, не знаешь даже с чего начать... — Можно начать с того, что наш мир социально структурирован так же, как и мир людей, — в гостиную проник отец и, вручив маме какие-то бумажки, устроился в кресле. Мама выглядела благодарной. — Но это условное разделение на миры, мы живем все вместе, просто осведомлены в разной степени. — Неужели никто не знает о вас? — Отчего же? Как же ты? Изабелла. Правда, она уже одна из нас, но, будучи человеком, она знала, — пояснил он. — Уверен, по миру еще много подобных примеров, но, как правило, посвященные люди не живут долго. Они либо держат язык за зубами, либо позволяют себе болтать много лишнего и оказываются раздавленными обществом или... теми, о ком пускают слухи. — И вы... вершите над ними суд? — я удивленно вскинул брови. Ну, не могу я представить родственников в мантиях палачей. Как? Отец приговор зачитывает, Эмметт рубит голову с плеч? — Нет, это не наша сфера деятельности, — успокоила меня мама. — Хотите сказать, что есть вампирская полиция? — как бы ни будоражило, все равно смешно. — У вас есть специальный телефон или свой «человечек» в 911? — Ну и фантазия! — отец усмехнулся, покачав головой. — Нет, судить уполномочены Вольтури... — Это фамилия или болезнь? — сказал я, и на меня посмотрели так, мол, когда ты уже заткнешься?.. — Все-все, молчу и впитываю. — Это древний клан, выполняющий роль правительства. Именно к ним мы и направляемся, — продолжил объяснять папа. Но мне не очень понравился сам факт: они везут меня туда сдать, потому что я человек и все знаю?! Да нет, бред какой-то. — Не переживай, они не против твоей осведомленности, — мягко утешила меня мама. — Ты интересен им по причине своей уникальности. — Если не считать Соффи, — поправил ее папа; мама согласно кивнула. — Мы не можем иметь детей, — продолжила она, тщательно подбирая слова. Словно что-то вспомнив, она сказала: — По крайней мере, женщины. — К чему это вы ведете?.. — подозревающе спросил я. Серьезно, я уже какую-никакую точку поставил в этом вопросе, но, кажется, меня готовят к разочарованию. — К тому, что вы просто невозможны. Ваша природа необъяснима, — отец пожал плечами, задумчиво глядя на меня. — То есть как? Я не человек? — В том-то и дело, что человек, но вот как такое возможно, что бы вампиры произвели на свет людей... — папа явно был озадачен. — В вас ничего особенного, ничто вас не отличает от людей. Только если происхождение... И здесь круг замыкается. — Так мы не подкидыши! — воскликнул я. — Нет, вы действительно наши биологические дети, — мама улыбнулась. — Но это бы ничего не изменило... — Когда Вольтури узнали о твоем существовании, они были в страхе и в восторге одновременно. Ты заинтриговал их как новая игрушка ребенка: жутко хочется узнать все в подробностях, но и с тем боязно. Ты был совсем еще крохой, когда они пришли. — Мы уже прощались с жизнью, но страх потерять тебя было не сравнить ни с чем, — мама сжала ладонь отца в знак поддержки. Они часто так делали. — Они думали, что ты несешь угрозу обществу, но ты рос обыкновенным малышом, абсолютно безобидным... — Меня хотели убить? — до последнего не хотелось верить в это. Даже на душе как-то все испортилось. — Мы так думали... — пробормотала мама. — Так и было на самом деле. Мы вели долгие переговоры. Если бы не Элис, все бы пропало. Ей было видение, как спустя четыре года мы все вместе приезжаем в Вольтерру, дабы засвидетельствовать твою человечность. — Элис видит будущее, — мама развеяла тучи под названиями «Мне это послышалось?» — Аро же, глава клана, может увидеть все мысленное прошлое существа, только лишь коснувшись его. Так Элис все показала ему. — И мы заключили договор, — подхватил ее папа, когда тишина затянулась, — по которому мы не имеем права скрывать все, что происходит с тобой. — Хорошо, а если со мной что-то произошло бы? — Нам пришлось бы поведать Вольтури. И решение было бы за ними, — несколько скомкано ответила мама. Было очевидно: это болезненная тема для обоих. — В субботу мы получили письмо. Если захочешь, позже я почитаю его тебе. Тобой интересуются. — Звучит угрожающе, — прокомментировал я, почесав голову. Я отодвинулся от камина: стало жарко, хотя внутри похолодало от новостей. — Почему именно сейчас? Просто, я подумал, вы созванивались по праздникам... — Когда тебе было четыре года, мы ездили в Вольтерру. Там их резиденция, — пояснила мама, вздыхая. Взгляд ее глаз дрейфовал по комнате. — После мы написали им, быть может, пару раз, потом же в нашей относительно тихой-мирной жизни начались проблемы... Зато Эдвард нашел свою любовь, — при упоминании брата мама тепло улыбнулась, но улыбка резко сошла на нет. — Мы и думать забыли о Вольтури. — Как и о том, чтобы рассказать мне все, — я сощурил глаза. — Да; не представляешь, сын, все эти годы промчались так быстро... — произнес отец, улыбаясь словно чему-то внутри меня. — Не думал, что когда-нибудь я вложу в эти слова столько смысла. — Но вы боитесь. Почему? Они просто увидят, что я нормальный, и все. — Они непредсказуемы. Их мнение и взгляд на твое существование могли измениться, — беспокойно поведала мама. Через секунду она выглядела еще более отчаявшейся. — А София... — Соффи развивается немного быстрее человека, — папа озвучил мамины мысли, ободряюще глядя на нее. — Такая тенденция развития допустима, однако Вольтури могут зацепиться за это. Запросто. — М-да, положение наше не из лучших, — сделал я вывод. Голова кипела от новой информации, все перемешалось. Было сложно даже мыслить членораздельно. — А что Ренесми? Она ведь младше меня, но так не скажешь с виду. — Несси — вампир лишь наполовину, на вторую — человек, — упоминание девушки развеяло всю мамину печаль. — Она особенная, это видно невооруженным взглядом. Хотя сейчас, приспособившись к жизни в социуме, она просто создает впечатление ходячей радости. — Она старается, — гордо улыбнулся папа. — Но ей подобные существуют, их природа вполне логична и поддается пониманию, — папа выразительно посмотрел на меня, отчего я усмехнулся. Да, Несси объяснима, а я хрен с горы. — Каррол, сынок, уже слишком поздно, — ласково напомнила мама. — Мы должны остановиться, — не успел я возразить, как посыпались аргументы в доказательство: — Начнем с того, что на сегодня сказок тебе хватит. А закончим тем, что завтра трудный день. Ты должен выспаться. — Но вы мне главного не рассказали... — непроизвольно я надулся словно малое дитя. Мама воспользовалась моментом неожиданности и поцеловала меня в лоб, погладив по волосам. В иной раз я бы, наверное, запротестовал. — Спокойной ночи, после кофе она тебе обеспечена, — папа улыбнулся мне, кинув последний взгляд на кружку у камина. — Обеспечены мне сладкие сны после ваших сказочек! — ну не мог же я промолчать! Отец же оказался умнее, и его красноречивую улыбку и взгляд мне уже крыть было нечем. Сон сморил меня вскоре после ухода родителей. Переварить новую информацию казалось нереальным, но больше меня пугало другое: это далеко не все, что я должен узнать о своей семье. Это лишь вступление...