Над головой созвездия мигают. И руки сами тянутся к огню... Как страшно мне, что люди привыкают, открыв глаза, не удивляться дню. — Р. Рождественский
***
Правда, счастье, привычка За кухонной дверью продолжался семейный спор, но немного тише, как мне показалось. Так или иначе, Соффи там не было, а это имело основную важность для меня. Сидя на моих коленях, дочь шмыгала носиком и вздрагивала; хныкая, жалась ко мне сильнее. Объятия помогли немного успокоить ее, но я боялась, что произошедшее могло пагубно сказаться на ее психике. Зная, как этот чуткий ангел бережен и заботлив к живым существам, можно было опасаться последствий. Соффи умна не по годам, но как мы могли объяснить ей, что мы смотрим на животных не как на домашних питомцев, как ребенок может понять, что убивать людей — хуже, чем убивать зверей? Эдвард поторопился с нашей «правдой» на несколько лет... С одной стороны, было сложно винить в случившемся кого-либо: Соффи случайно услышала вырванное из контекста слово. Но, с другой стороны, возможно, если бы не вмешательство Эдварда, мы бы смогли все уладить без слез и истерик. Тогда хотя бы жила надежда, что все будет хорошо. А семейные разборки, которые вспыхнули из-за упорства Эдварда, а Карлайл их не погасил, только усугубили ситуацию, напугав ребенка. — Ну, тише, малыш, — шептала я на ушко Соффи, покачиваясь из стороны в сторону. — Все хорошо, никто не обидит тебя, — чуть отпрянув от моей груди, она посмотрела на меня полными слез глазами, а ее губки мелко дрожали, сдерживая рыдания. Невольно я отвела взгляд на пару секунд, чтобы собраться с духом. О, если бы я была человеком, если бы могла также принимать все близко к сердцу, то, верно, не сдержала бы слез. И в прошлом тоже было немало таких тяжкий моментов, выстоять которые мне помогали преимущества нашей ипостаси. Ласково пригладив чуть взъерошенные локоны дочери, я попыталась улыбнуться: — Соффи, не бойся: мы не причиняем зло котятам, это глупости. Эмметт и Каррол просто неудачно пошутили, они не хотели обидеть тебя. Котята прекрасны, разве могли мы... избавляться от них, зная, как ты их любишь? Мы же так часто называем тебя котенком, потому что сильно любим, как и всех твоих котят с рисунков. — И вы не едите котят?.. — тонкий голосок Соффи дрожал, как осиновый листик на ветру. — Конечно, нет, милая, — мой ответ прозвучал уверенно, однако на душе было нехорошо; это не ложь, и все же мы всегда не договариваем. — Мы едим такое же мясо, как и ты, — слова были подобраны с максимальной осторожностью, но Соффи все равно сморщила лоб в предверии новой волны слез. — Вспомни, как Джаспер рассказывал тебе о фермах, где выращивают животных для еды, — она понуро кивнула, утерев нос. — Мы с тобой знаем — это неприятно, но не жестоко. Чтобы человек был сильным, он должен питаться мясом, даже если ему жалко животных. — К-котят? — еле слышно пробормотала она, цепляясь за мою руку. — Нет, никто не ест котят, это принято считать неправильным, — Соффи снова кивнула, устало прильнув ко мне. Спустя некоторое время она пробормотала: — Мама, папа и Эдвард ссорятся из-за меня? — резкий переход к другой теме смутил меня; мне тяжело верилось, что вопрос с котятами был закрыт. Надеюсь, мы не потеряем ее доверие. Взглянув на дочь, я встретилась с вопросом в ее светлых голубых глазах. — Ну что ты, в этом нет твоей вины! — я осторожно поцеловала ее в макушку, поглаживая по спине и рукам. Не хватало еще, чтобы она волновалась по этому поводу. — Сердечко мое, взрослые часто спорят, потому что считают правильными разные вещи. Представь, как если бы тебе нравился желтый, а Карролу — синий, и он бы убеждал тебя, что нужно любить синий, потому что он лучше. — Но братик не делал такого, — дочка посмотрела на меня круглыми глазами. — Конечно, нет, — я улыбнулась, стерев с ее пухлой щечки слезу. — Папа и Эдвард обязательно помирятся, как всегда. — Почему Эдвард сказал, что вы другие? Это ведь неправда, вы как все, такие же, только лучше, — хмуро промолвила она, заставив меня не без печали улыбнуться. Я вспомнила, как летом, на день родителей, Соффи подарила нам рисунок. С улыбкой от уха до уха ранним-ранним утром забралась к нам в постель и вручила свернутый листочек, повязанный зеленой ленточкой. Как умела, она изобразила нас с Карлайлом, а рядышком была надпись: «Самый сильный и веселый папа и самая добрая и красивая мама». Было абсолютно очевидно, что кто-то помог ей, ведь писать она не умела, но было так приятно. Как потом выяснилось, в тот день она каждого щедро одарила своими картинами. Но наша была особенной, как и сам момент. Он был одним из самых волшебных. — Когда ты подрастешь и пойдешь в школу, ты обязательно поймешь, что он прав, — тщательно подбирая слова, объяснила я. — Милая, просто запомни навсегда: когда бы и что бы ни случилось, мы не обидим тебя. Мы всегда будем защищать тебя, Соффи. Я, твой папа, братья и сестры — все-все, мы тебя очень сильно любим. — И Несси? — И она, конечно, тоже, — с чувством облегчения я крепко обняла ее, охлаждая ладонью разгоряченный лоб. Утром, наконец, спала температура и снова поднялась сейчас. — Ты только не плачь, — как только я сказала это, тональность разговора на кухне снова переменилась, и Соффи свернулась в клубочек на моих руках, затаив дыхание. — Так, идем-ка, — удобнее усадив ее на руках, я поднялась с дивана. Видимо, они совершенно забыли, что не одни в доме. Я зажгла светильник на прикроватной тумбочке в нашей спальне и усадила Соффи на мягкую постель. — Погоди минуточку, милая. Пока я убирала с кровати некоторые книги по архитектуре Возрождения и маленькие колбочки пробников парфюма, дочка завороженно разглядывала наш светильник. Конечно, у него была своя история. Пару месяцев назад Соффи очень сильно попросилась с нами в мебельный магазин. Ее не останавливала ни долгая дорога, ни предупреждение о немалом времени, которое мы собирались провести там. Мы, в свою очередь, должны были возобновить некоторые вещи, а также просто приобрести то, что планировали два года, с самого переезда. Спустя несколько часов изнурительного поиска (ибо вкусы у всех нас разные), мы вдруг обнаружили, что случилась некая оказия — нашей дражайшей Соффи не было рядом. Конечно, сейчас я вспоминаю все с улыбкой на губах, но тогда я почти сошла с ума. Не сработали преимущества ипостаси, по всей видимости. В конце концов, Эдвард с Беллой отыскали пропажу. Словно загипнотизированная, Соффи смотрела на высокую по сравнению с ней полку, где стояла эта лампа. Она до глубины души поразила Соффи, и мы просто не смогли оставить ее на магазинной полке. Особенно, после слов: «А, можно, я буду иногда приезжать к ней?» Сейчас светильник стоял у нас, потому как вскоре дочерью была найдена замена, которую она присмотрела в комнате Розали и Эмметта. Тем не менее, ту самую лампу она не разлюбила и иногда, вот прямо как сейчас, сидела и рассматривала белые брызги-звездочки на синей ткани, осторожно касаясь замшевой бахрамы. Наблюдая эту сцену, я тепло улыбнулась. — Соффи, хочешь, я почитаю тебе? — я присела рядом с ней. Недолго подумав, она замотала головой и переползла на мои колени, сонно хлопая ресницами. — Действительно, тебе лучше лечь пораньше сегодня. — Расскажи о путешествии, — из последних сил попросила она, выжидающе взглянув на меня. Я легко рассмеялась и погладила ее по волосам: — Мы полетим на большом самолете через весь океан. — Эмметт сказал, он как большая птица. — Да, он в самом деле похож на птицу; впрочем, ты все сможешь увидеть своими глазами. — А там, куда мы полетим на само-лете, правда красиво? — Соффи мечтательно воззрилась в потолок, зевая. — Да, осень по-особенному замечательна в тех краях. Тебе понравится, я уверена; там немного теплее, чем сейчас у нас... — И море там будет? И можно плавать? — дочка немного оживилась, заерзала в моих объятиях от нетерпения и сползла на кровать. Я улыбнулась ей: — Я думаю, мы поедем к морю, но вряд ли в нем можно плавать. Холодно. Хотя все зависит от погоды. — Это далеко, — протянула в итоге Соффи, попытавшись болтать ногами, но постель не позволила; к тому времени в спальню заглянули Элис и Джаспер. — Кажется, у вас все в порядке, — тихо, с загадочной улыбкой произнесла Элис, и я кивнула, тепло взглянув а Джаспера. — Эй, детка, ты не боишься? — она присела перед сестрой; все-таки глаза у них были одинаковые: у обоих там плескалось любопытство и плясали чертята. В ответ Соффи резво мотнула головой. — Нет, я взрослая, я ничего не боюсь даже темноты, но лучше спать со светом, — словно скороговорку произнесла она, широко улыбнувшись. Да, этот ребенок будет улыбаться всегда, что бы ни случилось. — Да ты настоящий герой! — прокомментировал Джаспер; с улыбкой он стоял оперевшись на косяк двери. Соффи засветилась от похвалы. — Как славно, — Элис звонко рассмеялась, мимолетом взглянув на меня. Она наклонилась к Соффи и пощекотала ее у шеи, вынудив хихикнуть. — Сладких тебе снов! — Доброй ночи, — сын подмигнул Соффи, принимая в объятия Элис. — Поправляйся скорее, мы умираем со скуки без вашего смеха, леди. Джаспер был способен покорить любое женское сердце, даже такое необъятное, как у Софии. Пухлые щечки заалели, и она смущенно опустила взгляд, пока мы посмеивались. Если ничего не утаивать, то она была влюблена в старшего брата. Несмотря на свою эмоциональность и экспрессивность, Соффи пыталась всячески скрыть свою любовь и нашла умный выход — уделять почти все внимание Эмметту. Я диву давалась, какие в этой маленькой головке зарождались мысли... Но об этой немного неразделенной любви знала только я, как самая умелая хранительница секретов. Но, вероятно, Карлайл тоже догадался, когда дочь попросила его помочь ей тайно купить Джасу подарок на Рождество. Просьба, конечно, не подразумевала под собой чего-то особенного. Однако процесс покупки ее однозначно раскрыл. — Ну, что, Соффи? Будем ложиться? — моя попытка вывести ее из забвения не увенчалась особым успехом... — А у них с Элис очень сильная любовь, да? — тяжко вздохнула она. — Что ж теперь поделать?.. — я пожала плечами. — А жениться нельзя? — Думаю, с братом — нет, — я рассмеялась, погладив дочь по волосам. Соффи безнадежно вздохнула, и больше мы мужчин этим вечером не обсуждали. Почти сразу после водных процедур Соффи сморил сон. Почти окончательно. Свернувшись клубочком под нашим одеялом, она до последнего боролась с усталостью. Чуть позже Роуз, смурная, принесла кружку чая с медом. Ее хватило на одну только улыбку и поцелуй на ночь. Снова ссора, снова нервные расстройства... Но наша семья держится, через что бы ей ни было предписано пройти. Когда я наводила порядок в ванных принадлежностях, расставляя гели и шампуни по их местам, то услышала голоса из спальни. Абсолютно точно, что это был Карлайл. Я облокотилась на дверную арку, чтобы с улыбкой наблюдать, как Соффи счастливо обнимает отца, устало цепляясь за воротник кофты. Нет, ничто не заставит ее бояться, когда он рядом. В такие моменты я обычно вспоминаю, что раньше мы были лишены всего этого — лишены просто возможности держать в руках своих детей. И мы никогда не привыкнем, и это правильно. Привыкать к счастью — все равно что медленно терять его. Эта участь пугает. — Папа, не уходи, — жалобно попросила Соффи, когда Карлайл вернул ее на подушку. — Я рядом, ангел мой, разве я собираюсь уходить куда-то? — он с любящей улыбкой поцеловал ее, поправив одеяло. — Засыпай, мы с мамой будем здесь, — Соффи устало вздохнула и стиснула в объятиях своего плюшевого лиса, которого, видимо, участливо принес Карлайл. — Честно? — Котенок, разве я когда... Конечно, честно. Обещаю, — я почувствовала недюжинный груз печали, словно я была им сейчас. Он еще раз оставил на лбу дочери поцелуй и переключился на меня. — Это тяжело, — прошептала я, приникая к его груди и обвивая талию руками. — Иного не дано. Никому и никогда, — спустя некоторое время молвил он, прижимаясь губами к моим волосам. Он выдохнул, круговыми движениями потирая мою спину. Он всегда делал так, чтобы успокоить меня. — Нужно принять то, что наша жизнь невозможна без душевных метаний, и найти мир среди хаоса. Чувствовать счастье. — Знаю, — я кивнула, заглянув в глаза любимого. — Но бывают минуты, когда путаюсь и забываю. Только если ты рядом, я найду гармонию. Я готова хоть из пылинки породить ее с твоей поддержкой. — Я так сожалею о случившемся, — вдруг Карлайл пуще помрачнел, лаская пальцами мою щеку. — Я так сильно испугался за Соффи, что не понял, когда начал делать все во вред ей. — Эй, просто посмотри на нее, — я кивнула в сторону постели, и он оглянулся на сопящую в подушку Соффи. — Ты ее папа, никто не защитит ее так, как ты. Она спокойно уснула, только с твоим приходом, и она так счастлива, к тому же... — Она сокровище, — пробормотал Карлайл, лучезарно улыбаясь мне. Он снова меня обнял, обжигая мои губы своими в неспешном поцелуе, что рождал трепет в теле и покалывающее напряжение между нами. — Эсми, — он пристально посмотрел в мои глаза, беря лицо в свои ладони, — ты невероятно мудрая женщина. Я никогда не перестану восхищаться тобой. Ты мое солнце, никто еще так ярко не освещал мой темный, поросший мхом путь. — Мхом, — я по-доброму усмехалась и вторила, словно эхо. Улыбнувшись, я потерлась носом о его ладонь; все перевернулось внутри от его сокровенного шепота. В душе переполненная чувствами любви и нежности, я была готова быть с этим человеком до сумасшествия. Хотела найти способ высказать ему свое сердце, но не находила. Не было еще таких слов, в помощь — только красноречивые поступки.