“Просто, если ты один, ты не представляешь угрозы” Полумна Лавгуд
Джинни легко толкнула Рона рукой, когда тот в очередной раз начал широко зевать. Он тут же вздрогнул и возмущенно взглянул на младшую сестру, которая решила, что бант на ее подарке для Гермионы завязан недостаточно аккуратно, и теперь пыталась быстро привести его в более приличное состояние. — Ты зеваешь так, словно тебе наплевать, — с укором произнесла Джинни.— А она, если не забыл, твоя подруга. — Пять утра, колючка, — огрызнулся Рон. — К тому же, Гермиона знает, что чем лучше я высыпаюсь, тем меньше ворчу днем. Джинни смерила его сердитым взглядом, цокнула языком, подняла глаза, полные надежды, на Гарри, который стоял возле дивана, поверх пижамы укутавшись еще и в свое одеяло, чему Рон несказанно завидовал, сказала, что сейчас позовет Гермиону — чтобы они готовились к сюрпризу и не смели засыпать. Когда младшая Уизли исчезла, скрывшись где-то на верхних ступенях лестницы, ведущей к спальням девочек, Рон громко и манерно, переигрывая, закатил глаза, а Гарри осторожно присел на краешек кресла, надеясь, что не уснет. Но Джинни все не появлялась, и он готов был уже нарушить данное обещание, когда подруга вернулась бегом в гостиную факультета и с легкой одышкой и явным беспокойством в голосе произнесла: — Ее нигде нет.***
Гермиона Грейнджер поняла, что время вокруг остановилось, и легко вздохнула. Кажется, на все время перемещения она невольно задержала дыхание, боясь даже пошевелиться, и вот сейчас она на месте. Девушка подошла к доске объявлений, попутно оглядывая гостиную родного факультета — видимо, использовалась какая-то магия, раз до ее времени дожила та же мебель, что и стояла здесь и сейчас — пятьдесят лет назад. Хотя стоит ли удивляться? Стоит отметить как минимум то, что вся мебель удивительно стойко пережила каждую из вечеринок после матчей по квиддичу, прохождения Гарри очередного этапа на Турнире, а также испытания близнецами Уизли своей бесчисленной продукции, имеющей привычку взрываться. — Черт! Черт-черт-черт! Она и без того собиралась идти в кабинет Дамблдора — это было частью тщательно продуманной легенды, без которой она никак не смогла бы выжить, но одного только взгляда на доску объявлений Гриффиндора ей хватило на то, чтобы сломя голову броситься бежать в сторону знакомой говорящей горгульи через половину замка. Все не могло идти так идеально! Просто невозможно! И как только она могла подумать, что сможет все осуществить? Наивно полагала, что все действительно пройдет так легко, просто, без сучка и задоринки? Разумеется. С трудом вытерпев медленно передвигающиеся лестницы, Гермиона буквально соскочила две оставшиеся ступеньки, которые еще не успели прийти к безопасному положению. Но разве сейчас ей было дело до правил и техники безопасности? Нервы сдавали настолько, что она была уже готова расплакаться — прямо как маленькая девочка, которой она на самом деле и являлась. А возомнила себя взрослой! Так, слепо двигаясь по знакомым и не меняющимся коридорам школы, Гермиона налетела на кого-то — даже не поняла на кого, и чудом, запнувшись об свою же ногу смогла устоять, не упав, лишь раскинув руки в стороны для того, чтобы найти баланс. — Ты какого черта делаешь, ненормальная? — возмутился юноша, вставая и отряхивая зеленый джемпер от пыли и грязи. Гермиона отпрянула, бросив растерянный взгляд на юношу, который сердито сейчас на нее смотрел, поправила мантию и сумку на плече. — Прости, — хмурясь, быстро произнесла девушка. — Не думала, что встречу кого-нибудь в то время, когда запрещено находиться вне своих факультетских спален. — Да? — с наигранным изумлением и ошарашенными глазами спросил молодой человек с белыми, почти бесцветными волосами, слегка темнеющими у корней, и легкой щетиной на скулах. — А сама-то ты что делаешь? Гермиона, нахмурившись, поджала губы и развернулась, надеясь, что неизвестному — судя по всему, слизеринцу — не нужно идти в ту же сторону, что и ей, и свернув за угол, она сможет перейти на бег. Впрочем, так и вышло, а все проблемы Гермионы вновь вернулись в ее голову, целиком и полностью вытеснив местного… Хулигана? Гермиона понятия не имела, кто это мог бы быть. Добравшись до гаргульи, Гермиона столкнулась с новой проблемой — какой у Дамблдора мог бы быть пароль? И ведь сейчас даже нет Гарри, который мог бы помочь, так что Гермиона начала перебирать варианты, вспоминая то, что Гарри успел ей за это время о Дамблдоре рассказать. “Лакричные леденцы” и “перо феникса” вместе со “слезой феникса” не подошли, так что она стояла, теряя драгоценное время, цену которого она сейчас осознала, как едва ли могла бы в какой угодно другой ситуации. — Шерстяные носки! И девушка едва ли не вскрикнула от восторга, совсем забыв о высыхающих слезах, которые у нее все-таки побежали, так несдержанно и глупо. Быстро поднявшись по лестнице, девушка начала стучать в дверь кабинета: — Профессор Дамблдор! Профессор! Это очень срочно! — остановившись после нескольких таких криков, Гермиона, на мгновение задумавшись, добавила: — И очень важно!***
Том Реддл навел волшебную палочку на часы, которые показывали не только время, но и даты, и шестеренки начали стремительно вращаться, уходя от девятнадцатого сентября тысяча девятьсот сорок четвертого далеко вперед. Когда шкала года замерла на девятнадцатом сентября семьдесят шестого, Том, не понимая, в чем причина, навел палочку на часы еще раз и тихо произнес заклинание: — Энконтре. Заметив, что стрелки часов даже не дрогнули, Том несдержанно выругался, пиная ногой землю. Он в двадцати годах от Гермионы-чертовски-неудобное-и-длинное-имя-Грейнджер, и в его плане не было пункта “вернуться в свое время”, а звездочка с “провернуть заклинание еще на двадцать лет вперед” будет стоить ему сотни галлеонов и займет верный десяток жизни, пока он будет зарабатывать на все необходимое для заклятия, так что любой смысл перенос во времени потеряет — проще будет просто “дожить” до проклятого девяносто шестого. Что ж, решать проблемы он будет по мере наступления, а пока сделает тоже, что и собирался. Нужно привести себя в надлежащий вид, добраться до того места, откуда можно трансгрессировать и переместиться в Хогсмид, чтобы представиться нерадивым студентом из Америки, немного опоздавшим на учебный год, и уточнить дорогу до Хогвартса. Семидесятые, как выяснилось, не отличались принципиально от сороковых, по крайней мере, в мире магии — недоверие к чужакам легко развеивалось милейшей улыбкой, к которой у Тома с ранних лет был талант. Удивительное, все-таки безрассудство: он бы никогда не позволил себе довериться тому, кто мило улыбался, нашептывая ему комплименты, но на его счастье, со всеми остальными это работало. Пропустив пару кружек сливочного пива в “Трех метлах”, он попросил рассказать о дороге в Хогвартс, объяснив, что он, нерадивый американец, совсем заплутал и сбился с пути. Разговориться удалось с женщиной, которая, судя по всему, работала в пабе. Тому она показалась совершенной простушкой, которую обмануть можно без всяких ухищрений. Тут даже улыбаться чересчур много не пришлось во всем: хватило смазливо-чарующей внешности, блеска обворожительных глаз, и розовощекая работница растаяла, сама расплываясь в улыбке полузабвенной-полумечтательной. — История не из приятных, — покачала головой женщина, представившаяся Розмертой. Том с напускной печалью склонил голову и прикрыл веки, обрамленные трепещущими угольно-черными ресницами, из-под которых сияли притягательным блеском густо-черные глаза. Чарующие. Такие, каким противостоять невозможно при всем желании. Розмерта на секунду как-то стыдливо отвела взгляд, и Том увидел, как ее округлые щеки стали еще розовее, чему почти неслышно усмехнулся. Мерлин, как это все… примитивно. И чрезмерно просто: до того, что аж обидно немного. — Так ты из Америки? — Студент Школы Чародейства и Волшебства Ильверморни к Вашим услугам, мэм, — учтиво склонил голову юноша, и, видимо, сразил обаянием бедняжку окончательно и бесповоротно. Та, с неподдельной заботой всплеснув руками, покачала головой, испуганно оглядывая с ног до головы Тома. — Как же ты, дорогой… ох, — стушевалась Розмерта. — Трансгрессировал, верно? — А как же иначе, — согласно кивнул Том, искренне не понимая, чем было обосновано беспокойство женщины. — Что-то не так? — Да ты ведь наверняка остановки делал какие-никакие, — начала объяснять она, — задерживался, отдыхал. А времена-то сейчас… Неспокойные. — В каком смысле? — заинтересованный внезапной сменой русла их завязавшегося разговора, Том подался чуть вперед, прищуривая глаза. Розмерта сначала непонимающе на него взглянула, а потом вспомнив, что мальчик — американец, наверное, ни разу не бывал в их полушарии, отряхнула руки о передник и, налив ему кружку сливочного пива, наклонилась, чтобы быстро и шепотом рассказать то, что в ее баре люди предпочитали не слышать. — В Британии, да и во всей Европе господствует темный волшебник. Как бы Дамблдор с Министерством ни пытались бороться — он пока остается непобежденным, — тихо произнесла Розмерта, и всякий румянец, вызванный его чарующими улыбками и томными взглядами, в миг исчез. — Так что сейчас… Небезопасно ходить по улицам по ночам, выходить из дома в одиночку да и вообще… Просто, небезопасно. Запомни это, милый, ладно? — Спасибо, мэм, — кивнул Том. — Но у нас, в Америке тоже неспокойно. Поэтому отец принял решение отправить меня в Хогвартс — ходят слухи, это самое безопасное место на земле. — Твой отец прав, — улыбнулась Розмерта, ставя на свой поднос несколько разных напитков и выходя из-за барной стойки, чтобы отнести их посетителям. — Сейчас найду кого-нибудь, кто тебя проводит. Некоторые у нас не жалуют чужестранцев. — Я все понимаю, мэм, — с покорностью ангела, кивнул Том. — Даже не представляю, как мне отплатить Вам за все, что вы сделали! — Просто заходи иногда с друзьями, — пожала плечами Розмерта, останавливаясь у самого близкого к нему столика. — Ты ведь наверняка найдешь в Хогвартсе друзей. — Разумеется, — кивнул Том, сопровождая каждое свое слово чарующей улыбкой. Розмерта не соврала — судя по взглядам на него местных завсегдатаев в не слишком полном в будний день пабе, к чужакам здесь и правда относились настороженно. Но они имели на то право — третировавший их волшебник, имени которого Розмерта не назвала, ведь мог подослать кого угодно, так? Был ли это так и непобежденный Гриндевальд или кто-то иной, о ком Том за две недели так и не решился у Гермионы спросить?***
Дамблдор взглянул на девушку, которая рассказала ему свою историю полно и очень подробно, но в тоже время уложившись ровно в пару часов, скрывая некоторые детали за “Профессор, думаю, я не могу вам это рассказывать, дабы не нарушить ход времени”. Он отправил в рот лакричный леденец, обдумывая полученную информацию, и решил еще раз все уточнить, проверяя, правильно ли он все понял. — Значит, вы станете студенткой Хогвартса через пятнадцать лет, в девяносто первом году? — уточнил Дамблдор, который выглядел сейчас ощутимо моложе. Гермиона думала о том, из-за чего он мог так резко состариться — довели ли его годы стресса и потерь первой магической войны, или на нем отразилась полученные в годы сражений проклятия? Девушка не знала и, признаться честно, хотела поскорее убежать от этих мыслей. — И, осмелюсь предположить, очень талантливой студенткой, если вы смогли преодолеть временной барьер. Как это случилось? — Я не могу всего рассказать, но я вас уверяю, это был абсолютно обдуманный и оправданный шаг, — шепнула Гермиона. — Я не самая известная студентка Хогвартса, да и заклинание вышло не идеальным. Как я сказала, перемещение во времени прошло не совсем успешно, что-то остановило меня в семьдесят шестом, и я пытаюсь найти этому причину. — Вы знакомы со случаем Элоиз Минтамбл*, мисс Грейнджер? — спросил мужчина напряженно, вспоминая одну из самых известных и печальных историй, связанных с длительными путешествиями во времени. — Да, профессор, я в полной мере понимаю, на какой риск пошла, — заверила его Гермиона, подскакивая от скрежета стекла. Как оказалось, это была простая сова, но ее дыхание все равно сбилось и не могло вернуться к нормальному состоянию. А Альбус, поднимаясь из-за рабочего стола к министерской сове, думал только о том, какие тяжелые времена настали в девяносто шестом, что совсем юная студентка Хогвартса готова отдать свою жизнь, чтобы что-то или кого-то остановить. И у него, увы, было не так много вариантов, отвечающих на вопрос, что и кто могли стать причиной этих тяжелых времен. Одновременно с появлением совы в дверь постучали, и Гермиона оглянулась на дверь, не в силах скрыть своего испуганного взгляда. Хагрид! И… Кажется, это именно тот момент, о котором он недавно вспоминал. Гермиона с силой надавила пальцами на виски, думая, сможет ли это привести ее мысли в порядок. Хагрид говорил о Мие. Сириус писал о Мие. Ремус говорил о Мие. И сейчас она в их времени. Во времени Мии Грейнджер. Которой, судя по всему, стала она сама. Нет, разумеется, была вероятность, что сейчас, в одном из классов Хогвартса на занятии, заглядываясь на симпатичного студента, приехавшего по обмену, и правда сидела ее мать, но почему-то Гермионе казалось, что эта вероятность стремилась к нулю быстрее, чем ее шансы спокойно и благополучно выпутаться из этой ситуации. — Профессор, мне пришло письмо из Министерства! О, вам, как вижу, тоже. Здрасьте, — кивнул Хагрид, замечая Гермиону. Альбус, в этот момент разломавший каучуковую печать и доставший пергаментный лист из конверта, замер, вчитываясь в строки письма. — К двенадцати приказано прибыть, профессор. — Да-да, я понял, Хагрид, — кивнул профессор. — Все в силе, и если министерство говорит, что мы должны ехать, мы поедем. Полагаю, тебе нужно собрать вещи? Буду ждать тебя в девять в моем кабинете. — Как скажете, профессор. До свидания, — кивнул он испуганной, ничего не понимающей девушке, уходя из кабинета Дамблдора. — Вам нужно уехать, профессор? — Очень некстати, но да, мисс Грейнджер. Известна ли вам личность Волдеморта? — после быстрого кивка Гермионы, Дамблдор продолжил. — Возникли проблемы из-за боевых действий в Албании. Признаюсь честно, это время — далеко не самое лучшее для неожиданного перемещения. Но, поверьте мне, пока Вы остаетесь в Хогвартсе — Вы в безопасности. Значит, Вы, мисс Грейнджер, учились на шестом курсе? — Да, учебный год только начался, — кивнула Гермиона наблюдая за тем, как Дамблдор пишет что-то на куске пергамента. Закончив, он свернул пергамент в трубочку и привязал к совиной лапке, отпустив птицу после того как та склевала немного лакомства с его ладони. — На Гриффиндоре, сэр. — Да-да, я понял, — кивнул Дамблдор. — Я вызвал нынешнего декана Гриффиндора, Минерву Макгонагалл. Ты расскажешь ей все, а потом она найдет тебе место в Гриффиндорской башне — время уже позднее.***
Гермиона заставила себя подняться на два часа раньше необходимого, несмотря на то, что сил совсем не осталось — скачок во времени, почти бессонная ночь до и сильный стресс после сделали свое дело, лишая ее любой душевной стабильности, оставшихся нервов и спокойствия, так что даже сейчас, в родной гриффиндорской башне она раскрывала глаза от каждого шороха, шевеления в своих кроватях соседок, с которыми она еще не успела познакомиться и не собиралась этого делать до тех пор, пока не придумает себе адекватного оправдания. Первый закономерный вопрос, который она получит, встретив в этом замке кого угодно — кто она такая? А она понятия не имела, как будет отвечать. И потому она встала раньше, чтобы точно никого не встретить, и в попытке сбежать от неловких вопросов Гермиона поднялась к совятне, с грустью осознавая, насколько она сейчас одинока — не существует ни одного человека, которому она могла бы отправить сову, пусть с самой простой запиской. А значит, если некому написать, то и обратиться ей не к кому, не с кем поговорить, и некому ее защитить, если что-то пойдет не так. И да, девушка обычно и сама прекрасно с этим справлялась, но только зная, что по обе стороны от нее есть Гарри и Рон, вселяющие в нее уверенность. Никак не спас от меланхолии и полупустой совятник, в котором она надеялась позаниматься птицами с утра, чтобы отвлечься от неприятных мыслей и убить время до завтрака в большом зале, на который она, на самом-то деле даже не очень хотела идти из-за сказавшегося волнения — от мыслей о еде слегка подташнивало, а от осознания, что на нее рано или поздно обратят взгляды все присутствующие в большом зале, девушке стало еще больше не по себе. Но убедив себя, что за вчерашним трудным днем, последует не менее тяжелый сегодняшний, Гермиона все-таки начала медленно спускаться вниз, перебирая варианты, которыми она смогла бы оправдать свое появление. Пройдя в еще почти пустой зал, Гермиона села на то место за гриффиндорским столом, которое посчитала максимально неприметным, хотя едва ли можно было не заметить новенькую студентку, учитывая что все на всех курсах друг друга прекрасно знали — как минимум внешне и по имени. Она старалась оставаться как можно более незаметной, и в тоже время разглядывала зал и студентов, думая заметить, есть ли какая-то разница и насколько они другие. Слизеринский стол почти пустой — они, как и в ее время, тянулись медленно, по двое-трое, в то время как хаффлпафцы подавляли большинством. Какой-то парень с Гриффиндора, кажется, курса с седьмого, судя по его внешнему виду и взрослому лицу — сидел с первокурсниками с желтыми галстучками и успокаивал девочку, держа в руках ее сову и приговаривая, что крыло совершенно точно можно вправить. Пару раз взмахнув палочкой и шепнув заклинания, он вручил девочке взбодрившегося сычика, помещавшегося у нее в ладонях, и пообещал, что обязательно ее этим заклинаниям научит, взяв обещание, что она больше не будет плакать. Гермиона едва заметно дернула уголки губ в улыбке, заметив, что на минуту, наблюдая за этой милой сценой, отвлеклась ото всех своих страхов и забот, но в тоже время слишком расслабилась. И прежде, чем тихий шепот сменился прямыми вопросами от появляющихся сонных студентов, в зал вошел мужчина средних лет в дорогой черной мантии, приветствуя всех, кто только обратил на него свое внимание, вежливыми и снисходительными улыбками. — Мисс Морриган, я понимаю и разделяю всю вашу любовь к моему факультету, но все же я просила бы вас вернуться к своему столу, — произнесла Макгонагалл, стоя на небольшом возвышении, где сидели остальные учителя, обращаясь к темноволосой девушке в мантии с гербом Райвенкло и бело-синим галстуком, которая только что обсуждала какую-то шутку с шестнадцатилетним, совсем юным, но уже устало улыбающимся Ремусом Люпиным. Хотя, возможно, у него просто не так давно выдалось несколько не самых удачных ночей. Как только мисс Морриган, которую Ремус назвал Нессой, недовольно закатив глаза, поднялась и перешла к своему столу, Макгонагалл, кивнув, уступила свое место появившемуся мужчине. — Приветствую вас всех, мои юные друзья! — приставив палочку к горлу и используя ее в качестве громкоговорителя, объявил мужчина на весь зал. Хотя, из-за создающегося в зале эхо, казалось, что его голос услышат даже призраки в самых отдаленных закоулках замка. — Мое имя — Генри Шеридан, и я выступаю в качестве представителя от Министерства, направленного с целью временного управления Школой Чародейства и Волшебства Хогвартс, пока действующий директор Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор находится в продолжительном отъезде по поручению Министерства Магии. Рад знакомству, и надеюсь, вы испытываете или в процессе нашего знакомства испытаете тоже, что и я сейчас. Мужчина оглянулся на коллег, с которыми, судя по всему, уже успел познакомиться, и продолжил общение со студентами школы, которой ему ближайшее несколько месяцев нужно будет управлять. — Я понимаю, каким сумбурным вам кажется это утро, и как много вопросов возникает в ваших светлых головах, но не могу не сообщить вам еще одну важную новость и не представить еще одного человека, — начал мужчина и взмахнул рукой, после чего Минерва Макгонагалл поднялась со своего места, скрывшись за дверью, находившейся рядом с учительским столом. — Признаться честно, я никогда не думал, что смогу побыть на месте дорогого профессора Дамблдора, но я здесь, и уж тем более — поучаствовать в процедуре распределения, но, опять-таки, я здесь. Вернее мы все — здесь, потому что сегодня я хотел бы представить вам студента по обмену, я искренне надеюсь, что вы проявите дружелюбие по отношению к гостю и поможете ему узнать больше о нашей стране и традициях. Вашему вниманию, мои юные друзья — Донован Гонт. Вместе с профессором Макгонагалл в большом зале появился Том, известный во времени Гермионы как Лорд Волдеморт, хотя девушка и отметила, что едва ли в этом молодом юноше с обаятельной улыбкой кто-то мог бы узнать Темного Лорда, уже сейчас терразировавшего магический мир, да и мир магглов тоже. — Донован, скажешь пару слов о себе? Том кивнул, играя застенчивого мальчика и с каждой секундой завоевывая своей смущенной улыбкой и вспыхнувшем румянцем все больше расположения, в особенности у студенток, успевших подметить все его достоинства прежде, чем он успел раскрыть рот. — Что ж, да, меня зовут Донован Гонт, я из Америки, штат Массачусетс — быть может, кто-то слышал о школе Ильверморни. Мне довелось представлять честь Буревестников, нас считают самыми авантюрными волшебниками, но вы сами решите в ближайший год, правда это, или нет, — легко рассмеявшись, так что часть девушек умиленно выдохнули, произнес Том. — Рады тебя приветствовать в Хогвартсе, Донован, — кивнул Генри, пожимая ему руку. — Ради твоей плодотворной учебы и жизни в стенах нашего замка, вероятно, впервые в жизни распределяющую шляпу разбудят не первого сентября и наденут не на первокурсника. Впрочем, пропустил ты не так много, да и я сам помню свои ощущения — легкий страх и волнение, с легкостью устраняемые ощущением принадлежности к твоей факультетской семье, так что, прошу, присядь. Мужчина указал на табурет позади юноши, рядом с которым стояла профессор Макгонагалл с Распределяющей шляпой на бархатной подушке. Донован послушно подошел к табурету и сел на него, вспоминая свое первое распределение. Пока первогодки, ожидавшие своей очереди рядом с ним, загадывали, где хотели бы быть, он пытался сложить все слагаемые, все, что известно ему было о волшебном мире. Имело ли тогда для него значение, на какой факультет он попадет? Нет. Он узнал, что не странный, не идиот и уж точно не тот, кем его называли, используя миллионы эпитетов и нелицеприятных метафор, в приюте. Он был в своем мире среди тех людей, которые могли его понять, таким, какой он есть. Было ли для него распределение важным сейчас? Невероятно важным, он бы даже так сказал — от этого зависели все продуманные планы, определяющие его жизнь на ближайшие… Десятилетия. Почувствовав прикосновение старой ткани шляпы к своей голове, Том на секунду закрыл глаза, прекрасно зная, что это воспримут не иначе как свойственное каждому волнение. Сам же он готовился — понимая способность шляпы к легилименции, он пытался максимально скрыть в своем разуме все, что могло навести на него тень, а уж самому себе он мог признаться, что скрыть нужно будет немало. Шляпа молчала. Долго. Ворочалась на его голове, время от времени открывая свой тряпичный рот и закрывая его снова, так и не решившись ничего сказать. Том, продолжая играть в наивного и обаятельного американца, даже, рассмеявшись, уточнил, все ли идет как надо. — Такое бывает, дружище, — успокаивающе похлопав Тома по плечу, произнес Генри. — Значит, ты многогранная личность. — Не применет Моргана мне еще хотя бы раз делать такой выбор… — проскрипела Шляпа, продолжая ворочаться на голове Тома. — Но иначе поплатятся тут все и каждый. Гриффиндор! Том смотрел на Гермиону в момент, когда Шляпа оглашала свой приговор. Он видел, как удивленно распахнулся ее рот, который она тут же закрыла ладошкой, чтобы заглушить свой немой выкрик, и как широко раскрылись от удивления ее глаза. Он ухмыльнулся, вставая с табурета, и направился к ликующему гриффиндорскому столу — пусть они и понятия не имели, чего ждать от новенького студента, но он выглядел милым, а Шляпа, пусть и нагнала жути, как обычно, но увидела в его душе храбрость и отвагу, как у них всех, так почему бы не радоваться пополнению их огромной семьи? — Мия! Как я рад наконец тебя увидеть, — достаточно громко, чтобы его услышали те, кто сидел рядом, произнес Том, подходя к тому месту, где сидела Гермиона и втискиваясь в свободное пространство. — Вы… Знакомы? Гермиона быстро взглянула в сторону юноши, который произнес эту фразу, мельком, чтобы не привлекать к себе еще больше внимания, чем Том уже сделал, и прикусила губу, чтобы смолчать — в юноше легко узнавался Джеймс Поттер. А явное замешательство в его голосе было обращено даже не к Тому, чужаку с другого полушария, а к ней — даже не самый внимательный, Гарри наверное унаследовал это от отца, Джеймс заметил, что он впервые в жизни видит Гермиону. — С Мией? Друзья по переписке, — кивнул Том, положив руку ей на плечи. — Ты позавтракала? Мне, если честно, и кусок в горло не лезет, так волнуюсь… Так, может, пойдем? Ты обещала показать Хогвартс прежде, чем начнутся занятия, а осталось всего полчаса. Да? Идем? Увидимся на перерыве, да?... — Джеймс, — с тем же удивлением и замешательством произнес юноша. — Донован. Ну, ты слышал, до встречи! — Том пожал руку Джеймсу через стол, не прекращая улыбаться своей лучшей очаровательной улыбкой. — Мия, прошу, пойдем, я не хочу опаздывать на первое же занятие, я и так пропустил начало года. Гермиона, не понимая, во что она ввязалась, на ватных ногах встала и взглянула на Тома, который, держа руки на ее плечах, смотрел на нее… С уверенностью и добротой? Она, поправив сумку на плече, которую Том подчеркнуто широким жестом, который невозможно было не заметить со стороны, предложил понести, кивнула ему и, так и продолжая чувствовать его руку на своем плече, пошла рядом с ним к выходу из Большого Зала. — Ты серьезно? Студент по обмену? Какой дешевый ход, — фыркнула тихо Гермиона, когда они покинули Зал и остались в коридоре абсолютно одни. — Столько внимания привлек. — Может и дешевый, но очень действенный, — парировал Том, останавливаясь. — А ты что придумала? Кажется, твои родители должны сейчас познакомиться. Ну или у них есть еще пара-тройка лет в запасе. Гермиона дернула плечом, смахивая его руку, но так и не находя ответа. Сказать, что не придумала ничего? Ну да, конечно. Хотя сердитое молчание и так выдавало ее с головой. — Так и думал, — усмехнулся Том, и наклонился чуть ближе, переходя на щекочущий кожу шепот. — Об остальном поговорим вечером. Но этот вопрос я тебе рекомендую решить побыстрее, я не всегда буду рядом. И да, Мия, когда ты успела стать такой колючей? Куда пропала девочка “я так тебе доверяю”? — Когда это я тебе доверяла? — Такое ощущение, что всю жизнь, — шепнул Том и заулыбался самой обаятельной и обольстительной улыбкой, видя, как из большого зала студенты начинают медленно переползать в учебные классы, делая шаги спиной вперед. — Скучаю по моей девочке! И Гермиона в этот момент готова была поклясться, что услышала, как кто-то присвистнул. И она была почти уверена, что это был Джеймс. А потому девушка постаралась как можно быстрее раствориться в толпе, убегая и прячась от сотен лишних вопросов. Быстро уходя по знакомым коридорам, не ощущавшим ход времени, она даже цокнула языком, пытаясь понять, какой из фраз она была возмущена больше: “Я не всегда буду рядом”, словно она в этом нуждалась, или “скучаю по моей девочке” и всем, что обозначением ее принадлежности к нему было связано. И, удаляясь к крылу школы, где у нее должна была начаться лекция по истории магии, девушка пыталась проанализировать все свое утро. И только сейчас, думая о случившемся за, наверное, непостижимо длинные десять минут в Большом зале, Гермиона прокручивала каждую реплику Тома. Как он ловко не обделил вниманием Джеймса, подметив в нем одного из факультетских лидеров, но при этом безостановочно говорил с Гермионой, видимо, заметив общее замешательство при взгляде на нее, и не давая никому шанса вклиниться и задать вопрос о том, а кто она, собственно, такая. Осознав это, она резко остановилась посреди коридора, так что на нее даже налетела какая-то девушка, торопящаяся на тот же урок, что и сама Гермиона. — Ой, прости… Мия? Признаться честно, я тебя и не замечала до того момента, как этот новенький к тебе подсел, и не скажешь, что шесть лет вместе учимся, даже неловко как-то? — пожала плечами девушка, протягивая ей руку. — Я — Тея. Гермиона постаралась любезно улыбнуться и пожала руку девушки, заметив герб Райвенкло на школьной мантии Теи. Ладно, допустим, сейчас она выкрутилась — студенты этого факультета и из ее времени не отличались большим вниманием к реальности, и Гермиона, проучившись до шестого курса, так и не знала имен некоторых из них. Может, и Тея, и все студенты Райвенкло в семьдесят шестом не сильно отличаются от ее сокурсников. Но.... Она должна признать — Том был прав. Она должна решить эту проблему как можно скорее. Думая о нем, она так или иначе возвращалась к его поступку за завтраком. Он оградил ее от вопросов, поняв все меньше, чем за секунду. Теперь они вместе связаны по рукам и ногам. Наивная овечка с известным серым волком. Вот только если она сейчас закричит “Волки, волки!”, никто не придет ей на помощь.***
— Джеймс, — протянул Сириус, толкнув друга локтем в бок и качнув головой в сторону Мии, появившейся в зале, залитом солнечным светом. — Почему я раньше не замечал, что с нами учится такая красотка? Ее лицо просто сияет в свете солнечных лучей. — Как бы ее лицо не сияло, тебе все равно не светит. Даже не знаю почему? Потому что ты шесть лет смотрел только на Ремуса? — спросил Джеймс, надкусывая яблоко. — И я бы на твоем месте и продолжил на него смотреть, потому что этот Гонт успел весьма непрозрачно обозначить, кто тут ухватил… э… Лакомый кусочек? Если еще не ухватил, то, ставлю десять галлеонов, сделает это к концу октября. — Принимаю и поднимаю ставку до пятнадцати на то, что я смогу ее отвоевать до конца года, — хмыкнул Сириус, вставая со своего места. — Мия? Пойдем к нам! Девушка, увидев поднятую руку Сириуса, нахмурилась, но поправила складки мантии, выдохнула, словно ей предстоял с ними какой-то тяжелый разговор, хотя ребята не могли ничего подобного вспомнить. Уже подходя к ним, Мия постаралась миролюбиво улыбнуться, хотя даже Сириус с Джеймсом, не отличающиеся внимательностью и проницательностью, заметили, насколько сильно она волнуется. — То, что вы только что говорили, просто удивительно мерзко, ясно вам? — сердито шепнула Лили, прежде, чем Мия застенчиво присела к ним за стол. — Привет. — Привет, — кивнула девушка, чувствуя себя до ужасного неловко, и потерла шею ладонью. Она спрятала учебники, которые несла в руках, в сумку, поджимая губы и закрываясь, так что Сириус тут же взглянул на Джеймса, и, набравшись уверенности, спросил: — Ты отказалась от прорицания, да? У нас ведь с тобой раньше вместе были уроки, а сегодня я тебя не увидел. — Прорицание? Что? — Ну… Мы ходили вместе на прорицание… — протянул Сириус, взглянув на растерянную девушку. — Мия, где ты сегодня? Донован совсем свел тебя с ума? — хохотнул Джеймс, продолжая самозабвенно хрустеть своим яблоком. — А? Хм? Ну да… Донован. Да, — кивнула Мия, проводя ладонью по непослушным вьющимся волосам. — Да, я отказалась от прорицания на шестой курс. Я… Обделена этим даром. — Как и мы все, — усмехнулся Бродяга, опираясь спиной на плечо Джеймса. — Но вот у нас с Джеймсом и Лилз есть целых полтора часа отдыха под присмотром учителя. — Да, как раз сегодня когда мы пытались увидеть будущее с закрытыми глазами и открытыми чакрами, ты заснул и начал храпеть, — сердито буркнула Лили, а Джеймс, вспомнив, искренне захохотал. — А что это там происходит? Сириус тут же сел прямо, глядя в ту же сторону, что и Лили и высматривая, что она заприметила. Мия, последовав их примеру, обернулась, чтобы понять, что вызвало у компании такой интерес. — Придурок, — бросил в сторону юного Северуса, собирающего свои книги, Донован, которого придерживал за плечи какой-то семикурсник, уводя в сторону. Кажется, тот самый семикурсник, утром общавшийся с первокурсницей с Хаффлпаффа с раненой совой. — Простите… Я… Не знаю, что на меня нашло. — Ничего, он и правда тот еще придурок, — усмехнулся юноша, подводя его к компании мародеров и Лили. — Мы его зовем Нюниусом. — Ксав, — сквозь зубы, почти не слышно процедила Лили, после чего он взглянул на подругу и поджал губы, видимо, взглядами проведя с девушкой какой-то жаркий спор. — Но некоторая часть нашей группы считает его неплохим человеком и называет его Северусом Снейпом, — наконец добавил семикурсник, тряхнув светлыми волосами и отпуская плечи Донована. Тот усмехнулся и присел к Мие, которая тут же придвинулась к нему ближе, надеясь урвать момент, когда все перестанут обращать на них внимание, и задать все интересующие вопросы, которые, в общем-то, можно заключить в один незатейливый: “Что, черт возьми, происходит?” Том, видимо, почувствовав, как сильно Гермиона хочет сейчас поговорить с ним, обратился к Ксавьеру, вспомнив забавную историю, которая произошла у них на зельеварении, так что юноша, захохотав, начал рассказывать эту историю друзьям с младшего курса. — Все в порядке? — почти беззвучно спросил Том. — Кажется, ты сама не своя. — Почему они меня помнят? — тихо-тихо шепнула Гермиона ему на ухо. — Потому что… М-м-м… Не знаю, мы тут сидели за завтраком? — Ты ведь понял, что я имею в виду, — сердито рыкнула Гермиона. — Что ты сделал? — Как нежно звучит “спасибо” из твоих уст, Мия, — хмыкнул Том, дотягиваясь до тыквенного пирога, приготовленного эльфами в качестве десерта на обед, так, что ему нарочно пришлось прижаться к Мие поближе. — Ничего серьезного. Просто теперь они тебя помнят и не задают лишних вопросов. Удобно, правда? — Спасибо, — прошипела девушка, уже мысленно решая для себя, что проведет в библиотеке весь вечер, пытаясь найти то заклятие, которое он применил… На весь Хогвартс? Да еще и успел сделать это в первой половине дня между зельеварением и трансфигурацией? Мерлин и Моргана, да она только сейчас поняла, с кем связалась.***
Сириус старался подстроиться под шаг Мии, пока они шли с большой перемены на защиту от темных искусств, хотя он то и дело начинал идти быстрее, оставляя ее позади или заставляя торопиться. Как только они дошли до нужного класса и сели за одну парту — Сириус сам ее пригласил, увидев, что место рядом с Лили свободно, а значит, если Джеймс на уроке и появится, то точно будет сидеть не с другом. — Ты совсем ничего не рассказывала о каникулах, Ми, — протянул Сириус, бросив учебник на парту, пока Гермиона, незаметно вздыхая, удивлялась тому, как можно настолько сократить и без того короткое имя, данное ей Томом. — Ты не можешь найти другой темы для разговора? — с усмешкой спросила девушка, поправляя длинные кудри. — Да, если честно, — Сириус заулыбался немного глупо и быстро оглянулся на дверь — проверить, не идет ли преподаватель. — Понятия не имею, что произошло. Как сейчас помню, как мы с тобой в конце июня вместе вышли из аудитории с экзамена по трансфигурации и вдруг начали синхронно смеяться, не в силах остановиться еще минут пятнадцать. Наверное, всему есть свое оправдание, но я пока ничего хорошего не придумал. Гермиона заулыбалась, пряча печальный взгляд. Сириус Орион Блэк. Такой же, как и в одна тысяча девятьсот девяносто шестом, несмотря на годы в Азкабане, смерть лучшего друга, может быть, потерю любимой девушки, разлуку с семьей и разрыв с каждым из некогда близких людей не уничтожили его внутреннего мальчишку, а Сириус Блэк так и остался Сириусом Блэком. И от этих мыслей ее сердце едва ли не разрывалось, потому что так мучительно тяжело и больно было слышать голос живого и молодого Сириуса, в то время как она знала, чем его история завершится. — Знаешь, не могу ничего хорошего сказать про свои каникулы, потому что они словно потонули уже в этой повседневной рутине двадцати дней учебы, — отозвалась Гермиона, думая, что могла бы рассказать о своих каникулах: “Я два месяца провела в скорби о тебе? Жила в твоем доме, чтобы хоть как-то справиться с болью от первой увиденной смерти? Обнаружила твои письма, с признанием о том, что ты скучаешь по мне — по мне из семьдесят шестого?” Сириус вздохнул, думая о том, что Мия сегодня и правда какая-то потерянная и не настроенная на разговоры. Может, тому виной был новенький, с которым она, как выяснилось, была знакома, может, что-то еще. Он успел заметить: когда Флитвик начал проводить опрос, Мия закрыла глаза на мгновение, словно мысленно нецензурно ругалась, а потом начала быстро искать ответ в учебнике. Так что, Мия Грейнджер, не сделавшая домашку, не желающая провести с ним светскую беседу и весь день молчащая на уроке Флитвика совершенно точно была исключением из всех правил. — По-моему, ты уже проиграл мне пятнадцать галлеонов, — громко произнес Джеймс в адрес Сириуса, пока тот разливал огненный виски в Гриффиндорской гостиной. — С чего бы это?! — искренне возмутился Сириус, не припоминая, что это он успел пропустить, да еще и проиграть пари. — Донован встретил нашу Ми прямо возле класса, — пояснил Джеймс, подавая Нессе, сидевшей с ними за завтраком до тех пор, пока Макгонагалл не попросила уйти, стакан с напитком цвета ольхи. — Так соскучился, наверное, за один урок. Или нет, они оба так соскучились, что мы их уже часа четыре не видели, а? — Это ничего не доказывает, — буркнул Сириус, а через сто миллилитров огненного виски в его организме и несколько секунд молчания, он разразился, — нет, серьезно, какого черта? Приехал из своей Америки, и сразу завоевывает нашу Мию! Что потом? Завоюет всю магическую Британию? — Мальчик мой, не потому ли ты так возмущаешься, что сам только-только обратил на нее внимание и обнаружил, что кто-то успел это сделать до тебя? — уточнила Несса, под звон их с Джеймсом стеклянных стаканов. — Как я успела заметить, они достаточно близки, хотя, не спорю, Мия сегодня уж очень странная. — Ммм, эти проницательные студентки Райвенкло, обожаю их, — шепнул Ксавьер, руки которого лежали на талии Нессы. Когда девушка оглянулась, он поцеловал ее в уголок губ, успев шепотом ответить на какой-то ее быстрый вопрос. — Вот именно, Райвенкло, тебя здесь вообще не должно быть, — огрызнулся Сириус, не собираясь никого ждать и наполняя свой стакан вновь. И пока Джеймс с Ксавьером и Ремусом поморщились, протянув тихое “Оооу!”, темноволосая девушка в футболке Райвенкло невозмутимо выпрямилась и быстро глотнув немного виски, произнесла, сделав слишком явный акцент на последнем слове: — Продолжишь эту тему, и я напомню, что и тебя здесь быть не должно, Блэк. — Брейк, ребята, брейк! — прервал их Джеймс, прежде чем в гостиной Гриффиндора от их испепеляющих взглядов разгорится разрушительный пожар. — Безудержное веселье по-британски? — уточнил Том, появившийся как раз в тот момент, когда вся компания молчала, что выглядело особенно вычурно на фоне шумной гостиной. Сириус тут же закатил глаза, едва ли не фыркнув “ох уж эти американцы” в лучших традициях какой-нибудь шестидесятилетней леди, но все же сдержался, оглядываясь на проход за портретом Полной дамы, в ожидании Мии, которой, почему-то не было видно. — А ты хочешь показать нам веселье по-американски? — уточнил Джеймс, совершенно не представляя, в чем могут быть различия. — Как-нибудь в другой раз, — хмыкнул Том, мешком падая в свободное кресло. — Итак, какой у вас план на вечер? Пьем чай, играем в крикет, читаем Дойля? — Ты проявляешь себя отвратительной невеждой по отношению ко всей британской культуре, — сказала Гермиона, подходя к креслу, на котором он сидел, и добавляя шепотом, наклонившись к нему и вызывая усмешку следующими словами, — при этом, на удивление, являясь британцем. — А вообще, вместо магловского крикета у нас есть квиддич, — отозвался Ксавьер, протягивая ему стакан с огненным виски и отставляя тот, от которого Мия предусмотрительно отказалась. — Кстати, завтра в четыре отборочные и первая тренировка. — Кстати? — сощурился Том, в удивлении выгибая бровь. — Сегодня был у нового директора, он сказал, что очень важно дать тебе все возможности раскрыться и ощутить все самое прекрасное, что есть в Хогвартсе, так что завтра ты идешь с нами. Есть две позиции — защитника и охотника, но первая, думаю, подойдет тебе больше, отказ в любом случае не принимается. — Ладно, если ты — капитан, я так понял? — готов к проигрышам, — с усмешкой отозвался Том. — Он не играл бы, если бы не был готов к проигрышам, — меланхолично заметил Ремус, не секунду оторвавшись от книги, с которой сидел весь вечер рядом с компанией, очень отстраненно участвуя в их празднике студенческой жизни. Ксавьер тут же возмущенно цокнул языком, ворча, что про их провал двухлетней давности на фоне прошлогоднего грандиозного финала все могли бы и забыть. Ремус с Нессой переглянулись и усмехнулись, а девушка после этой переглядки, смеясь, взъерошила его светлые волосы, уговаривая не обижаться, ведь никто не собирался задеть его самолюбие. С присоединением к компании Мии и Донована дела пошли лучше — Сириус поубавил свой пыл, хотя он все равно время от времени наблюдал за Мией с Донованом, сидевшими рядом друг с другом, время от времени переглядывающимися, словно что-то между собой выясняющими. И вот в этот момент он совершенно точно не мог бы сказать, что между ними что-то есть, даже близкая дружба, на которой настаивала Несса. Мия при абсолютно расслабленном Доноване была напряжена, как струна, сидела ровно и прямо совершенно точно не благодаря хорошей осанке. По какой-то другой причине, которую Сириус пока не знал, а следующим утром совершенно точно забыл обо всем, что успел пронаблюдать. — Ксавьер, тише, ты очень громко ревнуешь, — отозвалась Несса в тот момент, когда они с Джеймсом, скрестив руки, поили друг друга огненным виски, после этого обмениваясь щедрыми поцелуями в лоб, в общем-то, как и в любой день, когда они пили вместе. — Не знаю, что именно ты там думаешь, но твоя женщина — только твоя женщина, — отозвался Джеймс, крепко обнимая Нессу и отбивая ее пять, несмотря на ее же возмущенный шепот о том, что она вообще ничья женщина. — Для меня она просто замечательный друг. — Ты хороша в легилименции? — уточнил Том, выпрямляясь и пробуждая задремавшую Гермиону, которая, сидя рядом, невольно начала опираться на его руку. — Такое, вроде, редко доступно в твои годы. — Можно и так сказать, — пожала плечами Несса. — Слышал о легантах? Мы как метаморфы, ну, примерно. Все происходит где-то на уровне инстинктов, так что я вижу через прикосновение или взгляд на человека его мысли в виде… Картинок, или образов. А в твои годы, кстати, редко кому доступна окклюменция. Том заулыбался, принимая комплимент и скрывая внутреннюю настороженность. Теперь ему, да и Гермионе тоже, нужно быть в тысячу раз осторожнее. Гермиона, прикусив язык, едва не произнесла, что никогда ничего не слышала о легантах — теперь, благодаря Тому, во всеобщем представлении она знала Нессу шестой год, так что этот ее вопрос был бы не то, что подозрительным, а даже неуместно глупым, какой она никогда еще в своей жизни не была. — Черт… — произнесла Лили, замерев напротив прохода в Гостиную, после того как возвращалась к компании из спален, где брала теплые пледы для друзей. — Здравствуйте, профессор Макгонагалл, профессор Флитвик. — Кажется, мы с вами сегодня уже виделись, мисс Эванс, — отозвалась Макгоналл, позволяя студентам думать, что она их не видит, и прятать огненный виски и пользоваться отрезвляющими заклинаниями, или вообще скрываться где-нибудь в спальнях, надеясь избежать праведного гнева. — А вообще, меня куда больше интересует мисс Морриган, которая, по нашим предположениям находится здесь. Мисс Морриган, известно ли вам, что нахождение вне гостиных или спален после девяти часов вечера запрещается? — Разумеется, — кивнула подскочившая Несса. — И я именно в гостиной и нахожусь, просила бы заметить. Бывает и в спальне, конечно, но думаю, это не совсем то, что вам хотелось бы знать. Том, только увидев реакцию Лили на гостей, которых, пожалуй, можно назвать “незваными” схватил Гермиону за руку, незаметно утягивая ее к спальням и уводя в ту, где до сих пор рядом с двумя расправленными постелями стояла кровать с его неразобранными чемоданами. — Том, что… — Я пьян, и я новенький, — отозвался он, оправдывая свой побег, закрыл дверь, надеясь не издать лишнего звука вроде скрипа несмазанных петель, и повернулся к Гермионе. — И вообще, дело сейчас вовсе не во мне. Это только твоя вина, Грейнджер, что мы оба застряли в семьдесят шестом. — Что? Том, едва ли не чертыхнувшись, оглянулся на дверь — на пороге стоял его сосед, по совместительству гриффиндорский староста, и как он за день успел заметить, вообще не самый приятный компаньон и собеседник. — Да, Том, что? — отозвалась Гермиона, скрещивая на груди руки. Если он пытается загнать ее в ловушку, сделать слабой и уязвимой, то и она будет отвечать тем же. — А ты разве не Донован? — напрягшись, уточнил сосед, проходя в комнату и направляясь к своей постели. — Именно. Просто у нас тут ролевые игры. Ну, знаешь, Томас Эдисон и Мина Миллер, электричество, прыжки во времени, — кривясь от смеси злости и отвращения и надеясь, что для юноши это останется незамеченным в темноте, легко отозвался Том. — Может, погуляешь еще немного? — Ну нет, там Макгонагалл беснуется. И Флитвик вопит, что если посчитать все нарушения Нессы, то их факультет уйдет в такой минус по баллам, из которого и за двадцать лет не выйти, — посмеиваясь, ответил он. — Тогда лучше я пойду. Спокойной ночи, мальчики, — отозвалась Гермиона, отлипая от стола, в который, оставшись с Томом наедине, вцепилась изо всех сил. Остановившись напротив него, девушка, внезапно осмелев, похлопала его по груди с легкой улыбкой, — а в особенности тебе, Томас Эдисон. И, видя как у Тома от закипающей ярости и напряжения сложились в кулаки пальцы, а челюсти сомкнулись, едва ли не скрипя зубами, девушка удалилась, закрыв за собой дверь и встречая на пути к комнате печального и немного разбитого(?) Ксавьера. И возвращаясь в комнату, Гермиона понимала, что так или иначе, но закрывая ту дверь, уходя от Томаса Эдисона, как бы нахально это ни выглядело, она пыталась сбежать от него, пыталась избежать нахождения с ним тет-а-тет. Несмотря на то, что за этот день, кажется, стало нормальным держать его за руку. Кажется, стало нормальным чувствовать его присутствие рядом с собой и ощущать его не слишком враждебный взгляд на себе. Меньше, чем за двадцать четыре часа стало нормальным видеть, с какими легкими улыбками, доверием и дружелюбием другие смотрят на него. Но то, что это стало нормальным вовсе не значит, что это нормально. Так же, как нормальным и не был ее одиночный бой против самого известного темного волшебника. Все это — не было нормальным. Но все это, будучи чьим-то прошлым и чьим-то будущим, стало ее настоящим.