“Убить и думать об убийстве не одно и то же” Альбус Дамблдор
Гермиона, удостоверившись, что Лили и остальные соседки уже уснули, набросила теплый халат поверх пижамы и вышла из комнаты, быстро спустившись по лестнице в гостиную Гриффиндора. Как и ожидалось, Том был единственным, кто засиживался до трех ночи, при том что в шесть они все обычно заставляли себя встать. В ожидании матча со слизеринцами Ксавьер гонял их сильнее и дольше обычного, и если остальные игроки не сильно упирались по части домашних заданий, Том ценой своего времени и сна пытался доказать, что может быть безупречным во всем, за что бы ни взялся. — Не хочешь передохнуть? — Подожди, спланирую еще пару-тройку убийств и сразу пойду, — ответил Том, даже не глядя узнав голос Грейнджер. — К тому же, я обещал Ксавьеру прийти попозже и вот думаю сейчас, насколько “попозже” я должен пойти спать, чтобы не застать их с Нессой… В неловком положении. — Мне не следовало это говорить, и я совсем не то имела в виду, — шепнула Гермиона, садясь на диван рядом с Томом, который, разговаривая с ней, продолжал увлеченно писать какое-то эссе. Судя по размерам уже написанного, эссе было для Слизнорта. — Кого ты пытаешься обмануть? Ты прямым текстом обвинила меня в убийстве или покушении на убийство Юстаса, — ответил Том спокойно, словно его это нисколько не задевало, и он не игнорировал ее несколько дней после дуэли. — И, не отрицаю, мотив у меня потрясающий — он посягнул на достоинство моей женщины, пусть ты себя ею и не считаешь, и благодаря его языку ко мне прицепили дурацкое имя магла, что еще хуже, но половина семикурсников и Гриффиндорцев тайно мечтали о расплате за его поганый характер. — Убийства в Хогвартсе начались тогда, когда ты здесь появился, — пожала плечами Гермиона, словно оправдываясь. — Железная логика, Грейнджер, — рассмеялся приглушенно Том. — По такой логике я теперь тоже буду называть тебя убийцей и только попробуй меня остановить — сочту, что ты хочешь заткнуть меня навсегда и буду вопить о твоем убийственном характере еще громче.***
Несса тихо шепнула что-то неразборчивое, может даже, на ирландском, а не на английском, и коснулась холодным кончиком носа горячей шеи Ксавьера. Наверное, сказала о том, что любит его — Ксавьер тут же шепнул ей о том же. Подумав о чем-то, Несса резко поднялась, и набросив на плечи покрывало, дошла до окна и приоткрыла его, шепнув, что из-за Ксавьера ей стало слишком жарко. — Нормальные люди используют палочку вместо того чтобы вставать с постели и отбирать у меня покрывало, — произнес Ксавьер с усмешкой, наблюдая за темным силуэтом девушки, посеребренным лунным светом. — Лентяй! — возмущенно воскликнула Несса и захохотала. — Уж точно не ленивее Джеймса. — Ты и сейчас о нем думаешь? — уже искренне, а не в шутку, возмутилась Несса, и сердито взглянув на Ксавьера, перехватила его взгляд и замерла. Выдохнув, она крепче замоталась в покрывало и стиснув кулачки, едва удержала себя от того, чтобы воспользоваться палочкой “как нормальные люди” и сделать то, для чего маглы используют кулаки. — Тебя просто сжигает ревность, Ксавьер! Как только можно? Последние четыре года я говорю тебе, что люблю тебя, тебя, тебя, тысячу раз тебя и ни разу Джеймса! Она огляделась в комнате, пытаясь понять где ее кофта и мантия — пижамные штаны она уже держала в руках. Найдя мантию, она перебросила ее через локоть и повернулась к Ксавьеру, который, опешив, сидел на постели и так и наблюдал за Нессой, не зная, что ей сейчас лучше сказать, а что лучше не говорить и о чем вообще думать не стоит, чтобы она не прочла все по одному его взгляду.***
Вздохнув, Том отодвинул все учебники, позволил пергаменту с эссе свернуться в трубочку, решив, что допишет во время обеда в Большом зале прямо перед зельеварением, и повернулся к Гермионе, которая, кажется, вздохнула с облегчением. — Ты прав, — сдалась Гермиона, игнорируя его театральное удивление. — Мы появились здесь одновременно, а значит мы в одной лодке. И с моей стороны глупо обвинять тебя, когда ты единственный человек… Который здесь понимает, кто я такая, и перед кем я могу быть откровенной. Гермиона опустила глаза, заметив, как слабо дернулись тонкие бледные пальцы Тома. Он же увлеченно наблюдал за ее длинными опущенными ресницами, вьющимися локонами, спадающими на лицо и касающимися мягкой и нежной светлой кожи, и сжатыми губами, словно молчала она на самом деле о большем. — Ты замялась на слове “здесь”, — тихо произнес юноша. Он, так и не отводя взгляда от лица Грейнджер, заметил, как на долю секунды она закрыла глаза, словно возвращаясь в свое прошлое, в этом замке для всех, кроме нее самой, являющееся будущим. А может она вовсе и не возвращалась в те моменты, а наоборот, бежала от них. И именно поэтому так легко попыталась переместиться к юноше, которого едва знала — было бы логичнее, если бы она попыталась шагнуть во времени к нему спустя год переписки или хотя бы пять-шесть месяцев. — Грейнджер, что у тебя осталось в том времени? — спросил юноша, заправляя за ухо скрывающие ее губы пряди. — А, учитывая как легко ты сбежала от всего, зная, что никогда больше не вернешься, что ты там оставила? — На самом деле, мои друзья из будущего очень похожи на нашу компанию сейчас, — хмыкнула, только сейчас все это заметив, Гермиона. — Парочка гриффиндорцев, которые играют в квиддич и присматривают за мной, а я за ними, с первого курса, самая смелая рыжеволосая гриффиндорка из всех, кого я знаю, один тихий, но очень умный гриффиндорец и странноватая девушка с Райвенкло. Знакомо звучит? — заметив, что Том усмехнулся, она подняла глаза, перестав наблюдать за его рукой, которая так и продолжала спокойно лежать на его коленях, в то время как другой он играл с прядью ее волос, словно для них это было нормально. — Я заметил, что ты не очень-то открыта по отношению к ним, а если добавить к этому, что они еще и похожи на твоих друзей, может, их родители, то все немного проясняется, — усмехнулся Том. — Переживаешь, что тебя никто не понимает, да? Бедная умная девочка… — Нет, я не об этом! — легко смеясь возразила Гермиона. — Они понимают меня, но было бы глупо отрицать, что мы разные, ты не можешь не согласиться. — Ладно, ладно. Ты назвала Джеймса, Лили, Ремуса, Нессу, кажется, Сириуса? Или Питера? А что насчет меня? Есть аналог меня в твоей будущей жизни?***
Несса приготовившись уже уйти, проверила, не осталось ли здесь чего-то из ее вещей. Ксавьера попросить принести она не захочет в ближайшие пару недель точно, а говорить о ее вещах забытых в комнате мальчиков с кем-то из его соседей немного странно. Пусть даже с Донованом, с которым они сидели вместе на некоторых предметах и даже весьма неплохо общались. — Я люблю тебя, но я устала. Устала все время быть виновной в том, чего я не делаю, — шепнула Несса, стоя возле двери. — Ты не представляешь, как тяжело видеть твои мысли изо дня в день. — Несс, боже, не стоит разводить драму из ничего, — Ксавьер поднялся, чтобы остановить ее, поцеловать, успокоить, стереть слезы и напомнить, что он, вообще-то, тоже ее любит. — Я не имел в виду ничего серьезного. Несса сжала пальцы в кулачки и мысленно досчитала до трех. До десяти она не смогла бы, так хотя бы до трех. В три счета освободиться от гнева, вызванного его словами, конечно, тоже было непросто, но она усиленно пыталась выбросить из головы, все то, что слышала от него в течение всех четырех лет, что они были вместе. И пусть она была специалистом по выбрасыванию информации из головы — с ее особенностью к считыванию чужих мыслей это жизненно необходимая способность, забыть все слова Ксавьера она все-таки не могла. И пусть он даже не догадывался о том, как все эти упреки в дружбе с Джеймсом ее ранили, от этого его слова не становились менее безобидными. — Это не драма из ничего. Если ты не можешь принять, что у меня помимо тебя есть друзья, — продолжила Несса, так и не думая сделать перерыв в ссоре хотя бы на то, чтобы одеться, и выдохнула, собираясь с мыслями и готовясь произнести ту фразу, которую она никогда не произносила даже в самых жутких своих кошмарах. — То нам с тобой даже друзьями лучше не быть. Доброй ночи. И Несса исчезла из его спальни, словно ее здесь и не было, и словно она не нарушала полдюжины школьных правил из любви к нему. Из большой любви к нему. Она любит его, чертовски сильно, как и он ее. Наверняка придет в себя завтра утром и они помирятся как максимум к обеду. Ну в крайнем случае к ужину, так что уже совершенно точно вместе пойдут в гриффиндорскую башню сидеть в привычной шумной компании друзей. Она ведь любит его.***
Гермиона взглянула в глаза Тома, внезапно для самой себя обнаружив, что Том сейчас был куда ближе, чем полчаса назад, когда она к нему только подсаживалась. Эмоционально. Физически. Во всех смыслах. И она, как бы ни смотрела, так и не могла увидеть в глазах Тома ничего, что делало бы его убийцей. Что позволяло бы думать о нем так плохо, как она думала. Что позволяло бы связать его с тем человеком — если он вообще был человеком — из девяносто шестого, который держал в страхе уже не только волшебников, но и маглов. Было ли между этими людьми вообще хоть что-то общее? Когда он вновь позвал ее по имени, перестав играть с тонкой прядкой и проведя кончиками пальцев линию от ее виска к мочке уха, Гермиона с трудом заставила себя вспомнить вопрос и вновь взглянула на Тома. — Нет, что ты, таких как ты в природе больше нет. — По-моему, не достает сарказма, хотя старания я оценил. Гермиона синхронно с ним оглянулась на торопливые шаги по лестнице, ведущие к спальням мальчиков, и молча пронаблюдала за Нессой, которая словно не замечая их, а может и правда ничего на своем пути не видя, учитывая какими быстрыми и резкими были ее шаги, словно она была невероятно сердита, пролетела через всю гостиную, так что через минуту они услышали, как за ней закрылся, с оханьем Дамы, проход в гостиную факультета. — Кажется, ты можешь идти спать, — разрывая непонятную, немного испугавшую Грейнджер близость между ними, произнесла Гермиона, вставая. — Спасибо, Несса, — протянул Том недовольно. — По-моему, маловато искренней благодарности, хотя старания я оценила, — хмыкнула Гермиона, и, взглянув на заваленный его учебниками и домашними работами стол, произнесла за вдохом. — Правда, Том, тебе стоит отдохнуть. Хотя если ты все-таки собираешься спланировать пару-тройку убийств, я лучше пойду, не буду мешать. И уже спиной, уходя в спальню, чтобы поспать еще немного, она услышала, что он приглушенно рассмеялся. Удивительно, но именно это его бесило последние несколько дней. Странный он волшебник, этот Том Реддл. — А как же поцелуй на ночь, Грейнджер? — Ты уже взрослый мальчик, — смеясь, возразила Грейнджер у самых ступенек. — Вот именно!***
Как только Несса дошла до движущихся лестниц, она обессиленно рухнула на одну из ступенек, даже не опасаясь упасть, и разрыдалась. Она слишком долго держала себя в руках. Слишком долго позволяла Ксавьеру шутить на не самые лучшие темы. Слишком долго позволяла ему думать о том, о чем он думать не должен был, пусть она и декларировала всюду свободу мысли и слова. Ей же от этой свободы мысли было хуже — ежедневно. Быстро взяв себя в руки, не зная, когда в следующий раз она позволит себе такое промедление и такую слабость, Несса поднялась, проверив, не обронила ли что-то из своей одежды, которую в экспрессивном желании убраться от Ксавьера подальше, она так и не натянула на себя, а посреди замка это делать было бы слишком странно. Сориентировавшись, куда именно несет ее лестница, она быстро спустилась вниз и меньше чем через пару минут она уже торопливо шагала по знакомым коридорам, которые позволят ей поскорее вернуться в комнату на самой вершине родной башни, и забраться под теплое одеяло. Может, уговорит Тею утром что-нибудь соврать или сказать, что она приболела, чтобы Несса смогла до конца дня пробыть в постели. — Так и думал, что Вэйс слишком плох, — хмыкнул Матео Штерн, выдыхая табачный дым в воздух. Она остановилась в одном из коридоров и огляделась. Действительно, просто Штерн посреди ночи решил выкурить сигарету в одном из Хогвартских коридоров. Ничего удивительного. — В смысле? — фыркнула Несса, через секунду промедления подойдя к подоконнику и сев напротив Штерна. — Когда он во второй раз подряд уступил нам чемпионством в финале с разгромным счетом, а мы все увидели, каким испепеляющим взглядом ты на него посмотрела, весь факультет во время празднования сделал ставки, почему ты еще с ним, — отозвался юноша, любезно протягивая девушке сигарету. Та, пожав плечами и поправив покрывало на груди, приняла сигарету, сразу же глубоко вдыхая. — Сразу скажу: победил вариант “из жалости”. — В последнее время слишком часто это слышу, — шепнула Несса. — И еще пару недель будешь слышать, пока вся школа будет взбудоражено обсуждать ваш разрыв. Неужели главным поводом обсуждений впервые за три месяца станут не Донован с Мией, которые официально даже не вместе? — словно взмолившись, спросил Матео, подняв глаза к потолку. — Никогда бы не подумала, что ты отслеживаешь школьные слухи, — хмыкнула Несса, вспоминая сложившийся образ Штерна — холодный и скрытный скандинав, который едва мог сдерживать взрывной и буйный итальянский характер. Нет, Матео в ее представлении никогда не был человеком, думающим о других хоть немного — чужие жизни его никогда не интересовали, за исключением, разумеется, сестры. — Меня интересует далеко не каждый слух, Морриган. Неужели тебе самой не интересно, почему они постоянно оказываются вдвоем в темных комнатах, классах и спальнях? Или каким таким образом два таких юных волшебника, еще даже не закончивших школу, вели равную невербальную дуэль на протяжении двадцати минут, которая была прекращена не ранением одного из них, а уставшими преподавателями? — Согласна, это интересно, — пожала плечами Несса. — Интересно даже, что сами преподаватели об этом думают. Матео задумался ненадолго, представил, что думает Слизнорт, наверняка уже представляя Эдисона с Мией на своем званом ужине, вспомнил подмеченную у Макгонагалл привычку улыбаться успехам ее учеников, пока ее слабости и любви к детям никто не заметил. Он еще подумал о Дамблдоре, который любил поспорить с Минервой — услышал однажды, когда пришел чуть раньше назначенного времени отбывать наказание за прогул двух занятий трансфигурацией. — Был бы здесь Дамблдор, они бы точно уже сделали ставки, — смеясь, ответил ей Матео, делая новую долгую и протяжную затяжку. — Точно, и профессор Флитвик бы до последнего говорил, что это как-то неправильно, — хихикнула, представив, Несса. — Ага, а потом поставил бы самую большую ставку и выиграл, — уловив мысль Нессы, отозвался юноша. — А Слизнорт точно бы все проиграл. При чем что-нибудь очень клевое, типа первого снитча, пойманного его бывшей ученицей, легендарной ловчихой Гарпий. Несса рассмеялась и признала, что совершенно точно так бы все и было. Она сделала еще одну затяжку, почти синхронно с Матео, а поняв, что от горького дыма, окутывающего их обоих, по спонтанному желанию ее вот-вот начнет тошнить, она выдохнув в сторону от Матео, взмахнула палочкой, обращая и дым, и остатки сигареты в маленькую птицу, которая несколько раз покрутившись вокруг своей оси, напоминая колибри, вспорхнула и улетела, не оставив, кажется, и воспоминания о себе. — Если со мной все понятно, то что ты здесь делаешь? — спросила Несса, взглянув на Матео, отвлеченно наблюдавшего за гремучей ивой вдалеке. — Не твое дело, — равнодушно отмахнулся он. — Не доверяю молодым журналисткам. — Ладно, — хмыкнула Несса. — Тогда я, пожалуй, пойду. Не доверяю юношам, которые гуляют по опасному ночному Хогвартсу по надуманным причинам. Матео проигнорировал ее слова, словно они не говорили минуту назад и Нессы вообще здесь никогда не было — девушка из приличной семьи, отец уважаемый член попечительского состава Хогвартса, с чего бы мисс Морриган шататься по школе, ставшей такой опасной, в одиночестве среди ночи?***
Гермиона еще раз прочитала введение их с Сириусом выступления для совместного проекта по травологии, который нужно будет представить в следующий четверг. Несмотря на обычную расслабленность Сириуса и его минимальное участие в процессе своего же обучения, в этот раз, успев зацепить Гермиону в пару раньше, чем Лили или Ремус, он собрался и стойко держался каждый вечер в библиотеке. Даже зная, что Джеймс с Ксавьером устраивают гонки жаб или войну бумажными самолетиками, он все равно оставался где-то рядом с Гермионой, разделяя с ней все тягости проекта. — Я уже закончила свою часть, — произнесла Гермиона, с тяжелым вздохом захлопнув книгу. Травология была увлекательной только на первых курсах, а сейчас девушка начинала этот предмет тихо ненавидеть. — Помочь тебе? — Нет, тут минут пять осталось, Ми, — Сириус поднял глаза от пергамента, куда он переписывал все необходимое, и, заметив, что однокурсница складывает все учебники в стопку, чтобы начать разносить их по полкам, тут же сказал, — подожди меня, я помогу. Серьезно, всего пять минут, неужели не найдешь чем себя занять в библиотеке? — Найду, — улыбнулась Грейнджер, оставляя все лежать, как было. Первым делом она подумала дойти до мадам Пинс и попросить парочку дополнительных учебников по трансфигурации — на последних занятиях она, как Гермионе самой казалось, проявила себя недостаточно хорошо. И Макгонагалл, пусть и добавила десять баллов родному факультету за упражнения Гермионы, все-таки сдалась на уговоры студентки и посоветовала ей несколько учебников. И даже направившись к посту библиотекаря, кажется, вечно следившей вместе с Филчем за порядком в стенах Хогвартса, она остановилась, не отойдя и десяти футов от того закоулка, где они занимались с Сириусом. — Здравствуй, солнышко, — протянул Том, заметив ее. — Что это ты здесь делаешь? — Что я, американский студент, прилежный ученик, паинька и зануда делаю в библиотеке моей новой школы после окончания занятий? — Том поднял глаза от газеты, которую увлеченно читал, и взглянул на Гермиону. — Ты серьезно? Резко поднявшись, он в два шага подошел к Гермионе, словно остекленевшей — за пару секунд не шелохнулась, не возмутилась и ничего не сказала, только проследила взглядом за его движением к ней, и сейчас смотрела в глаза, словно бросая вызов этой игре в гляделки. Правда Том решил эту игру прекратить, смахнув волосы со лба Гермионы и прикоснувшись к нему губами — после такого и не скажешь, что игру в гляделки он проиграл — затем он задумался на пару секунд, видимо, подогревая возмущение Гермионы. — Мне кажется, ты не здорова. Вроде такая умная девушка и такие глупые вопросы задаешь, — хмыкнул Том, отходя от нее и возвращаясь к месту, за которым он сидел. — Донован Гонт! — возмущенно цыкнула Гермиона, подходя к нему и разъяренно краснея. Хотя может, дело было не в ярости. — Еще раз ко мне прикоснешься, и я… — И ты, — повторил Том, издеваясь над ней с широкой улыбкой. — И ты… Что-то не слышу продолжения. — Больше не буду аккуратной на дуэли, — фыркнула Гермиона. — Узнаешь тогда, не только каково это — проиграть девчонке, но и каково это, когда она сражается в полную силу. — Ты до сих пор думаешь, что победила в той дуэли? — Ну не ты же, — отозвалась Гермиона, дернув плечиком, хотя на самом деле она, конечно, так не думала. Внимая к фактам, их остановили преподаватели, а значит победившего не было. Но если уж их дуэль была куда больше метафорической, чем реальной, а Реддл делал выпад, разве не могла она в ответ сделать укол прямо в его раздутое самомнение и холеное самолюбие? К тому же этот поцелуй в лоб стоил куда больше, чем одну несчастную отсылку к их дуэли, которую вся школа уже успела обсудить вдоль и поперек, но так и не перестала обсуждать, потому что новых интересных новостей пока так и не было. И Гермиона, ненавидя обсуждение их с Томом отношений последние полтора месяца, тихо надеялась, что совсем скоро произойдет что-нибудь такое, что увлечет всех студентов Хогвартса и что никаким образом не будет касаться их с Томом. Хотя к черту Тома — пусть все это будет не связано с ней, на остальное наплевать. Она бросила взгляд на раскрытые газеты, быстро читая заголовки — он весь вечер что-то старательно изучал, но от нее этого не скрывал. Да и ото всех остальных тоже — американец, читающий старые газеты о месте, в которое он перебрался, не выглядит подозрительным в тот момент жизни волшебного сообщества, когда подозрительным кажется буквально каждый. “Пожиратели смерти устроили шабаш в деревне под Бирмингемом” “В результате нападения Пожирателей Смерти в Лидс погибли четыре магла, восемь волшебников по прежнему числятся пропавшими без вести” “Министерству все труднее держать статут о секретности” “Новая философия волшебного мира: Аушвиц или Эдем?” И прежде, чем Гермиона успела задать хотя бы один из тысячи возникших вопросов, ее окликнул Сириус, внезапно оказавшийся за спиной — кажется, впервые так не вовремя — и известивший о том, что он закончил и с докладом, и с учебниками. — Так что можем идти, если ты, конечно, не… — и в этом его внезапном молчании совмещались все глаголы, которыми он только мог объединить Донована и Мию. — Пошли, — Гермиона забрала из его рук свою сумку и, не оглядываясь, чтобы не видеть нахальной улыбки Тома, быстро направилась к выходу. Сириус, видимо, перекинувшись парочкой слов с Гонтом, с которым особенно никогда не общался, нагнал ее уже у выхода, в очередной раз не понимая, что Донован сказал такого, что Мия опять была где-то на границе ярости. Нагнав ее, Сириус ничего не говорил, не зная, о чем стоит говорить вообще. Про проект они говорили достаточно, так что там не было даже предложения или фразы, которую они обсудить не успели — кажется, их проект будет лучшим из-за скрупулезной подготовки Мии, а говорить об их взаимоотношениях с Донованом Мия не хотела, и не так давно она ясно дала Сириусу об этом понять. — Ты ведь собираешься на матч, верно? — Не думаю, что вы позволите мне все пропустить, — улыбнулась Гермиона, спокойно выдыхая, словно Том не вывел ее только что из себя. — Джеймс тебе этого не простит, — усмехнулся Сириус, вспомнив ревностную привязанность лучшего друга к игре. — Это уж точно, — усмехнулась Мия, поворачивая к летающим лестницам вслед за Сириусом. — Насколько я знаю, после матча мы идем в паб в Хогсмиде? — А ты не хочешь? — обеспокоенно спросил Сириус, подавая Мие руку, чтобы она успела заскочить на лестницу, уже отходящую от платформы коридора, по которому они только что шли. — Хочешь, можем остаться и… Не знаю. — О, нет, если я отниму тебя у Джеймса еще хотя бы на один вечер, он точно мне этого не простит, — рассмеялась Гермиона, заставив и однокурсника улыбнуться. — Проще будет пойти с вами, чтобы потом никому ничего не объяснять. Да и оставаться одной сейчас в Хогвартсе… Ну, ты понимаешь. Сириус кивнул и сжал руку Мии, которую держал исключительно по-дружески с того момента, как помог ей подняться на уходящую лестницу. Он не много мог вспомнить таких моментов, когда он держал Мию за руку, потому что раньше они общались гораздо меньше, по его же промашке, но она Сириусу нравилась. В Мии было что-то необъяснимо особенное, словно она была немного другая, не из этого мира. И он, конечно, не имел в виду ее родителей и ее происхождение — семья маглов ни на что не влияла, как он убедился за пять лет обучения с ней бок о бок. Он не мог сказать, что в ней было такого особенного, пусть и шел уже шестой год, как они знакомы, но Сириус Блэк совершенно точно знал, что его чаруют ее непослушные волосы, мягкие пушистые ресницы и плавные движения шеи, которые она разминает после долгой учебы в одном положении или написания эссе. В ее руках, как-то иначе, не как Лили или его Элис держащие перо, в ее легком смехе и как-то странном отсутствующем участии — чувствовалось, что она была одновременно и с ними, участвуя во всех обсуждениях и спорах, и одновременно нет — временами она просто отрешенно куда-то смотрела сквозь них, невероятно о чем-то тоскуя и иногда даже не пытаясь это скрыть. — Ладно, сделаем все, чтобы ты не пожалела, — улыбнулся наконец Сириус, вновь выдергивая Мию из мрачных мыслей о Юстасе, Нессе и нападении.***
— Ты не член команды, — объявил Люциус, попытавшись захлопнуть дверь раздевалки Слизерина прямо под трибунами факультета. — Белла тоже, — напомнил Северус, упираясь. — У нее блат по крови, — фыркнул Люциус, отталкивая Снейпа и закрывая дверь. Матео, слышавший весь спор Люциуса с Нюниусом от слизеринского подземелья до раздевалки, лишь качнул головой — холодный нрав, похоже, не предусматривал ни улыбки, ни даже ухмылки там,где кто-то чужой мог это заметить. Он натянул на себя командный зеленый джемпер с серебряным номером “двенадцать” и вышитой фамилией “Штерн”, при этом встряхнув сырыми волосами, которые промокли из-за проливного ливня и нежелания Матео использовать волшебную палочку для защиты от дождя, как это сделала его сестра и все остальные слизеринцы. Через минуту после того, как команда зашла, он был единственным, кто уже готов был к выходу на поле. — Смотришь на меня так, словно порицаешь, — отозвался Люциус, проходя мимо Матео и на ходу стягивая теплую мантию — к их матчу погода заметно испортилась, так что он сейчас опасался лишь того, что бодроперцовое зелье из запасов школьного лечебного крыла закончится слишком быстро — проливной дождь заканчиваться и не думал, а ветер стихать не собирался. — Да как я могу, — махнул рукой Матео, мысленно повторяя тактику команды. Пусть этот матч далеко не самый важный, и лишь самый первый в чемпионате этого года, он не собирался губить не предрекаемую карьеру, ни проигрывать хотя бы раз в своей жизни. — Просто был бы ты с ним помягче, смотреть на него больно. — Жалость от Штерна? Тебя вроде еще не успел ни один бладжер сегодня задеть, — съязвил другу Малфой. — Просто наблюдаю, как над ним подтрунивают мародеры, и думаю о том, что надо бы подобрать вовремя этого отщепенца волшебного мира. — Ну сам этим и займись. — Тебе напомнить, кто из нас двоих на испытательном сроке? — шепотом спросил Матео, как бы невзначай поправляя рукав своего джемпера, так что стал заметен змеиный хвост на предплечье. Люциус смерил Штерна тяжелым взглядом, но возражать не стал. Да он и не мог бы. Матео старше. Он независим от родителей (потому что лишился их покровительства в момент их смерти) и сам определяет свою судьбу. Он, кажется, лет с пятнадцати входит в круг приближенных лиц Темного Лорда, неизвестно как при нем оказавшись, и с тех пор пользуется его доверием и расположением, являясь едва ли не правой рукой, в то время как сам Люциус только-только пройдет обряд посвящения. — К слову о Лордах, — пропела Беллатриса, обведя всех взглядами. — Вы ведь сегодня играете с новеньким. — И как ты умудрилась связать этого счастливого американца и Лорда? — оглянувшись, отозвалась Ванесса, натягивая джемпер, как у брата, с одним единственный различием в цифре — она гордо ходила под номером тринадцать, за который спорила с каждым новым игроком (старые просто не совались) в начале нового школьного года. — Нет, я догадывалась, что у тебя мозги, как у этих хаффлпафских идиоток тоже уже начали плыть от его смазливой улыбки, но чтобы ты настолько уподобилась этим влюбленным курам? Белла, скажи, что я ошиблась. Беллатриса возмутилась где-то в глубине души, но свое восстание подавила где-то там же, не позволив ни эмоции злости прорваться наружу. Ванесса сильнее. Злее. Яростнее. По крайней мере, Белле так казалось. А еще ей казалось, что, не приведи Моргана, она решит пойти против Ванессы Штерн, то в ту же секунду сгорит как феникс, правда без права восстать из пепла. — Разумеется ты ошиблась. Чтобы я влюбилась? Просто отмечаю, что он хорошенький. Ванесса цокнула, закатив глаза, но говорить больше ничего не стала. Матео с Люциусом и Регулусом тоже переглянулись, но слова сестры и подруги просто проигнорировали, решив,что чем меньше они уделяют этому внимания, тем быстрее Белла перестанет о нем говорить. Как бы не так. — Нет, правда, что о нем думаете? — Предпочитаем не думать, — ответил Люциус, туго затягивая шнурки своих кроссовок. Он готов был отдать эльфам заботу о еде, стирке, уборке, готов был пользоваться волшебной палочкой даже для укладки волос или наполнения ванны, но в чем с Матео он был солидарен, так это в том, что за спортивной амуницией порядочный игрок в квиддич должен следить самостоятельно, и лично проверять всю защиту на себе и свою метлу и биту. — Потому что это не имеет значения, — поддержал Регулус Малфоя, перекинувшись с ним взглядом. — Вэйс, может, и хотел сделать из него темную лошадку, кажется, тренировал даже с утра до ночи отдельно от всей остальной команды, он не станет нам помехой, — хмыкнула Ванесса, решив немного подбодрить команду, пусть это и было не в ее стиле. — Мне тут довелось поработать с ним в паре на ЗОТИ… — И ты молчала? — возмутилась Белла, но тут же сникла под суровым взглядом Штерн. — Давайте все-таки введем ограничения на посещение раздевалки только игроками, — предложил Рудольфус, устав слушать детские восторги Беллы по поводу новичка, о котором и так трещали на каждом углу. — И что можешь сказать? — спросил Матео, возвращая сестру к ее рассказу. — Что он едва ли сможет собраться к первой игре, во-первых. И… Даже не знаю почему, но мне показалось, что ему бы быть на Слизерине… — Ага, или… — Белла! — повысил голос Матео, строго взглянув на пятикурсницу, тут же прикусившую язык. Белла ойкнула и потупилась, а Рудольфус с Регулусом, переглянувшись, цокнули языками — если что-то выводило Матео из себя, как сейчас, то ничего хорошего это означать не могло. — Хорошо, не хочешь говорить о Доноване, может, Морриган обсудим? — вздернув тонкие черные брови и сощурив и без того пылающие злобой глаза, предложила Белла, тут же, правда, встав и сердито выйдя из комнаты. Матео качнул головой — и только, но будь его нрав куда более дерзким, то непременно бросил бы в спину удаляющейся Беллатрисы резонное “истеричка”. Признаться, его как будто не касалась поднятая Беллой напоследок тема, и словно ничего внутри даже не дрогнуло. Не дрогнуло же? — Может, нам следует продолжить разговор на тему Морриган? — усмехнулся Регулус, поиграв бровями, на что Матео закатил глаза. — Заткнись, — бесстрастно отозвался Штерн, взяв в руки метлу. — Если тебя привлекает эта недалекая когтевранка с явным алкоголизмом, то я бы настоятельно советовал провериться на действие амортенции. — А я бы посоветовала заткнуться всем и попытаться, наконец, настроиться на игру, — фыркнула Ванесса и затянула густые темные волосы в хвост, открыв лицо с четко очерченными скулами и острыми чертами. Она, прежде чем выйти в подтрибунное помещение, исподлобья взглянула на брата, — хищно, почти угрожающе и даже слегка презрительно — и Матео в ту секунду, к своему удивлению, почувствовал, как по спине прошла дрожь.***
Гермиона скосила взгляд в сторону плетущейся рядом Морриган и едва сдержала удрученный вздох: выглядела Несса не то чтобы совсем из рук вон плохо, но и до отметки “стабильно-прекрасно” совершенно точно не дотягивала. У нее были слегка спутаны волосы, под глазами пролегли круги, а на губах были едва заметные, уже заживающие трещинки. Впрочем, такие мелочи возможно не заметить при общении с Нессой, но Гермиона Грейнджер не была бы Гермионой Грейнджер, пропусти она это мимо своего внимания, поэтому она всегда умудрялась находить повод переживать за кого бы то ни было. — Шесть, — вдруг сказала Несса, не отрывая взгляда от виднеющихся впереди них трибун. Гермиона нахмурилась, чуть замедлившись, и посмотрела на безэмоциональное лицо Морриган. Та хмыкнула и повела плечом: — Ах, нет, вру. Семь. — Несс? — Только что мимо прошел седьмой человек, который меня пожалел, — сообщила Несса. — Это невозможно раздражает, веришь? О, Гермиона, разумеется, верила. Она, как ей казалось, понимала Морриган в этом смысле лучше, чем кто-либо еще. В силу характера обе были неимоверно самостоятельны и, что гораздо важнее, самодостаточны, а такие черты характера автоматически исключали приемлемость к любым проявлениям жалости. Но в каком-то смысле, по мнению Грейнджер, сейчас Нессе поддержка была необходима, как и любой девушке после ссоры с парнем. Гермиона хотела было положить руку на плечо Морриган, но та качнула головой. — И ты туда же? — Я не пытаюсь тебя успокоить или показать, насколько сожалею, честно, — сказала Гермиона. — Но иногда проще принять чью-то поддержку, нежели вот так грубо ее отталкивать. — Грубо, — усмехнулась Несса, опуская голову. — Милая, ты прекрасно знаешь, что с тобой я как раз общаюсь довольно мягко. Но, ради Мерлина, Мия, я не хочу даже вскользь касаться этой темы. Я сказала тебе про жалеющих исключительно потому, что хотела предотвратить любые попытки утешить меня. — Но Ксавьер… — Чем дальше ты зайдешь в этом разговоре, тем больше увеличится шанс того, что я развернусь и уйду пить в Хогсмид. Хочешь, чтобы матч остался без комментатора? — Гермиона почувствовала, как запылали ее щеки от стыда и толики гнева внутри, и покачала головой. — Вот и я не хочу. В конце концов, кто-то же должен сегодня во всеуслышание петь оды твоей американской мечте. — Несса! — вспыхнула Гермиона и почувствовала, как холодный ветер хлестко бьет по алеющим щекам. Морриган улыбнулась, похлопав пушистыми ресницами, и, как показалось Грейнджер, замедлила шаг. — Донован просто мой хороший знакомый. — Было бы интереснее, если бы ты не добавила в конце “знакомый”, — отметила Несса, не повернув головы. — Предупреждая очередную вспышку твоего гнева, замечу, что я не просто так спрашиваю. Между вами что-то… чувствуется. И это я не как мудрая подружка постарше для легкомысленных девочек говорю, а как, наверное, легант. Вы громко думаете рядом друг с другом. Гермиона задумалась. Спорить с Нессой было нерационально, в первую очередь не из-за ее способностей, но из-за ее любви оказываться всегда и во всем правой. Грейнджер, правда, не могла признаться самой себе, что Морриган в девяти случаях из десяти оказывалась права, как, в общем, не могла и сознаться самой себе в том, что рядом с Томом Реддлом — Темным Лордом, бездушным и кровожадным Волан-де-Мортом — внутри что-то настойчиво, беспрестанно дрожало от перенапряжения. Но Гермиона никогда в этом не признается — скорее, решит, что нужно выпить бодроперцовое зелье от простуды. Ведь в Хогвартсе в последнее время как-то могильно холодно. — Мия, солнышко, разберись в ваших отношениях. Мучаете себя и меня, как главного фаната вашей пары, — рассмеялась Морриган и пошла вперед, почти переходя на бег: трибуны стадиона вдалеке казались уже практически полностью заполненными. Но, обернувшись на мгновение, Несса бросила через плечо, — ты ведь только что самой себе призналась.***
Морриган взглянула вслед поднимающейся на гриффиндорскую трибуну Грейнджер, которая старалась успеть за Ремусом и Сириусом, так что ее короткие кудряшки, не спрятанные под бордовой шапкой взмывали вверх и опускались на каждый ее прыжок через ступеньку. Самой Несс предстояло сейчас пройти через перекрытия под стадионом и подняться на учительскую трибуну, чтобы комментировать матч, хотя, откровенно говоря, настроения у нее не было. Ни для квиддича, ни для чего-то еще. Прежде, чем она открыла дверь в проход и начала подниматься, дверь распахнулась от слишком сильной “алахоморы”, а вслед за скрежетом старенькой двери из подтрибунных помещений и вывалилась вся слизеринская команда по квиддичу. Вернее, почти вся. Несса не досчиталась разве что их охотника, но и он наверняка был где-то недалеко. Точно. Вышел последним, и на секунду взглянув на Нессу… Ничего не сделал. Ни один мускул не дрогнул на его лице, словно он, кроме изнывающего под английскими осенними дождями поля, не видел ничего. Может, так было и лучше. Дождавшись, пока пройдет команда, весело что-то обсуждающая, она ринулась вперед, потому что ей, в общем-то, полагалось, прибыть за пятнадцать минут до начала, а она уже опаздывала. — Это для тебя, — шепнул Матео так тихо, словно ей показалось. Словно и следующее его слово было лишь отраженным камнями воем ветра. — Наслаждайся. Морриган оглянулась, но ничего примечательного, разумеется не увидела. Те же слизеринцы — Регулус запрыгнул на спину Лестрейнджу с веселым юношеским хохотом, а тот даже не пытался его сбросить, наоборот, побежал быстрее к выходу на стадион для команд, дожидаясь, пока Блэк заорет испуганно, сказав, что нормальные люди так не бегают, если не хотят выставить мозги на всеобщее обозрение. Матео нагнал сестру, не участвующую во всеобщем веселье, что-то тихо спросил. Она ответила. Холодно, как и всегда. Это было наваждением. А Несс медленно сходила с ума, встречая свой алкогольный бред. Поприветствовав всех собравшихся усиленным палочкой голосом, Морриган оглядела трибуны. Хогвартс в полном составе собрался на трибунах, несмотря на проливной дождь, сильные ветра и разгар учебы, когда в факультетских спальнях и гостиных преимущественно было тихо, поскольку все корпели над бесконечными домашними заданиями. Свисток. Команды взмывают вверх. Эта игра, наверное, примечательная — одна из самых сильных в сезоне. Команда Хаффлпаффа была самой младшей — всего одна девочка шестикурсница, все остальные и того младше. Родной Когтевран в этом наборе просто был не так силен, как остальные команды, отчасти потому, что седьмой курс, доминирующий в составе, решил позаботиться о предстоящих экзаменах, а не распыляться на соревнования за школьный кубок. То ли дело Слизеринцы и Гриффиндорцы, еще в финале прошлого года объявившие друг другу войну на этот сезон — никто не собирался отступать или сдаваться, поэтому Ксавьер гонял своих подопечных на поле с утра до ночи по выходным, а Ванесса заставляла всех играть одним только строгим взглядом и сердитым итальянским “nullita”, значение которого вся команда уже выучила наизусть. Вратари — на гриффиндорского смотреть не хотелось, а называть его имя и номер при объявлении составов тем более — расположились каждый у своих ворот. Несс бросила взгляд на Донована — он и новичок-охотник были единственными, кто выходил на это факультетское противостояние впервые. Даже несмотря на то, что это был далеко не первый матч для Гонта, он ощутимо нервничал и время от времени поглядывал на трибуну. Видимо, для успокоения. А Несс с улыбкой понимала, кто его успокоением стал. Впрочем, все менялось как только он замечал бладжер, направленный в сторону одного из игроков родного Гриффиндора — он тут же бросался на защиту игрока, резко отбивая мяч, при этом еще и желая зацепить кого-нибудь из противников. В половине случаев удавалось, что в общем-то было неплохим результатом для человека, который в начале сентября прочитал правила квиддича. В тот миг, когда Донован с ловкостью отбил запущенный в его сторону бладжер от Ванессы Штерн, не позволив Матео закинуть в ворота Гриффиндора мяч, который Ксавьер бы ни при каких обстоятельствах не смог поймать, Гермиона с ликованием вскрикнула, а трибуны практически оглушил радостный возглас Нессы: — И Эдисон спасает ворота уже ставшего родным факультета! Ну, давайте признаемся, кто теперь может представить нашу прекрасную школу без дружелюбного соседа-американца? Спасибо, Эдисон, что ты у нас есть и что показываешь нам сегодня такую игру! Впрочем, последним предложением Несса польстила и Доновану, и всему Гриффиндору — удача определенно была не на их стороне. А разрыв в счете становился все больше и больше, так что еще немного и даже снитч не спасет факультет от разгромного поражения. Впрочем, и со снитчем особой удачи не было — если крошечный золотистый мяч и появлялся в поле зрения хоть кого-то, Люциус Малфой всегда опережал. В любой погоне, в любом финте и пике он лидировал, опережая соперника и вырывая для себя шанс гнаться за мячом дальше. — А ты сейчас точно, ну, за всю команду радовалась? — спросил Сириус с усмешкой, вместе с Люпином и Петтигрю наблюдая за танцующей и кричащей вместе с группой поддержки Ми. Для нее, пожалуй, слишком специфично, но выглядело забавно и мило. — Ну разумеется, — возмутилась Мия, все-таки бросая взгляд на Донована. Он это как-будто почувствовал — ровно в тот же миг оглянулся на секунду, увидел ее улыбку и, улыбнувшись в ответ, махнул двумя сложенными вместе пальцами, закинув свободной рукой биту на плечо. Как только несколько девушек за ее спиной радостно вскрикнули, а Мия смущенно и тихо опустила глаза, Донован тут же пикировал вниз, заставив всех испуганно подскочить. Но нет, ничего страшного, просто, поддаваясь спортивному азарту, начал преследовать бладжер, который Лестрейндж собирался перехватить первым. К сожалению, Донована и Ника Боунса, в которого этот мяч через несколько секунд прилетел, новичок не смог тягаться с бывалым игроком в квиддич. Едва успев затормозить и выйти из пике, он всеми силами задержался в воздухе на одном месте, не видя угрозы. В следующий момент он услышал нестройный крик мужских и женских голосов, и даже не успел оглянуться, перед тем как произошло столкновение. Нестерпимая боль пронзила плечо и, кажется, руку. Вместе с криками, кажется, даже, вместе со своим собственным, он услышал финальный свисток. Снитч пойман. Они проиграли. А он, кажется, проиграл вдвойне — рухнул на землю с приличной высоты, не успев подстраховаться и получить страховку от других в виде наколдованной воздушной подушки. В итоге к ноющему плечу добавилась гудящая после удара спина, кажется, к ночи всплывет шишка на макушке, если, конечно, слегка сырая голова была у него сейчас от пота, а не от крови. Хотя что-то ему подсказывало, что он слишком оптимистично настроен. — Поменьше смотри на свою шлюху, — фыркнул Люциус, вставая с земли и торжественно поднимая снитч в воздух. — Придержи язык, пока я, — начал, неуклюже, но быстро и торопливо вставая, Донован, потянувшись за пазуху формы за палочкой, но не успев вскинуть руку и произнести проклятие, закрыл глаза, ведомый неистовой болью и тяжестью своего собственного тела.***
— По-моему, выглядит великолепно, — отметил знакомый низкий голос за спиной Нессы с извечными озорными, не под стать холодному нраву и выражению лица, нотками. — Что именно? — спросила она, оглянувшись только на секунду, боясь отвлечься и напутать счет и цифры на доске квиддичных матчей в Большом зале. Она не услышала ответа незамедлительно, поэтому вздрогнула, когда он, чуть приблизившись и наклонившись шепнул, слегка обжигая шепотом макушку, что говорил не только о счете с лидирующими слизеринцами. Ее рука дрогнула, и мел, который она удерживала палочкой, оставил длинный след вместо красивой тройки, рухнул на пол и разломился пополам. — Я подниму, — с усмешкой, видимо, радуясь произведенному эффекту, бросил Матео, проходя вперед Несс лишь на миллиметр с ней разминувшись: он не толкнул ее, но, кажется, позволил пройти по ним обоим парочке электрических разрядов. Когда он протянул ей мел, Несс взглянула на его руки, нахмурившись, но мел все-таки взяла и взмахнула палочкой, невербальным заклинанием поднимая его в воздух вновь. — Если ты сейчас еще и засмеешься так, словно я рассказываю лучшую шутку, что ты слышала в своей жизни, великолепным в этом замке станет все. Несс, поняв, о чем идет речь, оглянулась на стол Гриффиндора, быстро найдя привычное место, за которым она сама проводила последние несколько лет. Ну разумеется, не трудно было догадаться, что Ксавьер не сводит с нее — вернее, уже с них двоих — сердитого взгляда, а Джеймс с Ремусом и Сириусом что-то шепчут ему с трех сторон, наверное, пытаясь успокоить. — Я не собираюсь ему мстить, — качнула головой девушка, так что вслед за легким движением черные кудри всколыхнулись и слетели с ее плеч, теперь пряча часть лица. — Могла бы попробовать, ощущения потрясающие, — хмыкнул Матео, смело заправляя выпавшие темные локоны из ее растрепавшегося хвостика. — Это не эвфемизм. Несса слабо усмехнулась его смелости и резвости, а также уточнению о том, что никаких непристойных предложений он ей — пока — не делал, машинально поправляя волосы вслед за рукой Матео, на какую-то жалкую долю секунды его касаясь. Разряд. — Ладно, как хочешь, — пожал плечами юноша. Впрочем, его лицо никак не выражало равнодушия, которое было в словах — довольная улыбка никак не сползала с губ. — Vuoi contattare un alcoolizzato? Fallo di nascosto, — Несса оглянулась на тихий разъяренный голос его сестры. Ванесса готова была метать громы и молнии, а ее волосы уже, кажется, начали шаблонно-ведьмински развиваться. Из-за того, что Матео до сих пор легко и едва заметно касался ее руки, быть может, специально, она ничего кроме его мыслей, перекрывающих все остальные, не видела, даже не представляя, что скрывается за сердитыми репликами его сестры на итальянском. — Guarda disgustato. С этими словами она фыркнула и быстро зашагала к выходу из зала, освобождая себе путь одним только взглядом — уходящие спать младшие курсы со всех факультетов боялись ее, как огня. — Хотя самого того факта, что ты улыбнулась, на сегодня достаточно, — добавил Матео, полностью игнорируя все сказанное сестрой, словно это было малозначимо или его не касалось. Несс, растворив мел в воздухе и спрятав палочку в карман мантии, оглянулась на гриффиндорцев — Ксавьер был напряжен до предела, и сейчас не сводил с нее взгляда. Девушка поспешно отвернулась, почувствовав себя неуютно и некомфортно, и желая поскорее скрыться в родной башне, проспав подольше, чтобы оправиться после дня на свежем воздухе с пронизывающими осенними ветрами. А еще, чтобы как можно дольше не показываться никому на глаза — она устала быть объектом всеобщего внимания.***
Гермиона перевела взгляд с Нессы, мило щебечущей с Матео Штерном, на Ксавьера, неотрывно глядящего на бывшую девушку. Джеймс, оглянувшись на подругу, поморщился, а затем похлопал друга по плечу, прекрасно понимая, что этим его не отвлечь. И не отвлечь его от расставания с Нессой даже вечеринкой, учитывая, что к разрыву добавилось и обидное поражение от того, кто сейчас подбивал клинья к Морриган, ничего не стесняясь. — Хэй, друг, — протянул Джеймс, обращаясь к Вэйсу. — Лучше сразу заткнись. — Я еще ничего не сказал! — возмутился юноша, тут же в непонимании взглянув на остальных друзей. Сириус пожал плечами, Питер и Ремус неуверенно качнули головой, как бы соглашаясь, что следует помолчать, а Лили вообще не выражала к проблеме явного участия — она впервые в жизни была согласна с Нессой и не собиралась сейчас утешать Ксавьера только потому, что он повел себя как идиот. — Ты же знаешь, вы помиритесь, — неуверенно начал вместо Джеймса Бродяга. — Вас же все знают. Идеальная парочка, всегда вместе и все такое. Просто дай ей немного остыть. — Ага, рядом со Штернами все остывают, — проворчал Питер, молниеносно спровоцировав реакцию: Ремус сморщился, предвкушая ссору, Джеймс цокнул, закатив глаза, а Сириус чуть не отвесил другу подзатыльник за не вовремя сказанные слова. Наверное, если бы Мия не соскочила, начав собирать еду на поднос, ссоры на почве ревности Ксавьера было бы не избежать. — Ты куда? — Отнесу Доновану и помогу немного мадам Помфри, — ответила девушка, забрасывая сумку на плечо и поднимая поднос. — Тебе помочь? — тут же вызвался, вскакивая, Сириус. — Олень, где твое чувство такта, — вздохнул Джеймс, дергая Сириуса за мантию и заставляя его сесть. — Девочка вон, изошла вся, есть не может, пока ее любимый игрок в квиддич там без сознания валяется в больничном крыле. Гермиона смерила Джеймса сердитым взглядом, но ничего не сказала, лишь с легкой иронией пожелала всем хорошего вечера, прекрасно понимая, что хорошего вечера ни у кого из них не будет. Гриффиндор не закатит вечеринку по случаю победы, потому что ее не было, компания мародеров не устроит пирушку без повода, потому что один из их друзей в ближайшем времени не отпустит траурного выражения лица. По крайней мере до тех пор, пока Несса с ним не заговорит. Гриффиндорскую башню медленно, час за часом, заполнял туман неудач, напастей и раздора.