“Всегда следуй своему инстинкту, он почти никогда не ошибается” Ремус Люпин
— Просыпаться и видеть тебя у своей постели становится отличной традицией, — тихо произнес Том, вновь открывая глаза в больничном крыле и чувствуя, как от каждого вздоха горит в груди, словно в каждом легком у него засела маленькая карманная хвосторога. — Если бы это не происходило в больничном крыле последние несколько дней, я бы с тобой, может, и согласилась, — кивнула Грейнджер, не спуская с Тома строгого взгляда. Он бросил быстрый взгляд на окно за ее спиной. Темно. Значит, либо он пробыл здесь около суток, либо очень быстро пришел в себя — до наступления утра. Том дотянулся до ее руки, лежащей на его животе и взял ее холодные пальцы в свою ладонь, согревая. Не нужно быть гением, чтобы догадаться, что она устала, хочет спать, замерзла, измотана, а еще, похоже, малость сердита. Неизвестно, конечно, по какой причине, именно это Тому еще предстояло выяснить. Только вот сразу после того как он в очередной раз спросит, что с ним, или до этого? — Все твои вещи были досмотрены ради того, чтобы понять, что с тобой случилось, — произнесла Гермиона сухо, и что-то внутри Тома сейчас вспыхнуло похлеще парочки драконов в легких — вслед за огненным всполохом все внутри начало гореть и рушится. — Если тебе все еще интересно, а ты не продумываешь пути отступления, то мои вещи досмотрели тоже. Думали, проклятие могли наложить через переносчика. Том с усилием воли взял себя в руки, посмотрел на ладошку Гермионы в его ладони, выдохнул. Поднял на нее глаза и постарался быть искренним: — С тобой все в порядке? Это не вызвало у тебя никаких проблем? — У меня? Нет, — Гермиона спокойно, даже слишком холодно, качнула головой, впрочем, не вытаскивая своей руки из ладони Тома, хотя с легкостью могла это сделать. — Не поверишь, но даже у тебя не вызвало. Том настороженно сощурился и огляделся — помимо них двоих и Юстаса в коматозном состоянии в большом зале больничного крыла больше никого не было. — Что ты сделала? — Спасла твою шкуру, — отозвалась Грейнджер и повернувшись в сторону закрытой части лазарета, где хранились снадобья и где располагалась комнатка мадам Помфри, и громко окликнула ее по имени, оповещая, что Том пришел в себя. Он попытался уловить ее взгляд, но Гермиона на него не смотрела. Совсем. И явно намеренно.***
Гермиона нагнала Ремуса и Джеймса, которые в нестройной толпе шестикурсников направлялись в Большой зал. Рождественский бал, на удивление, отменять не стали, а потому и уроки классических танцев волшебников остались в силе — на сегодня была назначена последняя репетиция. Как они с ребятами предположили, этот странноватый директор решил, что отмена всех праздников и мероприятий не поднимет духа, и решил оставить хоть что-то, что поможет забыться на один вечер в музыке, напитках и танцах. Может, в этом и была доля правды. Но танцы, как и всегда были последним из приоритетов Гермионы — она именно сейчас была не очень уверена в том, что по-прежнему хочет идти с Томом. Больше всего ей хотелось уехать на каникулы чуть раньше на ночном Хогвартс-Экспрессе вместе с теми, кто в идею Шеридана не верил и отвергал этот глупый акт бездумного веселья, чтобы сбежать, спрятаться где-то и раствориться в толпе на Кингс-Кросс, на две недели оставшись один на один со своими мыслями. — О, Мия, привет, — Джеймс и Ремус по очереди быстро обняли ее, приветствуя. Кажется, с прошлого вечера, когда Донован начал биться в конвульсиях, они больше и не виделись, а все уроки с сегодняшнего утра у них проходили по разному расписанию. — Как Донован? И учителя не сильно замучили тебя по поводу того, как ты над ним… Ну… Колдовала? — Все в порядке, — кивнула Грейнджер, легко улыбаясь. Друзьям ведь вовсе не обязательно знать детали их с Томом отношений, так? Также не обязательно, как знать некоторые черты их биографий и увлечений. — Даже если у них и появились какие-то подозрения о моих тайных походах в запретную секцию библиотеки, вслух они ничего не сказали. Да и добавили десять очков факультету за стремление к знаниям и умение применить их на практике. — Им удалось выяснить, что с Томом? — Пока нет, — ответила Мия. — Кстати, можете спросить его сами. Гермиона бросила взгляд куда-то в сторону входа в большой зал и тут же удивительно быстро растворилась среди учеников Хогвартса в одинаковых мантиях. Джеймс с Ремусом синхронно проследили за ее взглядом и заулыбались — как только Донован почувствовал себя лучше, она тут же начала на него сердиться, несмотря на то, что ночью потратила все силы, что у нее были и, кажется, чуточку больше, выйдя за мыслимые и немыслимые пределы возможностей волшебника только для того, чтобы его спасти. — Вы снова поругались? — уточнил Джеймс, пожимая Доновану руку и легко его обнимая. — Хотя я не уверен, что в английском вообще есть слово, описывающее перманентное состояние ваших отношений. — Временные разногласия, — напомнил формулировку, произнесенную именно Гермионой, Донован с легкой улыбкой. — Знаешь, я думаю, она даже права. Имеет полное право сердиться. — Тогда почему ты ей об этом еще не сказал? — уточнил Регулус, не совсем понимая друга — он, кажется, совсем не переживал. Они протиснулись в нестройной толпе сокурсников в Большой зал на последнюю репетицию и огляделись, каждый выискивал в толпе свою партнершу — Лили, кажется, еще не появилась, а девушка, с которой собирался идти на бал Регулус до сих пор им была неизвестна. — Как раз собираюсь это сделать, — хмыкнул Том, выходя вперед и по пути легко и грациозно перехватывая руку Грейнджер, которая о чем-то тихо говорила с Теей Грейс с Рейвенкло, и выходя вместе с девушкой в центр зала к трем парам, вставшим в позицию для начала танца. — Он должен начать давать уроки половине Хогвартса как признанный мастер обольщения, — присвистнул Джеймс, наблюдая за легкостью и непринужденностью, с которой Донован перехватил внимание Мии, настолько не желавший ни видеть, ни слышать его, что она исчезла не так давно, только его заметив, прервав беседу почти на полуслове. Наконец увидев Лили, он протиснулся в толпе однокурсников, точно также ищущих свои пары и заметил, что не видел Нессу, не слышал ее и даже не знал, появится ли она на балу — раньше они всегда были вместе с Ксавьером. Впрочем, только приблизившись к Эванс и взглянув в ее глаза, он почти мгновенно обо всем позабыл, и галантно подав ей руку, повел к уже появившимся в зале парам девушку, посматривающую на него с улыбкой, которую Лили в последнее время даже перестала скрывать. — У тебя возникли вопросы, и ты имеешь на них полное право, — шепнул Том, поднимая руку в танцевальном жесте и выводя пируэт вместе с Гермионой. — Более того, у меня появились некоторые теории, — качнула головой Гермиона. Она прислонилась к нему чуть ближе, чем предполагал танец, но ни ее, ни Тома это не смутило. — И проснулись старые. — Думаю, нам обоим есть что рассказать друг другу, — ответил он, придерживая ее руку и проводя большим пальцем по нежной коже молочного цвета на ее запястье. — В каникулы. Мы будем только вдвоем. Ты начинаешь первый и рассказываешь все, без остатка, — произнесла, почти не открывая губ, Гермиона. — Справедливо, — кивнул Том. И в этот момент, соглашаясь с ней и думая о предстоящих рождественских ночах он каким-то уголком сознания осознавал, что готов ей все рассказать. Действительно все, и про отца и мать, и про все, что он уже сделал или только собирался. Потому что ценой всех этих историй была она. И выбирая, от чего отказаться, он понимал, что никогда ее уже не отпустит. Это странноватая девушка с любовью к библиотечным книгам, самая талантливая волшебница, что он знал, и человек, с которым несколько месяцев он был в одной лодке, неметафорично заменила воздух, раз он готов был отказаться от всего, что имел, чтобы сохранить ее. Не так ли?***
Несса вытащила очередное платье из своего шкафа, то ли увеличенного заклинанием, то ли имевшего прямой портал в ее гардероб в доме Морриганов, защищенный каким-нибудь заклятием так, чтобы доступ имела она одна, иначе это еще сильнее, чем обычно, нарушило бы правила школы. Критично оценив платье, Морриган перевела взгляд на Мию, терпеливо переживающую работу Теи с ее волосами и лицом. Почему-то когда Мия робко спросила подругу, не найдется ли у нее какое-нибудь платье, Тея и Несса восприняли это почти как личный вызов, устроив девичник на троих на весь день до вечернего бала. Решив, что произведение какого-то магического дизайнера совершенно точно не подходит под задуманное, Несс отбросила платье на уже заваленное одеждой кресло, которое еще три часа назад выглядело идеально пустым и аккуратным. — Может… Ну его? — Ты собралась пропустить бал? — А что такого? — Вы и так с Донованом собираетесь провести здесь все каникулы, повеселитесь хоть немного, пока все не уедут, — тут же возмутилась Несса. — Джеймс кстати сказал, что вы снова… поругались? Ты поэтому не хочешь идти? — Нет, нет, мы не… Просто обнаружили, — Гермиона, памятуя о способностях подруги, постаралась поперебирать в голове формулировки одна туманнее другой так, чтобы при этом в голове не возник образ то, что они с Томом обнаружили. — Ряд проблем. И договорились сесть и поговорить обо всем на каникулах. Несс, услышав это, кивнула сдержанно, наверное, больше своим мыслям, а не словам или мыслям Гермионы, которые она могла бы услышать и увидеть. Перебросив через локоть пару нарядов, только вытащенных из шкафа, Несса сделала несколько шагов и присела на кровать рядом с Грейнджер, слабо коснувшись ладонью ее руки. — Тогда вы просто обязаны повеселиться. Я не говорю, что в последний раз, нет, я не хочу так говорить, но даже Мерлину и Моргане неизвестно, что будет после этого разговора, — прижав губы в легком сожалении, произнесла Несса, чувствуя, что в голове зародилась какая-то идея. Бросив две вешалки на многострадальное кресло, Несса вновь приблизилась к шкафу и еще раз взглянув на Мию, видимо, приглядываясь к ее фигуре, Несс выдохнула, опустила глаза и зашла в платяной шкаф, так что вскоре в тонком шкафу скрылась вся ее фигура и не виднелось даже мантии, а после и вовсе послышались звуки удаляющихся шагов — невысокий каблук ее ботинок слышно стучал по древесине шкафа, так что и Тея, и Гермиона сразу услышали, как только Несс начала возвращаться. — Дарю, — объявила Несса, вытягивая вешалку с нарядом, скрытым под чехлом из дорогой плотной ткани. Повесив его на дверцу шкафа, она сняла чехол, продемонстрировав подругам хитросплетение кружев, бисера и каких-то явно магических узоров, выполненных в ручную. — По фигуре сядет великолепно, а подол сейчас подошью. И прежде, чем ты начнешь возмущаться, я просто попрошу тебя насладиться вечером. Ладно? Обещаешь мне? Чтобы это платье не пропало зря? И Гермиона, с легкой опаской взглянув на платье, едва ли не произведение искусства, согласно кивнула. Пусть она могла только догадываться, для чего это платье Несса держала, так бережно сохраняя, она, пожалуй, готова была принять правила игры. Насладиться одним вечером. Одной ночью. Потому что Несс в очередной раз, не зная и десятой части истории, была права — даже Моргана и Мерлин не ведают, как ее жизнь изменится следующим днем, после того как они с Томом обсудят все, что должны были обсудить еще только переместившись или только найдя друг друга в дневниках — чтобы всего этого не случилось. Хотя, Гермиона была очень не уверена в том, что хотела бы обернуть время вспять так, чтобы всего этого не случалось. Ей нужна была эта жизнь. Эта самая, странная, с легкой опаской и со стертой границей в почти чуждый мир ее свободы, фривольная в условиях войны жизнь, которую она успела полюбить и не хотела переставать любить.***
Матео не повел и бровью, когда сестра появилась в его комнате в зимней мантии с меховым декором и остановилась на пороге, прислонившись к стене и заинтересованно отследив его движения. Рубашка. Галстук. Снова галстук. Еще одна попытка. — Думаю, Морриган простит тебе отсутствие галстука, — шепнула Ванесса, наблюдая за его мучениями. Он даже попробовал применить заклинание, но по случайной нелепости что руками, что магией, галстук завязываться в идеально ровный узел не собирался. — Даже ничего не добавишь? — Я, вообще-то, еще планирую встретить с тобой Рождество, а не отправиться в склеп к маме с папой, — отозвалась Ванесса, так легко предположив свою смерть за не самые невинные шутки, словно они с братом и правда могли хоть когда-то причинить друг другу вред. — Если тебе будет легче, я добавила все, что хотела мысленно, и чисто гипотетически, она все это даже услышала. Он усмехнулся, отметив, что сестра не изменяла и не изменяет привычкам. Если она сейчас хотя бы мысленно добавила что-нибудь об участи для своей души, день для нее уже можно считать удавшимся. Когда Ванесса в очередной раз тихо рассмеялась его попыткам привести себя в порядок, Матео вздохнул и позволил сестре взять галстук в свои руки, несколькими ловкими движениями превратить неподвластную ему полоску ткани в приличный узел, идеально лежащий на белой рубашке. — Пообещай, что не наломаешь дров, — шепнул Матео, задержав сестру в объятии и поцеловав ее в макушку. Ванесса подняла на него глаза, строго взглянув. Она не пообещает ему ничего, пока не дождется ответной клятвы. Это, наверное, началось еще с того момента, как Матео примкнул к Пожирателям — первым, без нее, спустя несколько недель после смерти родителей, подумав, что так решит все их проблемы. Следующей же ночью после того, как узнала об идиотском поступке брата, Ванесса получила свою метку, прошипев ему на ухо, что не позволит быть мучеником в одиночку. — Обещаю, — кивнул, в свою очередь, Матео, ожидая ответа сестры. — Тогда и я обещаю, — шепнула Ванесса, едва заметно изогнув губы в улыбке. Если бы он не знал ее с рождения, если бы не видел ее счастливой, смеющейся маленькой девочкой, если бы не знал, какая она на самом деле, подумал бы, что эта улыбка — мираж. Как вся Ванесса — хрупкий мираж, разрушаемый и исчезающий от одного неверного взгляда. — До встречи, — добавила сестра, обвила его шею руками, прижавшись в объятии ненадолго. Отойдя от брата на шаг, она кивнула в знак последнего прощания, напомнила, что будет ждать его завтра дома и вышла за дверь, доставая палочку, чтобы поднять ее чемоданчик в воздух с помощью магии, и так и держать его до самого Хогсмида, где она сможет подняться на поезд и весь вечер провести в дороге, до глубокой ночи наслаждаясь стуком колес и природой Британии, которую Ванесса так полюбила, тоскуя по родным просторам Тосканы.***
Гермиона не могла отвести взгляд от отражения в зеркале, перед которым крутилась Несса. Наблюдая за тем, как легко она относилась ко всему, в том числе и к своему собственному присутствию на балу и образу, Гермиона невольно подумала, что Несс выглядела бы так же великолепно, как сейчас, как если бы вместо бального платья отправилась в будничной мантии, пижаме или костюме домового эльфа. Дело было не в одежде. В мироощущении. Похоже, отправляясь за платьем для Гермионы в глубину гардероба, с легким вздохом принятия решения и передачей ей нежного платья цвета шампанского Несса рассталась с тем последним, что ее могло тяготить, выпорхнув из своего шкафа с загадкой, кажется, совершенно другим человеком. — Ты наконец расскажешь, кто сегодня стал счастливчиком, получившим внимание такой красотки? — с легкой улыбкой и, кажется, восторженным взглядом маггла-первокурсницы, впервые прибывшей в Хогвартс, спросила Гермиона. — Ты не подождешь пары часов? — Просто предполагаю, что твой выбор вызовет сердечный приступ у всего Хогвартса, — задумчиво произнесла Гермиона. — А я переживу его сейчас, и на балу смогу оказывать первую помощь раненым. Несса искренне захохотала, едва не сгибаясь пополам от смеха, но быстро заставила себя привести дыхание в норму и успокоиться, а через минуту и успокоиться совсем, даже перестав посмеиваться и хихикать. — Прости… Просто… Представила картинку, — отозвалась она, прикрывая рот ладошкой. Выдохнув, она стряхнула выпавшие из прически волосы, и улыбнулась сначала собственному отражению, впервые за долгое время показавшее ей в ответ счастливую девушку без красных заплаканных глаз, а потом и Мие, с интересом наблюдавшей за реакцией подруги. — Матео пригласил меня, — наконец произнесла Несс. — В ту же ночь, когда мы с Ксавьером расстались. — Или ты его бросила? — Я просто первой произнесла это вслух, — качнула головой девушка. — Нет, мы просто случайно встретились ночью в коридоре. — А что он делал ночью в коридоре? — уточнила Гермиона, очевидно не собираясь падать в обморок от осознания, что подруга идет на бал с Матео. Тем самым! Странным! Слизеринцем! Пожирателем! Приспешником Лорда! — Честно? Понятия не имею и не собираюсь выяснять, — шепнула Несса, отходя от гардероба и присаживаясь рядом с Гермионой. — Я устала от того, что парни все время что-то пытаются выяснить, расследовать, узнать то, что им недоступно. Я всегда знала больше, чем нужно, обо всех и всем, но у меня не получается донести до них, что никакого прока от этого нет. — Но ты уверена в том, что делаешь? — Уверена в том, что он не причинит мне вреда, — ответила Несса, прекрасно зная, что кто-кто, а Грейнджер совершенно точно не оставит незамеченным отсутствие ответа на заданный вопрос. И несмотря на отсутствие ответа, Гермиона прижалась в объятии своей щекой к щеке Несс, так просто и искренне за нее радуясь. По ее мнению, пусть они и не так давно были знакомы, но Несса совершенно точно заслуживала быть счастливой.***
Альбус Дамблдор дождался пока Миллисента Багнолд открыла дверь кабинета, запертого непроизносимым заклинанием, толкнула тяжелую дверь и вошла первой, приподняв полы мантии. Оглянувшись по коридору — не появился ли кто-то из сотрудников министерства, Дамблдор вошел вслед за женщиной в темный кабинет, где она взмахами палочки включала свет. — У всех уже давно каникулы, профессор, — произнесла женщина с детским почтением студентки Хогвартса. Она уже на хорошем посте в министерстве, но так и не может забыть школьной привычки и школьного уважения к профессору, которым она восхищалась. — И ты одна не готовишься встречать Рождество, Милли, — добродушно улыбнулся Дамблдор, присаживаясь в свободное кресло ее кабинета. — И несмотря на трудоголизм, отлично выглядишь в свои шестьдесят. — Спасибо, — улыбнулась женщина, разливая теплый чай по их старой традиции — каждый раз, когда Дамблдор имел свободные пятнадцать минут при визите в министерство, профессор Дамблдор непременно заглядывал к своей студентке, одной из лучших, на то, чтобы выпить чая, а следом, не изменяя их сорокалетней традиции, изучить предсказания чайных листьев, оставшихся на дне. — Я бы как и всегда ответила вам таким же комплиментом о возрасте, но быть честной с вами я люблю куда больше, чем быть вежливой. Это путешествие плохо на вас повлияло, профессор. — Хагрид перенес его еще хуже, но так и не собирается этого признавать, говорит, за каникулы придет в норму и будет готов вернуться к работе в нашем путешествии, — заметил Дамблдор, пробуя чай — с нотками лайма, гибискуса и, кажется, лепестками розы. — Гарольд тоже уже отдыхает? — Нет, нет, он в Азкабане уже второй день — проверяет, как работает его политика ужесточения. Сотрудница министерства прибрала несколько папок с пергаментными отчетами и присела в свое кресло, не переставая смотреть на Альбуса Дамблдора — с тем же трепетом и едва ли не теплой любовью дочери — профессор и правда все время ее жизни с момента зачисления в Хогвартс был ей очень близок. — Его политика, с которой ты не согласна? — уточнил Альбус, взглянув на уставшее лицо женщины — за четыре месяца, что он ее не видел, у нее, пусть она по прежнему отлично выглядела, только прибавилось морщин, которые стали заметнее под прочной вуалью усталости. Не стоило и объяснять, одного того факта, что Милли работает в выходной, почти ночью, забыв о праздниках и семье, хватало на то, чтобы понять, откуда эта усталость взялась и почему она не исчезнет в ближайшие лет пять. Милли сдержанно кивнула, решив, что распространяться более не стоит — профессор и так прекрасно понял суть ее претензий, а произносить лишние слова критики в министерских стенах, у которых были уши едва ли не на каждом дюйме ее кабинета и всех остальных, было опасно и для нее, и для Альбуса, и для приближенных к ним обоим людей. — Милли, ты же знаешь, что в Хогвартсе всегда есть для тебя место? — Я помню, — шепнула женщина. — Но… Не хочу отпускать все на самотек, не хочу, чтобы мои труды были разрушены, даже ради детей. Позволь мне заботиться о юных волшебниках пусть и издалека, но не менее эффективно, в Министерстве. — Не могу тебе запретить, — развел руками Альбус. Он поставил чашку на блюдце на столе своей бывшей студентки и оглядел кабинет. — Ты и правда важна здесь. Просто не хочу, чтобы ты страдала. — Все в порядке, профессор Дамблдор, но спасибо за заботу, — произнесла женщина тихо и улыбнулась. — Так вы… Дадите мне хоть немного информации о путешествии? Я должна буду отчитаться перед Министром. — О, несомненно, Милли, — кивнул Дамблдор и потянулся за пазуху. Вытащив из нагрудного кармана мантии запечатанный его печатью конверт и протянул женщине. — Не хотел утруждать тебя написанием отчетов, похоже, у тебя и так достаточно дел. Если Гарольду потребуются дополнительные комментарии или подробности, я, вне всяких сомнений, с радостью с ним пообщаюсь в ближайшие три дня до тех пор, пока не уеду снова. — В Албанию? — Нет, Албанию мы всю прошли едва ли не пешком еще к концу ноября, — ответил Альбус. — И там ничего. Сейчас хотели пройтись по сербским границам, а дальшей уйти на восток Югославии — следы ведут туда, если мы вообще еще хоть что-то понимаем. Хотя… Я не перестаю думать о том, что где-то ошибся. Может, он водит нас за нос, трансгрессируя туда-обратно, а сам в остальное время отсиживается где-то в окрестностях Англии, может, у Малфоев или Долохова. Слышал, Антонин недавно заполучил неплохое поместье. — Все законно, я проверяла, — тут же отозвалась Милли. — А насчет Малфоев… Сотрудники министерства скоро будут проводить там обыски едва ли не ежедневно, сомневаюсь, что Реддл стерпел бы эту игру в прятки. Если он раньше и был в мэноре, то сейчас его совершенно точно покинул. — Спасибо, Милз. Кстати, в Албании мы все-таки нашли одно из его убежищ и опечатали. Там все равно кто-то еще появится, даже если не Реддл лично. Альбус взглянул на чаинки, плавающие на дне кружки, и, сделав последний глоток, с интересом пригляделся. Милли, не выпившая и половины кружки, наблюдала за профессором, крутившим чашку в руках и гадала, что же он увидит там на этот раз. Наверное, никто из них не воспринимал это таинство всерьез. Точнее, всерьез они никогда не толковали увиденные символы, однако серьезно относились к самой встрече, распитию чая, обмену новостями и беседе, словно они были давними друзьями. Хотя, если закрыть глаза на то, что Милли звала Альбуса профессором по старой привычке, так, в общем-то, и было. — Ничего путного, — вздохнул Альбус. — Только кленовый лист и клубок шерсти… Или… Нет, все же это клубок шерсти. — Думаю, это намек на то, что вы хорошо должны провести выходные, — улыбнулась Милли, открыла ящик стола и достала из него бутылку кленового виски. — С Рождеством, профессор Дамблдор. — С Рождеством, Миллисента, — улыбнулся Дамблдор, принимая бутылку виски одной рукой, а другой делая взмах палочкой и материализуя на столе студентки мягкий сверток, содержимое которого было скрыто красной бумагой. Обняв женщину на прощание, Дамблдор удалился, гадая, сколько еще времени Милли проведет на работе — часы в главном зале Министерства отмечали, что ночь меньше чем через час, офицаильно начнет считаться утром, а студентка, с которой Дамлблдор так часто спорил на уроках на шестом-седьмом курсе, и не думала поехать домой, словно не зная ни усталости, ни сна, в котором она так очевидно нуждалась.***
Гермиона вздрогнула, почувствовав как кто-то — а никто, кроме Тома никогда не позволил бы себе такой наглости — подошел к ней со спины, положил руки на талию и мягко поцеловал в шею, своими действиями выдергивая Грейнджер из какого-то важного обсуждения в компании мародеров. Она позволила их пальцам переплестись в тот момент, когда Том одной рукой, не обнимающей ее, скользнул с плеча по узорам, вышитым на полупрозрачных рукавах платья, провел кончиками пальцев по ее ладони, подбираясь к ее тонким пальчикам. — Выглядишь потрясающе, — шепнул он ей на ухо, так что все остальные звуки тут же смешивались воедино, угасая и стихая, в одно мгновение теряя свою значимость и важность. — Стараниями Нессы, — кивнула Гермиона. — Отправлю ей букет в благодарность, — усмехнулся Том, оглядываясь как раз для того, чтобы посмотреть, где сама Несса — вместе с ребятами ее не было, а с кем она идет никто так и не знал, так что выглядеть в толпе ее спутника и уже рядом с ним обнаружить Несс, прячущуюся в его объятии, не представлялось возможным. — А она сама… придет? — спросил Ксавьер, услышав перешептывания Мии и Донована и тут же начав рефлекторно поправлять рукава своего пиджака приглушенного медного цвета. — Да, — кивнула Гермиона, тут же вздрагивая и опуская глаза. — Ты знаешь с кем? Донован, по-прежнему прижимающийся к Ми всем телом, или кто там из них к кому прижался, почувствовав, как внезапно напряглась расслабленная в его объятии девушка, поднял глаза и качнул головой, надеясь, что Ксавьер заметит этот жест. — Эй, приятель… Давай не сегодня? Дай ей свободы, — шепнул Донован, мягко обнимая Гермиону так, чтобы рядом с Ксавьером, просыпающемся только при упоминании Нессы, у нее было чувство защищенности даже при том, что она стояла впереди, а сам Донован — только за ее спиной. — Вы ведь оба собираетесь разъехаться на каникулы? Она побудет одна, соскучится по тебе и… В январе все вернется на круги своя. Просто дай ей… — Свободы с Пожирателем, — кивнул Ксавьер, синхронно со всеми оглядываясь на выход одного из коридоров, подводящих к небольшому холлу перед Большим залом. Донован едва слышно чертыхнулся, и поджал губы, медленно закрывая глаза, не глядя на Несс, вышедшую под руку с Матео, к щеке которого она прижалась лбом. — В следующий раз хотя бы обозначай для меня насколько все плохо, ладно? — уже не таким различимым для посторонних шепотом произнес он на ухо Грейнджер, постепенно отдаляясь от компании друзей и следуя в сторону проходящих к дверям Матео с Нессой. Замещающий директор появился как раз в тот момент, когда до Несс с Матео оставалось лишь пара метров, которые они преодолели бы не более, чем за пару минут, пытаясь продвинуться между парочками в переполненном холле перед Залом. Он, приставив палочку к горлу, принялся громко обозначать фамилии студентов, выдергивая их из толпы и приглашая их ко входу в Большой зал. — Что за странный список? — уточнил Джеймс, придерживая Лили за руку, когда Ремус, услышав свою фамилию, переглянулся с Алексой Дэвис, пятикурсницей Равенкло, и также поспешил пробраться к выходу, как вместе с Мией это уже сделал Донован, фамилию которого произнесли сразу после Ремуса. — Считай, Шеридан пытается создать свой клуб Слизней из детей попечителей и всемирно известных сотрудников Министерства, — на бегу сказал Ремус, торопясь пересечься с Алексой и встать следом за Люциусом с Цисси. Заиграл оркестр, все открывающие бал пары переглянулись между собой, а Том взглянул на Гермиону. Как только они вышли в Большой зал, и замерли, ожидая, пока приглашенные гости, попечители и остальные студенты заполнят зал, оставив место в центре для первого танца. — По поводу нашего разговора на каникулах… — Молчи, — качнула головой Гермиона, стараясь смотреть в глаза Тому, но при этом не забывать про звучавшую музыку и танец — Том, конечно, контролировал ее движения, как и на каждой репетиции, но совсем расслабляться все же не стоило. — Мы тут поговорили с Нессой… В общих чертах, разумеется. — Даже боюсь представить, что она могла тебе посоветовать, — усмехнулся Том, замечая, что Гермиона снова начинает немного сбиваться и мягко поправляя ее чуть более настойчивым движением рук. — Она посоветовала поставить все разногласия на паузу и просто насладиться вечером, — шепнула Гермиона, прижимаясь к Тому и радуясь, что танец позволяет шептать на ухо. И быть так близко. Ставя на паузу разногласия, она могла признаться, что очень этого хотела., — Святая женщина, — рассмеялся Том приглушенно, останавливаясь вместе с Гермионой в центре зала и неловко оглядываясь — все слишком были увлечены друг другом, так что на них никто не обращал внимания. — Так значит… Разногласия на паузу? И с этими словами Том склонился, продолжая придерживать Гермиону за талию, и ненадолго, кажется, всего на одно сладкое мгновение коснулся ее губ своими, так что девушка едва успела коснуться пальчиками его щеки, как этот поцелуй, непохожий на все остальные какой-то краткой и запредельной нежностью, уже закончился, не позволив им опошлить мероприятие, схлопотать нагоняй от Макгонагалл или стать объектом шуточек в очередной раз. Но все таки это был поцелуй, заставивший их обоих улыбнуться и почувствовать себя теми самыми подростками из фильмов про первую любовь, какими они, кажется, никогда и не были, ни разу в жизни не чувствуя еще момента, когда можно было бы расслабиться и забыть обо всем и обо всех кроме себя и своих собственных чувств.***
Ванесса спрятала палочку за пазуху, как только она отлевитировала маленький чемоданчик на верхнюю полку над свободным местом, которое она вызвала в Хогвартс-Экспрессе. Хотя, на тот самый Экспресс, который все знали, кроме них с братом, с первого курса, похоже было мало — в несколько раз меньше вагонов и ни одного с купе, где она смогла бы расслабиться одна, не получая цепких взглядов от доверчивых каждому второму слуху жителей Хогсмида, либо от студентов младших курсов, как сейчас — она оставила теплую мантию на себе, и даже подняла меховой воротник, скрывая себя от колючих взглядов. Могла бы ответить не менее строгим, но зачем? Она устала и мечтала сейчас только о том, как наконец вернется в Лондон, с которым, кажется, уже свыклась, пусть до конца так и не приняв всю эту суматошную жизнь, бесконечные пробки, запахи фабрик и, что здесь особенно было заметно, тысяча и один предрассудок волшебного мира, которых в Италии она совсем не замечала. — Кажется, единственное свободное место осталось здесь, — произнес мужской голос слишком близко, заставив ее сморщиться и повернуть голову на звук. — Да ладно? — нахмурилась Ванесса, мельком оглядев полупустой вагон, думая о том, что и парочка других идут сейчас в точно таком же состоянии. Ксавьер словно не заметил ее реплики, поднял свой чемодан, судя по торчащему пергаменту, собранный наспех, и сел напротив, удобно устраиваясь — расстегивая теплую мантию и оставаясь в костюме, словно он как Золушка сбежал с бала, не успев и переодеться. — Хочешь поговорить о моем брате и своей девушке или… удивишь меня? — Удивить тебя? — прищурился Ксавьер. — Говоришь с сомнением, так, словно я не могу. — Ну разумеется с сомнением, — фыркнула Ванесса недовольно, выпрямляясь в мягком кресле экспресса, но все же продолжая смотреть за окно. — Ты, наверное, отвык от общения с собеседниками, интеллект которых не застрял на уровне сквиба-семилетки, как у Морриган, так что там фокус с горящей палочкой уже наверное вызывал восторг, а? Впрочем, в тот миг, когда Ксавьер захохотал, а не заиграл желваками, начав мечтать о ее смерти (в очередной раз), она действительно удивилась. Но совсем немного. Не зачет. Но право на еще одну попытку у него совершенно точно есть.***
Гермиона, подкравшись со спины, неожиданно обняла скучающих Джеймса с Сириусом, оглядываясь в сторону Тома — он направлялся за напитками для них обоих, но его по пути перехватил профессор Слизнорт с чем-то очень важным — судя по восторгам профессора и глупым рожицам, которые ей корчил Том, перехватив ее взгляд и делая это, пока профессор не видел. — О, мы уж думали Эдисон тебе голову закружит, — рассмеялся Сириус, обнимая подругу и так и не выпуская ее из своего объятия — честного и абсолютно дружеского, что, Гермиону, в общем-то, устраивало. — Еще не вечер, так что… — Вообще-то уже вечер! — А вы до сих пор не испарились в поисках укромного уголка, — прыснул Джеймс. — Вот-вот проиграю ставку, думал самообладание у Донована похуже. — Самообладание у него такое, как надо, — парировал Сириус, оглядываясь в поисках друга, наконец закончившего изнурительную беседу со Слизнортом и уже направляющегося к ним с двумя бокалами. — Просто Эдисон не из тех, кто будет искать укромный уголок, а? — Черт, точно! — захохотал Джеймс, хлопнув Бродягу по плечу и приветственно махнув рукой Доновану. — Как вам вечер, ребята? — По-моему, потрясающе, — улыбнулся Донован, передавая бокал Мие и целуя ее в висок. — А вы чего скучаете? — Мою спутницу украл Ремус на один танец, а у Сириуса Элз сбежала припудрить носик, — пожав плечами, пояснил Джеймс. — Хоть немного перевели дух. — Нам бы тоже не помешало, Мия? Может выйдем подышать? — встрепенулся Донован, переведя взгляд на девушку, согласно ему кивнувшую, и не замечая реакции Сириуса с Джеймсом, едва сдерживающих смех и хлопнувших по ладоням друг друга — предсказание Джеймса все-таки сбылось. А вот Гермиона, кажется, все услышала, обернулась, с улыбкой шепнула, что они идиоты, и тут же вернусь в объятие Донована, с которым они незаметно исчезли и Большого зала, пробравшись через толпу без устали танцующих студентов. — Все в порядке? — заботливо уточнил Том, когда они вышли к каменным галереям, тут же стягивая с себя пиджак, чтобы набросить его на плечи Гермионы. — Разумеется, — улыбнулась Гермиона, принимая пиджак и позволяя еще и крепко обнять себя, согревая еще сильнее. Так просто. По человечески. Словно они — не волшебники посреди горящего в огне войны мира, а обычные подростки лет семнадцати. Том коснулся уголка ее губ своими губами, заулыбался, услышав, как Гермиона приглушенно рассмеялась в его губы, и подался вперед, ей навстречу, ловя ее мягкие, теплые и податливые губы своим поцелуем. Одним, вторым, третьим, пока все поцелуи, разделяемые легкими смешками и тихими вопросами, не сплелись в один, протяжный и по-сладкому долгий, заставляющий сердце испуганно вздрагивать от ощущения какого-то нового чувства. Эмоции. Новой формы удовольствия у них обоих. Прижимаясь к теплой груди Тома, чувствуя его пиджак на своих плечах, а руки на спине и талии, вдыхая его породнившийся запах, Гермиона не могла сдерживать легкую, мечтательную улыбку влюбленной девочки даже во время поцелуя, обескураживая Тома. Он несколько раз прерывал их долгие поцелуи, спрашивая, все ли хорошо и слыша ее тихий шепот о том, что и вечер, и он, и их поцелуи — потрясающие. Том шептал о том же в ответ, неосознанно для себя самого, для своей, как он думал, жестокой и не знающей чувства любви натуры, он растворялся в нежности девушки, никогда на первой взгляд не показавшейся бы ему хрупкой. Но именно такую тонкую и ранимую красоту он видел сейчас под слоем брони, которую долгими стараниями и путем изменений самого себя и ее, ему удалось снять. — Ты замерзла, — констатировал Том шепотом, когда холодные пальцы Гермионы вплелись в его волосы и обожгли своим холодом кожу. — Пойдем греться в башню? Или хочешь вернуться? — В башню, — тихо ответила Гермиона, встав на цыпочки и еще раз прикоснувшись к губам Тома с быстрым поцелуем. Он тихо рассмеялся, обнял ее за плечи и повел обратно в сторону теплого замка. Пока они шли к гриффиндорской башне им тут и там попадались студенты. Кто-то сбегал с бала, кто-то возвращался обратно, поправив платье, макияж или волосы, кто-то уходил, потому что для младших курсов время на балу было ограничено. Поравнявшись с галереями и коридорами ведущими к Бльшому залу, Том еще раз, чуть сжав ее плечико, уточнил, не хочет ли Гермиона вернуться и потанцевать, а она даже остановилась, задумавшись и вновь прислонившись к нему своим телом почти вплотную. Они оба синхронно оглянулись на голоса, отдаленно знакомые, и, заметив Люциуса с Регулусом отшагнули в сторону, чтобы не мешаться им на пути. Никаких конфликтов у них, вроде, не было, а начинать новые не хотелось, единственным желанием было сейчас устроиться у камина в Гриффиндорской башне и заснуть в теплом объятии до утра, а быть разбуженными только уезжающими студентами, громко и шумно, по-гриффиндорски, покидающими Хогвартс на каникулы. — Наконец решил трахнуть эту грязнокровку? Лучше бы заплатил шлюхам из Лютого, — бросил Люциус с усмешкой, проходя мимо них и Гермиона почувствовала, как напрягаются все мышцы Тома, и попыталась сжать его руку, удерживая, но едва ли у нее что-то могло выйти. — Хотя о вкусах не спорят. — Не думал, что так рьяно будешь всем рекомендовать Цисси, — процедил сквозь зубы Том, мягко отодвигая Грейнджер в сторону и заслоняя ее своей спиной. — Чего? Ты хоть понимаешь, с кем связываешься? — С главной неудачей Малфоя-старшего? — уточнил Том, крепче сжимая палочку между пальцами. Как только Люциус направил в него палочку, он успел поставить защиту, а вот следующий пропустил из-за испуганной вскрика Гермионы — секунда, ушедшая на то, чтобы проверить, не отрекошетило ни в нее что-то и убедиться, что она просто испугана, стоила ему разбитого носа, за который он отомстил следующей же атакой. Регулус видно посеял где-то палочку, или кому-то ее отдал, или просто не хотел лезть, соблюдая правила дуэли, которым их всех учили, Гермиона же словно потеряла дар речи. Или дар магии. А скорее просто была слишком испугана для того, чтобы остановить обоих. Или разум остался при ней и она понимала, что если влезет сейчас, может тяжело за это поплатиться. Кажется, Том с лихвой успел отомстить и за разбитый нос, и за слова в адрес Гермионы, да еще и раззадорить Люциуса, так что никто из присутствующих не представлял, в какой момент эта дуэль может остановиться. Капли крови на каменном полу коридора уже становились маленькими лужами, как и рубашки и Тома, и Люциуса, а Малфой, переставший использовать невербальные заклинания, едва ли мог произносить их правильно вслух, из-за крови, заливающей гортань и распухшего носа, который сегодня ночью придется вправлять. — Малфой, Гонт! — громко произнесла мадам Стебль, огласив коридор своим звучным строгим голосом, разграничив две стороны заклинанием и озарив коридор светом, произнеся “люмос” на выдохе. — На кого вы похожи… Чтобы ни было — немедленно отправляйтесь, куда собирались, а я надеюсь, это в разные стороны. Узнаю, что вы продолжили — оба отправитесь на совет под угрозой исключения. Грейнджер, Блэк, вы тоже поняли, полагаю? — Да, мэм, — быстро бросила Гермиона, обнимая Тома, чуть пошатывающегося на ногах и уводя его прочь. — Значит все-таки в башню, — шепнул Том, в последний момент удерживая себя от того, чтобы уткнуться носом в ее шею, поняв, что если сделает это, то зальет ее великолепное платье кровью. Гермиона ничего не ответила. Может боялась за него, может просто слишком сердилась, может… У него было много вариантов, почему она не ответила ничего, но пока ее руки его касались, удерживая, а палочка освещала им путь, он оставался спокоен.***
Ванесса время от времени бросала на своего попутчика равнодушный взгляд, мимиходом отмечая, что с книгой, которую он демонстративно держал в руках, он не продвинулся ни на страницу. Так что, потратив не больше минуты на то, чтобы уличить его в наблюдении за собой, Ванесса перехватила его взгляд и пришурилась. — Наблюдаешь за мной? — Почему бы и нет, — улыбнулся Ксавьер с легкой долей застенчивости, победно захлопнув книгу. — Мерлин, ты что, кадришь меня? — фыркнула она, заставив его глубоко в душе оскорбиться — она, видно, не рассматривала его всерьез. — Даже не пытайся. — Я этого, конечно, не делаю, но… почему нет? — Ты не в моем вкусе, — легко отозвалась Ванесса, еще раз посмотрев на Ксавьера, представив невообразимость его идеи и приглушенно рассмеявшись. — Настолько? Ладно, тогда расскажи, какие в твоем вкусе, — вновь очаровательно улыбнулся он. Ванесса, пронаблюдав за этой улыбкой, снисходительно усмехнулся и поджала губы в тонкую нитку на секунду. Она пока не видела никаких мотивов такого внезапного интереса, кроме расставания с Морриган, да и тот мотив весьма сомнительный. Штерн, может, и слышала о привычке мужчин кидаться в объятия первой встречной после расставания с женщинами, но что-то ей подсказывало, что она — последняя “первая встречная” способная утешить Ксавьера Вейса. — Не такие юные, чуть более влиятельные и интересные в личной беседе. — А вот про интерес в личной беседе обо мне ты ничего знать не можешь, — тут же добавил Ксавьер, поняв, что с первыми двумя пунктами из, судя по всему, внушительного списка, он ничего пока сделать не сможет. — Мы же ни разу не говорили за все время, что вы с братом учитесь в Хогвартсе. — Вейс, ты изумителен, — вздохнула Ванесса. Выглянув за окно и поняв, что во тьме рождественской ночи она уже не разглядит пейзажей, которыми наслаждалась, она тяжело вздохнула, перевела взгляд на Вейса и через секунду промедления кивнула. — Так уж и быть. Не знаю, с чего вдруг, но хочешь поговорить — давай поговорим. И Ксавьер, довольно улыбнувшись, заставил улыбнуться и Ванесса, так что ее улыбку, а не ухмылку или усмешку, он, стены Хогвартс-Экспресса да и вообще, вся Британия, видела, кажется, впервые.***
Гермиона помогла Тому подняться по двигающимся лестницам, ведущим в башню, а потом и по ступенькам до крыла со спальнями мальчиков, где они потратили пять минут на то, чтобы дойти до комнаты седьмого курса, тогда как обычно Том не тратил на это больше минуты. — Теперь ты понимаешь, насколько это глупо? — спросила Гермиона, усаживая его на постель, заставляя поднять подбородок и взглянуть на нее опухшим лицом с размазанной кровью и проявяляющимися кровоподтеками на коже. Она отошла к столу, где у них обычно стоял кувшин с водой и смочила полотенце, стянутое с кровати Тома. — Я смотрю на тебя сейчас, — едва слышно просипел Том, поднимаясь с кровати, и двигаясь ей навстречу. Как только дошел до стола, приподнял девушку, обхватив ее за талию, и усадил на стол. — В этом лунном сиянии… И понимаю, что это было не зря. Гермиона, выдохнув и едва ли не плача от переизбытка эмоций, уткнулась лбом в его острые ключицы и, бросив мокрое полотенце рядом с собой и обхватив его шею своими ладошками, позволив себе всего секунду этой обжигающей слабости. — Мне нужно стереть кровь и обработать эти боевые раны, — шепнула она, взглянув прямо в глаза Тома, словно договариваясь с ним. — Надень мою рубашку. Не хочу, чтобы ты испортила платье, потому что выглядишь ты в нем великолепно, — сказал он, быстро поцеловав ее в лоб, расстегнув молнию на спине и отступив, пропуская ее к шкафу. — Хотя не думал, что могу восхищаться дамой больше, чем восхищаюсь обычно, когда вижу эти… Милые кудряшки. И твое смущение, которое сразу выдает тебя румянцем. — Не смотри, — шепнула она, проведя ладонью по его животу, и отошла к шкафу, на ходу стягивая платье и открывая дверцу шкафа. — Как истинный джентльмен, — ответил Том, заставив Гермиону усмехнуться. Вспомнив, как выглядит его рубашка, которую он носит обычно после тренировок или по выходным, когда они никуда не собираются выбираться, Гермиона нашла именно ее и надела на себя, почувствовав себя мгновенно еще меньше, чем обычно, едва ли не заплутав в его рубашке, которую поспешно застегнула на несколько пуговиц подряд. Она оглянулась — он, придерживаясь руками за стол, по-джентельменски смотрел за окно, а не на нее, так что Гермиона, выдохнув чуть спокойнее, вернулась назад и позволила ему вновь усадить себя на стол, почти вплотную к ней прижавшись, так что ее голени прижимались к его бедрам. — Не мерзнешь? — Нет, — качнула головой Гермиона, расстегнув на нем его рубашку и взяв полотенце в руки. Она аккуратно прикоснулся к уже запекшейся крови на брови и, услышав его тихое шипение, остановилась. Том качнул головой, шепнул быстрое “Прости, продолжай”, и, накрыв своей ее руку со свернутым полотенцем, поднес ее к своему лицу, так и не убрав, когда Гермиона, кивнув, продолжила стирать кровь. — Тут, кажется, нужно наложить пару швов, — с сомнением шепнула она, когда Том по ее тихой просьбе зажег свет свой палочки и осветил свое лицо. — Знаешь заклинание? — уточнил он, уже мысленно предполагая ответ. Увидев, как она отрицательно качнула головой, он, мягко улыбнувшись и понадеявшись, что ее это успокоит, нежно заправил ее локоны за ухо, прикоснувшись к виску губами. — Я научу. Только… Дай мне секунду. Напомни потом пополнить запасы Ксавьера. Он, покачнувшись, отошел к постели Ксавьера и, склонившись к тумбочке, достал неоткрытую бутылку огненного виски, раскрутил крышку большим пальцем, снял ее зубами и отбросил в сторону, кажется, попав на подушку своей постели, рядом с платьем, которое на его постели оставила Гермиона. Он внезапно для себя отметил, что ему нравится, как ее платье лежит на его кровати. И ему нравится, как она сидит в его рубашке поверх белья на столе в их комнате. Сделав небольшой глоток и вернувшись к Гермионе, он протянул бутылку ей, предлагая. Девушка, посомневавшись пару секунд, взяла бутылку из его руки, сделала небольшой глоток и, выдохнув и поморщившись, отставила ее в сторону. — Поднеси палочку к тому месту, где нужно наложить шов, произноси “detener”, чтобы остановить кровь, и дальше на каждый шов — движение рукой и палочкой по спирали, сильно не отдаляя ее от рассеченного места, с заклинанием “suture”, — пояснил Том. — Тебе будет больно? — Ты лучшая волшебница из всех, что я знаю, — шепнул он, прикоснувшись губами к ее скуле. — Я в тебя верю. Больно мне не будет. Гермиона кивнула, чуть отведя в сторону его поднятую руку со светящейся палочкой и положив ладонь на его щеку с другой стороны лица, она приблизилась к нему, чтобы лучше различать, что именно делает, произнесла первое заклинание, внимательно наблюдая за реакцией. Кажется, больно действительно не было. Либо самое страшное — впереди. Почему-то ей казалось, что накладывание швов, как минимум в первый раз, не может быть безболезненным, а Том ее просто успокаивал. Как выяснилось, она была права. И несмотря на все попытки произнести заклинание правильно, Том все равно сморщился от боли, вздрогнув, когда светящаяся нить заклинания проколола кожу в двух местах. Торопясь завершить, она наложила еще два шва и остановилась, а Том, почувствовав это, уткнулся лбом в ее грудь, едва сдерживаясь от того, чтобы не закричать и не заскулить. Потратив пару секунд на то, чтобы прийти в себя, он отстранился, поднес палочку ближе к себе, освещая тело, и уточнил, с надеждой, нужно ли зашивать еще где-то. Гермиона, прижав губы, стерла оставшуюся кровь с лица, убрала прилипшие ко лбу волосы назад и прикоснулась пропитавшимся кровью полотенцем к его шее и ключицам. — Еще один, небольшой, — шепнула она осторожно и подала Тому бутылку огненного виски. Он принял бутылку из ее рук, сделал глоток чуть больше, чем в прошлый раз, остановился и, взглянув в глаза Гермионы переполненные чувствами вины и переживания за него, приблизился к ее губам, и, не выдержав и секунды, притянул ее к себе с жадным, настойчивым поцелуем. — Планируешь умереть от кровопотери? — Разве ты это допустишь? — смеясь уточнил он, возвращая Гермиону в поцелуй и давая волю всему, рукам, языку, телу, накрепко прижавшемуся к ней. Да и Гермиона, судя по всему, не торопилась ни ему, ни себе в чем-то отказывать. — В любом случае, умру счастливым человеком. — Не допущу такого, — шепнула с улыбкой девушка, легко надавив на не поврежденное плечо и оттолкнув его от себя, создав расстояние между ними хотя бы в несколько дюймов. — Моего счастья, Мия? Так и знал, что в этом цель твоего существования, — ухмыльнулся он кривовато, терпеливо наблюдая за тем, как Гермиона вновь стирает его кровь и останавливает кровотечение от раны, рассекающей кожу от ключицы до плеча. — Раз уж с моей целью разобрались, то какая — у тебя? — шепотом спросила Гермиона, чувствуя, что когда произносит слова, почти касается его кожи губами, точно также, как и всех остальных частей тела. Их ноги крепко прижимались друг к другу, от ее груди к его — не больше двух дюймов, а свет палочки был уже не таким ярким, так что не разрушал интимной полутьмы пустой комнаты семикурсников.***
Ванесса захохотала, услышав ответ Ксавьера на детскую итальянскую загадку, даже не зная, что ее больше веселит — неправильность ответа, легкое смущение собеседника или его сгинувшая самоуверенность в том, что он не может дать никакого иного ответа, кроме верного, она ведь сама сказала — загадка детская. — Почему это так заставляет тебя смеяться? — Я не знаю, — подняла руки, сдаваясь, Ванесса, продолжая смеяться. — А можно личный вопрос? — быстро спросил Ксавьер, думая, что поймал нужный момент. Они уже сидели не напротив друг друга, а рядом, на соседних сидениях, и еще полчаса назад,разговаривая, они временами случайно затихали и оба смотрели в одной сторону, куда-то в дальнюю часть вагона. — Ох и затягиваешь ты себя в болото, — покачала головой Ванесса. — Но так уж и быть, давай. — Слухи на счет тебя и Арчи, — осторожно начал Ксавьер, глядя в карие глаза слизеринки, похоже, тоже начавшей изучать его внешность. Может, пыталась выяснить, что Морриган в нем любила, может, просто не скрывала любопытства, сохраняя в себе экспрессивную итальянку и не позволяя британской скромности вогнать себя в те рамки, которых она не любила. В любом случае Ванесса что-то в его глазах или улыбке увидела. А может, заметила что-то в хаотичном узоре веснушек, но слабо улыбнулась. — Прижизненные или посмертные? — Прижизненные, — прищурившись, уточнил Ксавьер, решив, что если не напортачит сейчас, то и дальше сможет задавать Ванессе увлекательные вопросы. — Я же сказала, мне нравятся более опытные, влиятельные и интересные мужчины. Пятикурсник с Рейвенкло ни в одном из миров не оказался бы в этом списке, тебе не кажется? Ксавьер хмыкнул, еще раз принимая информацию к сведенью, словно записывая слова Ванессы в список. Как раз тот список, о котором гадала Ванесса, ставший вообще причиной всей этой беседы. И единственное, о чем она тайно надеялась, чтобы Вейс не задумал через нее отомстить ее брату — не только ничего не добьется, но еще и сам пострадает. А если об этой идее узнает Матео — пострадает очень сильно. — Хочешь продолжить выведывать мои тайны? — тихо спросила Ванесса, коварно улыбнувшись, так что Ксавьер готов был поклясться, что на долю секунду увидел пылающий огонь в карих глазах и дьявольские рожки, спрятанные между прямыми шелковистыми волосами. — Ты не такая таинственная, какой кажешься на первый взгляд, — шепнул Ксавьер, продолжая ее игру. Он почти поддался. — За такие слова обычно платят большую цену, — едва различимо произнесла Штерн, так что юноша разглядел легкие неровности помады, лежащей на ее губах. Она прокрутила палочку между пальцами и снова стрельнула в его сторону глазками, словно думая, стоит ли он того. Или просто прицеливаясь.***
Том приник к ключице Гермионы, после того как она положила свою палочку на стол и накрыла новый шов сырым полотенцем. Для себя он нашел, кажется, неплохой способ — если целовать Грейнджер, то все нетерпение и желание кричать от боли пропадает само по себе. Гермиона, видимо, проследив за его логикой, целовала его в ответ. А может, она видела в этом иное облегчение боли, но сейчас, мягко и нежно, почти по детски стеснительно, оставляя короткие и осторожные поцелуи на шее, она становилась исцелением. — Ребята, черт, почему вы все, — Несса замерла в ступоре на пороге комнаты, после чего испуганно ойкнула. — Простите, не хотела отвлекать. — Несс, мы не… Ну, в общем, заходи, — торопливо произнесла Гермиона, поняв, что если подруга войдет, то объяснить, чем они действительно занимались, а чем нет, будет чуточку проще. Она взмахнула палочкой, зажигая светильники в комнате. — Теперь я убедился, что твоя цель — не допустить моей счастливой блаженной смерти. Или не менее блаженной жизни, — шепнул Том ей на ухо, заставив Гермиону одновременно и усмехнуться, и возмущенно закатить глаза. Отстранившись от девушки, он отошел на шаг, уже куда более уверенно, чем пару часов назад, или сколько там времени прошло с момента их возвращения в башню, так что сейчас он даже уверенно смог достать припрятанные мудреными опытом семикурсниками стаканы, предложив Несс выпить. — И кто это тебя так разукрасил? — полюбопытствовала Несс, принимая стакан с огневиски и делая глоток, беззвучно подняв руку вверх и увидев, что Мия с Донованом ответили ей тем же жестом. — Обсудил с Люциусом вечерний досуг, — хмыкнул Донован, присев на постель, аккуратно подвинув при этом платье, и оперевшись спиной, во славу Мерлина, целой и невредимой, на карниз, удерживающий балдахин над его кроватью. — О, я погляжу у господ была дискуссия, — усмехнулась Несса, и, перевела взгляд на Мию, почти не притронувшуюся к своему виски. — Все дело в дамах, да? — Скорее в принципиальных разногласиях относительно прекрасного пола, — продолжая ухмыляться, ответил Донован и перевел взгляд на Мию. Ему сейчас очень хотелось, чтобы она взглянула на него, а он непременно солнечно улыбнулся бы ей в ответ, напоминая, что все в порядке, а она стала его спасительницей, но она, впиваясь перепачканными в крови пальцами в деревянную столешницу с внутренней стороны, сидела на ней и смотрела куда-то в пространство, словно даже не слыша их. — Ну, я надеюсь вы достигли консенсуса и вторая сторона приняла вашу позицию, — ответила Несса с улыбкой. — Так я точно вас не отвлекла? — Нет, Несс, я просто училась зашивать раны, — ответила наконец Мия после глотка огненного виски. — И пусть Донован и не признается, но у неопытаного лекаря процесс этот довольно болезненный, только и всего. — Ладно, закрою глаза на то, в какой именно позе вы были, когда я вошла, на платье на постели Донована и на его рубашку на тебе поверх белья и скажу, что верю, — улыбнулась Несса. — А то, знаете ли, опасаюсь за свою жизнь, последний человек, не вовремя зашедший в эту комнату к вам двоим до сих пор где-то между жизнью и смертью в больничном крыле. Гермиона нахмурилась, услышав ее слова, и соотнесла их с реальностью. Несс, так легко и незатейливо говорила о Юстасе, из-за которого Том заполучил прозвиже “Эдисон”, а про них двоих слагали легенды еще пару недель. Как, правда, быстро связать в подброшенную Нессой логическую цепочку Арчи, ей пока не приходило в голову, но, кажется, Несс, сама того не замечая, вернула Гермиону на ту ось размышлений, от которой она сама и стараниями Тома уходила. Он не убийца. Она ведь убедилась в этом? В прошлый раз, когда… Когда они флиртовали. Так себе аргумент. — Ми? Сама то в порядке? — обеспокоенно уточнила Несс, а Донован соскочил с постели, заметив, как она клюет носом, и подошел к девушке, положил ладонь ей на лоб и поцеловал в макушку, сопроводив свои слова тихим шепотом ее имени. — Просто задумалась, — отозвалась Гермиона нарочито громко, чтобы и Несс услышала. — Да и мы тут пробовали виски без тебя. И я немного устала, так что, простите… Собеседник из меня так себе. — Поняла, — кивнула Несс, опустошила стакан одним глотком и, поцеловав подругу в лоб на прощание и пожелав обоим спокойной ночи и хороших каникул, удалилась, словно ее здесь и не было. — Останешься здесь или проводить тебя до твоей спальни? — обеспокоенно спросил Том, поняв что давно не видел девушку такой уставшей. При чем, уставшей внезапно — кажется, еще пару минут назад она целовала его и спасала его жизнь, не чувствуя ни сна, ни собственных неудобств и крови, въевшейся под ногти. — Останусь, — кивнула Гермиона. — С тобой. Том улыбнулся ее словам и укрыл ее пледом, после того как Гермиона села на кровать и взглянула на него. Он присел рядом, переплел свои пальцы с пальцами Гермионы, положившей голову ему на плечо и тяжело вздохнувшей. — О чем ты так задумалась? — О словах Нессы и о тебе, — ответила Гермиона, подняв глаза. Ясные и спокойные, полные решимости и готовые, кажется, ко всему.***
Ванесса оглянулась на Кингс-Кросс, появляющийся за маленьким окошком дверцы тамбура, и развернулась к Ксавьеру, держащему свою небольшую сумку и ее чемодан. Он по-прежнему улыбался своей улыбкой очарования женских сердец, думая, пройдет ли с Ванессой тот же фокус, которым он пользовался, когда задерживал домашку или хотел получить скидку. — Спасибо за сопровождение, — ответила Ванесса, забирая чемодан в свои руки и указывая на него палочкой. Видимо, Вейс не додумался его облегчить. Что ж, другого она и не ждала. — Могу сопроводить тебя и дальше, — пожал плечами он, надеясь перехватить ее взгляд. Ему даже удалось, и сейчас глаза Штерн в неосвещенном тамбуре, казалось, были чернее черного, чернее всех ее платьев и души, о которой ходили слухи. Мол, если в сердце слизеринской красавицы что-то и скрывается, то непременно это что-то, у обычных волшебников сияющее тысячами солнц и называемое душой, у нее пропитано гнилью. Он понятия не имел, откуда все это брали — он ведь сам видел, как она сегодня смеялась, видел, как она относится к брату — иногда строго, стервозно, ругаясь, но при этом пылая к нему такой любовью, какой он в своей семье никогда не чувствовал. Разве это не доказательство ее души? Или их с братом, одной на двоих. То, как они заботились друг о друге, как цеплялись один за другого во всем, зная, что не справиться в одиночку. И ему казалось сейчас, что именно эту душу, доказательство которой он только что вывел, он и видел белым блеском в сиянии черных глаз. Поезд качнулся, окончательно останавливаясь, а Ванесса легко пошатнулась, но Ксавьер успел удержать ее от падения, и девушка, тут же взглянув на его руку на своем плече, надменно ухмыльнулась. — Нет, спасибо, — отозвалась Ванесса, раскрывая дверь остановившегося поезда и подавая руку мужчине, поприветствоввшего ее каким-то словом на неизвестном Ксавьеру языке. — Ну, ты хотя бы попытался. В следующий миг она исчезла с громким хлопком только коснувшись руки мужчины, испарившись с перрона Кингс-Кросс вместе со своим спутником, о наличии которого Ксавьер, да и весь остальной мир, вероятно, и не догадывался. В голове остался только дразнящая усмешка со словами о том, что он хотя бы попытался. Попытался, но она явно давала понять, что все его попытки были тщетными.***
Том Реддл сидел возле своей кровати, обнимая колени одной рукой, а другой придерживая руку Грейнджер на своем плече. Он запрокинул голову назад, чтобы увидеть ее лицо и грустно улыбнулся, увидев жалостливый взгляд Гермионы. — Прости, я не… — Не надо, — прервал ее Реддл пусть и спокойным, даже нежным голосом, от которого у Гермионы все равно побежали по коже испуганные марушки. — Я не знаю, Грейнджер, как еще тебе доказать, что это не я виновен в убийствах. — Не надо доказывать, — шепнула Гермиона, почувствовав, что дрожит от холода. — Я верю тебе… Большую часть времени. Том, разорвав взгляд, поднялся с пола и пересел на кровать к девушке, так и не отпуская ее рук. В тот момент, когда он собирался коснуться ее щеки с поцелуем и шепнуть еще одну клятву с обещанием вслух подкрепить ее непреложным обетом или клятвой на крови, в комнате погас свет, так что он, повинуясь каким-то первозданным инстинктам, подскочил, притянул Грейнджер к себе и, крепко обняв ее, огородил от двери, на случай, если что-то идет не так. Как только зазвучала канонада оглушительных взрывов, а темная комната семикурсников озарилась светом взрывающихся о магический барьер Хогвартса заклинаний, Гермиона испуганно прижалась к нему, заглушая собственной ладонью крик. — Что происходит? — испуганно, шепотом, спросила Гермиона, обращаясь к Тому, который, оставив ее, осторожно выглядывал за окно. — Не знаю. Весь Хогвартс погружен во тьму, а за границей кажется… тысячи пожирателей, — Том вздрогнул, когда теплые руки Гермионы, кажется, сейчас ее трясло уже не от холода, а от ужаса, прикоснулись к его спине и он быстро укрыл ее в своем объятии. — Мы должны… Идти? — Нет, Миа, это самоубийство, — резко отрезал Том, выглядывая за окно снова, не переставая обнимать ее. — Позволим им убить нас, ожидая конца в этой комнатке? — нахмурилась Гермиона, выглядывая вслед за Томом. — Или… Это? — Дамблдор, — кивнул Том, поцеловав Гермиону в висок, надеясь, что появление директора вместе с остальными преподавателями, идущими стройным клином за ним и колдующими какой-то странной, неизвестной им обоим сияющей белой магией, и его присутствие в комнате отвлечет Грейнджер от расцветающей в небе над Хогвартсом черной метки. Шеридан на сегодняшней официальной речи был прав — этот вечер они запомнят на всю жизнь. Все они.