Предел

— Очнулась, куколка? — резкий рывок заставляет голову Тсунаеши мотнуться, в лицо ему плещется ледяная вода, одежда моментально промокает, из-за чего Савада приходит в сознание, но моментально замерзает до колотьбы. — К-кто… Кто вы такие? — Тсунаеши страшно, он ничего не может понять. Он в каком-то очень маленьком помещении, вокруг него незнакомые люди. Он же просто захотел прогулять уроки! За это не наказывают похищениями! — У меня ничего нет! Что вам нужно! — Тише, куколка, не суетись. У тебя, возможно, ничего и нет, а вот у твоего братца — определенно, да. Нам нужно немного денежек, а еще одну услугу от твоего засранца-брата. У них там сейчас какие-то терки, но говорят, главным все равно станет он. — О чем вы? Мой брат — обычный школьник! Такой же, как я! Отпустите, пожалуйста, вы ошиблись, но я никому не расскажу. — Ха-ха, да он прикалывается! Нет? Парень, да ты же наивен, как телок перед мясником. Твой братишка — будущий Десятый Вонгола, глава мафиозного клана. Если ты достаточно ценен для него, он окажет нам услугу, если же нет… Вот дела, если тебе ничего не сказали о мафии, может, ты им и не нужен вовсе? Как думаешь? В таком случае тебя просто прирежут, не переживай, это быстро и почти не больно. В камеру его! Тсунаеши оттаскивают в какое-то темное сырое место. Света там почти нет, но Савада все же видит силуэты других людей. В камере спертый воздух и отвратительная вонь, Тсуну тошнит, и он старается не думать о том, на чем оскальзывается. Не думать не получается: у человека рядом с ним вместо лица — синяк, и запах протухшей крови вызывает рвотные позывы. — Хей! Щенок тут все обблевал! Тсуна не успевает даже поднять голову, как его пинают в бок, заставляя упасть на пол. Чьи-то ноги в тяжелых сапогах сильно избивают его по ребрам, пока он пытается спрятать голову. Когда от Савады отходят, он может только скулить, и в его скулеж вплетаются чьи-то крики боли. Похитители исстязают пленников молча, словно бы выполняют дневную норму побоев. Из-за стены доносятся нечеловеческие вопли боли, и Тсунаеши плачет, вздрагивая всем телом. Он так ничего и не понял, но ему очень, очень больно и страшно. Всю ночь он не смыкает глаз. Кто-то стонет, кто-то молится или ругается, иногда Тсунаеши даже не понимает языка. Его сосед, кажется, какое-то время назад умер: он очень сильно стонал и дергался, потом затих и с тех пор не шевелился. Соседка сходила в туалет прямо под себя, и Тсунаеши зажал себе нос и рот, чтобы его снова не стошнило. Хотя, наверное, это уже невозможно: вечером пленников кормить никто не собирался. Утром в камеру зашло новое лицо, брезгливо осмотрело пленников и обратило внимание на Тсунаеши, который дремал сидя, сложив руки на избитых боках. — Ублюдки, вы что натворили? — мгновенно закипел незнакомец, который, судя по всему, был тут главным. — Мне его еще Вонголе показывать, мать вашу! Тащите щенка в соседнюю камеру! Отмыть, дать пожрать! От блевотины его ототрите, иначе х** нам, а не деньги! Тсунаеши схватили под руки и вытащили из камеры. Савада так и запомнил изможденные, израненные лица, на которых отчетливо застыли зависть и ненависть. В новом помещении была душевая, и парнишку даже немного сполоснули перед тем, как засунуть в мешковатую одежду. Взгляд одного из охранников, тяжелый, масляный, еще долго будет сниться Саваде в кошмарах. Какое-то время было тихо. Тсуне принесли какой-то дряни, и он покорно запихал в себя половину, стараясь не выплеснуть сразу же обратно. Потом он долго сидел на койке, поджав под себя ноги и беззвучно плакал от страха и обиды, от того, что такое вообще происходит с ним. А затем вокруг стало шумно. Кто-то носился по коридору и что-то кричал, слышались выстрелы. Кажется, какой-то парень завопил: «Вонго!» — и замер на полуслове. В камеру к Саваде ворвались его похитители и пинком сбросили с постели. — Чертова кукла! Все из-за тебя! — заорал один из них и нацелил пистолет на Тсунаеши. Раздался выстрел, но пуля всего лишь чиркнула Тсуну по виску, потому что в камере уже был Реборн, и он ловко расшвыривал своих врагов. — Детка, закрой глаза! — как можно более мягко сказал он, и Тсунаеши послушался. Прозвучали громкие вопли, затем несколько выстрелов. — Отлично, малыш! А теперь иди ко мне, бамбино, и не открывай глаза. Я тут, я с тобой, я тебя держу. Он подхватил Саваду на руки и куда-то понес. От него пахло порохом и вкусным одеколоном, он был теплый, надежный, и Тсунаеши уснул в его объятиях, все еще не веря, что кошмар закончился.