Предел

— Нет! Нет! Не подходите ко мне! Не надо! Я не хочу! — Тсунаеши бился в истерике, не пуская в свою комнату ни взволнованную и заплаканную мать, ни почерневшего от тревоги отца, ни расстроенного брата. — Тшш, бамбино, не бойся, все в порядке, они тебя любят, пришли помочь тебе… — уговаривал сидевший в изголовье постели Реборн. — Вон! — срывая голос, закричал Тсунаеши, и напуганная и разрыдавшаяся Нана быстро покинула комнату. Реборн крепко сжал виски руками. После похищения мужчина сам, лично отнес Тсунаеши к машине, а затем внес в дом. Мальчик спал, всхлипывая во сне. Емитсу переговаривался с Девятым по телефону, обсуждая похищение. Оказывается, отморозки, напавшие на Тсуну, до этого пытались потребовать от Девятого часть его бизнеса в доках, но старик наотрез отказался. Они пригрозили добраться до Семьи другим путем, но Дон лишь посмеялся над неудачниками, как оказалось, зря. Емитсу крыл своего босса последними словами, обвиняя его в молчании, старик, судя по всему, оправдывался. Нана плакала на кухне и одновременно смеялась, радуясь, что все закончилось благополучно. Реборн осторожно обнял женщину за плечи, успокаивая: ее смех и слезы здорово напоминали обыкновенный нервный срыв. Натс с ребятами забился в свою комнату. На этот раз на импровизированном собрании присутствовали Хибари Кея и Супербия Скуало. Первый винил себя за то, что не настоял на своем, когда Тсунаеши решил прогулять уроки, а второй уверял ребят в том, что Занзас и Вария займутся расследованием инцидента и только потом вернутся к вопросу о Конфликте Колец. «В темный час семья должна быть единой», — так передавал он слова самого Занзаса. Реборн покачал головой, невольно радуясь открытию: Вонгола и Вария вполне могут действовать заодно, однако пережитый страх за малыша и увиденное в том месте, где его держали, заставляли мужчину зло сжимать кулаки. Похищение Тсунаеши было лишь верхушкой айсберга, на самом деле те ребята давно занимались шантажом, похищением людей и даже торговлей. Всей организации они пока не раскрыли, и это значило опасность для Тсунаеши и молодых Хранителей. Кроме того, Реборн винил себя в том, что решил, будто ограждение Тсунаеши от дел мафии убережет его от опасности. На деле вышло наоборот, и мужчина не мог перестать корить себя. Ему нравился этот смешной малыш с добрым сердцем и милым личиком, так что Реборн в буквальном смысле растерзал его похитителей, радуясь, что Тсунаеши все же послушал его и прикрыл глаза. Несколько дней Тсуна просто спал, пил воду, выходил в туалет и снова засыпал, мучаясь неспокойными снами или даже крича и просыпаясь от кошмаров. Семья занималась поисками остатков организации, Емитсу и Нана то ссорились, то праздновали возвращение сына, даже Натс будто подрос на несколько лет за это время и теперь занимался настоящей работой босса, управляясь с ребятами и связываясь с Варией безо всяких напоминаний от Реборна. А потом Тсунаеши проснулся, и началось самое страшное. Он не мог видеть никого, кроме Реборна, иначе начинал биться в истерике, рыдать и кричать, заставляя посетителей поспешно уходить. При этом, стоило Реборну покинуть комнату, как начиналось то же самое. Мужчине пришлось поселиться рядом с Тсунаеши, обустроив себе кровать на полу, покидая комнату только для посещения уборной и ванной комнаты. Малышу крепко досталось при похищении, это было очевидно. Он нуждался в помощи, но приглашенные специалисты оказывались за дверьми во избежание истерик и припадков, даже уговоры Реборна не действовали на него, поскольку слушать спокойно Тсунаеши мог только наедине. Именно поэтому мужчина решил попробовать самостоятельно расшевелить малыша. Он ухаживал за ним, помогал завтракать, справлять ежедневные потребности и при этом не поддаваться приступам паники. Реборн говорил и говорил, рассказывая Тсунаеши спешно сочиненные сказки, прося говорить о чем-нибудь самому, рисовать, лепить, учить уроки. Мужчина не был уверен в успехе, но у него был главный козырь: рядом с ним Тсунаеши чувствовал себя в безопасности. Так что очень скоро Тсуна понемногу начал рассказывать ему о том, что происходило при похищении. Если честно, мужчина не раз и не два жалел о том, что расправился с похитителями так быстро. Знай он тогда то, что узнал от Тсунаеши, отморозки умирали бы медленно и очень, очень мучительно. Реборн заставлял Тсунаеши говорить снова и снова, потому что видел: с каждым новым кусочком, с каждой деталью Саваде становится легче, он начинает возвращаться к жизни. Спустя какое-то время Тсунаеши почти перестал видеть кошмары, и приступы паники случались с ним все реже и реже. Лишь одно никак не менялось: он по-прежнему не желал видеть никого из посторонних. Однажды Реборн решился спросить у него, в чем причина такой отчужденности, ведь его родные, особенно мама, ни в чем не виноваты, и тогда Савада ответил: — Они знали о мафии, знали и ничего не рассказали мне, как будто я для них ничего не значу. — Малыш, но ведь они поступили так для того, чтобы защитить тебя, чтобы ты не волновался за них. К тому же, мама тоже не знала до этого момента… А Натсу я лично сказал ничего не говорить тебе, чтобы ты не стал его уязвимым местом… — Вон! — тихим, но страшным голосом сказал Тсунаеши, и Реборн не посмел ему перечить. Тихо вышел из комнаты, затворил за собою дверь, чтобы следующие две недели Савада передвигался по собственному дому крадучись, когда все вокруг уже спали.