***
Всё снова началось с очередного возгласа: — Доктор Циглер! На этот раз Жерар был один, но ему всё равно удалось поймать её в одном из этих извилистых коридоров, ведущих в лабораторию. Она помахала мужчине. Он, к сожалению, помчался к ней и принялся поспешно трещать на французском: — Я так рад, что нашёл тебя! Я хотел пригласить тебя на ужин. На этом настаивает Амели. Её разум продолжил блуждать дальше по коридору, шагая семимильными шагами впереди неё, планируя изменения следующей партии роботов и уже работая над проблемой с мышечными волокнами, которые оказались слишком хрупкими, а также раздумывая о проблемах, связанных с генерацией нервной клетки. Но всё это путешествие пресекло имя. Оно, подобно лассо, возвратило странствующий мозг доктора обратно в голову. — Амели? Она снова в городе? — Она переехала ко мне, Ангела. И не просто на неделю. Или на перерыв между турами. Насовсем. Это как будто бы мы теперь и вправду женаты, — ответил он, улыбаясь от уха до уха. — Мои поздравления, — произнесла она, дружески стукнув его в плечо. — Я уверена, что вы уже начали выедать друг другу мозги. Жерар рассмеялся. — Я знаю, что других не корми, чтобы пожаловаться на своих жен, но мне нечего сказать плохого. Всё замечательно. Но она настаивает, чтобы я пригласил тебя. За мой счёт, разумеется. В качестве благодарности за составление ей компании, когда я привёз её сюда. Ангела старалась забыть об этих слишком запоминающихся губах, теплом взгляде и узких джинсах. И на данный момент это у неё хорошо получалось, но объявился Жерар, из-за которого всё пошло насмарку. — Ох, у меня не... — начала она возражать. — Ну пожалуйста. В прошлый раз вы же хорошо провели время вместе. Я был бы самым счастливым человеком, если бы она увидела «Овервотч» не тем самым вечно разлучающим узурпатором. Ты бы очень помогла, — заумолял Жерар. И нет, за последние месяцы она так и не научилась говорить «нет». — Ну, думаю, я смогу найти время. И каким-то боком она согласилась встретиться с ними на выходных в одном милом ресторане. Отмахнувшись от всего этого, она продолжила трудиться, но неожиданно наступила суббота, и женщина поняла свою ошибку. Она никуда не ходила, с тех пор как Джек настоял на её присутствии в пабе для сплочения коллектива. Доктор тогда заявилась в лабораторном халате с запачканными в мазуте и саже рукавами от работы и переделывания инъекторов для наноработов. Выпив пиво, которое купил для неё Райндхардт, она ускользнула как можно быстрее обратно в лабораторию. Но это... это хороший ресторан. И она не должна быть третьим колесом для очень привлекательной и стильной французской пары. И у неё нет ничего кроме уютных свитеров, кофт, футболок, джинсов и подлатника с брони «Валькирия». И халаты — вагон и ещё одна тележка халатов. По крайней мере, так выглядел её гардероб. Но, минуточку, а это что, проглядывающееся в куче? Чёрное? Шёлковое? Может даже слегка короткое? Это будет в самый раз. И Амели, похоже, согласилась с этим, когда они встретились через час с лишним. — Хорошо выглядишь, доктор. А Жерар не с тобой? Ангела попыталась избежать того самого французского приветствия, сымитировав удивление: — А должен был? Амели не купилась на уловку и всё равно притянула её для мнимого поцелуя. — Он говорил, что застрял в штабе. Я думала, что ты можешь прийти с работы. — Я была занята прихорашиванием, — призналась Ангела. Она не могла припомнить, когда последний раз вообще заморачивалась с причёской и как же долго по времени это смогло стать. Но Амели... Что же, её можно отнести к тому типу людей, которые едва выползя из постели всё равно выглядят сногсшибательно. И сейчас на ней маленькое чёрное платье. Которое безупречно подчёркивает её бёдра. Она распустила волосы, блестящие подобно чёрному шёлку в тусклом освещении ресторана. Не стоит говорить, что глаза француженки — не единственное, на что Ангела имела возможность поглазеть. Она старалась изо всех сил не спалиться, но оказалась так же хороша в этом, как и в говорении «нет». Из безупречно подобранного по цвету платья клатча затрезвонил телефон Амели. Достав его, она насупилась. — Ах, а вот и ответ на вопрос. Его команду дислоцируют через час. Он не может сказать куда направляется и на сколько. Всё засекречено. Как и всегда. — Она вздохнула. Разочарование читалось в каждом её движении. Амели заметно опёрлась на барную стойку, рядом с которой дожидалась Ангелу и Жерара. Обвив пальцами ножку бокала с вином, она быстро осушила его, с изяществом, что приходит только с опытом. — Прости, что проделала ведь этот путь сюда. Я знаю, ты занятой человек, — извинилась она с ноткой алкоголя в голосе. И Ангела не смогла вытерпеть это. Она должна помочь. В этом-то и проблема. Она просто не может прекратить помогать. И даже со знаками предупреждения, высветившимися в её голове, и сиренами, голосившими: «Остановись немедленно! Она замужем!», женщина не могла не помочь. — Ну, — начала Ангела. — Я слышала, что это ты настояла на ужине. Не Жерар. Так что мы всё так же можем поужинать. Эти ловкие пальцы поигрывали теперь уже с пустым бокалом. Амели вскинула брови. — Мы можем, — отозвалась она эхом. — Ты можешь рассказать, что думаешь о моей стране или насколько приходишь в замешательство от организации, в которой я работаю и как она испортила тебе вечер. И мы можем заказать ещё вина. Можем заказать... какую бы то ни было здесь подают пищу. — Это Франция, Ангела. Ты видела знак? Город называется Прованс. — Ну конечно же, это Франция. Амели была такой, какой о ней говорили. Наверное, она могла управлять временем. Из-за её хриплого смеха трёхчасовой ужин, казалось, длился не больше чем двадцать минут. Её улыбка делала заказ второй бутылки вина хорошей затеей. И разумеется, не было надобности уговаривать Ангелу на десерт. Он оказался подарком. И она должна остаться на десерт несмотря ни на что. Они одновременно накололи последний профитроль вилками. И Амели уступила ей, подтолкнув к Ангеле пирожное с большим количеством сливок. Когда доктор взглянула на неё, спрашивая, уверена ли та в своём решении, на лице Амели заиграла новая улыбка. Уголки её губ поднялись чуть иначе между залитыми винным румянцем щеками. — Нам стоит повторить это, — произнесла она. — Стоит, — согласилась Ангела, кладя последний кусочек пирожного в рот. И большое количество крема на щеках Ангелы стало причиной смеха женщин; они ещё долго не останавливались от хохота. И стало очевидно, что они — последние посетители ресторана, когда метрдотель предложил вызвать для них такси. Жерар провёл три недели в Оазисе, сражаясь с местной группировкой. И по возращению очень раскаивался, но Ангела едва позволила ему это. Она моментально предложила снова поужинать вместе. Где? Что же, единственным шикарным рестораном, который она знала, являлось одно место с фондю. Это ведь достаточно по-швейцарски, так? На этот раз ей удалось выудить из гардероба красное платье. Ангела почти что убеждена, что в её шкафу находилась чёрная дыра, поглотившая всю одежду, и глубокая тьма щедро выплюнет её обратно только когда придёт время. К сожалению, красный похоже лишь украсил разочарованный взгляд на её лице, когда Жерар и Амели встретили её в заведении. Но они всё равно хорошо провели час и как раз находились на первом горшочке с сыром, когда телефон мужчины зазвонил. — Жерар, — взмолилась Амели, когда он, поднявшись, достал мобильный. Её рука ловко ухватилась за его запястье. — Это штаб. Я должен. — Вырвавшись из её хватки, он перешёл в более тихую часть ресторана. Ангела тоже не преминула проверить свой телефон, просто чтобы убедиться, что никому не нужны полевые врачи-добровольцы. Заметив на себе взгляд Амели, она отложила устройство подальше. — Как ты можешь терпеть это? — задала вопрос Амели, её голос внезапно задрожал, а взгляд стал тяжёлым. — Ты постоянно срываешься по любому их зову. Ты даже жить для себя не можешь, да? Ангеле хотелось объясниться. Ей хотелось поделиться историей своей жизни. По какой-то причине, стало больно видеть Амели такой — ногти женщины вонзились в дерево, когда она ухватилась руками за столешницу, а нежные черты лица зажглись холодным огнём. Доктору нужно защититься. Нужно заставить её понять. — Я... это... Кто-то должен... — Валяй, расскажи мне что это чувство долга. Ты выросла на войне и видела, что она сотворила с людьми. Ты должна помочь, так? Именно это говорит и он, — выплеснула в ответ Амели. Сколько раз Ангела говорила эти слова? Сколько раз она слышала это от других? Бесчисленное множество. Это оправдание каждого, но и её тоже. Она ощутила ком желчи, подступивший к горлу. Ей хотелось начать тираду о родителях — о том, о чём Амели даже не догадывалась. Но затем Амели заплакала. И начала извиняться: — Прости, — произнесла она, накрыв ладонь Ангелы своей. — Господи, прости. Просто, каждый раз, когда мы пытаемся что-то сделать вместе, случается такое дерьмо. И не только с тобой. Вчера мы ходили в кино, и мне пришлось досматривать фильм в одиночку, пока он болтал в холле по телефону с Гейбом. И у нас всё ещё нет дивана в квартире, потому его вечно вызывают, когда мы решаемся пойти по магазинам. Я переехала сюда навсегда — это должно было значить, что я действительно смогу быть с ним. Я оставила друзей, квартиру, балет... И для чего? Быть одинокой и ждать его? Как у неё язык повернулся сказать такое? Амели уже слышала эти отмазки. И уже сыта ими по горло. И злиться на неё будет впрок. Так что Ангела сложила их руки вместе, и сжала их. Она являлась хорошим утешателем, весьма опытным. Только доктор может предложить такой навык. Было ли это для проверки двигательных рефлексов или заботой для умирающего, она помогла многим на своём веку. И она произнесла что-то очень глупое: — Ему нужно ответить, Амели, но это не значит, что он не любит тебя. Я знаю, что любит. Её убивало то, как взгляд Амели снова потеплел. Жерар вернулся, чтобы поцеловать жену на прощание и сообщить, что уходит. И распинался соловьём в извинениях перед Ангелой трижды в течение десяти секунд, прежде чем исчезнуть за дверью. Амели не отпускала руки доктора, пока женщины не заказали порцию шоколадного торта. — Почему ты не наорала на меня? — спросила она, переходя сразу к украшению. — Ты выглядела так, будто хотела, и, честно, тебе стоило это сделать. Я вела себя не лучше ребёнка. Ангела тоже имела виды на эту клубнику, но вместо этого решила начать с самого торта. — Ты права, — призналась она, погружая вилку в топлёный шоколад. — Я бы сказала то же, что и он, и сомневаюсь, что это возымело бы хоть какой-то эффект. Все мы по каким-то причинам присоединились к рядам «Овервотч», и все они, в конечном итоге, одинаковы. Знаешь ли, эти ребята годами гонялись за мной. Я всё отказывалась, а они — настаивали. И с каждым разом их убеждения становились всё лучше и лучше, так что я сдалась. Амели продолжала держать эту безупречную клубничку на конце своей вилки. — Почему? — Это казалось правильным, — всё, что смогла ответить Ангела. Они прекратили приглашать Жерара. В ту ночь женщины за бутылкой бренди обменялись телефонными номерами, что стало неофициальным началом их дружбы. График Ангелы являлся более гибким, а потому она отправлялась лишь на задания с добровольной основой. Всё завертелось весьма невинно. Амели просила составить ей компанию на ланч. И Ангела соглашалась. Это стало еженедельной традицией: посиделки в одном из городских кафешек. Ангела заказывала себе кофе, а Амели — чай. И заказанная еда, оставаясь незамеченной из-за разговора, вечно становилась холодной. Амели посвящала доктора в последние новости в своей новой балетной труппе и позволяла ей сутками напролёт говорить о своём проекте, не теряя при этом интереса в беседе. Когда терпение женщины лопнуло, Амели потянула Ангелу с собой в магазин за диваном. Они выбрали кислотно сиреневое кожаное нечто, что, по словам француженки, явно взбесит её мужа. Что же, это ему месть за постоянное отсутствие. Но несмотря на чудаковатый дизайн, софа оказалось невероятно удобной. Когда они решили опробовать её, усевшись вместе, Ангела поняла, что невольно сползает к другой женщине. — Он отлично подойдёт для совместного просмотра фильмов, — предложила она, попытавшись незаметно отодвинуться. — И насколько это скучно и по-домашнему будет? — спросила Амели. И снова эта улыбка. Ангела уже видела её. Только вот почему она не похожа на другие? Неделю спустя Джек заметил у неё на столе французский разговорник, оставшийся у женщины ещё со времён учёбы. Он тоже оказался извергнут из пучины чёрной дыры её шкафа. — Учишься? — поинтересовался мужчина, взяв книгу в руки. От этого замечания у Ангелы не должно было пересохнуть во рту. Ей показалось, что язык внезапно стал весить целую тонну. В том, что она делала, ведь нет ничего криминального, так? Они всего лишь подруги. — Да, — ответила в итоге доктор. — Для друга. И ему уж точно не стоило награждать её взглядом, которым он на неё посмотрел. Но это не остановило её от еженедельных встреч в кафе. — Я как-то повстречалась с капитаном Амари, — рассказала ей Амели. Тогда уже вовсю буйствовала осень, но они всё равно обедали на улице. Чашки дымились причудливыми завитками пара, пока женщины ожидали заказ. — Правда, что ли? Она, эм, проницательна, — ответила Ангела. — Жерар просто фанатеет от неё, говорит, что она легенда среди снайперов в «Овервотч». Не знаю, назвала бы я её проницательной. Она была очень... хм-м-м... деловитая, наверно? И не горела желанием общаться со мной. Мы пожали руки, она задала мне вопрос и всё. А потом они с Жераром заболтались об этой организации, «Коготь», против которой он борется. До чего же долго это было. Пришлось даже ущипнуть себя, чтобы не уснуть стоя. — Знакомая ситуация, — прыснула доктор. — Мне хотелось пошутить над тем, что Жерар похоже больше женат на идее сокрушения «Когтя», чем на мне, но сомневаюсь, что она бы поняла. Как и сомневаюсь, что у меня получилось бы передать шутку на английском. Ангела принялась помешивать кофе. — Чепуха. Я же говорила тебе, твой английский хороший. Ты просто стесняешься и не хочешь разговаривать на нём. Амели рассмеялась. — Думаю, да. Они наблюдали как ветер, будто бы закружив в танце, поднял в воздух опавшие листья. — В конечном итоге, она ответила на мой вопрос, — продолжила Амели. Ангела не придавала особого значения листве. Её взор оказался прикован к тому, как этот бесстыдник поигрывал с волосами Амели, и был удивлён: сколько же оттенков может таить в себе чёрный. Синий, пурпурный, каштановый... Даже в слабом свете осеннего солнца это широкий спектр. Ей пришлось быстро перевести взгляд вперёд, когда она ответила: — О? И на какой же? — Есть кое-что, что мне интересно об одном докторе, — ответила ей Амели, криво ухмыляясь. Ох, Господи. Она уже годами знакома с Аной. И Ана — проницательная, да, и весьма деловитая, однако эта женщина знала всё. Эдакая неожиданная золотая жила для сплетен. Как она узнавала информацию — оставалось загадкой. Кто начал встречаться на праздничной вечеринке? Ана знает. Какой взвод расформируют или переведут? Ана уже знает. Амели снова рассмеялась. — Ты покраснела. — Не понимаю, о чём это ты, — произнесла Ангела, попытавшись спрятать лицо за кружкой. — Ты ничего о себе так и не рассказала. Говоришь только о работе, поэтому я должна спросить. Ты ведь понимаешь, что это целиком твоя вина, да? — упрекнула Амели, всё так же посмеиваясь. Ангела будто вросла в свой стул. Это из-за её скандального костюма ведьмы на прошлый Хеллоуин? Или что-то более серьёзное? И как ей объяснить, что она сделала с Гендзи Шимадой? Доктор должна была спасти его. Это был единственный выход. — Я... — Я догадывалась об этом, но спросить стоило, — продолжила Амели. — Капитан Амари открыла, что её дочь всё ещё влюблена в тебя. Ну разве это не мило? Ох. И всё? Все вокруг знали, что она обожала девушек также, как единорог, срущий радугой. Что же, очевидно, знали все, кроме Амели. — Фария ещё ребёнок, — ответила она, решившись наконец посмотреть на свою подругу. Амели понимающе улыбнулась. — Она всего лишь на год младше меня, если ты не знала. — Ну, чёрт, — выдохнула Ангела. — Тогда я официально старуха. Стоило запомнить тот момент, когда мне стукнуло тридцать. — Здесь нечего стыдиться, знаешь ли, — продолжила Амели. — Обеим тридцать, и обе предпочитаете женщин. Ангела ощутила, как путы напряжения раскрылись, освобождая её. Из всех вещей, которые могла сказать Ана, это не было самым компрометирующим. Она думала, это и так понятно. — Мне не стыдно. Просто это никогда не было темой бесед. Тогда начнём заново? Привет, я доктор Ангела Циглер, подруга твоего мужа, а также лесбиянка в расцвете сил. — Она даже протянула руку вперёд для рукопожатия. Отмахнувшись от неё, Амели рассмеялась. — Ой, всё. По мне, так разницы никакой. Просто любопытно, почему у такой красавицы как ты никого нет. Это и есть тот вопрос, который я хотела задать, между прочим. И это Ана, которая постоянно трещит, что тебе стоит встречаться с её дочерью. — Серьёзно? — переспросила Ангела. — Да я буду ссаться в тапки от прицела, постоянно сверкающего у меня на лбу, если решусь на подобное. Пока они смеялись над представленной картиной, принесли их заказ. Но, увлечённые разговором, женщины едва притронулись к еде. Ничего не поменялось. Большую часть своего блюда Амели решила забрать с собой. И когда прибыл официант с чеком, зазвонил телефон Ангелы. Она проверила его, прекрасно понимая, что за всеми её движениями пристально наблюдают. Атака в Бельгии. Пострадало множество гражданских. Нужна её помощь. — Мне нужно... — Идти, — отмахнувшись, закончила за неё Амели. — Я знаю. Ты так поступаешь со мной не так часто, как он. Это легче простить. — Прости. По крайней мере, мы почти закончили, — ответила Ангела, выуживая бумажник, чтобы заплатить за обед. Амели схватила её за запястье, когда женщина хотела уже положить деньги на стол. Её хватка оказалась подобна стали. Если не крепче. — Пожалуйста, береги себя, — приказала она. — Я постараюсь, — пообещала Ангела. И не было ничего, что она могла сделать, чтобы подготовиться к произошедшему потом. Все эти взгляды украдкой, все восхищения издалека не подготовили её к знанию о том, какими будут казаться полные губы Амели. Тёплыми, мягкими и страждущими. Но это случилось, несмотря на то, была ли она готова к этому или нет. Амели не отпускала её. Рука на её запястье подобна стали. Другая, коснувшаяся щеки, равноценна шёлку. Всё в этом поцелуе казалось смесью жёсткости и мягкости. В этом вся Амели. И, лишь на секунду, она позволила себе насладиться этим. Она поцеловала в ответ, всего лишь немножко. На секунду, она забыла обо всём другом и сказала себе, что заслужила это. За все обеды и покупку дивана, ей дозволен очень милый поцелуй на прощание, прежде чем отправиться на опасное задание. И, господи, до чего же это хорошо. Но затем её разум вернулся к тому первому разу, когда она увидела эти губы. Вспомнила лицо, что они целовали до неё, руки, которыми его обхватывали, и то как её ладони держали руку мужчины, которого она звала другом. Это нужно прекратить. Она высвободилась из хватки. — Амели, — начала Ангела. — Жерар... Выражения на лице Амели оказалось достаточно. Она была напугана. — Я... Давай... давай просто забудем это. Пожалуйста. Ангела вдохнула воздух полной грудью. Горная свежесть, успокаивая, остудила её. Да, так будет лучше. Она могла забыть. — О чём забыть? Я даже не помню, о чём мы болтали! — ответила она с улыбкой. Нет, помнила. Но оказалась весьма правдоподобна в попытке изобразить, что забыла.***
Она поняла, почему здесь так тихо. Не потому что пусто. Нижние этажи оказались звукоизолированными. Они прошли через коридор к дверям камеры. Палитра цветов окружения ограничивалась только серым. Сами двери были сделаны из сплошной стали, с двумя отверстиями, что сейчас являлись закрытыми. Одно — для еды, в нижней части двери, и одно на уровне глаз. Пациенты в других камерах разбушевались не на шутку. Она услышала, как какой-то здоровяк громко стукнулся о металл. Другой заматерился на пяти языках. Впереди закричала женщина, начав распинаться о том, что она сделает с телами вошедших, когда убьёт их. — Это... — Крыло с повышенной безопасностью, доктор Циглер. Как видите, двери — обязательная предосторожность. Пожалуйста, осталось ещё немного. Ангела не прекратила удивляться тому, как Беллворт мог увидеть куда она глазела, если доктор шла за ним. Это место — последнее в мире, где бы она могла представить Амели, которую женщина когда-то знала. Амели, с её безупречно подобранными нарядами и нежным парфюмом. Амели, обходившая лужи, чтобы не рисковать сапогами. Амели, заставлявшая Жерара мыться в штабе прежде чем возвращаться домой, чтобы тот не вонял потом в квартире. Но, тем не менее, она здесь, где-то среди этих безумцев, размазывающих своё дерьмо по стенам. Они свернули раз, а затем ещё раз. Но галдёж не стихал. Вместо этого шум последовал за ними волной: буйные пациенты, услышав шаги врачей, принимались истерить, прекращая только тогда, когда их жертвы находились вне пределов слышимости. Но потом, в отличие от шумихи, они остановились. — Мы на месте, — известил Беллворт. — Я проверю, не спит ли она. Ангела наблюдала, как мужчина отодвинул заслонку отверстия на уровне глаз. Психиатр обернулся. — Вам повезло. — Он ввёл длинный код доступа на клавиатуре рядом с дверью. Ангела услышала как отключились магнитные замки. — Обычно, — обратился к ней врач, — в таких случаях меня сопровождает эскорт из санитаров и охранников, но мисс Лакруа оказалась весьма кооперационной. Нам поручено содержать её здесь, ввиду природы совершённых преступлений, но надеюсь, в скором времени будет возможно перевести её в более комфортабельное жильё. Пожалуйста, не стесняйтесь проводить осмотр. Я подожду здесь. Женщина как будто бы оцепенела, прикоснувшись к дверной ручке. Она ждала этого годами. Даже придумала речь, когда этот день наступит. Хотела спросить о множестве вещей, но прежде всего хотела спросить почему? Почему всё это? Но Ангела не смогла вспомнить заготовку. Не смогла вспомнить как говорить, сказать что-то на французском, английском или даже немецком. Всё, что она знала — ручка в её руке казалась чертовски ледяной и то, что дверь, скорее всего, окажется тяжёлой. Но доктор всё равно её открыла. Голубая кожа. Золотые глаза. Господи, это походило на сцену из ужастика, не так ли? Увидеть её вблизи оказалось совершенно другим ощущением, чем видеть её на фотографиях или в новостных отчётах. И это ужасно, ведь, несмотря на изменение цвета, не осталось сомнений, что она знала лицо. Это Амели. Её Амели. — Привет, Ангел.