***
Когда Амели позвонила в следующий раз, Ангела не взяла трубку. Она наблюдала за перемещениями жужжащего телефона по столу, но так и не ответила. От этого женщина ощутила себя правой и сильной. Она заслуживала лучшего. Заслуживала быть первой в мыслях человека, с которым спала, а не второй по счёту. Ангела позволила себе насладиться идеей. Но затем телефон зазвонил опять. И опять. Чувство страха просочилось до самых костей, сжигая напрочь выработанные ранее эндорфины. Резко взяв трубку, она зажала мобильный между плечом и щекой, и продолжила печатать отчёт над которым работала. — Так и знала, что ты здесь, — произнесла Амели. — Ты что, уронила телефон в ведро с нанороботами, что ли? — Мы используем термин «контейнер». «Ведро» звучит не слишком подходяще для науки. — Ангела надеялась, что таким остроумным ответом сумеет скрыть дрожь в голосе. Амели не засмеялась, так что шутка не прокатила. — Слушай. Мне правда жаль о том, что случилось. Тебе, наверное, было очень неприятно. Ангела не могла припомнить, чтобы слышала от Амели подобное или чтобы та напрямую извинялась, раз уж на то пошло. Но почему слова казались такими пустыми? — Скажи что-нибудь, — взмолилась Амели. Столько усилий, чтобы казаться сильной. Она может меньше переживать об этом. Может, должна быть лучшей на втором месте. — Мороженое. — Что? — Им ты сможешь купить моё прощение. В частности, порцией из одного небольшого заведения, продающее джелато на König Straße. Их орехи в шоколаде сумеют заставить меня забыть о каких-либо незначительных прегрешениях. Вот. Снова этот глубокий хриплый смех. Именно от него доктору стало лучше. Забудьте об оправданиях, ей просто нужна Амели. — Замётано, — сказала Амели. — Так когда там встретимся? — Я как раз собиралась уходить, если тебе интересно. — Мне всегда интересно. И неважно, что König Straße всего в квартале от её жилища. Джелато вкусное, спору нет, но привести Амели к себе намного лучше. И самым лучшим было то, что она даже не заикнулась о хаосе, творившемся в квартире Ангелы. Её молчание и являлось настоящим раскаянием. Это, и факт того, что той ночью Амели позволила доктору творить с собой всё, что только вздумается. Неделю спустя Ангела была почти благодарна увидеть Жерара в штабе. На удивление, её уже подташнивало от джелато и она начала страдать от бессонницы. Но, как и мороженое, Амели в некотором роде стала зависимостью. Учёная могла ощутить, что с неё достаточно, но в то же время она не могла насытиться, желая отведать его всё больше и больше. И вместо того, чтобы остаться тихой и умиротворяющей, в ту ночь постель показалась ей самым холодным и пустым местом. Ворочаясь и переворачиваясь с боку на бок, она сминала в руках одеяло, которое всё так же продолжало источать тонкий аромат загадочного и превосходного французского парфюма, беспокоясь, что Жерар мог учуять слабый запах антисептика, который источало её тело, на своих простынях. Три ночи спустя Ангела была в комнате отдыха исследовательского крыла. Ладонь колоссальных размеров легла ей на плечо, пожав его с удивительной деликатностью. — Ангела, — произнёс Уинстон, по-прежнему тряся её. — Ты своим кофе уже всё тут залила. Естественно, она залила. Не удосужились подставить чашку к кофеварке, и теперь кофе свободно заливало тумбу. Её новая чашка. Та, которую женщина в порыве отчаяния стянула с кабинета Джека, потому что Амели так и не купила ей новую. Взамен того, чтобы ответить гигантской горилле, Ангела продолжала перечитывать надпись на ней снова и снова. «Отец #1». Что? У Моррисона даже детей нет. И какого чёрта она взяла именно эту? Вздохнув, Уинстон выключил вместо неё машину. — Тебе нужен отдых. Ты снова перетрудилась, — отозвался он, принявшись искать бумажные полотенца. — Да, — согласилась она. — Перетрудилась. — Я знаю, где хранится снотворное, — пригрозил примат, всучив рулон ей в руки. — Не заставляй меня подмешивать тебе Золпидем в кофе. — Лучше уж Бензо, если уж захочешь проделать это, — возразила она. Уинстон улыбнулся. — А вот и наша Ангела. Уберись здесь, а потом пойди отдохни. Приказ друга-учёного. Остаток дня она проспала в своём кабинете на диване. По крайней мере он больше не пахнул Амели. Только вещами, которые женщина снова на него наскладировала, чтобы не видеть вмятину, образовавшуюся после их с балериной встречи. Один челночный перелёт спустя Ангела всё так же чувствовала себя невыспавшейся. Она страшилась вернуться в то же пристанище, что и прошлые три ночи, но была слишком уставшей, чтобы придавать этому большое значение. Женщина уже приготовилась заказать себе еду на дом, к которой едва прикоснётся, и снова уснуть. В ту же минуту, когда Ангела добралась до своей квартиры, она поняла, что что-то не так. Вместо прохладной темноты из-под двери доносился свет. Тёплый, жёлтый свет. Ангела заколебалась. — Ой, ну заходи уже. Тебя не ограбили, — заверил донёсшийся изнутри голос. — Как ты сюда поп... Её перебила, как оказалось, Амели. — Обещаю, что отвечу на все вопросы, когда смогу увидеть твоё лицо. Доктор действительно хотела узнать, что же подготовила ей Амели, равно как и понять, что за чертовщина творилась у неё в голове. Ангела открыла дверь. Да вот только это не её жилище. Должно быть, она попала в чью-то квартиру. Должно быть, ей привиделась самодовольно улыбающаяся Амели, облокотившаяся о кухонную стойку. Рядом с мусорным ведром нет контейнеров из-под покупной еды. Исчезла гора непрочитанной почты. Где вся её обувь? И откуда горел этот свет? — Обещаю, дальше ещё лучше, — произнесла Амели, не сдвинувшись с места и с улыбкой наблюдая за ней. Ангела слишком устала, чтобы возражать, а потому смиренно пошлёпала в гостиную. Диван чист и пуст. На кофейном столике, о наличии которого она забыла, свечи и горшочек с маленькой белой орхидеей. И подставки. Амели готова была растерзать в клочья, если не пользоваться при ней подставками. Разгружен от завалов и стол. На нём только обычная лампа, излучающая тёплый свет. Книжная полка новая. Книги и медицинские журналы нет, но заметны попытки упорядочить их, не зная толком о чём они. Поверх всего фотографии в рамках, выстроенные полукругом рядом с каким-то суккулентом в очередном горшке. Некоторые из снимков Ангела узнала. Фото её родителей, стоявшее ранее на ночном столике. Фото с друзьями из университета. Другие же новые. Фото с прошлогодней костюмированной вечеринки с Торбьорном. Позже найдётся время попаниковать из-за того, что Амели это увидела. И ещё несколько снимков пережитых разнообразных событий и вылазок вместе с овервотчевской группой. — Амели, — наконец выдохнула она, подняв маленькую рамку, стоявшую с краю. Изображение только их двоих, снятое Жераром в один из тех случаев, когда он составлял им компанию на ужин. Амели всё так же бесподобна. Она обнимала Ангелу за плечи. — Здесь ещё есть, — тепло рассмеялась позади неё Амели. Ангела перевела взгляд на женщину, выискивая хоть какую-то зацепку на её лице. — В спальне, — призналась та. Без возражений доктор прошла в спальню. Постель застелена. Новые простыни, новое покрывало и всё такое мягкое и белое. На полу нет одежды. По факту, теперь в углу комнаты стояла для этого корзина. И шкаф. О боже, шкаф. В котором на вешалках висели вещи. На полках сложена и упорядоченна другая одежда. На стене картина. Какое-то изображение женщины, ангела, в стиле модерн. Обернувшись, Ангела увидела, что Амели вошла следом. — Что скажешь? — Ты убралась, — всё, что смогла ответить Ангела. Амели рассмеялась. — Я потратила целый день на уборку, но теперь это место выглядит так как будто бы здесь действительно живут люди, а не стая бродячих собак или маленький мишка. — Ты прекрасно знаешь, что все эти растения не жильцы, — заметила Ангела, подойдя к ночному столику, чтобы получше разглядеть лилию. — Это лилия Мира, — поспешила объяснить Амели. — Если ты умудришься дать ей увянуть, то тогда ты не способна позаботиться даже о себе. То же самое с остальными — весьма стойкие. Просто поливай их в ряды-годы и этого хватит. Это уже слишком. Она никогда не заботилась о своих местах проживания. Они просто помещения, где можно отдохнуть. Её жизнь больше проходила на учёбе или работе, нежели дома. Но от этих крохотных лучиков внимания у неё в груди заплескалось тепло. Ещё одна подставка и стакан для воды. Маленькая резная птица. Будильник. Её прикроватный столик как будто бы анимированная картинка с журнала — нечто, о чём другие люди могли только мечтать. Но сейчас он у неё есть. Теперь это место могло заслуженно называться домом. И всё это обустроено Амели. Для неё. — Мне не хотелось гадать, какой цвет и стиль тебе придётся по вкусу, а потому просто везде поубиралась, — призналась Амели. Взгляд Ангелы скользнул на кровать, а затем на Амели. — Жерар... — Сейчас на базе в Гибралтаре, — ответила она, прежде чем Ангела смогла закончить вопрос. — Предположительно дня на два. Но наверняка будет там дольше. Этого хватит. Внутри неё раскрылись, спадая, последние оковы сопротивления. Ангела ощутила как вспыхнули щёки, а в уголках глаз собрались непрошенные слёзы. — Ещё никто не делал подобное для меня раньше. Амели улыбнулась. Она присела рядом с Ангелой перед ночным столиком. — А вот это действительно сюрприз. Ты заслуживаешь намного большего чем это. — Женщина обняла её. — Я соскучилась, — призналась доктор, прижимаясь к ней ближе. — И сейчас я здесь, — ответила Амели. — Сейчас. — Сейчас. Этого должно быть достаточно. Даже с излишком. В ту ночь возражений не последовало, когда Ангела попросила, могут ли они просто лечь спать. Амели оказалась такой же уставшей. Вместе они утонули в новых белых простынях после ещё одного треклятого тура по квартире и ужина. И Амели поведала вкратце, как стянула ключ и сделала незаметно дубликат, пока доктор находилась в душе. А Ангела была слишком занятой, уткнувшись носом в чудесные локоны цвета вороново крыла, чтобы на самом деле вслушиваться. Их разморило едва ли не мгновенно, антисептик смешался с парфюмом. Жерар отсутствовал четыре дня. И все четыре Амели провела у Ангелы. На пятый день доктор позволила себе две подставки на кофейном столике и шарф, забытый француженкой на кухонной стойке. Ещё больше вещей Амели стало перекочёвывать к ней в квартиру. Когда Жерар пробыл неделю в Египте, женщина оставила в её душе дорогой шампунь с кондиционером. Когда мужчина проходил полевые учения в особенно холодные и дождливые выходные, Амели оставила зонт у входной двери и кардиган на диване. Когда же он отправился на месяц в Соединённые Штаты для сотрудничества с ФБР с целью отслеживания агентов «Когтя», которые сотрудничали с бандой Мертвецов, женщина заявилась с большим чемоданом и пакетом с продуктами. — Что? Лично я отказываюсь жить на фастфуде и булочках. У некоторых из нас вкусы более утончённые, что бы там не подавали в кафетерии на базе, — возразила в свою защиту Амели, когда Ангела задала об этом вопрос. Они находились на кухне. Амели распаковывала продукты, доставая немереное количество бутылок с вином, свежие овощи, и множество вкусно выглядящих деликатесов, названия которых никогда даже не упоминались в этой части квартиры. — Ох, можешь достать из чемодана кастрюли? — попросила Амели, ставя коробку с яйцами в почти пустой холодильник. — Кастрюли? — переспросила Ангела. — Кастрюли. У тебя нет больших, — возразила Амели. — Так что я привезла эти. Ангела не поверила. Но, подойдя к чемодану, расстегнула его. Естественно, внутри, прямо посередине стояла упомянутая кастрюля, вокруг которой были аккуратно сложены вещи. В самой кастрюле оказалась кастрюля поменьше. Добротная, с медным дном. — Кастрюли, — повторила Ангела, доставая кухонную утварь. — И я вполне серьёзно. Ты взрослая женщина и доктор, Ангела, но питаешься как подросток. И я не могу позволить этому продолжаться, не тогда, когда я здесь, — продолжила Амели, принявшись мыть пучок шпината в раковине. Ангела только и смогла что рассмеяться, неся огромную кастрюлю на кухню. Это правда. Да настолько, что Амели совершенно не нужно знать, что в тот день она ровным счётом ничего не съела, кроме яблочного штруделя по дороге на работу. Поставив кастрюлю на тумбу, доктор решила понаблюдать за Амели. — Что? — поинтересовалась та, заметив на себе взгляд Ангелы, когда начала нарезать помидоры. Ангела поняла, что улыбается, её улыбка выглядит глуповато, но женщина не могла остановиться. — Что ты будешь готовить? — Тебе придётся подождать и самой увидеть, — ответила Амели, ухмыльнувшись. Конечно же, это оказалась паста. Одно из тех потрясающих блюд, которые Ангела готова была есть на завтрак, обед и ужин. После Амели заставила её помыть посуду, раз уж она готовила, но хозяйка квартиры не хотела даже вставать со своего места. Женщина прислонилась к ней, её голова на плече Амели. С бокалом вина в руке, наевшись до отвала, и месяцем игры в супружескую пару. Было слишком хорошо, чтобы подняться со стула. — Знаешь, ты хорошо обо мне позаботилась, — пролепетала Ангела в рукав кофты Амели. — Я приготовила тебе один раз ужин, а ты уже готова целовать мне руки. Я не настолько хороша в готовке, Ангела, — рассмеялась Амели. Другой рукой приобняв её, Ангела носом уткнулась женщине в ложбинку у шеи. — Но это правда. Обо мне никто не заботился. Это я тот человек, что заботится о других, — запротестовала она. — Как я уже говорила, ты это заслуживаешь, — произнесла Амели, медленно поглаживая ладонью спину врача. Ангела одобрительно хмыкнула. — Я лю... Резко одёрнув руку, Амели схватилась за её кофту, оттянув от себя. — Стоп. Скажешь эти слова и мне придётся уйти. И это всё закончится. Ангела даже не понимала, что говорила. Это же французский, в конце концов. И она всё так же разговаривала на нём с Амели. И похоже, что всё то бормотание, всё, что она когда-либо произносила по-французски, всегда опасно близилось к заветному je t'aime. Наверное, это больше связано с той, с кем она говорила, чем с языком, но Ангеле нужно просто спихнуть вину на что-то. Она медленно отстранилась. Поставила бокал на подставку. И, извинившись, стремглав сбежала в ванную, где просидела добрых пять минут, силясь придумать объяснение, оправдание, что она не имела именно это в виду. Но в голову ничего не лезло. Каждый раз, когда женщина придумывала отговорку, та звучала пустой и неправильной. — Мне уйти? — откликнулись из-за двери Амели. Ангела в панике оглянулась. Она не узнала свою ванную. Комната была полна растений, подобранных по вкусу полотенец и дюжиной маленьких бутылочек в душе, использовать которые ей не разрешалось. В стакане на раковине две зубные щётки. На краю туалетного столика огромная косметичка. Это всё не для неё. Она не хотела растений. Не хотела изысканных полотенец. Она не пользовалась всеми этими средствами для душа и не красилась так много. Ей было нормально есть каждый день фастфуд, прекрасно понимая, как тот влияет на её здоровье. И она всё так же не могла отыскать свои любимые домашние тапочки, с тех пор как Амели решила навести порядок. Ангела ненавидела мыть посуду, заниматься стиркой и держать всё в чистоте и порядке, так как понравится Амели. Это всё для неё. Всё для Амели. Она же так и сказала. Не выдержав бардака в квартире Ангелы, женщина решила сделать из неё маленькое пристанище, в котором они могут притворяться, что беззаботны и счастливы. Теперь это её место, но только на время отсутствия Жерара. Только когда его не было. Вот только ничто из представленного не было для Ангелы. — Приму это за «да». И хотя ничто из окружающего не было для неё, она все равно не смогла отпустить Амели. По выражению её лица Ангела поняла, что та никак не ждала стремительного появления доктора из уборной. И уж тем более не была готова к тому, что женщина резко оттянет её от чемодана с почти упакованной одеждой. Не ожидала страстного поцелуя, и уж тем более не оказалась подготовленной к руке Ангелы, опустившейся ниже пояса. — Всё в порядке. Я в порядке. Хватит играть жену и приступим к тому, зачем ты здесь на самом деле, — выдохнула у её уха Ангела. В квартире может и чисто, но в её душе всё такой же беспорядок. Это не остановило их, но отрезвило доктора от желания произвести те заветные слова. Ей не нужно ничего говорить. Постепенно вещи Амели начали исчезать из её квартиры. Грязная одежда Ангелы стала скапливаться у двери в ванную, заняв собой, в конечном итоге, весь угол спальни. Но Амели всё равно приходила к ней каждый раз, когда Жерар уезжал в командировку, однако не всегда оставалась на ночь. Они всё так же виделись за ланчем каждую неделю. И не делали предлогов «отведать джелато» каждый день. Всё было хорошо. Всё было нормально. Этого хватало. Жерар с командой находились в частых разъездах. Объяснялось это тем, что оперативники наконец-то взяли «Коготь» на мушку и готовы прижучить его раз и навсегда. Амели отказывалась обсуждать это. В их разговорах существовали две темы, запрещённые для обсуждения: Жерар и чувства Ангелы. И покуда это избегалось, всё казалось чудесным. Пока, однажды, на телефон Ангелы не пришло сообщение. «Можешь забрать меня?» — говорилось в нём. Она набрала в ответ: «Ты ведь понимаешь, что у меня нет машины?» «Просто пройдись со мной. Я всё ещё в театре». Это так не в духе Амели. «С тобой всё хорошо?» «Просто приди, пожалуйста». И нет, Ангела не заказывала частный челнок в город. Ведь это глупо и пустая трата ресурсов «Овервотча». Ну конечно же, она это сделала. «Я здесь», — напечатала Ангела. Ночью театр поистине очарователен. Огни зданий поблизости уже погасли, и только слабые лучи театра выступали путеводным маяком в кромешной тьме ночного города. «Спящая Красавица в исполнении женевского театра оперы и балета», гласила подсвеченная прожекторами вывеска, с датами показа в предстоящие выходные. Из-за этого Ангела едва виделась с Амели. Балерине каким-то образом удалось убедить режиссёра-постановщика выбрать её на роль принцессы Авроры, и теперь она сутками на пролёт готовилась к опере. Ответом стало: «Иди к чёрному входу». Удаляясь от света прожекторов главного фасада, Ангела окунулась во мрак ночного города. Она прошла вглубь лабиринта, возведённого из старых кирпичных стен, притворяясь, будто бы не знала куда идёт, будто бы не встречала здесь сотни раз Амели, чтобы не догадаться где находится чёрный вход. Вдалеке от мерцающих вывесок и плакатов, изображающих абстрактных изящных балерин, находилась улочка, заполненная настоящими прокуренными задами танцовщиц и кислым запахом их пота. Амели была одна. Она стояла, прислонившись к двери, внимание полностью приковано к экрану мобильного в ожидании ответа. Женщина всё ещё в трико, поверх которого натянуты свободные штаны и лёгкая куртка. На одном из плеч висела спортивная сумка, в которой балерина носила сменную одежду. Она была зажата между ней и стеной здания. — Привет, — поздоровалась Ангела. — Привет, — буркнула в ответ Амели, пряча телефон в карман толстовки. Что-то в ней всегда умоляло Ангелу, всегда просило о чём-то. И доктор не могла противиться этому, однако оказалась не слишком смышлёной в понимании истинной причины возникновения этого чувства. Амели здесь выглядела отстранённой и такой одинокой. Выглядела так, как будто позвала Ангелу не просто так, а по делу. Ангела могла предоставить только одно, поэтому, направившись прямиком к ожидающей, она умело обвила руками её шею. И, поднявшись на цыпочки, поцеловала. А Амели поцеловала в ответ. Вздохнула ей в губы. Руки Ангелы забрались ей под куртку, поглаживая шёлковую ткань трико. Амели ответила взаимностью. Её руки легли Ангеле на бёдра, когда балерина чуть сменила позу, чтобы получше удержать женщину. Но после вскрикнула от боли. — Чёрт, — выругалась Амели, прижавшись, чтобы не упасть, к плечу Ангелы. А затем заплакала. Стала хныкать. И всё, что могла сделать Ангела, это держать её в объятиях, не отпуская. — Чёрт. Я облажалась, Ангела. Просто разбила всё в пух и прах, — сбито пробормотала танцовщица, не прекращая рыдать. — Что случилось? — спросила Ангела. — Ты в порядке? — Нечто ужасное. Мы репетировали гранд жете в сцене со свадьбой и я упала. Я и раньше падала, Ангела, но на этот раз иначе. Колено болит. Я не могу встать на ногу, а премьера уже через три дня. Точно. Ей не нужны поцелуи. Она не одинока. Ей не нужна Ангела. Ей нужен доктор. А кто может быть лучшей кандидатурой, чем тот, с кем у тебя интрижка? Но трудно быть обиженным лекарем, когда Амели буквально разваливалась на куски в её руках. Эти чувства могут обождать, пока она снова не окажется одна, так происходит всегда. Ангела проглатывала их, добавляя к чёрной массе в желудке, что теперь наверняка увеличилась до размеров мускатной дыни. — Я поняла тебя, — заверила она Амели. Ангела помогла ей выйти на обочину. Вызвала такси. Поднялась, придерживая её, вверх по лестнице к своей квартире. Манёвром обвела рядом с новой кипой мусорной почты в прихожей. Усадила на диван и отправилась на поиски своей медицинской сумки. — Тебе не стоит... — запротестовала Амели, когда женщина стала искать. — Ой, да помолчи ты, — рявкнула Ангела. — Ты бы не обратилась ко мне, если бы всё не было так серьёзно. Я не хирург-ортопед, но быть мне хреновым доктором, если я не смогу опознать растяжение. Амели ненадолго замолчала. А потом легла. — Ты сможешь вылечить это? — наконец спросила она, глядя в потолок. — Ты постоянно спрашивала, чем я занимаюсь. Теперь увидишь это собственными глазами, — ответила Ангела, отыскав сумку. Расстегнув её, внутри оказались несколько инъекторов и картриджей с нанороботами. Женщина всегда держала их под рукой на всякий случай. Вытащив содержимое из сумки, она услышала, как Амели попыталась сесть на диване. — Ангела. Это выглядит намного страшней чем... — И в то же время, — не дала ей договорить Ангела. Она подошла к дивану, вертя инъектор на пальце, — нет. Я запатентовала их в прошлом году. Так что можешь не беспокоиться — они разрешены на международном уровне. Обычно их используют для лечения детей с пороками сердца. Но да, инъекторы и вправду выглядели слегка устрашающими. И с их помощью нужно ввести роботов, хотя Ангела уже трудилась над партией, которую можно будет вводить обычным инъектором. У этого большая игла. Не настолько как для укола кортизона, но всё равно огромная. Вставив в устройство картридж, он приятно щёлкнул, загудев от притока нанороботов. Ангела присела с краю на диване, на тот маленький клочок пространства, что не занят Амели. Доктор протянула ей инъектор. Амели приподнялась на локтях. Взяла устройство в руки, оглядывая его широко распахнутыми глазами. — Что они делают? — спросила она. — Восстанавливают мышцы и соединительную ткань. Растяжение, — ответила Ангела, нежно накрыв ладонью левое колено Амели, — происходит в результате разрыва связок в суставе чаще из-за чрезмерной нагрузки. Ты, наверное, сильно забилась, когда упала, да? Амели кивнула. Её взгляд всё так же оставался прикован к гудящему устройству в своих руках. — И, как и любой другой человек, ты попыталась извернуться и упасть правильно, хоть обстановка и не позволяла, так ведь? Амели снова кивнула. — Так что ты сильно подвернула ногу, после чего не могла нормально стать на неё, правильно? Амели наконец-то взглянула на неё. — Ты как будто бы доктор или типа того. Ангела рассмеялась. — Если бы это был кто-нибудь другой, или если бы я не знала, что ты можешь поколотить меня, то я бы предписала покой и прикладывать лёд к колену дня три, а после ограничить нагрузку в течение недели. И нет, прежде чем остановишь меня, я знаю, что это не вариант. Губы Амели выровнялись в тонкую полоску. — Да. У меня, будь я проклята, главная роль. Помнишь девочку, стащившую у меня роль Одетты? Так вот, она мой дублёр. В жизни не позволю, чтобы она играла мою роль. Ни за что. — Тогда можешь считать себя везунчиком, что знаешь кого-то, способного ускорить процесс, — произнесла Ангела, постучав пальцем по инъектору в руках Амели. Амели протянула его обратно. — И это вылечит меня? Сегодня? Ангела кивнула. — Будешь как новенькая уже через пару часов. Идентифицировав повреждённую ткань, роботы её восстановят. Но толку мало, если клетки повреждены, однако я всё ещё над этим работаю. Амели пихнула устройство Ангеле в руки. — Тогда за работу. — Ты мне веришь? — улыбаясь, задала вопрос Ангела. — С чего бы мне лгать тебе? — переспросила Амели. — Хороший вопрос, — удивилась Ангела. — Снимай штаны. — Прям так сразу, — заметила Амели, но не сумела выдавить из себя улыбку или прекратить неотрывно смотреть на инъектор. — К твоему сведению, я всегда «за», но сейчас не время, — ответила Ангела. Она помогла Амели стянуть штаны самым девственным способом, который только можно представить. Благо, под низом не было лосин, только гладкая кожа хорошо развитых мышц и прилично опухшее колено. — Возможно, завтра ты не будешь танцевать как обычно, — предупредила Ангела, заряжая иньектор. Он загудел сильнее. — А послезавтра? — спросила Амели. — Хм-м, думаю да, — ответила Ангела. — Тогда и это хорошо. Прежде чем балерина успела возразить, Ангела уже выстрелила содержимое иньектора ей в колено. Амели вскрикнула, но только на секунду. — Святые яйца, — выдохнула она, когда Ангела убрала иглу. — Ты ничего не говорила о боли. — Жизнь — болезненная штука, — спокойно подметила Ангела, отключив устройство. — И я уверена, что колено болит намного слабее, чем когда ты упала. Обхватив руками колено, Амели тихо буркнула себе под нос пару ругательств, пока Ангела прятала инъектор в сумку. — Тепло. — Хорошо, — заметила Ангела. — Это значит, что нанороботы работают. Будет немного побаливать и греть, пока они в процессе. Могу дать обезболивающее, если хочешь. Амели рьяно замахала рукой. — Нет. Это терпимо. По дороге на кухню Ангела напевала песенку. После зажгла чайник. Достала из холодильника горсть измельчённого льда и положила его в пластиковый пакет. Сняла с огня закипевший чайник. Закинула в чашку пакетик «Эрл Грея» с ломтиком лимона и наполнила её кипятком. Присев рядом с Амели, она приложила лёд к колену женщины и пихнула ей в руки чашку. Приняв чай, Амели благодарно улыбнулась. — Знаешь, ты хорошо обо мне позаботилась. — Я стараюсь хорошо заботиться о каждом, — ответила Ангела, поправив пакет на колене. — Но не так как заботишься обо мне, — заметила Амели. — Жерар даже не знает, какой чай я пью. — Что же, — произнесла Ангела. — Тебе стоит сказать ему это. — Не всё так просто. — Миг спустя тёплая рука накрыла её руку. Амели притянула женщину к себе, чуть подвинувшись, чтобы Ангела могла лечь рядом с ней. — Мне уже лучше. — Это хорошо, — произнесла Ангела ей где-то в волосы. Они лежали так, не говоря ни слова, ещё некоторое время. Амели пила чай. Ангела рядом с ней, стараясь изо всех сил не выказать невероятное тепло, наполняющее грудь и мечтая о том, чтобы удержать это мгновение подольше. Но это не по-настоящему. Это не навсегда. Но, чёрт, до чего же это хорошо. Чашка Амели уже была пуста и отставлена на подставку, когда женщина произнесла: — В другой жизни, может. Ангела почти уснула. Ей пришлось поднять голову, чтобы уловить взгляд Амели. — Хм-м? — В другой жизни я бы могла сказать тебе то, что на самом деле хочу сейчас сказать. — Амели... — Нет. Чш-ш. Забудь, что я что-то говорила. Спасибо, Ангела. Спасибо за всё, — произнесла Амели, прижав её к себе ближе.***
Наступил шестой день отсчитанного срока. Она все ещё анализировала микроструктуры нанороботов Амели. Пока что удалось выделить три типа, и если относительно одного из них у доктора были догадки, то два других так и оставались полнейшей загадкой. Нет признаков разработанных Ангелой миопринтов. Это хорошо. Роботы и должны были распасться. И как бы сильно Ангела ни хотела избежать этого, но она нашла причину каждодневного посещения палаты номер 537 в западном крыле. Врач могла бы сама проводить тесты, которые не доверяла медсёстрам. И как бы сильно её не угнетал пристальный апатический взгляд Вдовы, он на удивление мотивировал, ведь на неё смотрела женщина с лицом Амели. А сейчас Ангеле нужна любая доступная мотивация. Осталось только 27 дней, чтобы всё исправить. И сегодняшним оправданием стал второй забор крови. Ей нужно сравнить скорость обнаружения нанороботов через двухдневный интервал. Но сначала кофе. В списке дел кофе всегда на первом месте. И в этой больнице есть кофейня. Лаборатория мирового уровня, которую ей не нужно ни с кем делить, и компетентный бариста. Если бы не дело случая, приведшего женщину в это учреждение, то она бы пребывала в тотальном восторге от места. — Двойной мокко, — заказала она себе. — И «Эрл Грей» с лимоном, пожалуйста. Что она, чёрт возьми, только что сказала? Ангела будто бы сошла с ума. Слова так легко сорвались с языка. Она привыкла говорить их, хоть привычка сформировалась годы тому назад. Должно быть. что-то замкнулось в мозгу. Какие-то скопления нейронов решили выстрелить залпом, из-за чего она, вспомнив лицо Амели, на автомате заказала напиток. Но когда хотела исправить заказ, бариста уже передала ей два стакана. Она немного задержалась в кафе, наблюдая за снующими туда-сюда медицинскими работниками. Уставилась на чай, желая, чтобы тот исчез. Разумеется, его можно выбросить. Это же так просто. Но доктор не сделала этого. По какой-то причине она унесла его с собой, хоть и выбросила по пути в контейнер для отходов остатки своего кофе. Приветливо махнула рукой санитару, охраняющему дверь, дальше воздушного шлюза, но не доходя до общей комнаты. Чай всё так же находился у неё в руках, когда она попала в палату номер 537 западного крыла. — Снова пришла тыкать в меня иголками? — сходу задала вопрос Вдова, когда доктор открыла дверь. — Это то, за что мне платят, — ответила Ангела. На этот раз Вдова сидела в расслабленной позе. И Ангела имела возможность подтвердить свои вчерашние подозрения. Медсестра сообщила ей о массивном чёрном синяке на весь живот пациентки, и что теперь он выцвел до тёмно-фиолетового. Это ведь хорошо? Значит ли это, что она идёт на поправку? Ангела не могла быть уверенной на все сто процентов, но поза Вдовы — единственный показатель. — Мне удалось тайком пронести тебе кое что получше, чем вода, — произнесла Ангела, предложив Вдове чай. Окинув пристальным взглядом стакан, Вдова решилась взять его. Она всё делала с преднамеренной медлительностью и предосторожностью. Чего не делала Амели. Та бы уже выхватила стакан из рук Ангелы, и принюхалась, даже не заморачиваясь с вопросом что это. Но, прежде, чем передать стакан, Ангела задумалась: — Хотя, как ты реагируешь на кофеин? Это стимулянт, как никак. Может плохо сказаться на твоём здоровье. — Это ты доктор. Так что ты и скажи, — произнесла Вдова, пожав плечами. — Но у меня не было проблем с этим раньше. — Думаю, это нам и предстоит узнать. Чай содержит в себе не так много кофеина, чтобы оказать существенный эффект. Приняв стакан, Вдова села чуть повыше. Книга, которую она читала, сползла ей на колени. Книга на английском. Шекспир. «Зимняя сказка». Ангела первый раз видела её. — Что это? — поинтересовалась Вдова. — Чай, — кратко ответила Ангела. Достав из кармана набор для забора крови, она принялась распаковывать его на прикроватном столике. Рассматривая напиток с ужасающей медлительностью, Вдова сделала глоток. Затем ещё один. — Ou est votre cafe, Angela? Это как будто бы отголосок прошедших лет. Как будто бы это Амели. Тон, интонация, не говоря уже о языке. «Где твой кофе, Ангела?» Пробирка с собранной кровью выскользнула из онемевших пальцев, покатившись по полу. — Что... что ты только что сказала? — переспросила Ангела. — Я не знаю, — отозвалась Вдова. В этих золотых глазах больше нет жёсткости. Только непонимание и подступившие слёзы. — Повтори. — Я не знаю, что сказала, — с нажимом повторила Вдова. — Как ты узнала? — Что? Роковая Вдова уставилась на неё, в глазах было что-то, похожее на страх. — Как ты узнала как я пью чай?