***
Наверное, в ту ночь, в то утро, Ангеле бы приснились сны. Но вместо этого она всего лишь забылась крепким и здоровым сном без сновидений, прижавшись к Амели на этом крохотном диване. Они ничего не говорили. Их молчание — как третий компаньон, укутавший их теплом и заботой. И хотя бы раз этого на самом деле оказалось достаточно. Тем утром она проснулась раньше Амели, не так рано, но достаточно, чтобы насладиться тем, как серые лучи рассвета прокрались через шторы, озаряя лицо балерины. Они очертили изящные скулы, мягкие изгибы, гладкую кожу и явные следы усталости, которые не смог стереть сон. И как всегда, её телефон стал причиной краха. Мобильный затрезвонил тревогу с кофейного столика. Этот рингтон сирены скорой помощи ради шутки поставила ей на звонок Лена. Он звучал только тогда, когда базовый госпиталь нуждался в докторе в случае ЧП. От шума проснулась Амели. Ангеле пришлось повернуться, чтобы ответить на звонок. — Доктор Циглер, — произнесла она. — Ох, слава Богу, ты не спишь. Только что поступил «МЕДЭВАК» с несколькими ранеными бойцами «Блэквотча». Код красный. Двое контуженых. У третьего — многочисленние внутренние кровотечения, — рапортовал на другом конце медик. — Высылай челнок, — скомандовала Ангела. — Уже летит к твоей квартире. Будет где-то минут через десять. Внутреннее кровотечение направили в хирургию. Вот куда тебе нужно. — Это будет превосходная возможность опробовать нанороботов в действии, я уверена, — отметила Ангела, поднявшись с дивана. — Пока ты не приехала, док, я должен сказать тебе ещё кое-что. Внутреннее кровотечение у… А затем зазвонил сотовый Амели. Глаза Ангелы широко распахнулись, когда она заметила как включилась подсветка экрана на другом телефоне. Взгляд оказался прикован к имени контакта. Капитан Габриэль Рейес. Медик продолжил: — Ну, не так-то просто это сказать. Это твой друг Жерар Лакруа. Его состояние критическое, в противном случае тебя бы не вызывали . Амели уже судорожно всхлипывала, рыдая, когда Ангела повесила трубку. Доктор могла услышать отрывки успокаивающей речи Гейба, говорящего, что с Жераром всё будет хорошо, что им уже занялись самые лучшие из «Овервотча». Его спасут их лучшие врачи. И он поправится. Ангела готова была предоставить утешительные объятия или хотя бы сказать какие-то слова поддержки, но Амели не нужно было ни то, ни другое. — Ты его вылечишь, да? — потребовала она ответа, завершив звонок. Ангела кивнула. — Сюда летит челнок, чтобы забрать меня. — Тогда я еду с тобой, — заявила Амели. Она смахнула слёзы. И неважно, что челнок оказался военным СВВП. Хоть Амели и не летала никогда на таком, это не помешало ей с уверенностью залезть в салон. Ангела поймала на себе странный взгляд копилота, когда тот помог им пристегнуться. — Это жена Жерара. Её тоже нужно подвести, — оправдалась она, перекрикивая рёв двигателей. После этого не было больше никаких взглядов искоса. Амели последовала за ней через все инстанции госпиталя, держа руки строго при себе. Слёз в глазах уже не было, а только сосредоточенный взгляд куда-то вдаль. Она последовала за ней через аэродром. На базу. В госпиталь. И прямо в отделение политравмы. — Амели, — произнесла Ангела, как только они вошли в комнату ожидания. Она остановила женщину прикосновением к плечу, предотвращая все попытки идти дальше. Эффект нанороботов виден на лицо: ноги Амели прекрасно двигались. Ну хоть что-то. — Мне нужно переодеться. Амели тупо моргнула, глядя на неё, после чего оглянулась. — Точно. Я подожду? Ангела кивнула. Амели стряхнула её руку с плеча, прежде чем Ангела успела утешительно сжать его. Вместо этого доктор лишь раз оглянулась на прощание. Заняв место на одном из стульев, Амели решила пробуравить неведомым взглядом стену напротив. С ней всё будет хорошо. Сейчас другой Лакруа стоит беспокойства Ангелы. Шестичасовая операция. Ни капли кофе до, ни капли — после. На это не было времени. Детали случившегося она узнала за работой, ассистируя другим хирургам и вводя порции нанороботов в кровавое месиво, которые представляли собой внутренние органы Жерара. Другие врачи те ещё сплетники. Они делились рапортами и россказнями, склонившись над вспоротым животом Жерара. Оперативник попал в ловушку «Когтя». Они наблюдали за его ролью в команде, чтобы понять тактику. — Дженкинс рассказал, что они были в высотке. Как обычно, Лакруа засел в обороне и прикрывал их издалека, но бойцы зашли так глубоко в здание, что он мало чем мог помочь, а потому пошел вместе с ними, — продолжил анестезиолог. — Они услышали детский плач или что-то типа того. Ну и пошли на звук, думая, что там «Коготь» удерживал заложников. Нашли они, значит, комнату, откуда доносился плач, и зашли в неё. Да вот только не было никакого ребенка. Не было «Когтя». А только кукла-грудничок с приклеенной самодельной бомбой и динамиком, из которого и проигрывался этот плач. — Полный трындец, — заметил кардиохирург, перекрикнув жужжание работающего отсоса, трубка которого находилась в брюшной полости Жерара. — Они знали, что вместо того, чтобы подумать логически, Лакруа пошлёт своих людей спасать ребенка. Такой уж он добряк. — Ага, — согласился анестезиолог. Похоже, что все в операционной знали каким добрым являлся Жерар. — Но бомба говёная. Как будто бы они просто хотели ранить их, а не убить. И только эти трое попали под раздачу. С остальными же всё в порядке. Они сказали, что оболочка бомбы попала Лакруа в живот. Здорово его подкосила, не так ли? — Эх, он же выживет, да, Циглер? — спросил кардиохирург. До чего же типичный военный врач. Ангела как раз вводила очередную порцию роботов в размозжжённую печень оперативника. — Выживет, — согласилась она. Состояние Жерара стабилизировалось. Кровотечение было остановлено. Пришлось сделать несколько трансфузий, чтобы возместить общий объём кровопотери. Врачи заштопали его и дело осталось за нанороботами Ангелы, — восстановление органов. Мужчина обязательно поправится. Ангела вызвалась убедиться, что с его супругой так же всё в порядке. Дело приобретало слишком личный оттенок, так что не было смысла отнекиваться. После того как убрала последние капли крови с мужчины, с чьей женой она спала, доктор отправилась к ней, чтобы встретиться и сообщить хорошие новости. Амели оказалась на том же стуле, на котором видела балерину Ангела, когда уходила, и всё так же не сводила взгляда со стены. Учёной пришлось чуть тряхнуть её, чтобы обратить на себя внимание. — Он?.. — начала Амели. — Жив, да, — успокоила её Ангела. — И сейчас его состояние улучшилось. Был разрыв нескольких главных артерий и печени. Большинство внутренних органов получили значительные ушибы. Придётся держать его под строгим надзором с неделю, если не больше, но он должен поправиться, если не брать в расчёт шрам от операции. Наконец, к ней потянулась рука. Ангела крепко сжала её. — Отведи меня к нему, пожалуйста, — взмолилась Амели. К её сведению, Ангела не отпустила руку. Она повела Амели в палату интенсивной терапии, выгнав медсестру. И хотя Жерар был весь в трубках, он всё равно выглядел лучше, чем до операции. — Он всё ещё спит, — заметила Амели, отпустив руку Ангелы, и прошла к кровати. — Его ввели в медикаментозную кому на несколько часов. Сейчас его внутренние органы очень деликатны, а потому нельзя допустить, чтобы он хоть как-то двигался, — объяснила Ангела. Кивнув, Амели приставила к кровати стул и, усевшись, взяла руку Жерара в свои ладони. — Я так понимаю, ты будешь ждать, пока он не проснётся? — спросила Ангела. Амели снова кивнула. Ей начало казаться, что она лишняя в палате. — Мне тогда уйти? Амели ответила не сразу. Уж слишком занятой оказалось, рассматривая трубки и устройства, подключенные к телу её мужа. Кардиограф издал несколько обнадеживающих бипов, прежде чем она заговорила, всё так же не отводя взгляд от Жерара. — Я больше не могу так поступать с ним. — Поступать как? — удивилась Ангела. — Он хороший человек, Ангела. Правда хороший, — произнесла Амели. — И?.. Амели стала выводить большим пальцем маленькие круги на его ладони. — И поэтому я не могу так больше поступать с ним. Он не заслужил этого. Он заслуживает ту женщину, какой он считает я могу быть. Такую же добрую и заботливую. Как он. Не знаю, смогу ли вообще быть ею, но я ведь уже обещала попробовать, не так ли? Ангела посмотрела на неё. Глаза Амели полны нежности, на устах — улыбка, полная облегчения. — Я всё ещё люблю его, — призналась Амели. — Так что это нужно прекратить. Это. Точно. Её. Их интрижку. Потрясающий секс. Нежные прикосновения. Походы в кафе. Плохие шутки, произнёсенные за хорошей едой. Моменты, балансирующие на грани чего-то большего. Всё. Ангела ощутила комок в горле. Еще чуть-чуть, и чёрный шарик проглоченных чувств в желудке выйдет наружу. Она сдерживала посыл из последних сил, но чувствовала, как тот сдавил трахею, отчего стало трудней дышать. До того момента она не знала, что это. Могла только предполагать и гадать. Могла лгать себе. Но ощутила это в тот краткий момент. Она любила её. Любила Амели. Любила её за эгоизм, пагубное пристрастие к подставкам и ворчание из-за мелочей. Она не хотела, чтобы Амели была с кем-то другим. Ангела попыталась проглотить это чувство, но оно оказалось последней каплей. Взорвавшись, чёрный шарик выплеснул все подавленные чувства наружу. — Да пошла ты, — процедила Ангела. От этого ей стало лучше, как будто бы она вырвала из себя клеща. Амели повернулась к ней, недопонимающе распахнув глаза. — Да, именно. Пошла вон, — повторила Ангела. — Тебе понадобилась бомба, взорвавшаяся у его носа, чтобы понять это? — Ангела. Я… — Не-е-ет, это ты послушай. Слишком поздно уже строить из себя святошу, а потом уйти как ни в чём не бывало. Если бы ты хотела поступить правильно, то ты бы даже и не начинала этого, — заявила Ангела. — Даже и не начинала? — бросила в ответ Амели. — Это ты была той, кто… Но Ангела снова перебила её: — Кто что? Валяй, скажи это. Вини меня за то, что я запала на тебя. Потому что я запала. Ну конечно же запала. Ты смазливая. В тебя невозможно не влюбиться. И ты прекрасно об этом знаешь. Можешь без проблем обвести кого угодно вокруг своего пальца и ты, чёрт побери, прекрасно об этом знаешь. — Не кричи. Я… — Нет. Ты слушаешь, забыла? Хотя бы раз, ты выслушаешь. Если хочешь всё закончить, ладно. Мы прекратим, но сперва ты выслушаешь, насколько я взбешена из-за всего этого, — приказала Ангела. Отпустив руку Жерара, Амели поднялась. Её пальцы сжались в кулаки. Но Ангела продолжила раньше, чем она успела хоть что-нибудь произнести: — Не вини меня за случившееся. Ты хотела этого так же сильно, как и я. Я знаю это. Знаю на сто процентов. Я знаю всё о том, как ты не получала желанного или же должного от него сполна. Ты же сама мне это рассказала! Ты можешь притворяться мажоркой, но я знаю, какая ты на самом деле. И всё, что ты делаешь, ты делаешь потому, что тебе так хочется. А не потому, что есть какая-то другая причина. И мне наплевать. Я не виню тебя за это, но буду винить за попытку стать кем-то другим. Ты просто эгоистическая сука, Амели Лакруа. Коей и останешься навсегда. — Думаешь, что знаешь всё, — прорычала Амели, приблизившись к Ангеле. — Просто потому, что ты какой-то гениальный доктришка, ты думаешь, что не можешь ошибаться. Да ни черта ты не знаешь! Она слегка толкнула доктора в плечо. — Ничерта! — повторила Амели. Горькие слёзы горошинами скатывались по её щекам, руша напрочь и без того испорченный макияж. — Ты ничего по-настоящему обо мне не знаешь. Как не знает и он. Как не знают и остальные. Но ты была близка. Ты была очень близка. Я не могу так больше поступать с ним, потому что очень сильно нуждаюсь в тебе. Потому что я стала зависима от тебя. Потому что я… Дверь в палату слегка приоткрылась. В небольшом проёме показалась готова медсестры. — У вас всё хорошо? Я слышала крики. Они обе замерли. Логическое мышление, сработавшее за секунду, успокоило Ангелу: эта женщина наверняка не знает французский. Она ничего не поняла из разговора. — Миссис Лакруа просто весьма раздосадованная, — успокоила сестру Ангела. — Она хочет немного побыть в тишине рядом с мужем. Я как раз собиралась уйти. — Это точно, — подтвердила на английском с сильным акцентом Амели. — Она как раз уходила.***
Такими темпами она скоро ослепнет. Изображения стали расплываться перед глазами, хоть доктор и была в очках. Она рассматривала снимки уже несколько часов. Красный, а потом синий. Что-то, а затем внезапно ничего. — Что же тебя останавливает? — задалась она одним и тем же вопросом раз в третий за ночь, вглядываясь в снимок. 3D-диаграмма наноробота «Когтя» плавно вертелась на одном из голодисплеев. Ангела должным образом отметила все известные ей структуры. Репликаторы. Молекулярные двигатели. Силовые и векторные установки. Но всё равно было много деталей, о назначении которых она не имела ни малейшего понятия. Подойдя к голограмме, она повернула её пальцем. Столько соединителей. Модель выглядела так, как будто в ней слиплись все известные виды нанороботов. Такой определенно умел манипулировать многочисленными типами клеток. Вот зона для продуцирования CRISPR-ассоциированного белка. А здесь зона видоизменённых клеток кровеносной и дыхательной систем; в них нашли следы генной модификации. Но нигде не было структуры, буквально вопящей ей: «Мозг». Ничего, что могло бы вызвать неестественную реакцию, которую они увидели во время фМРТ. Ангела надеялась, что образ Вдовы чуть треснет, позволив показаться Амели в том аппарате, но этого не случилось. Был только едва заметный проблеск, когда снимки оказались нечитаемыми из-за излишних движений пациентки. По крайней мере, это доказывало одну мысль. «Коготь» что-то сделал с её головой. Сделал это для внедрения имплантов визора или же для изменения общего состояния, но одно ясно точно: нахождение в томографе возобновило неприятные воспоминания, если не больше. Ангела снова крутанула модель. — Я уже почти готова засунуть тебя себе в голову, просто чтобы увидеть на что ты способен, — произнесла она. — Но также я не хочу превращаться в хладнокровную убийцу. Такое разрушит в пух и прах мою репутацию непреклонной пацифистки. Модель лихо завертелась на экране. Как и завертелись слова её бережно созданного имиджа и границы, которые те грозились стереть. Когда проекция, наконец, остановилась, на её заднем фоне возник образ. — Похоже на цепь, — заметил голос, прозвучавший из голоэкрана. Вскоре на дисплее с моделью появилась маска-череп и когтистые пальцы, указывающие на фигуру. — На сломанную цепь, но если соединить все эти фиговины, то она может стать закрытой, — продолжила Сомбра. — Электричество? — переспросила скорее для себя Ангела. — Может и так. Здесь много чего. Насколько оно маленькое? — задумалась хакер. Её когти снова крутанули модель. — Крохотное, но достаточно большое, чтобы пройти через кожу. Но нужно вводить инъектором, — пояснила Ангела. — Так, значит, у тебя нет для меня ничего сегодня. Мотнув головой, Ангела подошла к монитору со снимками фМРТ. — У меня такое чувство, будто бы я грани какой-то истины, да вот только непонятно какой. С её разумом манипулировали, и я не уверена, что это результат только психофизиологических факторов или пыток. Визиты хакера также стали будничным делом. Сомбра была такой же частью её лаборатории, как и постоянное гудение электронного микроскопа. Она всегда задавала вопросы, но никогда на них не отвечала, однако Ангела словила себя на идее, что сама ждала этих посягательств. Если зацепок не оказывалось, то вторжения являлись отличными моментами чтобы выговориться. Порой, изложение данных помогало лучше понять их. Простой процесс формирования идей в слова как-то делал их более весомыми. — Электричество, — невольно повторила Ангела. Она наблюдала как участки мозга на снимках фМРТ то озаряются красным, то синим. — Говоришь, похоже на цепь? — переспросила Ангела хакера, который от безделья снова начал крутить модель когтями. Остановившись, Сомбра повернула наноробота, чтобы показать дискутируемый участок. — Вот. Если бы этот маленький ящичек был источником питания, то эта, похожая на провод, штуковина, огибает его с одной стороны и почти доходит до другого. Но если эту часть соединить, она бы стала походить на закрытую цепь. Как рубильник, no? Ангела снова пристально осмотрела модель. — Погоди. Сейчас проверим твою теорию, — произнесла она. — У-у! Мы будем заниматься наукой, доктор? Обожаю науку, — возликовала Сомбра. Направившись к электронному микроскопу, Ангела перефокусировала его на один из образцов нанороботов, находящихся рядом с крохотным манипулятором на срезе. Удобно разместив на столике, она нацелила линзу прямо на объект. — Просто соединить это волокно с квадратом, так? — Это ты здесь учёная, а не я, — заметила позади неё хакер. Стряхнув с себя прочь дымку неуверенности, Ангела соединила инструментом частицы. В результате возникла крохотная вспышка, из-за которой объектив микроскопа озарился ослепительным белым. — Твою мать! — вскрикнула она, отворачиваясь, чтобы сохранить то, что можно назвать остатками зрения, начиная с этого вечера. Сомбра едва не рассмеялась. — Святые яйца! Я была права! Кто тебе нужен, доктор? Я. Я разгадала какую-то… тайну? — Электричество, — снова повторила Ангела. — Да, обычно так оно и делается. Уймись уже. Она поспешила к монитору с фМРТ. — Её бьёт током. Чтоб меня. Её бьёт током каждый раз, когда она пытается получить доступ к долгосрочной памяти. — Доктор отчаянно принялась перелистывать снимки и, наверное, даже победно заулыбалась бы от уха до уха, если бы всё ни было настолько ужасно. Всё тело Амели было изрешечено миллионами этих нанороботов. Тысячи крохотных вспышек происходят в её мозге каждый раз, когда женщина пытается вспомнить что-нибудь о себе. До чего же ужасный способ выбрал «Коготь», чтобы заполучить желаемое, но до чего же эффективный. И всё, что подходило к этому описанию, были длинные эссе, которые доктор прочла об электрошоковой терапии. И все до единого опасны. Все влекли за собой больше вреда чем пользы. А данный случай разработан специально, чтобы чинить вред. Сколько останется настоящей Амели после выздоровления? Но Ангела видела крохотные крупицы Амели. Стала свидетельницей их проявления. Она должна быть ещё под этой оболочкой. — Значит, роботы мешают ей вспомнить что-нибудь о себе? — задала вопрос хакер. — Не совсем, в противном бы случае она лишилась функциональности. К примеру, забыла бы как стрелять из той массивной пушки. А тогда зачем она бы им вообще такой сдалась? Понимаешь, был плавный переход, когда я спросила её, в каком городе она родилась. Она сказала «Париж», и это правда. Зажглась височная доля, а затем плавно затухла как и должно быть, — произнесла Ангела, перелистнув на описанную запись. Затем сменила её на другую. — Но здесь, здесь виден скачок, когда я спросила её о дате свадьбы с Жераром. Она ответила, что не знает. Покрасневшая височная зона, а затем резкий скачок от красного к синему. — Значит, они позволяют ей помнить, только то, что им нравится, — подытожила Сомбра. — Как-то чертовски заумно. — Что же, давай-ка вспомним, что она безэмоциональная оболочка. Что если воспоминания тесно связаны с эмоциями? — задалась вопросом хакер. — По типу: «Мне как-то начхать, когда у меня пытаются выудить какие-то факты, но если спросишь меня, где готовят лучшие тако в Дорадо, то банальным ответом, лишенным эмоций и сочных деталей, ты так просто не отделаешься». Ангела переключилась на следующую запись с поперечным сечением, на котором были хорошо различимы нижние структуры мозга. — Амигдала. — Будь здорова, — сострила Сомбра. — Это структура мозга, отвечающая за сильные эмоции. Страх, любовь и прочее, — объяснила Ангела. — Если ты права, мы должны увидеть то же и здесь. Ангела проиграла образец. И разумеется амигдала, или же миндалина, так же зажглась красным, но затем резко потухла до синего. — О чём тогда ты её спрашивала? — поинтересовалась гостья. — Какие цветы я принесла ей, когда пришла на премьеру «Лебединого Озера». Сомбра снова рассмеялась. — До чего же я хороша в этом. Мне стоило быть учёной. Ангела фыркнула. Оперевшись на столик рядом с монитором, она спрятала лицо в ладони. — Из-за чего такое личико-то расстроенное, а, милый доктор? Ты теперь знаешь в чем причина, так что сможешь найти решение, — заверила Сомбра. — И лучше бы тебе уже приступить к работе, потому что в запасе осталось только двадцать дней. — Мне нужно больше времени. — Ангела поняла, что вздыхает сквозь пальцы. — Это не ко мне, chica, — ответила киберпреступница. — Но, по крайней мере, ты знаешь что она хочет, чтобы ты её вылечила. Такое ведь прибавит тебе мотивации, да? Ангела убрала руки от лица. Вернувшись к планшету, она напрямую обратилась к проекции черепа: — Этого-то я и не понимаю. Зачем ей всё это? Почему она проявляет излишнюю содейственность, если запрограммирована быть инструментом в руках «Когтя»? Разве не логично будет сбежать и вернуться под их начало чтобы снова убивать? Маску-череп Сомбры снова затрясло от смеха. — Ты ведь не знаешь, как её поймали, так ведь? Ангела покачала головой. — Это не детализировано в рапортах. Пальцы Сомбры сложились в маленький пистолет, указательный палец, выступающий в роли ствола, направлен на Ангелу. — «Коготь» же сделал из неё идеальную убийцу, помнишь? Убийцу, которой чужда эмоциональность и которая не будет колебаться. Так вот, она заколебалась. Взяла цель на мушку, но, по какой-то причине, не нажала на курок. А остановилась. Задумалась. И думала достаточно долго, чтобы её поймали копы. — Так ты имеешь в виду?... — начала Ангела. — Я имею в виду то, что это твоя Амели имеет силу воли больше, чем думает «Коготь». Так что работай усердней на её благо, милый доктор, и работай быстро, — ответила Сомбра. Хорошо прицелившись, она сделала выстрел из «пистолета». Изображение с ней исчезло с экрана, когда хакер сдула дым со своего когтя-дула.