***
Она чувствовала себя как обычно, правда. По крайней мере, так женщина продолжала твердить. Если она повторит это достаточное количество раз, слова же станут правдой, так ведь? За последнюю неделю Ангела едва сомкнула глаза. Когда она засыпала, это был кратковременный отдых, лёжа на столе или прислонившись к холодильнику в комнате отдыха. Тёплая рука вернула её из очередного путешествия в забвение. Ангела направила взгляд на посмевшего разбудить её ласковым прикосновением. — Жерар, — произнесла она, вглядываясь в обеспокоенное лицо мужчины. — Ты, похоже, задремала, — ответил он. Да. Учёная определённо уснула, стоя рядом с ним. Они находились в одной из больничных смотровых. Жерар лежал на кушетке с распахнутой рубашкой, которая прежде скрывала розовый шрам на животе. — Похоже что да, — призналась Ангела. Она заглянула в заметки планшета в своих руках. С оперативником всё в порядке. С ним всё будет хорошо. — Я знаю, что ты очень переживаешь, — произнёс Жерар, застёгиваясь. — Мы все переживаем. Чёрт, ты же знаешь, что мне бы лучше самому отправиться на её поиски, но... — Приказ доктора, я помню, — прервала его Ангела. И приказ даже не её. Хирурга. «Коготь» похитил супругу Жерара, но у мужчины оказались связанными руки. Как и у Ангелы. По его словам, Амели покупала продукты. Она пробыла с ним в их квартире целую неделю, заботясь о муже. Женщина исправно меняла ему повязки и регулярно водила на обязательное осмотры в штабный госпиталь. Мастерски избегая Ангелу, чего уж тут. Но тогда она вышла за свежими овощами, хлебом и вином — ингредиентами, необходимыми для только ей известного рецепта. Амели действительно пыталась стать образцовой женой. И «Коготь» забрал её. Без записки. Без выкупа. И без требований. Все знали что это «Коготь», потому что через несколько часов после похищения на телефон Жерара позвонили: — У нас твоя жена. Не пытайся разыскать её. Жди дальнейших инструкций. «Жди». Как будто бы в «Овервотче» найдётся человек, способный на это. Но вот и они, на базе, дожидающиеся пока остальные члены опергруппы «Блэквотч» отыщут её, пока поисковой отряд «Овервотча», организованный Джеком и состоящий из лучших агентов, не отследит источник звонка и не найдёт его месторасположение. В поиске оказались задействованы лучшие оперативники из всех секторов, в направлениях в которых работала организация, но доктор по-прежнему тупо уставилась на рану, прекрасно зная, что та затянется без осложнений. Больше она ничего не могла сделать. Ангела тряхнула головой, чтобы избавиться от царивших в ней мыслей. Она по долгу могла размышлять о них, не сходя с ума. Но сегодня доктор достигла своего лимита. — Ты хорошо поправляешься, — продолжила она. — Хотел бы я сказать то же, что чувствую внутри, док, — произнёс Жерар, осторожно садясь. — Не мне говорить, что тебе нужно верить в свою команду, Жерар, — ответила Ангела. — Но я правда так считаю. Я знаю, что ты доверишь жизнь этим ребятам. Мы должны верить, что они отыщут Амели и вернут её домой целой и невредимой. Она удивилась какими уверенными прозвучали слова. Какими невесомыми они оказались, не неся в себе её скорбь, горечь бессонных ночей и истерик, что всегда оканчивались слезами. Они не несли в себе страх, медленно расползающийся по коже, подобно стайке маленьких паучков. Ангела знала достаточно о войне и конфликтах, чтобы понимать если человек пропадает на неделю или больше, то он уже нежилец. Это та крупинка логики, к которой она отказывалась прислушиваться. Ради Амели, ради их секрета, она не показывала отчаяние, пожирающее её изнутри. Но всё же её руку накрыла тёплая ладонь Жерара. — Слыша эти слова от тебя, они кажутся чуточку более правдивыми, — признался мужчина. Она уставилась на него, внезапно загоревшись признаться во всём, обнять его и вместе надеяться, что это поможет отыскать Амели. Но нет, хватит. Это не выход. Всего лишь бредовые идеи, возникшие от недостатка сна. Не более. Но она могла видеть через напускную призму крутого нрава, который он пытался удержать уже целую неделю. Она видела мешки под глазами, как и сами покрасневшие глаза. Щетина говорила громче, чем слова, по крайней мере для мужчины, обычно такого же ухоженного и чопорного, как и его супруга. Наедине, подальше от сочувствующих и соболезнующих, Ангела знала, что Жерар был подавлен так же, как и она. Внезапно, он впился короткими ногтями своей мозолистой руки ей в кожу. Его хватка оказалась крепкой. — Почему она, Ангела? За что ей всё это? — спросил Жерар. Слёзы заблестели в его глазах, грозясь сорваться вниз по исчерченным дорожками щёкам. Дорожкам, которые все привыкли не замечать. — Это не твоя вина, — попыталась она утешить, да только лишь сама ощутила предательский ком в горле. — Моя! — воскликнул мужчина. — Если бы она не была моей... Если бы она была с кем-то другим... Двери в смотровую резко распахнулась. В комнату вломился мужчина со шрамами от ожогов на лице. — Лейтенант Лакруа. Доктор. Извините за беспокойство, — отчеканил он, в спешке отдав честь. Жерар вскочил на ноги с куда большим порывом, чем должен человек, чьи внутренние органы были буквально вывернуты наизнанку. — В чём дело, Дженкинс? — Они нашли Амели. С ней всё в порядке. Она цела, Жерар. Рядом с ней как будто бы раздался взрыв. Мир вокруг стал слишком ярким и громким. Ангела ощутила, как Жерар отпустил её руку, и наблюдала, как он подбежал к Дженкинсу, но их образы стали размыты. Голоса мужчин были слышны, но она не смогла разобрать слов. Ангела поняла только последнее, что произнёс Жерар: — Отведи меня к ней. И она знала, что ей нельзя идти с ними. Хотя бы не показывая степень своей привязанности — глубину облегчения. Когда мужчины разом выбежали из комнаты, Ангела упала на колени. Слёзы свободно покатились по щекам. Подобно урагану, в ней ворохом завертелись эмоции. Облегчение, радость, ревность, печаль, унизительный стыд, даже нотки гнева, возникшие, когда она в последний раз разговаривала с Амели до случившегося. Сидя на холодной плитке, Ангела понимала, что находится в глубокой фрустрации. Она погрязла так глубоко, что не смогла разглядеть лучик света, сверкающий на поверхности. В таком положении её нашёл другой доктор. И только затем она позволила себе выяснить детали. Это не заняло много времени. Направившись в отделение скорой помощи госпиталя, она отыскала в комнате ожидания бойцов «Блэквотча». Толпа мужчин в темной форме секретных агентов стояла рядом с одной из белоснежных стен и светло-серыми пластиковыми стульями. Темнее всех оказался Гэбриэль Рейес, хотя это, скорее, из-за его выражения. Он всегда выглядел так, будто бы готов взорваться на кого-нибудь. Ангела знала, что на самом деле характер мужчины был мягким, но так же и была осведомлена в том, что он воспринял похищение Амели слишком близко к сердцу. Жерар — один из его лучших оперативников. Данное происшествие — ещё одна уловка «Когтя» всколыхнуть непоколебимость «Блэквотча», и у него это хорошо получилось. «Блэквотч» находился так близко к свержению террористической организации, однако этого крохотного пробела хватило, чтобы задеть его за самое живое. И причём сильно. — Анджи, — поприветствовал Гейб. Он не был приверженцем политики «Без ласкательных». Кивнув ему, Ангела подошла к кругу оперативников «Блэквотча». — Полагаю, ты здесь из-за Амели? — спросил Рейес. Ангела кивнула снова, поняв, что в горле слишком пересохло, чтобы говорить без труда. — Городская полиция нашла её блуждающей по улицам. Женщина сбита с толку, но не ранена. Она подтвердила, что похитившими её были агенты «Когтя», те сами ей об этом рассказали. Её вырубили и отвезли куда-то. Держали в комнате, по мнению Амели, какого-то заброшенного индустриального здания. Она сказала, что похитители ничего с ней не делали, только кормили и давали воду. С ней контактировали двое, оба в масках. Окон в помещении не было, она понятия не имела, сколько провела дней взаперти и не может точно дать какие-либо зацепки относительно того, где её держали, — сухо отрапортовал Гейб. Казалось будто бы язык Ангелы стал мешком с песком, но она заставила его двигаться. — Они ничего с ней не сделали? Оперативник кивнул. — Так она говорит. Сейчас её осматривают доктора, так, на всякий случай. Нужно убедиться, что с ней ничего не делали, такого, чего она могла не заметить: микрочипы, инъекция биооружия и так далее. — Если я могу помочь... — Ну-ка стоять, — прервал её Гейб. Поднявшись, он отошёл от круга солдат и повёл её подальше от лишних ушей. — Здесь ты не поможешь. Я знаю, что вы были подругами. Знаю, что ты слишком привыкаешь к друзьям, в дружбе к которым вольна нарушать все этические кодексы, но ты не знаешь так хорошо «Коготь», как знаю его я. Они что-то сделали с ней. Не знаю пока что именно, но что-то плохое, раз Жерар сейчас так печётся над ней. Нужно, чтобы ты держалась от этого как можно дальше, поняла? Ангела должна была возразить: — Гейб, я профессионал. Я знаю, что... — Я говорю то, чего ты не знаешь! — почти выкрикнул он. — Ты и понятия не имеешь, на что они способны. Я видел это каждый чёртов день. Слушал людей, говорящих, что не всё так серьёзно каждый чёртов день. Разве тебе не хватило штопки кишок Жерара после того инцидента с бомбой в кукле? Вот на что способен «Коготь», Ангела — головоломки. И это — ещё одна игра. Я говорю тебе держаться от всего этого подальше, ради твоего же блага. — Я просто хотела... — Нет. Не заставляй меня приказывать тебе. Я знаю, что ты не моя подопечная, но это военная организация, а я — выше тебя рангом. Так что сделать это — раз плюнуть, — пригрозил Гейб. — Это моя сфера работы, и мне не нравится... Голос Гейба стал напоминать тихое рычание. — Ты думаешь, что я слепой, Ангела? Жерар может и да, но я — нет. Тебе просто повезло, что мне не хватает духу рассказать ему. Это заткнуло её. Ангела не могла возражать с отвисшей челюстью. Рейес продолжил: — Ты трахаешь её. Вот. Я сказал это. Ещё одна причина держать свой нос подальше от этого дела. Её краткое заигрывание с повышенным уровнем тревоги подошло к концу. Оно сменилось возмущением. Да как он посмел? Гейб, из всех чёртовых людей! Как посмел он предполагать, будто бы знает о её чувствах к Амели, будто бы знает, насколько та важна ей? — Так уж сложилось, что я знаю людей выше тебя рангом, — выплеснула Ангела. — Человека, которого ты, может, даже трахаешь. Я могу сказать Джеку прийти сюда и дать мне... Гейб пихнул доктора плечом, и грозно уставился на женщину, его лицо всего лишь в паре дюймов от её. — Рот закрыла. Давай, валяй, беги поплачься Джеку, раз так хочешь. Думаю, ты удивишься, на чью сторону он станет. Не ломай дрова, Анджи, потому что их и так уже достаточно. Мысль об Амели, лежащей на кушетке пока эти желторотики в скорой осматривают её, сбитую с толку и испуганную, была невыносимой. Но Ангела могла облегчить это. Она могла быстро узнать ответы на вопросы. Могла сделать что-то, что угодно. Но если продолжит настаивать, то лишится даже этой возможности. Ей нужно отступить. Даже если сама мысль об этом едва не сводила с ума. — Ладно, — выплюнула она. — Я не буду лезть, но тебе лучше держать меня в курсе. — Конечно, — согласился Гейб. И да, он был серьёзен. Настолько серьёзен, что приставил к ней одного из своих бойцов, чтобы вывести из смотровой, потому что до последнего сомневался в самостоятельности её ухода. И Ангела сделала то, что у неё получалось лучше всего. Она разозлилась. Пришла домой, помылась, переоделась, но все равно злилась. Вернулась в лабораторию, и продолжила злиться уже здесь. Каждую минуту судорожно проверяла планшет и телефон на предмет новых сообщений. Жерар прислал ей одно раньше Гейба. В нём подытоживалась та же история, которую она услышала ранее, однако мужчина добавил, что доктора решили оставить Амели на день или два для дополнительных обследований. Ангеле стоило догадаться о таком исходе событий. Она так преуспела в своей злости, что ещё чуть-чуть и вполне могла бы сдержать обещание. Прошла ночь. Ангела едва переживала о том факте, что Гейб был в курсе её шашней с Амели. Пробный запуск скелетного реконструирования в лаборатории прошёл успешно. По сути, произошло несколько моментов, в которых учёная практически сумела забыться в цифрах и буквах. Она почти что восторгалась успехом своего проекта, но затем, вспомнила о словах Гейба о том, что Амели фактически была бомбой замедленного действия. После этого Ангела не смогла больше радоваться прогрессу в работе. Утром пришло ещё одно сообщение от Жерара. «Могу я попросить тебя об одолжении? Похоже обстановка накаляется, а я просто хочу забрать Амели домой, чтобы она спокойно отдохнула. Можешь потянуть за нитки?» У Ангелы из ряда вон плохо получалось не поддаваться соблазну. И все это знали. Женщина не могла устоять перед уговорами на ещё один пончик даже, когда уже хорошо позавтракала. Так что не стоит говорить, что, едва дочитав сообщение, доктор мигом помчалась в отделение скорой помощи. Гейб со своими бойцами из «Блэквотча» уже находился на посту в комнате ожидания. И единственной преградой штурма мужчин стало обещание. Её слова. Чувство морали. Но Амели научила тому знанию, какими хрупкими могут быть клятвы. Она нашла Жерара прислонившимся к столу на посту медсестры в коридоре. Он выглядел раздражённым, но вмиг повеселел, заметив доктора. — Снова здесь, чтобы спасти нас? — поинтересовался он. — Если смогу, — успокоила Ангела. — В чём дело? Я думала, ты будешь с ней? Жерар мотнул головой. — Они не пускают меня к ней. Гейб как будто на иголках из-за случившегося. С ней абсолютно всё нормально, Ангела. И всё, чего она хочет, поехать домой и забыть обо всём. Она всю ночь меня просила забрать её. И поездка домой будет самым лучшим для неё, поверь мне. Не понимаю, почему никто не соглашается с нами. — Они просто решили перестраховаться, — ответила Ангела. — Гейб говорил, что он обеспокоен тем, что с Амели могли что-нибудь сделать, пока она была без сознания. — И пока что ничего не выявили, — вздохнул Жерар. — Они провели всевозможные тесты и все равно ничего не выявили. Так же как и я, она сыта этим уже по горло. Чёрт, да даже медсестры уже задолбались. — Давай я поговорю с лечащим врачом. Узнаю ради чего всё это, — предложила Ангела. — Ты и вправду ангел, — заметил Жерар, когда она отвела взгляд, намереваясь уйти. Ангела прикусила губу достаточно, чтобы ощутить привкус крови. — Пожалуйста, не говори так, — буркнула доктор. Ей не хватило смелости сказать это, глядя прямо ему в глаза. Поиск лечащего доктора оказался самым простым. Он беседовал вместе с другими врачами неподалёку с палатой Амели. Ангела знала его, но не настолько хорошо, чтобы запомнить имя. — Доктор Циглер, — поприветствовал он. — Не знал, что вы хотели проверить пациентку. Мы уже провели сканирование вашими нанодетекторами и ничего не выявили. Что же, это может стать её прикрытием. Лучшее, что можно придумать. Почти. — Я как раз закончила осмотр лейтенанта Лакруа и мне стало интересно, как продвигаются дела у вас. Врач пожал плечами. — Пока что мы ждём. Несмотря на все отрицательные результаты, капитан Рейес хочет продолжить осмотр и завтра. — Уже сделали оценку психики? — поинтересовалась Ангела. — Да, тоже без особенностей. Пациентка устала и была сбита с толку, но в целом с ней всё в порядке. Мне не нужен психиатр, чтобы подтвердить это, — ответил он. — Так, значит, вы держите её здесь по приказу Рейеса? — Похоже на то, — согласился доктор. — Как её психиатр, вы имеете полное право выписать женщину, если считаете, что дальнейшее её обследование бессмысленное, знаете ли, — напомнила Ангела. — И разозлить Рейеса? Нет, спасибо. — А что, если кто-то другой его разозлит? — предложила Ангела. Другой доктор окинул её взглядом, полным критицизма. — Ну, теперь-то вы мне скажите. Вы знакомы с ней, или так я слышал. Идите и оцените её, как подруга. Если вы сочтёте, что она в порядке, то можете со смелой душой выписать её, за что потом на вас наорут. — Сгодится, — ответила Ангела, изо всех сил стараясь не показать победную улыбку. И не важно, что она намеревалась нарушить все этические правила в кодексе. К счастью для неё, военные доктора ещё меньше заморачивались подобными глупостями. — Тогда до встречи на похоронах, — сказал, пожав плечами, врач. После этого открыть дверь не составит труда. Да вот только почему она засомневалась? Почему задумалась, что это будет неправильно? Наверное это из-за того, что Амели не хотела видеть её, особенно когда находилась в таком состоянии, но что ещё могла сделать Ангела? Она пыталась помочь. Это всё, чего она вообще желала. Вот, из чего всё и началось. Доктор просто хотела помочь. Так что она открыла дверь. Бледная и усталая, но в целом невредимая, Амели лежала в постели. Взгляд её оказался прикован к окну. Комната пестрела слишком большим разнообразием цветов, к одному из стульев даже оказались привязаны воздушные шарики. Так безвкусно, так не похоже на Амели. — Что на этот раз? — спросила, не оборачиваясь, на английском с сильным акцентом Амели, её голос оседал усталостью, сквозь которую кое где слышалась эмоция. — Снова тест? — Надеюсь, что последний, — ответила Ангела на французском. Амели резко повернула голову. — Ты. — Я рада, что ты цела, — произнесла учёная. Она так и продолжала держаться за дверь, боясь зайти. — Я просто здесь, чтобы проверить твоё здоровье. — И я повторю тебе то же, что говорила другим, — вздохнула Амели. — Они не трогали меня. Они ничего не делали. Просто держали меня в какой-то грязной комнате, если верить вам, около недели. — Ты должна понимать, что все беспокоились, — попыталась успокаивающе донести до неё Ангела. — Не так беспокоились, как я. Все кончилось. Я просто хочу домой, — заныла Амели. Наклонившись вперёд, она уперлась локтями в колена и спрятала в ладонях лицо. — Я так устала, я просто хочу лежать в объятиях Жерара на своей собственной кровати. — Слушай, если есть что-то, о чём стоит переживать, то ты можешь сказать мне. Я могу проверить это и не скажу никому, пока не удостоверюсь, что сказанное несерьёзно, — предложила Ангела, наконец двинувшись вперёд. — Мне ничего от тебя не нужно, — холодно ответила Амели, всё так же держа лицо в руках. Ангела замерла. — Думаю, ты ясно дала понять свои чувства, — продолжила Амели, едва подняв голову, чтобы взглянуть на Ангелу. Под глазами виднелись тёмные круги. — У меня было достаточно времени подумать над твоими словами в той комнате. Так будет лучше. — Амели... — умоляюще начала Ангела. — Я знаю, чего хочу теперь, — пресекла Амели. — За это даже можно поблагодарить «Коготь». Я просто хочу быть с Жераром. Так будет правильно. Именно за ним я скучала там. И только о нём могла думать. Ангела слышала уже раньше фразу: «прямо кровь стынет в жилах», но не догадывалась, что подобное можно ощутить на собственной шкуре. Как будто бы ей по венам пустили лёд, заморозивший их и полностью остановивший кровоток. Конечно же, это не взаправду, но другого способа описать ощущение просто не существовало. — С ним я чувствую себя в безопасности, — снова продолжила Амели. — С тобой же — нет. Я просто хочу Жерара. С ним всё становится лучше. Все её слёзы. Вся скорбь, беспокойство, снедающее женщину буквально изнутри. Вот откуда растут ноги. Она сама всё угробила. Сама всё испортила, и именно за это и запомнит её Амели. — Я... — Ангела не могла придумать слов, чтобы спасти ситуацию. Не смогла связать предложение на французском или английском, не смогла на швейцарском, немецком или весьма скрипучем итальянском, даже не получилось на тех крохах арабского, которым обучила её Ана. — Я люблю своего мужа. И просто хочу быть с ним. Можешь, пожалуйста, сказать другим врачам, что они уже перегибают палку, и я могу пойти домой с Жераром? — взмолилась Амели. Хоть разум Ангелы не сумел отыскать подходящих слов, но самая отчаянная и первобытная его часть надеялась, что доктор сможет передать своё отчаяние через прикосновение. Отчаянно потянувшись к руке Амели, она задела её кончиками пальцев. Ладонь была подобно льду. Но Амели отбила руку прочь. — Прекрати, — остановила Амели. Она выпрямилась. — Я говорила тебе. Они меня не трогали. Я просто хочу Жерара. А не тебя. Ангела обнаружила врача рядом со стойкой медсестры. Попросив у него форму, она принялась заполнять её со скоростью, быстрей чем, она думала, может человек. — А вы быстро, — отозвался он. — Думаете, с ней всё в порядке? — Она абсолютно не изменилась, — сухо заверила Ангела. Когда она, наконец, уснула той ночью, сон не стал тем, чего она ожидала, — величайшим покоем. Нет, сознание просто отключилось где-то ближе к трём утра. Она столько ночей прорыдала в подушку, но эта, эта стала по-настоящему жёсткой. Ангела всё испортила, и Амели приняла решение. В те тёмные минуты Амели думала о Жераре, а не о ней. Он помог ей не свихнуться, а не россказни Ангелы о работе, любовь к сладостям или стоны в постели. Ангеле стоило об этом догадаться. Она и догадывалась, чего юлить. Это было ошибка. Она окунулась в темноту на белых простынях, и рассматривала предметы на стенах, что принесла с собой в эту комнату Амели. И всё для себя. Не для Ангелы. Никогда для неё. Кое-как Ангеле удалось отыскать в себе силы подняться утром. Она сделала кофе. Нашла забытый в одном из кухонных шкафов кекс. Отправилась обратно на базу. А затем в лабораторию. Провела очередное тестирование партии, на этот раз регенерации нервных клеток. Опыт также прошёл успешно. Но учёная по-прежнему ощущала себя пустой. Это чувство не проходило, пока телефонный звонок не разбудил её двумя неделями позже. Едва развиднелось, но достаточно, чтобы небо стало пурпурным, вместо чёрного или синего. Голос Гейба на другом конце линии оказался твёрдым и непоколебимым. — Жерар мёртв. Перерезали горло во сне. Амели исчезла. Никакой записки. Звонка. Вообще ничего. Я наберу, когда появится какая-то информация. В этот день Ангела поняла, что невозможно ощущать внутри пустоту, если вообще ничего не чувствуешь. Её допрашивали. Не было никаких признаков взлома. Соседи ничего не слышали. Так что вопросов оказалось много. — Я просто спрашиваю возможно ли это, основываясь на том, что ты о них знала, — продолжил Гейб. — Нет, — ответила Ангела сама не своим голосом. — Она любила его. Она не могла убить его. К тому же, Амели ни за что бы не стала марать руки. Как в прямом, так и в переносном смысле. — Уверена? — Как никогда. В итоге, она вернулась к ощущению себя пустой. Это хорошо. На это потребовалось месяц, но результат того стоял. Вскоре от пустоты женщина перешла к грусти. А за ней к гневу. Нормальное состояние вернулось по прошествии трёх месяцев без новостей. Через шесть месяцев стало легче снова улыбаться. Через девять — она наконец-то смогла радоваться факту, что близка к созданию многофункциональных нанитов. Они были почти готовы. Через двенадцать месяцев после исчезновения Амели Ангела снова появилась в отделение скорой помощи. Она по-прежнему избегала палаты с обилием цветов, воздушных шариков и отказов, но у неё задание. Ей нужны были прецедентные человеческие дела, и, раз уж чаще всего её роботов использовали для лечения травм, у доктора появилась привычка околачиваться в местах, где чаще всего можно увидеть раны. И неважно, что это отделение также являлось хорошим местом услышать плохие новости. Мужчина со знакомым лицом едва не врезался в неё, когда Ангела совершала обход пациентов, уже получающих нанотерапию. Джек Моррисон был в своей полевой форме. Полы его длинного синего плаща практически опутали их ноги. — Анджи, — произнёс он, взяв её под локоть. — Они сказали, что ты здесь. Тебе нужно осмотреть бойцов с моей команды. — Что случилось? — спросила Ангела. Джек махнул следовать за ним. — Мы спасали заложников. Новый снайпер «Когтя» здорово нас присадил. Думаю, она забрала Ану. Команда спасателей до сих ищут её. — Чёрт, — буркнула Ангела, побежав за ним. — С пенсионеркой наверняка ничего не случилось. Я приказал ей не высовываться, но она проигнорировала приказ. Похоже, до сих пор прорежает ряды агентов «Когтя», но... — Да, — договорила за него Ангела. — Я поняла. Она как таракан. Неубиваемая. Я уверена, с ней всё будет хорошо. — Но просто рехнуться можно, — тяжело выдохнул командир, когда они свернули за угол. — Мы получили фотографии разведки с последнего месторасположения Аны. На них снайпер террористов смотрела прямо в кадр. Ты ни за что не поверишь кто это. — Ну-ка, — произнесла Ангела, сомневаясь, что ему это удастся. — Это Амели Лакруа. Ей пришлось передать инъекторы другому доктору, объяснив как ими пользоваться. Она состряпала жалкую отговорку для Джека, но с его людьми всё будет а порядке. Они поправятся. Да вот только сама Ангела не будет в порядке. Каким-то образом ей удалось добраться до квартиры, не расклеившись. Жилище снова представляло из себя свинарник. Диван и кофейный столик завалены хламом. Что-то определённо начало гнить в холодильнике. Ангела не помнила, когда в последний раз утруждала себя уборкой. Она просто раскидывала вещи там, где его было свободное место. На стенах ничего не осталось. Все цветы засохли. Нигде не было видно подставок под горячее. Она бродила среди этого беспорядка с чёткой целью в уме. Горячие слезы бежали по щёкам, но женщина не позволила себе всхлипывать, пока всё не закончится. На книжной полке, прямо за горшком засохшего суккулента, находилось последнее напоминание, которое нужно разрушить. Рамка из чёрного дерева. Она была покрыта слоем пыли. Амели, такая же сногсшибательная как и всегда, глядела на неё из фотографии, обнимая Ангелу за плечи. Схватив рамку, Ангела швырнула её о стенку. Стекло, как и сама рамка, разлетелось на осколки. От этого она не стала ощущать себя менее преданной. Не стала ощущать себя менее наивной, или же что её сердце не было разбито в клочья. По факту, она снова ничего не чувствовала.***
Девять дней. Половина из которых потрачена впустую на встречи и заседания. Контр-нанороботы проявили положительный результат во всех тестах. Она могла бы их уже ввести этим утром. Могла бы уже снова заговорить с Амели. Но вместо этого доктору приходилось выслушивать людей, толком не понимающих, чем она занимается, но возомнившими себя специалистами в сфере её работы. И пока она спорила с ними, что полученные роботы будут эффективны, женщина уже потеряла веру в свои слова. Но роботы должны быть эффективны. Наконец, другие доктора согласились. И теперь, зарядив инъектор порцией нанитов, она ждала, когда Вдову переведут в госпитальную палату и подготовят к манипуляции, но это не заняло много времени. Ангела могла поклясться, что за то время, когда ей позвонили, она уже стёрла плитку в лаборатории своим хождением туда-сюда. — Так скоро? — поинтересовалась Вдова, когда доктор подоспела. Здесь нет цветов. Нет зелёного, похожего на морскую волну из палаты с низким уровнем защиты. Нет слишком красных роз. Просто белая плитка. Белые стены. Белые занавески и белая постель. Белый больничный халат. И только синий и золотой. — Вчера ты звучала очень уверенной, — нервно пошутила Ангела, закрыв за собой двери. — Думаю, я и сейчас уверена, — ответила Вдова. Она снова сидела, подтянув к груди синие ноги. Её вездесущего санитара нигде не было по близости. Ангела надеялась опередить докторов и сестёр, что с минуты на минуту должны были нагрянуть. Если она вернёт Амели, если это сработает, тогда она хотела первой с ней увидеться. Хотела поговорить. Извиниться. Господи, ей за многое нужно извиниться. За ссору. За вечные маленькие стычки, предшествовавшие концу. Извиниться за то, что ей не удалось разузнать, что же случилось с Амели за время похищения. Ей за столько нужно извиниться. — Но, правда, это твой последний шанс остановить меня. Это, — произнесла Ангела, приблизившись с инъектором ко Вдове, — первый шаг к излечению. Которое будет для тебя трудным. Очень, очень трудным. Глаза Вдовы широко распахнулись в ответ на размер массивной иглы инъектора. В жёстком золоте заблестели нотки страха. Нотки, указывающие на то, что данный инцидент — не первый раз, когда её приковывали к больничной койке и протыкали иголками. Ангела до сих пор с трудом понимала, какие изменения произошли с пациенткой, но теперь она в самом начале пути попытки исправить всё. — Не все воспоминания счастливые, — продолжила Ангела. Теперь взгляд снайпера оказался прикован к ней. — Тогда бы они не были настоящими. — Могу я?... — поинтересовалась Ангела, указав на постель. Вдова кивнула. Доктор заняла место рядом с ней, все так же держа в руке инъектор. — Я введу это тебе в шею. Мы уже знаем, что здесь риск кровотечения невысок, и роботы быстрее адсорбируются. Инъекция сама по себе будет быстрой, но слегка болезненной. Наниты сразу же приступят к обезвреживанию шокового механизма. Это всё, что в моих силах. И я всё так же толком ничего не знаю, что с тобой сделали, чтобы начать исправлять это, или вообще понять обратимы ли эти изменения. — Тогда чего ты ждёшь? — задала вопрос Роковая Вдова. — Твоего согласия, — ответила Ангела. — Ты говорила, что хочешь почувствовать что-то. Ты до сих пор этого желаешь? Вдова накрыла ладонью инъектор в руке Ангелы. — Да. — Тогда за дело, — произнесла Ангела, выдавив улыбку. Поднявшись, она жестом попросила Вдову обернуться. — Пожалуйста, сядь ровно. На секунду выражение лица Вдовы было преисполнено замешательством, но потом женщина заметила: — Твои руки такие всегда холодные. Прикосновение других людей как будто обжигают, но твои — нет. У Ангелы пересохло в горле. — Эм, по уставу у всех докторов холодные руки, — снова отшутилась она. Вдова оказалась не впечатлена этим и лишь убрала волосы на плечо, оголив шею. — Покончим уже с этим. Ангела быстро обнаружила сонную артерию. Даже с таким замедленным сердцебиением, как у снайпера, сосуд так же периодически пульсировал под синюшной кожей. Она подготовила бинтовую салфетку, взятую со столика, на случай незначительного кровотечения. Она замешкалась, занеся инъектор над шеей. — S'il vous plaît, Angela.* Доктор ввела иглу и впрыснула дозу роботов. Роковая Вдова не вскрикнула. Только тихо заворчала, но не вскрикнула. Убрав иглу, Ангела живо прижала к ране салфетку. Прижала холодными пальцами. Чёрт. Побеспокоиться об этом ещё будет время. Она снова села рядом со Вдовой, крепко прижимая салфетку. — Как ты себя чувствуешь? — поинтересовалась Ангела. — Так же. — Понадобится несколько минут, чтобы роботы достигли мозга и начали контратаковать других нанитов. Просто дыши глубоко и не переживай, — посоветовала она. На самом деле, это не было такой уже и проблемой. Дыхание Вдовы всегда было медленным и глубоким, скорее всего ввиду низкого уровня кислорода в крови, а спокойствие, хотя, лучше сказать, небытие — естественное состояние. Оно самое родственное со спокойствием. Спустя несколько минут вслушивания в умеренное дыхание и проверки салфетки на случай кровотечения у пациентки, Ангела поинтересовалась: — Хочешь попробовать что-нибудь вспомнить? Взгляд золотых глаз Вдовы пал на неё. — Ангела. — Да? — Так тебя зовут, — ответила Вдова. — Ты спрашивала об этом раньше, когда пришла ко мне в строгаче. Но тогда я не знала. Ангела улыбнулась. По-настоящему. Улыбнулась улыбкой, отображающей её истинные эмоции. Не просто сокращение мимических мышц, растянувших сухие, потрескавшиеся губы или образовавшие складки на лице. Она ощутила тепло. Просто ощутила. — Но знаю теперь, — продолжила снайпер. Или это Амели? Наверное пока ещё нет. Эти золотые глаза зажглись новым теплом. Их взгляд стал мягче. Она почти могла разглядеть, как в них появляется Амели. Это было подобно наблюдению за переплавкой старых монет и украшений, чтобы создать лучший предмет, придать ему новые формы. Лучшие формы. Но затем эти глаза закатились назад в глазницы. У Роковой Вдовы, Амели, кем бы ни была сейчас эта женщина, сейчас приступ. Всё её тело содрогалась и тряслось, бившись о кровать. Поднявшись, Ангела закричала. Несмотря на то, что пациентка была подключена к аппаратуре, по которой за её состоянием следила команда специалистов, доктор всё равно быстро нажала на кнопку вызовы медсестры и начала впопыхах искать деактиватор в карманах. — Пожалуйста, — взмолилась она, отыскав устройство. — Пожалуйста, нет. Учёная нажала на кнопку. Механизм тут же сгенерировал электромагнитный импульс, который отключил её роботов, перепрограммировав их к саморазрушению. Наниты моментально прекратят функционировать и позже безболезненно покинут кровоток Амели. Возможно. Господи. Очень возможно. Синее тело рядом с ней перестало биться в конвульсиях. Оно было покрыто блестящей испариной. Ангела потянулась к шее, со все ещё прикреплённой салфетке, пропитанной тёмной липкой кровью. Она нащупала пульс. Один. Два. Три. Под пальцами пульсировала артерия. Кардиограф перестал бить сирену и теперь только периодически тихо пикал. Раз. Два. Три. Ещё один бип. Медленно, но пульс есть. Ещё никогда она не слышала столь приятного звука. Но потребуются дни, чтобы понять, какой урон доктор могла причинить. Это отнимет те драгоценные дни, чтобы признать, что эти маленькие проблески Амели стали последними, которые она увидела. Когда сестра, наконец, подоспела, Ангела уже всхлипывала.