***
Всё как обычно. Челнок приземлился на крыше в предрассветных лучах солнца. Они не сказали ей где. Эта информация предоставится позже, вместе с досье задания и целью, высветившимися на экране визора. Экипаж не произнёс ни слова, оставляя за собой право сообщить, что пора сходить. Всё то же самое, как и всегда. Кроме разве что того, что Роковая Вдова стала более чутко понимать, что пилоты смеялись в кокпите, из-за двери которого доносилась рок-музыка. Подобное свойственно всем людям, даже террористам. Они смеялись. Слушали музыку. Оставляли пустые бутылки из-под воды на полу, которые, когда судно пересекало зону турбулентности, ударялись о её ступни. Они грубили. И они избегали её. Однако подобное мало заботило. Она скорее помнила, нежели действительно ощущала, что должна быть обиженной. Или и вправду обижалась? О таком даже думать не стоит. Если она продолжит, мимолётное чувство исчезнет, иногда заменяясь реальными головными болями. Их она всегда могла ощутить. Единственное связующее её с остальными людьми — это способность чувствовать боль. Боль выступала гарантией её человечности. Гарантией её реальности. То же самое, как и всегда. Вихри воздуха от высадки взъерошили ей хвост. Ночью будет лить дождь. — Роковая Вдова. Займи укрытие в этой зоне до одиннадцати ноль-ноль. Дальнейшие инструкции получишь позже, — отчеканил голос в наушнике. — Поняла, — ответила она. На другой крыше она отыскала дверь, ведущую на лестничную площадку. Подождав внутри, она наблюдала за росчерками капель дождя в дуновениях ветра. Видела, как заблестело от дождевой воды и луж смоляное покрытие крыши, отражая блики грозового неба. Она не спала, только дремала. Годы практики обучили её коротать время таким способом, просто существуя. Не думая и не чувствуя, а просто ожидая. Ожидая начало следующего задания. Дождь закончился на рассвете. В воздухе витал запах свежести — смытой грязи и пришедшей ей на смену чистоты. Внизу начались копошения снующих кто куда людей, исполняющих утреннюю рутину. И, всё же, Роковая Вдова ждала. С улицы доносились приглушённые голоса, разговаривающие на немецком. Из её места в дверном проеме сизый туман стал постепенно рассеиваться, вырисовывая вдалеке очертания снежных шапок гор на горизонте. Снизу донёсся запах свежей выпечки. Может, Австрия? Швейцария? Всё казалось слабо знакомым: место, утро. Но она не стала задумываться. Ей нужен ясный ум и никакой головной боли. Миссия. Да, миссия. Вот, что сейчас важно. Краем глаза Вдова заметила присланное сообщение. Активировав визор, она прочла его. «Цель: Торбьорн Линдхольм. Ранее — основатель «Овервотча», теперь известен за передачу схем и разработок оружия анти-террористическим организациям. У него назначена встреча с другом на Кёнигштрассе в нескольких кварталах от твоего месторасположения. Казнить публично. Должен стать примером». Стать примером чего? Об этом в инструкции не говорилось. Из вложений есть изображение. Низкорослый швед, с которым, по мнению Вдовы, ей доводилось пересекаться один-два раза в те времена, когда её ещё называли Амели. Её цели становились всё более знакомыми, равно как и более известными. Амбиции «Когтя» росли вместе со смелостью. На визоре высветилось новая информация. Карта. Координаты. Швейцария. — Женева, — невольно произнесла одними губами Вдова. Она знала, что жила здесь раньше. Невольно снайпер вернулась к исконному началу воспоминания, так толком ничего и не обнаружив. Краткий отрывок смеха, разнёсшегося эхом вдаль по древней улочке. Ожидание такси, в руках — чехол с балетной одеждой. Смешавшийся в один запах кофе и чая на углу улицы. Две квартиры. Одна — захламлённая и почти не используемая, другая — обставленная со вкусом и хорошо обустроенная. Это слишком. Всё сменилось волной боли, которая будет пульсировать в голове наверно с часы. Это того не стоило, но, похоже, её мозг упорно продолжал попытки что-то вспомнить. Во что бы то ни стало, он не прекращал попыток. До чего же любопытную жизнь она вела здесь, в Женеве. Но теперь это в прошлом. Это всё закончилось. И больше ничего не стоило. — Роковая Вдова, подтверди получение инструкции, — снова скомандовал голос. — Инструкции получены. Я в процессе перехвата цели, — доложила Вдова. Мигом выскочив из укрытия, с помощью крюка она перелетела с крыши на крышу — прямо над головами ничего не подозревающих прохожих. Быстро и тихо. Даже в лучах утреннего солнца, наёмница была слишком быстрой, чтобы её на самом деле кто-то заметил. Если же подобное и случалось, то невольные очевидцы скорее всего думали, что это тень от излишне смелой кошки, даже и не подозревая, что тень может быть от подосланной убийцы. Когда она тихо проделывала себе путь от места до места, в радиоэфир будничного гомона единственного голоса, снабжавшего её инструкциями, вмешался ещё один. — Hola amigos, — раздался в наушнике смех Сомбры. — Новая информация от вашей истинной инфокоролевы. У меня есть инфа о друге, с которым у нашей цели встреча. Это доктор Циглер, ещё один бывший агент «Овервотча». Ну, что скажете, ребят? Сразу двух зайцев? — Уверена? — поинтересовался тот же голос, что и всегда. — Ты знаешь меня, — проворковала хакер. — Я сейчас просматриваю почту Тириона. Доктор уже ждёт его в кафе. Он опаздывает. До чего же здесь очаровательные кафешки в Женеве, как считаешь, Вдова? — Ты говоришь с ней? Сомбра, это защищённый канал… — Спокойно. Она почти на месте. Ты же не хочешь, чтобы она упустила возможность, а? Два выстрела, два трупа. Небольшое отступление от стандарта, но, думаю, она справится, — успокоила Сомбра. За этим наступила тишина. Вдова продолжала перелёты с помощью крюка. Она действительно почти на месте. Снова заговорил знакомый голос. — Роковая Вдова, изменение в планах. Тебе нужно будет ликвидировать первоначальную цель и доктора Циглер. Сейчас пришлю тебе информацию по дополнительной цели. — Принято, — подтвердила она, заняв позицию на крыше здания, прямо напротив кафе. На экране визора вспыхнуло изображение. Светловолосая женщина с усталыми глазами. Должно быть, они были знакомы. Мерцание узнавания закопошилось в её сознании, угрожая снова причинить ей боль, но Вдова проигнорировала чувство. Когда ощущение прочней засело в её мыслях, она отбросила его прочь, закинув в самые дальние закрома разума. Задание. Она здесь, чтобы выполнить задание. Быстро перебежав до другого конца крыши, снайпер заняла положение сидя. Достала винтовку, разместила её дуло на краю. Активировала визор и заглянула в прицел. Сначала она заметила первостепенную цель. Торбьорн шёл по улице, приближаясь к кафе. Он махнул рукой. Проследив за направлением жеста Вдова увидела женщину, сидящую за одним из столиков, на котором лежали два меню и стоял большой бумажный стаканчик с кофе. Она что-то листала на телефоне, но, заметив мужчину, приветливо помахала в ответ. Она улыбнулась. Хоть в глазах читалась многовековая усталость, под ней прятались тёплые огоньки счастья. Она не была безупречной. Не была тем ангелом, которым её считали другие. Она небрежная. Грубая. Нетерпеливая. Порой весьма снисходительная. Она часто напоминала всем вокруг, что именно она — доктор, а значит знает лучше них, что делать. И хоть не всерьёз, но она всё равно это делала. Однако она была тёплой. И очень нежной. Она классно целовалась, её губы могли сводить с ума одними только дразнящими поцелуями и не сильными укусами. А руки, эти грубые, натруженные руки хирурга, они могли сотворить сказку не только на операционном столе. Но она совсем не умела скрывать собственные чувства. С каждым днём её привязанность становилась всё очевидней. И красноречивей всего это высказывалось в её мелких поступках. То как она помнила незначительные даты, как пыталась делать вещи, которые, очевидно же, что ненавидела — и всё ради неё. То, как она улыбалась. То, как смеялась. И Амели не предпринимала никаких мер, потому что ей это нравилось. Она любила это. Она любила её, несмотря ни на что. Голову Вдовы пронзила резкая боль. Боль, которую невозможно стерпеть. Она отодвинулась от винтовки, прикусив губу до крови, чтобы не закричать. — Arrête ça, arrête ça, arrête ça, — взмолилась Вдова про себя. Но на этот раз боль не прекратилась. Воспоминание не исчезло, а только слегка помутнело. По-видимому, мозг нашёл прореху в защите и теперь всласть наслаждался памятными моментами. Разметавшиеся по её подушке светлые волосы, краткие прикосновения, пока никто не видит. — Роковая вдова, ты на позиции? — задал вопрос голос. — Вдова, как слышно? Вдова? Она потянулась к наушнику, но не смогла включить связь: нахлынувшие воспоминания причинили новую волну боли. Она пахла кофе и больницей. Порой от неё разило табаком, но она ни за что не признавалась, что курила. Такое происходило только в особо стрессовых ситуациях. В конце, Амели ощущала вкус сигарет намного чаще, чем не ощущала. — Плохие новости, — вмешалась в радиосвязь Сомбра. — Похоже, кто-то слил Интерполу это дело. Они разыскивают её. — Что? Сомбра! Что я тебе говорил по поводу этого канала? — взревел голос. — Ну прости. — Даже сквозь ослепительную боль в голосе Вдова могла сказать, что Сомбра не так уже и раскаивалась. — Я не буду лезть. Просто убери её оттуда, ладно? — Роковая Вдова, ответь, — потребовал голос. Прикосновение нежных пальцев вдоль её позвоночника. — Вдова, живо ответь. Опаляющее дыхание на шее, запах кофе и шоколада, может даже с нотками ментола. — Роковая Вдова! Последней рассмеялась Сомбра. — Слышком поздно, команданте. Её можно уже считать утерянной. Взляд, который прояснял слова, недозволенные к произношению вслух. Голубые глаза, полные привязанности. Боль. Резкая вспышка раскаленной добела боли. Даже через рёв голоса в наушнике и звон в ушах из-за головной боли она услышала перестук берцов бойцов Интерпола по крыше. Её схватили. Связали. Снесли по ступенькам вниз. Она не могла бороться. Только корчиться от боли и вспоминать. Её уже закинули в грузовик, когда всё стало белым, и, мелькнув, растворилось во тьме. Роковая Вдова резко очнулась, когда какой-то полицейский пнул её, чтобы разбудить. Кадры, мельтешившие в голове, теперь исчезли, сменившись привычной дымкой спокойствия, что разместилось в затылке. Боли не было, как и не было больше воспоминаний. Она подождала. Не думая и ничего не ощущая. Просто ожидая. И только потом ей зачитали права.***
В последующие дни, Амели не часто находила в себе желание поговорить. Когда же такое случалось, в основном она разговаривала с командой защиты и, благодаря поощрению со стороны Ангелы, с психиатром, которого она совсем и не ненавидела. И это было хорошо. Всё хорошо. Ангела теперь проводила в палате всё своё свободное время, решаясь только посетить лабораторию, чтобы подтвердить новые находки о нанороботах Амели, когда та засыпала или же хотела побыть наедине перед встречей с мозголомом. И даже тогда учёная спешила как можно быстрее вернуться, чтобы Амели не чувствовала себя одинокой. Подобное было недопустимо. Она не могла себе это позволить. Близился суд, и кресло в углу стало казаться роднее, чем палатка, бункер или номер в отеле, где Ангеле довелось жить за последние семь лет. Ещё ни разу со времён её захламлённой маленькой квартирки в Женеве она никогда не ощущала себя как дома. И если бы не тот факт, что кресло было весьма неудобным, а больничный паёк оставлял желать лучшего, то Ангела могла бы запросто остаться здесь навсегда. Потому что на самом деле потребуется много лет, чтобы разрулить последствия, которые произошли с телом и разумом Амели. Это не сулило веселья, но обещание есть обещание. И единственным человеком, которому она могла дать слово, была именно Амели. Так что Ангела намеренно старалась находиться к ней как можно ближе. Тому есть причина. Куда же без этого. Она была рядом и на суде, или по крайней мере настолько близко, насколько позволяли условия заседания. Когда Ангела выступила с объяснениями своей работы, Амели наблюдала за ней широко распахнутыми глазами. Когда для дачи показаний вызвали Амели, то от дрожащего голоса, рассказывающего о том, каким ничтожным контролем она обладала над своим телом, после пыток и введения «Когтём» нанороботов поверг Ангелу в ужас, но доктору удалось не показать его. Ей удалось улыбнуться француженке нежной и обнадёживающей улыбкой. Чтобы стать свободной, Амели нужно было рассказать обо всем. Ей нужно было показать всем, кем она являлась на самом деле. Она — не пустая безэмоциональная оболочка, не какой-то болванчик, одетый в облегающий костюм и с оружием наперевес. Она — человек, обладающий воспоминаниями, тараканами в голове и неудачными деньками за плечами. Хотя, в случае с Амели, последнее утверждение весьма относительное и далёкое. Ангела помогла ей скрыть лицо от вспышек фотокамер назойливых папарацци по дороге к полицейскому автомобилю. Она поддержала её, когда Лена выступила с обвинениями относительно убийства Мондатты, совершенного Вдовой. Была рядом, когда взгляд лётчика смягчился от осознания, что перед ней не та описываемая ею женщина. Казалось, будто бы суд длился вечно. Амели вернулась в палату номер 537 в западном крыле. Технически за Ангелой всё ещё считалась комната в отеле, но она приходила туда только чтобы принять душ и сменить одежду. Всё остальное время доктор проводила в кресле в углу. Почти всё время Амели молчала, что было очень на неё не похоже. Порой она спрашивала Ангелу, были ли её воспоминания настоящими. Порой её память давала сбой. Были пробелы. Недели, вспомнить которые она не могла. Дурацкие факты, что она определённо должна была помнить, но не помнила. Она знала, когда у Ангелы день рождения, но не помнила, когда — у Жерара. Помнила годовщину их свадьбы, но ничего — о медовом месяце. Помнила какой кофе заказывает себе Ангела, но не шоколадные круассаны, которые они всегда покупали на двоих. Её бытие Роковой Вдовой теперь казалось ещё более расплывчатым. Она помнила большую часть совершенных убийств, но разговаривать об этом отказывалась. Помнила, как сделала татуировку с пауком на спине, но понятия не имела откуда взялось тату на предплечье. Амели не была в восторге от обеих наколок, однако ничего с ними делать не собиралась. Наконец, судебные тягости подходили к концу. Ждали только судью для вынесения вердикта. Ангела вернулась в отель, чтобы освежиться, и вернулась обратно с пакетом в руке. Оставив его на кровати рядом с Амели, она вернулась в своё кресло. Невысказанный вопрос Амели выразился в слегка приподнятых бровях. — Это одежда. Думаю, я подобрала правильный размер. Скорее всего тебе не понравится, но я старалась. Как по мне так всё выглядит получше, чем серые треники и этот ужасный костюм, которые они выдали тебе для судебного заседания, — пояснила Ангела. Она старалась. Сломила себе голову в поисках воспоминаний об Амели и том, как она одевалась семь лет назад, а после отчаянно попыталась совместить это с современными тенденциями моды, или подобрать что-нибудь из классики, что будет модным при любых обстоятельствах. Ангела не была уверена, как может выглядеть вечно трендовая одежда, но попытка не пытка. Амели просмотрела содержимое пакета, не делая какого-либо недовольного или, наоборот, впечатлённого лица. Поднявшись с кровати, скрылась в ванной, прихватив с собой пакет. И когда вернулась, то была одета в молочную кофту с широким вырезом и чёрные джинсы. И она снова выглядела почти прежней. Амели села, внезапно ощутив себя тяжёлой. Слишком тяжёлой, чтобы стоять. Рукав кофты прикрывал татуировку на предплечье. Вздохнув, она осмотрела себя. Потёрла руками ткань штанов на бедрах. Скользнула ногтями по джинсе, отчего раздался едва слышный рваный звук. Ангела наблюдала и ждала. Это всё, что сейчас было в её силах. — Спасибо, — наконец заговорила Амели. — Я просто… Спасибо. Мне это было нужно. Ангела наконец позволила себе улыбнуться. Когда настал день вынесения вердикта, Амели пришла в суд в блузке и юбке-карандаш — одежде из того же пакета, принесённого Ангелой. Туфли, подобранные ею, не были безупречным вариантом. Они оказались слегка квадратными и не совсем сочетались с образом. Однако, несмотря на это, Амели всё равно их обула. Ангела очень сильно хотела быть рядом с ней в тот день. Она заняла место чуть левее, прямо позади неё. Другие члены команды защиты не по уму, а по счастью запомнили, где нужно занять доктору место. И вскоре, когда слово «невиновна» раздалось эхом в судебном зале, Амели повернулась не к адвокатам, а к Ангеле. Она улыбалась, однако в её глазах плескалось беспокойство. Вокруг них все радовались, но Амели самыми губами вымолвила: «Что мне теперь делать?» И честно, Ангела сама спрашивала у себя этот же вопрос. К счастью, юристы закружили Амели в серии рукопожатий прежде, чем у доктора выдалась возможность смолоть какую-то чепуху. Слава Богу. Нахальная маленькая помощница адвоката, помогающая ему вести дело, толкнула Ангелу локтём в ребра. Это вывело доктора из размышлений. — Должна признаться, я бы всё равно шантажировала тебя, милый доктор. Ангела круто развернулась на каблуках. Она узнала этот голос с акцентом. — Сом… — Кое-кому до сих пор не помешало бы научиться хранить конфиденциальность? Да, я в курсе, — не дала ей договорить Сомбра. Если задуматься, то это помощница постоянно зависала в планшете. И чувствовала себя неуютно в костюме. И, минуточку, это что — парик? — Всё это время ты была по близости? — задала вопрос Ангела. Сомбра помахала пальцем, так необычно выглядящим без накладного когтя, даже с кислотно-розовым лаком на ногте. — Держи глаз востро. Только с самого начала этого заседания. — Я всё равно не могу понять, — заметила Ангела, понимая, что эта встреча будет очень короткой, но ей нужно узнать ответ, сейчас или никогда. — Я знаю, что ты делала это не по приказу «Когтя». Скорее ты это сделала назло ему. Но на кого ты работаешь? Кто захотел освободить Амели? Сомбра рассмеялась. Этот смех ни с чем не спутаешь. Это она. Слишком часто Ангеле доводилось слышать этот смех, чтобы думать иначе. — Вот ты здесь из-за маленькой вещи, именуемой «самодеятельность»? Я фрилансер. Которым и была всегда. А что касаемо почему?.. Ну, можешь считать это крохотной личной услугой для моей старой подруги, Роковой Вдовы. Хотя, если честно, то подруга из неё так себе, учитывая всю эту чепуху с промыванием мозгов. А что до меня? Что же, должна же я хоть когда-то побыть доброй самаритянкой. Это здорово. — Врёшь, — процедила сквозь зубы Ангела. — Я может даже скопировала все твои наработки о нанороботах, управляющих сознанием, — призналась Сомбра. — Если ты… — начала угрожать Ангела. — Если я что, использую их во зло? Ты придёшь и найдёшь меня? О-о-о, я аж трепещу, — отозвалась Сомбра, изобразив на лице напускную запуганность. — Я так не думаю, милый доктор. Так что можешь расслабиться, потому что я использую их для большего блага. Роковая Вдова — не единственный агент, к которому «Коготь» применил нанотерапию. Я могу обменять эту информацию тем, кто хотят вернуть любимых на более выгодные услуги. — Так, значит, мои исследования… — Деньги. Даже горы их. Достаточно, чтобы оплатить гостиничный номер, в котором ты почти не жила. И достаточно для весьма щедрого пожертвования, сделанного больнице, чтобы закупить оборудование, необходимое для топовых исследований в наноинженерии. Так что, да, спасибо тебе, — кивнула Сомбра. Ангела была только слегка раздражена. По крайней мере, всё закончилось хорошо. Краем глаза она заметила, что Амели до сих пор жала руки непрекращающейся веренице адвокатов, принимая их поздравления с выигрышем. — Вижу, ты понимаешь, — заметила Сомбра, проследив за её взглядом и улыбнувшись. — А что касается фотографий — со мной они в безопасности. Хотя в таком ключе, у тебя вряд ли получится спрятать их от всего мира. — Я не знаю. Она через многое прошла, — произнесла Ангела. — Как и все мы, chica. Но это не останавливает нас от идиотских поступков, так ведь? — поинтересовалась Сомбра. Потянувшись к нагрудному карману пиджака, она вытащила визитку и передала Ангеле, принявшей карточку с нескрываемым замешательством. — Оставайся на связи, милый доктор. У меня предчувствие, что мы ещё сработаемся, особенно теперь, когда ты уже не являешься заложником нашей маленькой сделки. Ангела взглянула на визитку. Она являла собой какой-то шифр. Вся карточка была заполнена буквами и цифрами, расположившимися группками, значения которых учёная мало понимала. — Это что, шутка или… Когда она подняла взгляд, чтобы закончить вопрос, Сомбры уже и след простыл. Не увидев хакера, доктор наткнулась на Амели, наконец-то стоявшую в одиночестве. Спрятав визитку в карман, она направилась к ней, едва ли не бегом. Именно Амели обняла её. Холодная кожа к такой же холодной коже. Сердца медленно стучат почти в унисон. Ей до сих пор нужно всё объяснить Амели. Хотя всему своё время. — Я серьёзно. Что мне теперь делать? Куда вообще деться? Никто не захочет иметь со мной дела. Они сказали, что я невиновна, но весь мир знает меня как бессердечную убийцу, — прошептала ей на ухо Амели. Она начала дрожать, и Ангела ощутила, как намокло плечо от горьких слёз. Доктор прижала её к себе ближе. — Со мной. Ты можешь пойти со мной. — Да, но куда? И как я могу так поступить с тобой? На тебе нет греха. Ты правда хочешь связать себя с оправданной террористкой? — спросила Амели. — Я бы не сказала, что без греха, — ответила Ангела. Она заметила как к ним приблизилась Лена, в её больших щенячьих глазах плескалась непроизнесённая вина. После дачи показаний, девушка окидывала Ангелу самыми грустными взглядами. Но затем Ангела увидела выход. Маленькую брошку со значком «Овервотча» на воротнике костюма Лены. Созыв. Точно, послание, которое она намеренно игнорировала уже несколько месяцев. — Думаю, я знаю место, куда мы можем пойти, — обратилась доктор к Амели и, улыбнувшись Лене, подозвала её к себе.