Наперегонки

11 июля 1995 года, вторник, утро (продолжение) Рита подпитала себя восстанавливающим и протянула Эухении Виктории руку: - Вставай. Я тебя аппарирую. - Эээ, а землю и кровь мы не собираемся брать? - А. Да, действительно. Они засмеялись. Эухения Виктория подползла к вампиру прямо по разбросанным кишкам – встать и потом опять садиться у нее сил было еще меньше. От вампира, да и все вокруг ужасно воняло. Однако Эухении Виктории доводилось варить зелья с запахами и похуже. Она вытащила из кармана пустой фиал: - Сердце сможешь открыть? - Попробую. - Рита села на корточки и в три заклинания аккуратно разрезала грудную клетку. Эухению Викторию передернуло. - Это потому что ты не колдомедик, - сказала Рита. – Они тренируются на мертвых телах. Она вырезала сердце, поочередно прижигая сосуды. - А ты? - Я однажды делала это с оборотнем. С ребятами на спор. Ну и денег чтоб заработать. Ну и с разными тварями по мелочи. Держи! - Рита протянула ей мешочек, наполненный кровью. Эухения Виктория подставила фиал. Потом вытащила еще один. - Гадость какая! – сказала она. - Гадость – это жабьи кишки! – возразила Рита. - То есть вампирьи – нет? Эухения Виктория оглядела себя. Рита очистила ее платье и трансфигурирующим заклинанием соединила части лифа: - Ну не «Твилфитт и Таттинг», но сойдет. - Угу, прямо как новое. - Я всегда себе говорю в таких случаях – вспомню я об этом через пять лет или нет. - Вспомнишь, конечно! Думоотвод на что? Эухения Виктория оглядела развороченные погребальные ниши: - Как технически предполагается взять землю с могилы того, у кого и могилы-то нет? - Нууу… Землю из-под него взять? Я могу, конечно, всю эту стойку до основания разворотить… - Да разницы нет, наверное. Вот будет радость, если сюда магглы набегут! Седьмой час. Кто-то мог уже на работу поехать. - Да, кстати. Занимайся землей, я сейчас! Рита аппарировала к решетке и закрыла ворота. Эухения Виктория покосилась на труп. Все-таки он здорово ее пугал. А с вскрытой грудной клеткой еще больше. А вдруг он вообще умер не до конца? И вообще, как он вампиром стал? Вдруг здесь еще есть вампиры, которые его заразили?! Она оглянулась на лошадь. Та как раз перепробовала все цветы на одной стороне и перешла к другой. А вдруг она так указывает на всех остальных? Может, дождаться Риту? Нет, нельзя так трусить! Эухенио было еще хуже! Эухения Виктория решительно сдвинула труп и вынула из кармана банку. Хорошо, что юбку ей вампир не порвал! Земля, правда, тоже шла в комплекте с кровью и ошметками плоти и дерьма, но Эухения Виктория рассудила, что разберется с этим потом. Лошадь наконец сделала полный круг и, наклонившись над вампиром, печально заржала. - Хоть глаза ему закрыть, что ли. - Эухения Виктория протянула руку и отдернула. Нет, настолько смелой она не была. - Хорошая лошадка, - вернувшись, сказала Рита. - А тебе ее еще обратно тащить! Ты сама-то в состоянии аппарировать? - Разумеется! – Рита помолчала немного и все-таки призналась: - Не знаю. - А он тебя не того?.. - Да вроде они не так обращают, - неуверенно сказала та. – Он же должен дать мне своей крови тогда. - А ты точно знаешь?! – Эухения Виктория вскочила и на всякий случай отступила на шаг назад. - И если он новообращенный, то он не должен быть сильным… - Это он-то не сильный?! – Эухения Виктория кивнула головой на труп. - Вампиры делают куда более ужасные вещи. Эухения Виктория сглотнула: - То есть это – меньшее, что ты могла ожидать? - Я была уверена, что мы справимся! – огрызнулась Рита. – Мы же справились! И кому этим еще было заниматься? Никто же еще не вернулся! - Мартина. Фернандо. Все наши португальские родственники! Да все друзья семьи! – Эухения Виктория не замечала, что кричит. – Да даже Сириус и Ремус могли помочь! Она остановилась, когда Рита схватилась за шею. Из-под ее пальцев снова потекла кровь. Эухения Виктория шарахнулась от нее. Рита мрачно посмотрела на нее, наставила на себя палочку и принялась выговаривать заклинания. На кладбище появился Ромулу. Оценил обстановку - и расставил руки. Во дворе замка их ждала Соледад. - Ее первую! – воскликнула Эухения Виктория. - Ее укусил вампир! - Нет, я забираю ее к Хенрику, - возразил Ромулу. Они сразу дизаппарировали. - Веселенькое утро? Эухения Виктория подставила себя под палочку. Пока что у нее болело чуть более, чем все. - Как Эухенио? - Продиагностирован, залечен по самые уши, накачан снотворным и уложен в своей комнате. И тебя ждет то же самое, - обманчиво-ласково закончила Соледад. - Меня ждет зелье из кишок вампира, и будешь на меня наседать – заставлю их резать, - в тон ей ответила Эухения Виктория. И закончила еще ласковее: - Вместе со всем находящимся в них дерьмом. Как она и предполагала, Соледад заниматься этим желанием не горела. Перетерпев первую половину обещанной роскоши, Эухения Виктория поднялась к себе, стащила с себя и платье, и белье, скомкала все это, запихнула в камин, подпалила и вздохнула. Минус два платья за два дня. Опять придется идти в ремесленный квартал. Эухения Виктория ненавидела там бывать. Ей никогда ничего не подходило, ткани не ложились, цвета не смотрелись, на пытку примеркой тратились часы и часы, и часто без всякого результата. Да еще и дергаешься беспрестанно, потому что безопасности там нет и быть не может. А вызывать модистку к себе – это сужать выбор еще больше. Одно дело – когда тебя наряжают в образ платья, прикладывая квадратики образцов тканей, и совсем другое – когда ты имеешь возможность примерить реальные платья и приложить к себе ткань в натуральную величину. В конечном итоге большая часть ее платьев была результатом трансфигурации, проделанной Марией Инессой, или Ритой, или кем-нибудь еще. Раньше ей помогала Полина Инесса, но то было раньше. Эухения Виктория наклонилась над сундуком, перебирая то, что там осталось, но ей тут же пришлось оставить это занятие. Сотрясение оказалось очень неприятной штукой, и, хотя Соледад хорошо поработала (в этом Эухения Виктория не сомневалась), все равно его придется долечивать зельями. А пока будет день-два кружиться голова. Еще один сюрприз - заживающие порезы и ссадины ужасно чесались. Не то чтобы раньше с ней такого не случалось, но, пожалуй, их никогда не было так много. Кукуруза не прошла даром. А еще из-за этого нельзя было мыться. Очищающие чары, конечно, прекрасно работали, но ей как никогда хотелось в ванную. Алкоголь нельзя было тоже. Кажется, Эухения Виктория и на желудевую водку бы согласилась. Ну, после того как зелье сварит, конечно. И колдовать Соледад не советовала… Эухения Виктория подобрала совсем не подходящие друг другу рубашку и юбку. В конце концов, какая разница?! Кому ей тут нравиться? Она задумалась, почему Фернандо не предложил помочь в схватке с вампиром. Ведь он знал, что она туда пойдет. А ведь он обещал защищать ее! Ну, видимо, это ему так надоело, что он решил, что это прекрасный способ от нее избавиться! Эухения Виктория сморгнула слезы. Ненужная. Вот какая она! Никому! А Макс даже не показался после вассального вызова. Все, все ее бросили. Хуан Антонио, Гжегож, Фернандо. Макс. И Эрнесто – если б он любил хоть кого-нибудь из них, разве бы он такое сделал?! Она решительно сжала веки: не реветь! Не сметь плакать сейчас! У нее есть долг, и она сейчас пойдет и сварит это чертово зелье. Но сердце ее разрывалось от горя. - Прекрати! Прекрати! Прекрати! Прекрати! – велела себе Эухения Виктория. – Это не тебя сегодня убили! Ой блядь! Теперь она еще и вампира собралась жалеть! Ну да, типа он же не до смерти тех магглов покусал. Но мать его, какая разница, что не до смерти?! Потом бы раскочегарился. И, можно подумать, что лежать днем в гробу, а ночью охотиться – это жизнь! И все же ей стало сильно не по себе. Вдруг вообще что-то передалось ей? Кто знает, как действует эта кровь из сердца… Нет, надо избавиться от всего этого поскорее. В лаборатории оказался Мор. Он следил за ней взглядом, пока она выставляла на стол фиалы и банку и пила зелье от сотрясения. И взгляд ей этот очень не нравился. - Ты же должен быть в постели! – воскликнула она с досадой, отправив в мойку пустой фиал. – Разве тебе не велел этот, как его… спать по десять часов?! Она не стала будить Полину Инессу, чтобы не пришлось разговаривать о произошедшем, и вот, пожалуйста! - Мне все равно через час уже быть в ремесленном квартале, - сказал Мор спокойно. – Ты поела? - Меня тошнит. Она открыла фиал с кровью, и ее затошнило еще больше. - Что ты делаешь в ремесленном квартале? – спросила она, чтобы отвлечься. - Ты правда хочешь это знать? - Правда. - Работаю с двумя магами. Один сапожник, второй делает палочки. Мы экспериментируем, соединяя магию людей с магией лепреконов. - Тебе платят зарплату? - Меня кормят. Раз уж ты меня освободила из рабства, я привязан к тебе только до тех пор, пока ты будешь оставаться в опасности от Марты. А дальше… - Я тебе с самого начала говорила, что ты можешь идти на все четыре стороны! – перебила его уязвленная Эухения Виктория. – Я не нуждаюсь в твоей защите! И как ты собираешься меня защищать, когда ты уже не смог меня защитить со всей своей сильной магией? Она с яростью выплеснула кровь в котел. И тут же устыдилась своей вспышки: ведь Гжегож искалечил Мора именно потому, что считал угрозой. - С твоей стороны очень некрасиво напоминать, что меня застали врасплох. Моя магия не сильнее – она другая. Некоторые, редкие, маги могут понимать магию других магических существ. Другие умело применяют заклинания «против всех». - А ты умеешь понимать людскую магию? - Не всякую, но иногда мне удается. Я даже понял принцип действия палочки. - Значит, ты уйдешь? Он помолчал. - Эухения, пока я тебе нужен, я не уйду. - Правда? – у нее вдруг слезы навернулись на глаза. - Правда. Но я не могу получать кров и стол, работая твоей подружкой. - Ты можешь его получать без всякой работы. В конце концов это я получила наследство, семья живет на мои деньги. Ну, на треть. Мор тихо засмеялся. - Так. Помолчи, пожалуйста. Мне надо отделить одну гадость от другой. Она промучилась с землей довольно долго, около получаса. Ее непрерывно тошнило, то ли от вида кишок, то ли от последствий сотрясения. Мор все это время читал что-то, но она была уверена, что он следит за ней. Ну, хоть кому-то она нужна. Хоть кому-то… - Можешь говорить, - она встала к котлу. - Я не собираюсь просить у тебя денег на жизнь. И мне есть чем заняться для того, чтобы они у меня были, и для того, чтобы я мог быть… с такими, как я. - Но ведь ты не можешь вернуться к своему народу? Или можешь? - К своему не могу. Но жизнь меня порядком пообломала, и я уже давно далек от мысли, что лепреконы превосходят все остальные магические расы. Видела бы ты меня семнадцать лет назад!.. - Семнадцать лет! – ахнула Эухения Виктория. – Ты был в рабстве семнадцать лет! - Ты обладаешь удивительной способностью подчеркивать нелицеприятные для собеседника факты, - усмехнулся Мор. - Прости, пожалуйста, - серьезно покаялась она. – Но к каким другим расам ты собираешься отправиться? К гоблинам? - Ну нет, жизнь меня не настолько раздавила, - он засмеялся. – В той жизни… это было совершенно невозможно – я всегда знал, что останусь… слугой до конца жизни. На одной ступени с этими ничтожными созданиями – домовиками. «Да, лепреконы не превосходят все остальные магические расы. Только большую часть», - Эухения Виктория пощадила Мора - и не стала говорить это вслух. Тем более что мысль о том, что дядя Фелиппе так обращался с ним, ранила ее слишком сильно. - И все же иногда я мечтал… да, мечтал, - он выделил это слово так сильно, будто до сих пор не чувствовал, что у него было на это право, - что однажды все изменится и я смогу вернуться в Советский союз. - Что?! – Вот уж чего Эухения Виктория ни ожидала, но только не этого! - На всей территории Советского союза магические расы уравнены в правах. - Ничего себе! - Вампиры, оборотни, кентавры, гоблины, - в его голосе проскользнула нотка презрения, - лесной народ, водный народ. - И домовики? - Не знаю, есть ли там домовики, но там есть другие хранители дома – домовые. И они не рабы. - Я не знала, что Советский союз - такая продвинутая страна. С другой стороны, что она вообще толком знала о других странах?.. - Сейчас это много разных стран, и в них есть свои маленькие школы и магические институты. Но самым большой город магов – русский Колдовстворец. И там найдется работа для такого, как я. - Как ты вообще там оказался?! - Хозяин… - он стиснул зубы, - этот человек… - Мне так жаль, что тебе пришлось все это перенести! – воскликнула Эухения Виктория. - Может быть, мне не жаль. Я узнал мир людей, а знал только свой мирок. И все же… Так пострадать в своей стране, а потом попасть в рабство – это не укладывалось в ее голове. Как можно остаться целым, сохранить живую душу в таком ужасе, зная, что тебе придется прожить так оставшуюся жизнь? - Этот человек… - Все в порядке. Можешь называть его «ублюдком», - перебила Эухения Виктория. - Ты его любила. Я не могу называть его «ублюдком». - Я не знала, каким он может быть! - А разве это имеет значение? – необычайно мягко спросил Мор. - Эээ… а как же иначе? Если он ужасный человек, разве его можно любить? Он продолжал смотреть на нее… - Нет, ты прав. Мама же тоже ужасная, да? Но я же не разлюблю ее. И это то, что пытался сказать мне Фернандо. Сколько тебе лет, Мор? - Шестьдесят пять. - Шестьдесят пять. – Она почти не удивилась, хотя ему можно было дать и сорок, и двадцать. - А сколько живут лепреконы? - От трехсот до тысячи лет, госпо… Эухения, - он подмигнул. – Мы живем долго и размножаемся редко. Мой отец правит уже тысячу лет. - И ты должен был служить моей семье всю жизнь? - Семье и ее наследникам. Ты отпустила меня, но другой наследник может призвать меня. - Марта? - Нет. Этот человек заставил ее отпустить меня навсегда. Сделал мне такой подарок. Паскуала может. - И ты знаешь, где сейчас Паскуала? – Она тут же пожалела, что спросила. Он сразу же съежился. - Прости, прости, я такая дура! Вот честно! Я никогда тебя не буду спрашивать, о чем тебе нельзя рассказывать! И ты можешь мне не отвечать! - Если я больше не твоя собственность, то, конечно, я могу не отвечать, - рассудительно заметил он. Но в его голосе, движениях, лице была неуверенность. - Мы ведь можем просто никому не говорить про тебя? Что ты был, что я тебя отпустила… - Можем. Она внезапно поняла, что он поначалу просто забыл про Паскуалу. Память, должно быть, все еще его подводила, а он так обрадовался неожиданной свободе, что его мозг отказывался признавать, что она не полная. - Мор, мы обязательно что-нибудь придумаем, - сказала она. – Но я считаю, что в таких условиях тебе просто нечего здесь делать. Ты должен отправиться в Колдовстворец, или куда ты хочешь. – Он посмотрел на нее так мрачно, что она сбилась. – Нет-нет, если тебе надо оставаться здесь, то конечно, оставайся. Мор вздохнул: - Вечно ты, Эухения, не знаешь, чего хочешь. Она засмеялась. - Я иду к мастеру и больше не ходи убивать вампиров, - кажется, немного оттаяв, сказал он. - Не буду! – торжественно пообещала Эухения Виктория. Она доварила зелье (ну, если его можно было так назвать), и на душе у нее повеселело. Мор, ковыляя, ушел. Эухения Виктория накрыла котел крышкой и, в ожидании пока он остынет, забралась на диван под плед. Голова уже не кружилась, и мир снова обретал яркие краски. Ей опять стало казаться, что у них все получится. И… Разбудила ее Рита, ворвавшись в лабораторию, как ураган. - Все со мной в порядке! – отрапортовала она, отодвигая шейный платок и хвастаясь почти зажившим шрамом. – Зашла сказать тебе, чтоб ты не дергалась! Эухения Виктория проверила время – девять. Выходит, спала немногим больше часа. Пришлось пить бодрящее. - Ты пойдешь туда чистить? – спросила она. - Нет. – На ее лице появилась гримаса отвращения. – Мне нельзя колдовать. Ромулу пойдет. Кто лучше восстановит ниши? И мой напарник из аврората. - А если магглы уже что-то обнаружили? - Я наложила магглотталкивающие на решетку, ты помнишь? До полудня должно хватить. - А если бы не хватило? - Ну, аврорат прислал бы кого-нибудь подчистить память. - А как они узнали бы? Как аврорат вообще узнает о таком? Вот колдует кто-то. Как аврорат узнает, что это происходит на глазах у магглов? - По-разному. Иногда сильно постфактум, - хмыкнула Рита. – Иногда сообщает сквиб, живущий поблизости. Один из департаментов информации отслеживает все необычное, что может появиться в полиции, клиниках и прессе. Если это что-то «дьявольское» - сообщают вышестоящим в церкви, а высшие чины церкви магглов и магов общаются между собой. Еще есть улавливатели магического фона, артефакты или чары. При жаркой драке с авадами или при темномагических ритуалах он повышается однозначно. Но есть множество вещей, которые его гасят. Или мест, где улавливатели невозможно поставить или наложить. Или мест, куда полиция не суется в принципе. - То есть аврорат обо всем узнает сильно постфактум? А если кто-нибудь натворит что-нибудь под оборотным или в таком особом месте, его могут никогда не найти? - Могут и не найти. Поэтому и магическая полиция, и аврорат стараются внедрять своих информаторов. Так что не стоит доверять разную существенную информацию про семью всем подряд. - Я не маленькая! – вспыхнула Эухения Виктория. - Ты не маленькая, - согласилась Рита. – Но тебя легко разжалобить. Я уверена, что ты уже и вампира жалеешь! - Ну тебя! – фыркнула Эухения Виктория. - А Мора ты еще не решила подобрать? - Ну что за глупости! - Она подошла пощупать котел и призвала банки и половник. Благоухало зелье омерзительно, но результат Эухении Виктории нравился. Рита заглянула в котел и изобразила, что ее рвет. - Знаешь, если ему придется это пить, я его прощу. Ой, я забыла! – она вытащила письмо. - А. – Глянув на почерк на конверте, Эухения Виктория запихала его в карман. – Вот что. Возьми-ка ты эту банку в замок. - А ты? - А я посплю прямо тут. Когда дверь за Ритой захлопнулась, Эухения Виктория снова устроилась на диванчике. Но сон не шел. Бодрящее плюсом к утреннему перевозбуждению работало слишком хорошо. Она проверила, какие заказы нужно еще сделать вместо Эухенио. Список был внушительный, но идея простоять у котлов еще несколько часов не вызывала энтузиазма. Домой? Эту идею она тоже отмела. Там обстановка еще более нервная. Ей нужно успокоиться, но успокоительное пить нельзя. Подняться к дедушке? Нет, вот теперь точно не стоит его тревожить. Грегори – вот кто ей сейчас нужен. Кабинет был открыт, и в распахнутое рядом с письменным столом окно нагло лезло жалящее утреннее солнце. Она постучала в дверь личных покоев, но никто не откликнулся. В библиотеке тоже стояла тишина. Эухения Виктория постояла перед камином, раздумывая, возвращаться или еще подождать. Сама обстановка здесь действовала на нее успокаивающе. Пожалуй, еще подождет. Она села в кресло, как и вчера. И руки сами потянулись открыть ящик. Он был по-прежнему не заперт. И гребень Гжегожа по-прежнему лежал. Да и отчего ему было там не быть? Эухения Виктория еще раз перечитала записку. Потом внезапно заметила еще одну. Это был листок, аккуратно вырезанный из записной книжки. Также сложенный пополам. На нем размашистым почерком с сильным наклоном была написана одна-единственная строчка: «Ты будешь мной гордиться». Ну, бывает. Эухения Виктория засунула записку обратно и закрыла ящик. Взгляд ее упал на раскрытую тетрадку, валяющуюся на полу. Она вспомнила, что вечером эта тетрадка лежала на краю стола. Должно быть, она сама уронила ее, когда упала в обморок. Эухения Виктория подняла ее и хотела закрыть, но невольно задержала взгляд и ахнула. На первой странице были нарисованы схематически, несколькими линиями два человечка. Один стоял, а второй лежал перед ним, раскинув ноги. Вверху тонким косым почерком было написано: «Я хочу тебя в такой позе». Внезапно человечки ожили и стоявший начал трахать лежащего. По страничке ото рта лежачего побежали вверх и вниз слова: «Аааааах», «Оооох», «Еби меня сильнее» и еще много в таком же духе. Чувствуя, как сильно горят щеки, Эухения Виктория перевернула страницу. Она знала, что надо было положить тетрадку. Надо. Но… На развороте тоже были два человечка, однако на этот раз нарисованные тщательно и со всеми подробностями, за исключением того, что лиц было не разглядеть. Один стоял, второй лежал, но лицом вниз и задницей кверху. От его подбородка в низ тетрадки, убегая на следующую страницу, спускалась заплетенная в косу борода. Вверху было написано почерком Грегори: «А я тебя в такой». Эухения Виктория не успела перевернуть страницу еще раз, как снова один человечек принялся иметь другого. И снова изо рта того, кто был снизу, посыпались стоны и матерные слова. На других страницах тоже трахались человечки, то схематичные, то реалистичные. Позы были сначала обыкновенные, но чем дальше, чем больше проявлялась некая затейливость. То количество членов росло, то их длина, то и то и другое. Появлялись какие-то приспособления, веревки, пробки. На одной из последних страниц в длиннобородого совали сразу две палочки, на следующей – эээ… руку? На самой последней странице стояла дата – декабрь 1993 года. Совершенно ошалевшая, Эухения Виктория захлопнула тетрадку и запихала ее под толстый реестр с красной обложкой, лежавший на столе. Потом подумала, что надо все оставить, как было, и положила тетрадку туда, где ее и нашла. Придвинула к себе графин, заново наполненный водой, и повторила вчерашний маневр. Дыхание ее сбилось, и в трусах было мокро. Но не заниматься же непотребствами за столом в кабинете настоятеля!.. Она нервно засмеялась, пряча лицо в ладонях. На одном из рисунков в деталях был прорисован этот самый стол, этот самый кабинет и, судя по всему, этот самый настоятель. И все же нет - она не станет так делать. Через пять минут Эухения Виктория была в своей постели. Еще через пять, после того как засунула руку в трусы и сделала все соответствующие движения, уже спала сном последней праведницы. Спала, чтобы через несколько часов проснуться от рыданий трясущей ее Полины Инессы: «Вильярдо убивают! Мы должны его спасти!»