Наперегонки

11 июля 1995 года, вторник, день Помочь Вильярдо, однако, оказалось не так легко. Он чего-то или кого-то ждал, размытое серое пятно (так она его видела) двигалось туда-сюда по центру светлого пятна, за которым угадывались очертания большого зала с высоким потолком и золотым троном. Вильярдо был напуган и зол, и ругал себя на чем свет стоит за то, что вляпался в эту переделку – это Эухения Виктория ощущала очень ясно. И он смотрел на ту же картину, что и она – на картину, на которой насиловали юношу. Стоило ей увидеть картину в первый раз, как она сразу же вылетела оттуда. На секунду ей даже показалось, что она снова на ферме. Что это она стоит на коленях на земле, а вокруг нее – глумящиеся уроды со сдернутыми штанами. Облегчение, когда она обнаружила, что сидит на собственной постели, а Полина Инесса стоит на коленях рядом с ней, держа ее за руку, не поддавалось описанию. - Я не пойду туда, - замотала головой Эухения Виктория. Слезы сами собой брызнули у нее из глаз. Полина Инесса посмотрела на нее умоляющим взглядом. - А можно я еще раз пойду с вампиром подерусь, а? Нет? Нельзя? – всхлипнула Эухения Виктория. - Ладно. Полина Инесса обняла ее. - Мы должны ему помочь, - тихо сказала она. – Просто должны. - Мы его даже не знаем! – воскликнула Эухения Виктория. – А он не знает нас. А он уже лишил тебя магии! И как мы можем ему помочь? На сколько мы ему поможем? Мы же не можем ему вечно помогать, мы помогаем, а он опять влипает во что-то! - Я знаю, дорогая. Но род зовет нас. – Полина Инесса положила голову ей на коленки. – Значит, он считает, что мы можем ему помочь. - И тут вообще непонятно, в чем опасность. Он просто тревожится от того, что ждет. - Род не позвал бы… Вдруг там опять засада? - Ты видишь картину, да? А вдруг она ему нравится?! Вдруг он так пытается отвлечь себя? - Нет, - замотала головой Полина Инесса, заглядывая ей в глаза. – Он был в бешенстве, когда ее увидел! И ему ее будто насильно показывают! И я как раз и почувствовала его тогда! Эухения Виктория не смотрела на нее, тяжело дыша. Нужно какое-то зелье. Голова разболелась, а руки, лицо, шея чесались так сильно, что даже зайти в канал казалось почти невозможным. Обезболивающее? Но что, если она потеряет чувствительность и доступ? Успокоительное? Возможно, еще хуже. - «Оживляющее?» - подсказала Полина Инесса. - Три раза за сутки. Слишком большой риск побочек. Нет, придется еще раз пробовать так. Она сжала зубы и снова нырнула в канал, стараясь не смотреть на картину и развернуться. Но развернуться не удалось, она не могла теперь видеть даже золотой трон – только картину, люстру на сотню свечей наверху и каменные плиты пола с куском ковра. Юноша молил о пощаде: она не слышала, но видела, как он кричал, а остальное слишком легко додумывалось. Она перевела взгляд на розовые прожилки в сером камне на полу, стараясь заглушить вопли несчастного в своей голове. Вильярдо был рядом, но она не могла достать до него. Она чувствовала его эмоции: теперь, как он ни старался подавить его, страх стал еще сильнее. И теперь она понимала, что опасность не ждет его, он уже в опасности - он не может уйти. Но кроме Вильярдо она чувствовала еще кого-то – кого-то, кто наслаждался этим страхом. И словно бы… мурлыкал, как объедающийся кот? Наслаждался и еще что-то… эту эмоцию она не могла разгадать. И как будто бы этот человек был совсем рядом, но в то же время и не здесь, и она не могла понять, где он. И не могла понять, что ей делать. - Там совсем глухо, - объяснила она, вынырнув обратно. – Ну и что нам с этим делать? - Может быть, Тонкое чувство? – робко спросила сестра. - Ну, либо оно поможет мне нащупать его, либо убьет меня, либо и то, и другое вместе. Эухения Виктория пробовала это зелье только тогда, когда готовила. И то часами маялась потом. По счастью, его заказывали раз в год. - Ладно, давай. Но оно у дедушки. Пока Полина Инесса моталась туда-сюда за зельем, Эухения Виктория массировала голову, стараясь хоть как-то снять боль. Сколько у них времени? Есть ли оно у этого Вильярдо? Если он не может уйти, не просто же так ему картину показывают? А кто-то торжествует… У Эухении Виктории пересохло в горле. Она поняла эмоцию, которая примешивалась к наслаждению. Предвкушение. Они его пугают перед тем, как… Да нет, это бред, сказала она себе. Не может быть, чтобы с ним повторялось то же, что и с ней. Такого не бывает. Такого просто не может быть! Полина Инесса вернулась не одна, с ней пришла Соледад. - Надолго не помогу, - сказала та, - но хоть что-то. Несколько взмахов палочкой, крем для кожи, и Эухения Виктория почувствовала себя человеком. Ну почти. Вылетела, правда, из канала так же стремительно, как и вошла по нему. Соледад соорудила тазик на ходу, потом отвела волосы, наколдовала воды. - Вот не зря я ненавижу это блядское зелье! – ворчала она. – Ритка вечно им мается, еще ты теперь. Ну вот что пила?! Только хуже сделала! Все без толку. И что теперь? - Ничего. Без зелья теперь. Можно подумать, у нас есть еще вариант… Но оказалось, зелье вышло не все. Войдя в канал, Эухения Виктория чуть не задохнулась от нахлынувших ощущений. К эмоциям тех, кого она уже чувствовала, прибавились эмоции еще шести магов. Охранники, сообразила она. Темные пятна, даже не раскиданные, а разложенные по большому переливающемуся пятну, заслонившему собой зал. Все они глумились над Вильярдо, но в глубине души до усрачки его боялись. И картина - Эухения Виктория теперь и ее видела только как пятно, но зато знала, что ее писали с реального человека. Собрав волю в кулак, она отмела эмоции, сосредоточилась на потоках магии и на этот раз увидела и клетку из воздуха, и улавливатель эмоций над ней. Совершенно жуткая вещь, она читала про нее в одном романе. Там маг, коварный злодей, заманил хорошего героя в такую ловушку и постоянно издевался над ним. Правда, героя спасли друзья и любимая женщина. У Вильярдо друзей-спасателей что-то не было видно. И в романе героя только пытали несколько раз. Эухения Виктория попыталась надавить со всей мочи, но ловушка была сплетена из таких плотных, спрессованных потоков, что пробить ее оказалось невозможно ни огнем, ни водой. Огонь она гасила, вода об нее дробилась, отскакивая миллионами брызг. Было понятно, что и землю этот воздух разобьет на частицы. - Девочки, я не знаю, что делать. Честно. Можно позвать Риту или Пиппе, или их обоих, но мне кажется, это все равно не поможет. - Они не смогут отправиться по каналу, - печально напомнила Полина Инесса. - Ну вот. И это явно магия воздуха, и она слишком мощная. Я уже столько силы потеряла, а… - Магия воздуха? – переспросила Соледад. – Тогда надо звать Грегори. Он, конечно, утром был в плохом состоянии… И он может тоже не увидеть канал, но он может что-то придумать! Я его позову. Она убежала. Эухения Виктория и Полина Инесса переглянулись. - Ты знала? – спросили они друг друга в один голос. Впрочем, сейчас это не имело никакого значения. - А что, если она его не найдет? – резонно заметила Полина Инесса. - Или не поднимет?! И если он все равно не сообразит, а мы упустим время? - Но что можно сделать с воздухом? - Насытить водой? Если воздух станет влажным? Огонь может сжечь кислород. - И Вильярдо либо задохнется, либо утонет. Это даже не клетка, а куб. Она плотная вся. Она словно идет сквозь него. Эухения Виктория попробовала зайти снова. Двигаясь в вязкой субстанции вокруг куба, она обошла его со всех сторон, но в нем не было слабых мест. Сплетенные потоки магии были ровными и абсолютно одинаковыми. Может быть, стоило найти этого другого? Он же явно главный. Если она что-то сделает с ним, значит, опасность Вильярдо не будет угрожать? Или с охранниками. Она попробовала, представляя, как отнимает воду у ближайшего пятна, но только еще больше устала. Ничего не получалось, словно она пыталась тащить непосильный груз. - Господи, что же делать?! Помоги мне, пожалуйста. – В отчаянии она скользнула на колени и принялась неистово молиться. – И если ты призвал меня помочь, то дай же мне средство помочь ему. Она и сама понимала, что это верх нелепости, и что родовая магия и бог это совсем не одно и то же, но… Полина Инесса обняла ее за плечи. - Мы найдем способ. Если родовая магия привела сюда именно нас, значит, она знает, что можем помочь именно мы. - Или что у нас всего лишь больше шансов, - покачала головой Эухения Виктория. – Что все остальные еще более бессильны, чем мы. А я даже охранника не смогла достать, не то что главного. Охранник хотя бы рядом, а главный я вообще не понимаю, где. - Эта клетка, она работает в обе стороны. Они должны освободить его, чтобы физически что-то сделать с ним, - задумалась Полина Инесса. – Нам просто надо не пропустить этот момент. - То есть мы целыми сутками будем сидеть и караулить? - Мне не кажется, что они будут держать его там сутками… - А когда этот момент случится, то что? Ловушка отбирает у него магию. Да он будет не сильнее новорожденного клубкопуха, когда из нее выберется! А я не могу коснуться никого из них. Она попыталась проделать это снова, теперь с другим охранником, но с тем же результатом. Они были словно в другом измерении. И только Вильярдо находился в том же самом, что и она. А в эмоции главного прибавилось торжества. Вильярдо был его поверженным врагом, как в том самом романе, сообразила она. Но что же делать? Если подумать о чем-то постороннем и попытаться вообще не думать, то, может, придет свежее решение? Она представила себя в лодке на реке, головой на коленях Эрнесто. Нет, это еще хуже. С Грегори на берегу Тахо? Да, тут было намного, намного спокойнее. Полина Инесса сидела рядом, вглядываясь в пустоту. Прошло минут пятнадцать, прежде чем пришел Грегори. Лицо у него было все еще измученным, хотя выглядел он гораздо лучше, чем утром. А в канал он не то что вошел – влетел. И двигался там вдоль клетки совершенно свободно. При этом ему не пришлось даже держать Полину Инессу за руку. Вот только тут же всем стало ясно, что и он там не может сделать ничего. - Это не только воздух, закрепленный чарами, но и возобновляемый. Нарушить его структуру больше, чем на долю мгновения, невозможно. Соответственно в этот миг ничего не сделаешь, - объяснил Грегори, выйдя оттуда. - Заморозить время? – спросила Соледад. - Не знал, что ты слышала о таких заклинаниях. - Я не слышала. Я видела… последствия, - поджала губы Соледад. - Я не смогу вывести Вильярдо из-под удара. - Я имела в виду сейчас. - Ты мне предлагаешь убить всех этих людей? Не думал, что произвожу впечатление человека, который способен на такое. - Ты же не невинным ягненком был в аврорате! Эухения Виктория с изумлением уставилась на Соледад. - Не лучшая пора моей жизни, - мягко улыбнулся Грегори, не обращая внимания на фамильярность. – Но не думаю, что заклинание обошло бы Вильярдо. Кроме того, мы не знаем у кого из них артефакт, который активирует ловушку. Он может умереть и оставить Вильярдо в ловушке до конца его дней. Не говоря уж о том, что это темнейшая магия, и никто из нас понятия не имеет, как ее применение может отразиться на нас всех. - Ну, по крайней мере у нас будет несколько дней, чтоб найти это место и его вытащить! – убежденно сказала Соледад. – А то, как я поняла, мужика уже насиловать собрались. Так себе приключеньице. - Вполне вероятно, что он предпочел бы… - Грегори запнулся и затем продолжил все так же мягко, - насилие смерти от голода и всему тому отчаянию, которое ему пришлось бы пережить перед ней. – И дорогая, не забывай, что мы не знаем, кто из них на какой стороне. Мы не можем считать человека жертвой только потому, что он одного с нами рода. - А мы можем считать его жертвой потому, что над ним глумятся? – спросила Эухения Виктория. - Ты права. Я не обратил внимание на этот аспект. Вероятно, его преследователи не лучше. Однако если человеку пришлось многое испытать по милости другого человека, гнев сдержать не так-то просто. И человеческие слабости… - Чем дольше вы будете рассуждать, - встряла Соледад, - тем дольше мужик остается без помощи. - Боюсь, что мне придется расписываться в собственном бессилии. Я могу лишь убрать другие барьеры на пути его выхода из здания, - печально сказал Грегори. – Но это не сможет ему помочь. - Ну хотя бы это сделай, что ли. – Соледад явно взяла на себя командование. – А там по ходу будем решать. Грегори нырнул в канал. Эухения Виктория отпустила руку Полины Инессы. Некоторое время ничего не происходило. Лишь Грегори делал движение руками. Затем Полина Инесса вздрогнула. - Ловушка пала, - сказала она. Эухения Виктория тут же оказалась в канале. Ловушки действительно больше не было. Перед ее глазами мешались цветные и темные пятна. А еще она чувствовала, что… - Я не могу! - она с криком вылетела из канала. – Я не могу. - Они его раздевают, - мрачно сообщила Полина Инесса. – И в нем ни капли магии. Эухения Виктория была на грани обморока. Ее почти парализовало. Она не могла двинуть ни рукой, ни ногой, и ее била крупная дрожь. - Ему невозможно помочь, - сказал Грегори. Он подошел и положил руку ей на плечо. - Мы можем только надеяться, что его отпустят. - Вода. Ты проявляешь воду, - еле выговорила Эухения Виктория. – И ты снял барьеры. Может, ты сможешь отобрать воду у них, и он уйдет? - У меня не получается коснуться никого, кроме него и тех, кто подходит к нему совсем близко. Но я не могу исключить его из процесса. – Он снова нырнул в канал. Полина Инесса ойкнула. - Что, мочат, да? – мрачно спросила Соледад. - Это ужасно. - Да с ним все ужасно. То под авады лезет, то под хуи… Эухения Виктория не выдержала и зашла: - Бляяяядь! - Вот уроды, да, скажи? Как есть уроды. Эухения Виктория в полной беспомощности стояла посреди зала с золотым троном и смотрела на движение темных пятен в радужном пятне, ощущая на себе все, что делали с Вильярдо. Каждое прикосновение. Веревки на руках. Пальцы между ягодиц. Затрещина, данная Грегори, выдернула ее оттуда. Лицо у него было просто ужасное. Эухения Виктория отшатнулась, когда он снова занес руку. Грегори остановился. - Хорошо, - сказал он деловым тоном. – Этот Вильярдо проявляет воду. Чувствуется, что его стихия не вся ушла. В теории его можно подпитать моей водой, если я смогу зацепить ее за остатки его воды. Если только он сообразит, что с ней делать. И не смей! – закричал он на нее. – Не смей туда входить! Эухения Виктория вцепилась в руку Соледад. - Он сказал: «Не смей!», - предупредила та. Полина Инесса на всякий случай отодвинулась подальше. Внезапно Грегори застонал и грузно осел на пол. Соледад бросилась к нему. - Обморок. Ничего страшного, - сказала она. - Он зацепился, но не смог магию передать, - пробормотала Полина Инесса. Эухения Виктория влетела в канал. Из цветового пятна торчала воронка. Внезапно Эухения Виктория почувствовала себя очень сильной. Вильярдо били, и он корчился на полу – она чувствовала это прикосновение к полу голого бедра и бока, и было больно, очень больно, она чувствовала на себе каждый удар, направленный на него, но его эмоции к врагам – презрение, ненависть и скрытое торжество, необъяснимое превосходство, они тоже были сейчас все ее. И она направила в воронку всю воду, которая у нее была. «Держись! Только держись, пожалуйста!» – мысленно воскликнула она. И тут же почувствовала, как он берет магию. - Да, да, бери все! – закричала она, чувствуя, что он знает, точно знает, что с ней делать. – Просто бери! И он взял. И ей уже не нужно было быть там. Она вылетела из канала. И Грегори улыбался ей. Он расставил руки. Она бросилась к нему в объятья и разрыдалась от переполнявших ее чувств: - Мы сделали это! Мы это сделали! - Дорогая моя девочка! – воскликнул он, прижимая ее к себе. Полина Инесса присоединилась к ним. - Ну вы даете, девки, - с явным громадным облегчением сказала Соледад. И вдруг все разом вспомнили, что хотя все кончилось для Вильярдо, для них не кончилось ничего. Веселье оборвалось, как и началось. - Да уж. Если бы так можно было с Эрнесто… - пробормотала Эухения Виктория. - Лучше, чтобы так – не было с Эрнесто, - отчеканила Соледад. - Уверен, мы скоро получим вести от Марии Инессы, - Грегори приобнял ее и слегка погладил по спине. Она подозрительно громко задышала. – И мы все помним про пророчество. - Ага, сам-то про него помнил вчера? – Соледад шмыгнула носом. - И на старуху бывает проруха, - усмехнулся Грегори. – Ты же знаешь, какая у Эрнесто склонность к драматическим номерам. Соледад отлепилась от него и принялась махать палочкой над Эухенией Викторией. - Можно, я помоюсь, а? – спросила та. - Можно, - согласилась Соледад, - но потом тебе придется переживать ад. – Она повернулась к Полине Инессе. - Как там наш мальчик, который так любит, чтобы вы были его живым щитом? Полина Инесса сходила по каналу и – Эухения Виктория почувствовала это – закрыла его. - Все в порядке. Он отнял у них воду, но никого не убил. Он хозяин положения, и у него все хорошо. - Полагаю, нам как минимум стоит подпитать себя тем, что сейчас найдется в кухне, - предложил Грегори. Эухения Виктория замотала головой: - Нет, я сейчас никуда не пойду. - Я принесу тебе, - пообещала Полина Инесса. Они с Соледад вышли. Грегори задержался: - Девочка моя, должен ли я… - Нет, нет, все в порядке, – Эухения Виктория переплела его пальцы со своими. – Я бы не смогла сама… Я не знаю, что на меня нашло… - Боюсь, знаешь. Но полагаю, об этом не стоит говорить прямо сейчас. Сейчас тебе необходимо отдохнуть. - Да, да, конечно. - Посмотрим, сможем ли мы завтра заняться медитацией. Он потрепал ее по волосам и ушел. Пришла Полина Инесса с сэндвичами: - Теперь ты понимаешь, что я чувствую, когда понимаю, что могу помочь? - Я понимаю, - хмыкнула Эухения Виктория. – Но лучше бы это происходило не так часто. Я не готова выручать род, чувствуя, как во мне ковыряются чужие пальцы. Интересно, он вообще понимает, что мы все это переживаем? - Думаю, нет. Он же не ждал, что кто-то выручит его. И никак не пытался дотянуться до нас. - Это единственное, что его оправдывает. После ухода Полины Инессы она вспомнила о письмеце Амелин Эвель. «Дорогая, я очень, очень надеюсь, что ты не будешь на меня сердиться, - писала та. – Папа разрешил мне пригласить Максима к нам погостить. И Максима сейчас здесь, с нами, а в пятницу мы с ним вместе идем на выпускной Хогвартса…» «Я переспала с твоим братом, и он всем объявит, что мы пара», - читалось между строк. Внезапно ей стало жутко обидно. Макс не написал ей об этом, вообще ни слова не написал. И именно поэтому было понятно, что Амелин Эвель не ждет ничего хорошего. На воре и мантия полыхает… Интересно, как воспримет это Фернандо. Наверное, ужасно, но Эухения Виктория понимала, что ему обязательно надо сказать. Ну и ясно, почему Макс не появился вчера. Трахался именно в этот самый момент, небось. Как же они все-таки разошлись с братом… Ну что ж, видимо, так и должно быть. Она смахнула слезы. Господи, у нее день рева какой-то. Но это неважно. Все неважно. Они помогли Вильярдо, а род, что бы это ни было, не просто так пытается ему помочь. Вдруг и правда тот Вильярдо самый сильный? Но кто же он? Дедушкин внебрачный сын? Мама утверждала, что такого быть не может. Но ведь это кто-то из своих. Во-первых, магия рода на помощь к абы кому звать не будет. Во-вторых, в книжке про стихийную магию говорилось, что передача стихийной магии на расстоянии возможна только между членами одного рода. Но так ли уж важно, чтобы этот человек был принят в род? Магия, когда отбирала для принятия в род, не выбрала никого из мужчин. Значит, она, Эухения Виктория, самая сильная. Но он может быть просто очень сильным магом с одной стихией, а она с двумя, и поэтому она вроде как круче. Но Грегори, оказывается, тоже проявляет две... А вдруг потом выяснится, что это какой-нибудь Карвахаль? С другой стороны, что он тогда делал в Британии в Лютном переулке?.. Скорее, это кто-то из британских кузенов. Но никто из них не похож на человека, с которым подобное могло бы случиться. Она мысленно перебрала в памяти Экклстонов, Прюэттов и Майерсов. Они были либо слишком юными, либо слишком спокойными. В них не было этой дерзости, этих страстей. Она не могла представить, что, например, Маркус или Морис влезли бы в такую драку, и всю эту силу ненависти и презрения, которые были у этого Вильярдо, тоже представить не могла. Это был человек, который многое пережил. И человек с такой внутренней силой, которая могла быть равна, возможно, только силе Грегори. Должно быть, ему лет пятьдесят-шестьдесят, но может быть, и восемьдесят. Все-таки Карвахаль с ее точки зрения подходил идеально. Вот уж у кого бы дерзости достало, это точно. И почему-то она была уверена, что драться он умел, и еще как. И это ощущение обиды и одновременно превосходства – она его чувствовала и в этом Вильярдо, и в Карвахале. Но Мария Инесса решила, что это не он. Может быть, ему как-то удалось скрыть свою силу? Ну то есть видно, что он сильный маг, такое не скрыть, но может быть, он скрывает, что он совсем сильный маг? Или Карвахаль бы такое скрывать не стал? Всем бы сразу дал понять, насколько он силен, чтобы поставить на место? Но Фернандо сказал, что тот совсем не прост. А Фернандо тоже, прямо скажем, не дурак, и знает об испанских магах, и, как выяснилось, о ее предках и родственниках побольше, чем она сама. И почему же он так ее рассматривал? Зевая, она спустилась в библиотеку, где в одном из шкафов стоял думоотвод. Пользовалась она им всего несколько раз, и кажется, всегда только вместе с Полиной Инессой, но видеть сейчас не хотелось никого. Уж если не получится, тогда и пойдет узнавать. Сосредоточившись на желании увидеть воспоминания с Карвахалем, Эухения Виктория поднесла палочку к виску. Тотчас же на нее накрутилась одна светящаяся ниточка, затем вторая, третья и четвертая. И все? А ведь он, наверное, должен был появиться в ее воспоминаниях десятки раз – в церкви, на каких-нибудь именинах родственников. Что ж… Разочарованная, Эухения Виктория стряхнула ниточки в думоотвод и опустила в него лицо. Первое воспоминание оказалось недавним, с собрания. Эухения Виктория подумала, что совсем не хочет его смотреть, и тут же перешла в другое. Это оказалось то самое, где Карвахаль подсаживал ее к чаше со святой водой. Эухения Виктория увидела его, вбежав в церковь. - Наша маленькая синьорина! – воскликнул он с явной радостью, и лицо его было совсем не такое, как на собрании. Без злости и насмешки, расслабленное и довольное, оно казалось даже привлекательным. Он обращался к ней, как к старой знакомой. И она сама пошла к нему в руки так охотно, будто делала это много раз. В руках у нее была беловолосая кукла, большая, чуть не вполовину ее роста. Подсадив Эухению Викторию к чаше, Карвахаль помог окунуть руку не только ей, но – похулиганил - окунул и руку куклы. И подмигнул. Похоже, Эухения Виктория уже понимала, что так делать не следует. Она в восторге захихикала. Он приложил палец к губам, тоже еле сдерживая смех. Потом они перекрестились и вдвоем перекрестили куклу. - Но это новая кукла! – сказал Карвахаль. - Да. Ее зовут мисс Адель, - важно отвечала Эухения Виктория. - Приятно познакомиться, мисс Адель, - шутливо поклонился Карвахаль. - А где же мисс Нинель? – с притворным удивлением продолжал он. - У нее испортилась голова, - уныло объяснила Эухения Виктория. Слезы брызнули у нее из глаз. Карвахаль присел перед ней на корточки и сжал ее руку в своей. - Я загляну к вам к вечеру, и мы посмотрим, можно ли ее починить, хорошо? – серьезно сказал он. - Хорошо, - отвечала Эухения Виктория, обвивая его руками. К удивлению взрослой Эухении Виктории, Карвахаль повел ее маленькую не к скамьям, а за колонну. В храме шла служба и вел ее отец Филипп. За колонной стоял Грегори в церковном облачении. - Она вернется? – спросил он. - Она вернется, - улыбаясь, уверенно ответил Карвахаль. Он сдал Эухению Викторию на руки Грегори и ушел слушать мессу. Пришли братья, и она вместе с ними тоже пошла на скамью. Но далеко от Карвахаля, в задних рядах. У взрослой Эухении Виктории создалось впечатление, что он не хотел, чтобы ее видели с ним. Смотреть на себя маленькую было очень забавно и немного грустно. Вот же, было время, когда все воспринималось по-другому. И не было никаких взрослых проблем. Она перешла в следующее воспоминание и оказалась в садике у мавзолея. Мария Инесса с отстраненным выражением лица сидела на скамье, крошечная Эухения Виктория лежала у ее едва прикрытой груди. Карвахаль остановился у чаши неработающего фонтана в двух шагах от них. - Решила меня задобрить? – с презрением спросил он. - Ты всегда думаешь только о себе, Элисео, - безучастно отвечала Мария Инесса. - Но не все в этом мире вращается вокруг тебя! Она больна. Я не хотела оставлять ее. Его лицо на секунду смягчилось, но почти сразу же на нем проступила ярость. - Ты играла мной! – воскликнул он. - Ты велела мне это сделать не потому, что тебя заботили интересы рода, а потому что ненавидишь пожирателей. Причина в Антонине, не так ли? Дело в нем! - Я ничего тебе не велела. Это была твоя идея. И не говори мне, что ты не будешь участвовать в зачистках. - Ты делала вид, что мы вместе будем править родом, ты и я! - И что же, тебя действительно заботят проблемы рода? – с насмешкой спросила Мария Инесса. - Ты будешь их решать? Тратить на них свое драгоценное время, когда твои книги и занятия тебе дороже людей? - Я этого так не оставлю, Мария Инесса! – выкрикнул он. – Я этого так не оставлю! Она приложила палец к губам, указывая на Эухению Викторию. Карвахаль дизаппарировал. Мария Инесса все с тем же отстраненным выражением лица приложила Эухению Викторию к груди. В следующем воспоминании Мария Инесса сидела у постели Эухении Виктории. Это была отцовская клиника, и Эухения Виктория, глядя на свое бледное лицо с закрытыми глазами, удивилась, когда это она была в отцовской клинике во взрослом возрасте. Потом сообразила, что это было после фермы, еще до того, как ее перенесли в дом в Толедо. Мария Инесса держала ее за руку и выглядела очень усталой. Дверь палаты была открыта, и в нее зашел Карвахаль. - Хотел узнать, не нужна ли тебе какая-нибудь помощь… - Ради бога, просто уйди, Элисео, - простонала Мария Инесса. - Сейчас – уйди. Он, полный достоинства, поклонился: «Ты знаешь, где меня найти», и ушел. Эухения Виктория вынырнула из думоотвода. Выходит, мать с Карвахалем то мирились, то ссорились. И «Ты велела мне это сделать» не про отца ли Марты? А его поведение в церкви – они ведь с маленькой Эухенией Викторией хорошо знали друг друга. И диалог с Грегори показывает, что Карвахаль был на стороне Марии Инессы во время ее ссылки, и ждал ее. Значит, со времени садика они успели помириться… Решив, что посмотрит другие воспоминания в следующий раз, Эухения Виктория вернулась к себе. Устроившись в постели, она поддалась искушению и попробовала дотянуться до Вильярдо. Было это правдой или ей просто показалось – ведь она совсем сейчас не ощущала свою стихию, но она почувствовала, что он тоже в постели и тоже ужасно хочет спать. «Все в порядке?» - спросила она. «Все в порядке», - улыбнулся он. Эухения Виктория хихикнула, погладила его по волосам и отключилась. А вечером… вечером было разное. Например, у нее появился фамильяр – пантера. По счастью, пока только детеныш. Потому что страшно подумать, сколько Неффи могла весить взрослая. Рита хотела забрать ее себе, но Неффи хлопнула ее по ноге жестким хвостом, вызвав у всех присутствующих взрыв хохота (все уже знали, что Эрнесто жив и скоро вернется), и, подойдя к Эухении Виктории, выгнулась перед ней дугой. Потом Ромулу привел во двор белую лошадь. И опять всем стало смешно. А Эухенио фыркал. И от этого было смешно тоже. Потом отец выставил бочку, и во дворе оказалась куча всяких родственников. А закуски почему-то не было. Поэтому все сидели на пустых столах и пили вино. И только Эухения Виктория лимонад. Потом, когда уже стемнело, всем показалось очень логичным отправиться на Сан-Фермин. И они целой толпой аппарировали во двор дома Диего и, выходя из аппарации, натыкались друг на друга и опять хохотали. И не успели они еще выйти со двора, как появились Фелиппе и Эрнесто. Эрнесто выглядел жутко смущенным, а еще он был в синяках. - Ну, я подумал, что лучше вам его показать, - сказал Фелиппе, как будто не совсем уверенный, что его сейчас не побьют вместе с Эрнесто. И отец несколько мгновений смотрел на Эрнесто, а потом подошел и принялся его лечить, но не то чтоб это помогало. А Эрнесто отворачивался, и видно было, что ему очень стыдно. Потом отец неловко прижал его голову к себе, погладил дрожащими руками и сердито сказал: «Ну и все прошло, слышишь? Все прошло! И ничего». И Эрнесто разрыдался, и Эухения Виктория расплакалась, и Полина Инесса тоже расплакалась, а Соледад подошла к Эрнесто, и было видно, как она хочет ему дать пощечину, но вместо этого она его тоже обняла. Потом Эрнесто подошел к Эухенио и сказал: - Не надо было тебе этого делать! А Эухения Виктория возмутилась: - И это все, что ты можешь ему сказать?! - Не все. – И Эрнесто совершенно серьезно поклонился Эухенио. И Эухенио смешался. А потом нашелся. - Чувак, тебе крупно повезло, что я не понимал, во что ввязался. Чтоб я еще когда-нибудь сел на лошадь! – сказал он. И все опять засмеялись. А Эухения Виктория подумала, что Эухенио на самом деле ужасно горд собой. А потом Эрнесто подошел к ней, и она просто к нему прислонилась. И они стояли так пару минут, и она была ужасно счастлива, что он у нее есть. Потом они всей толпой пошли смотреть фейерверки. В маггловской части они уже закончились, но в магической местная аристократия и приезжая соревновались кто во что горазд. Эухения Виктория шла между Эухенио и Ромулу. - Ну скажи же, строительная магия – незаменимая вещь, - подмигнул ей Ромулу. - Потому что против нее нет защитных заклинаний? - Точно. А Эухенио, глядя себе под ноги, пробурчал: - Извини за утреннее. - За что? – не поняла Эухения Виктория. – Ну за то, что заставлял, - засунув руки в карманы и пытаясь делать независимый вид, объяснил он. - Хен, - восклинула она. – Ты дурак! Но я ужасно тебя люблю. – И она обвила его руками, и дождавшись, когда он тоже робко обнял ее, притиснула к себе: - Смотри, какой дракон летит. Прямо как наш.