Наперегонки

Раннее утро 14 июля 1995 года, четверг Идти к Снейпу. Говорить с ним о Ромулу. И они потеряли столько времени, просто потому что не догадались о самом очевидном. Боже! Эрнесто уже спустился по ступенькам, но остановился, чтобы пропустить машину. - Снейп иногда бывает нормальным мужиком, - сказал он. - Это он с тобой бывает нормальным мужиком! – взвилась Эухения Виктория. - И он меня вытащил от кровососов. Ему только за это можно по гроб жизни быть благодарным. Люмос! – вспомнил Эрнесто и бросился обратно в церковь. Молния осветила небо и пустырь в ямах и кочках, и за ним деревья на той стороне дороги. Деревья росли изломанной дугой, в начале ее удаляясь на десять пасо, в конце – уже на сотню. Капля упала Эухении Виктории на нос. - Ты думаешь то же, что и я? – спросил Эрнесто. - Пошли! Они перебежали на другую сторону, когда хлынул ливень. Эрнесто на ходу соорудил Импервиус, накрывший их огромным зонтом. Эухения Виктория хотела идти через пустырь и уже слезла было в канаву, но Эрнесто вытащил ее обратно. - Туда, - разглядел он. Грунтовая дорога, посыпанная песком, уходила в поля, делая ответвление в нужную сторону. Они добежали до деревьев и остановились. - Ты видишь! – Эрнесто направил Люмос вниз, на скругленное надгробие, терявшееся в зарослях. - Еще одно кладбище?! - Да. Он несся вперед так быстро, что Эухения Виктория в конце концов даже перестала пытаться успевать. Ливень хлестал ее по лицу, одежда давно промокла. Внезапно молния ударила совсем близко, прямо в дорогу, вздыбив песок. Испуганная Эухения Виктория шарахнулась в сторону, зацепилась за корень и полетела в кусты, ударившись рукой о надгробие. И впереди – пытаясь подняться – разглядела: ноги. Ромулу сидел, навалившись на это самое надгробие с другой стороны. Глаза его были закрыты, и сначала она подумала, что Ромулу мертв – такой холодной ей показалась кожа его руки. Но когда она отдернула пальцы, то Ромулу тихо застонал и сказал что-то невнятное. Эухения Виктория растянула от дерева до дерева Импервиус, набросила высушивающие и чистящие и принялась выговаривать общие диагностические заклинания, лихорадочно пересчитывая потерянный объем крови с одной единицы измерения на другую. - О господи! Восемь кортадильо. Литр сто, - выпалила она проложившему себе дорогу сквозь заросли Эрнесто. – Сорок две сломанных кости. - Давай кровевосстанавливающее! Он забормотал диагностические, хотя всегда делал это молча. - Хен, - позвал Ромулу теперь уже более внятно, но по-прежнему не открывая глаз. - Сейчас, сейчас, - она поднесла к его запекшимся губам фиал. Лицо его было все перемазано кровью с четкими дорожками – следами слез. - Он еще и ногу вывихнул. – Эрнесто выругался. Он вправил ногу, вырвав у Ромулу животный крик. - Потерпи, - сказал Эрнесто с нежностью, целуя брата в лоб. - Сейчас пока нельзя обезболивающее. Молчите оба. Он взял правую кисть Ромулу – на нее была кое-как наложена повязка, сквозь которую сочилась кровь. Эрнесто наставил палочку на кисть и прикрыл глаза, сосредотачиваясь. Минут двадцать никто ничего не говорил. Губы Эрнесто непрерывно двигались, но вслух он не произносил ни слова. Было слышно только, как ливень лупит по листве, да далекие раскаты уходящей грозы. Наконец Эрнесто оторвался от своего занятия. По виду совершенно измученный, он привалился к бугорку, который образовали вывернутые корни. - Хен, дай ему еще кровевосстанавливающего, а мне бодрящего. Эухения Виктория выполнила требуемое, а потом сотворила фонтанчик. - Эх, Малыш, - он поплескал себе на лицо, - если б это могло помочь… - Все плохо? – спросила она. - С правой уже есть шанс, а вот с левой… У меня выбор сохранить относительную функциональность левой и относительную функциональность правой или почти полную функциональность правой и практически никакую левой. - Правую, - твердо сказал Ромулу. - Хорошо. – Он повернулся к сестре. - Ты знаешь, как накладывать Энервейт? - Конечно! Ты же меня и учил! - А. Точно. Но это десять лет назад было. Не могу же я все помнить. В общем, ты знаешь, что делать, если я вырублюсь. Эрнесто снова взял кисть Ромулу: - Терпи. Первый раз он потерял сознание через две минуты. Потом еще через две. Бодрящее подбадривало, но ненадолго. В третий раз он продержался полторы минуты. Эухения Виктория накладывала последовательно Энервейт, оживляющие чары, обрушила на него водопад воды, била по щекам. Когда Эрнесто открыл глаза, у него был такой вид, словно он пару лет пролежал в склепе. - Если ты потеряешь двадцать минут на отдых, это будет критично? – спросила Эухения Виктория. - Это будет бесполезно. Мне нужно продержаться шесть минут без перерыва. Но так быстро я в себя не приду. - Ты ведь сейчас не просто заклинания говоришь. Ты лечишь сейчас за счет своей жизненной силы? – спросила она. - Да. Другие заклинания сейчас не помогут. - А мою силу ты не можешь взять? - Это… Хен, я могу, но это… Это будет темное заклинание. - И что это значит? - Это значит, что последствия для тебя могут быть непредсказуемыми. Не только сейчас, но и потом. Ромулу зашевелился. - Хен, не надо, - слабым голосом сказал он. - Заткнись! – велели они ему в два голоса. - Эрни, какие последствия? Я стану змеемордой? - Нет, конечно, - рассмеялся он. - Тогда что? Я захочу убивать? - Не должна бы, конечно. - Ну, вообще-то я уже убила. И это было заклинание темнее некуда. И после этого мне пока что убивать не хотелось. Она, конечно, врала, но врала вдохновенно. - Ладно, черт с тобой. Но будет… не очень хорошо. - Давай, - почти приказала она. И Эрнесто дал. О, это действительно было мерзко, другого слова не подобрать. Пока Эрнесто связывал ее силу со своей, ее жизнь со своей. В какой-то момент ей показалось, что она бурдюк, набитый до самого горла копошащимися в прокисшем вине червями. Эрнесто закончил и отстранился и, видимо, все понял по ее лицу. - Я предупреждал, - тихо сказал он. – И будет еще хуже. И да, действительно было хуже. Какие только отвратительные вещи ей не представились, пока длились эти шесть минут. В одну минуту ей казалось, что она видит страшную, похотливую смерть, которая тянется костлявыми пальцами к ее груди, разрывая ткань платья. В другой раз она сидела в могиле, которую забрасывали сверху землей, и земля забивалась ей в нос и рот. Она закричала и, опомнившись, сама закрыла себе рот рукой, чтобы не мешать. Потом картинка сменилась, и она увидела себя с кинжалом в руке. Перед ней на жертвенном алтаре лежал юноша-подросток, и она отрезала ему гениталии и кусок ягодицы. Потом все кончилось, и она, рыдая, обвалилась на руки Эрнесто, который обнял и ее, и Ромулу, и целовал в волосы их обоих. И кажется, тоже плакал и бормотал: - Успели, вот теперь успели все. Она проснулась от того, что Эрнесто набросил на нее высушивающие и согревающие чары. Эухения Виктория покрутила головой – за пределами слабенького светового пятна от зацепленного за ветку Люмоса по-прежнему была чернота. - Пять минут, - улыбнулся Эрнесто. – Ты спала пять минут. - А. Он сидел теперь на месте Ромулу, опираясь спиной о надгробие. Ромулу, укутанный сверху теплым пледом, спал, навалившись на Эрнесто. Два ярко-красных лихорадочных пятна цвели на его щеках. Эухения Виктория вслушалась в его ровное дыхание. - Что только ни найдется в моих карманах, - подмигнул Эрнесто. - Я, кажется, не смогу сейчас идти, - пробормотала она. - В ближайший час никто из нас не сможет. А может, и в два. Ромулу зашевелился, пытаясь – безуспешно - вывернуть голову, чтобы заглянуть Эрнесто в лицо: - Я думал, что у меня получится, что я справлюсь… - И ты справился, – Эрнесто обнял его поверх пледа. – И теперь все заживет. - Я хотел доказать ему, что он не испоганил мне Вену. Я… когда у меня не клеится, я всегда гуляю там. Или в Петербурге. Два города, которые вдохновляют меня больше всего. Пообещайте, что не будете ему мстить. Хен, пообещай, что не поведешься, если Рита позовет тебя. - Почему ты так волнуешься за него?! – воскликнула Эухения Виктория. - Он же изнасиловал тебя! Эрнесто закатил глаза. - От того, что вы не будете называть вещи своими именами, - сердито возразила она, - они другими не станут. - Потому что технически это не изнасилование, - спокойно разъяснил Ромулу. - Я дал ему согласие на это. Это был мой выбор, мое решение. Мне за него и отвечать. - Это был выбор без выбора. Он воспользовался твоей беспомощностью. Это безоговорочно его вина. - Пообещай, что не будешь мстить. Пообещайте. Мне будет так спокойнее… выздоравливать. - Ладно, - мрачно сказал Эрнесто. – Мы обещаем. Правда, Хен. Чтоб ему было спокойнее выздоравливать. - Угу. - Ну вот и хорошо. Спасибо. – Ромулу выпростал левую руку, попытался нащупать ею руку Эрнесто и застонал. Эрнесто, изменившись в лице, аккуратно упаковал ее обратно. - Ну ты ж и еблан! – взорвался он. - А если бы… если бы нас не было, если бы мы не поняли, не услышали?! - Я знал, что замок дает Хен теперь слышать все нужное и что ты уже в замке, - возразил Ромулу. - А если бы замок не счел это «всем нужным»?! На этот раз воцарилась пауза. Было слышно, как Ромулу тяжело дышит. - Ну нельзя сейчас еще обезболивающего, - виновато буркнул Эрнесто. – Нельзя. - Хорошо. Я решил, что если ты не найдешь меня, так мне и надо, - чуть слышно пояснил Ромулу. - Если ты не вспомнишь, то я даже тебе не нужен. А если я даже тебе не нужен, то никому на самом деле не нужен. - О господи, ну что за логика, идиота кусок! И ты решил стать еще более ненужным? - Я решил, что тогда уже все равно. На этот раз не выдержала Эухения Виктория: - Мы нашли тебя чисто случайно! Чисто случайно тебя нашли! А что если бы Эрнесто очень хотел, но просто не смог вспомнить? Что, если бы что-то отвлекло его и он не дошел бы до библиотеки и диазаппарировал?! Весь ее гнев разбился о тихое: - Я знаю. Вот я и хотел узнать, как оно получится. Она зарычала сквозь зубы. - Ты чудовище, - сказал Эрнесто. - Я пиздец как виноват перед тобой, но губить себя из-за этого! - Ты не виноват, я же сам. Никто не виноват. - Ну тогда и Марта не виновата в том, что на ферме произошло. Я же тоже сама! - Нет, нет, с тобой это другое! – горячо возразил Ромулу. - И где другое?! У меня на кону была жизнь Чарли, у тебя жизнь Эрнесто. - И все равно – не надо ему мстить. Он, мне кажется, просто не в себе. Он меня… хотел, - Ромулу скривился, - еще тогда, когда мы учились. Он из очень богатой семьи, как это французы называют – мажор, и он всегда находил способ получить того, кого… Он дарил подарки или просто делал прямое предложение и платил. А кому-то трудно было устоять перед его обаянием и выдумками. Он архитектор намного интересней меня. И, в общем-то, всех, кого я встречал. И он тоже совмещает магическое и маггловское. Но я ему сразу сказал, что не заинтересован. Я знал, что он все еще злится на меня, но не знал, насколько. Я не думал, что он может так… Он никогда не делал ничего нечестного. Раньше. При мне, по крайней мере. Он даже на вечеринках никогда не пользовался… Но ему и не отказывал никто. - Угу. Теперь сделал, - буркнула Эухения Виктория. – И не надо мне говорить, что бедняжечка извелся от любви к тебе. Он ведь, получается, еще и следящие на тебя поставил! Снова наступило молчание. Полусонный Эрнесто молча гладил Ромулу по мокрым от пота волосам. Но Эухения Виктория сдаваться просто так не хотела: - А ты еще и фантом этот придумал! Ромулу издал смешок: - А вот это, Хен, двойные стандарты во всей красе. Когда на мне следящие от Вилли - это плохо. Когда на мне следящие от жены – это нормально. - Это бесит, - согласился Эрнесто. – Но фантом такого рода – это же высшая магия. Как?! - Нет, еще не высшая. Это довольно просто, только надо знать хитрости. Это Вилли научил как раз. Еще тогда. Он так убегал от родителей в свое время. - Ромулу вздрогнул. – Мерзее всего, что он хотел меня обнимать и разговаривал со мной после секса. Как будто ничего не случилось. Он строил планы, что я буду приходить к нему еще! Заставил есть и говорил, что это семейный ужин. - Да он маньяк! – воскликнул Эрнесто. - И это все длилось и длилось, и он все не давал контакт и не давал. И я даже решил в какой-то момент, что он просто смеялся надо мной. Потом дал, но все оказалось без толку, потому что не нужно. - Если бы я знал, что тебе так придется, я бы никогда… - Ты бы все равно удрал, - отмахнулся Ромулу, - только винил бы себя и за это тоже. - Нет, я бы много раз подумал, прежде чем такое сделать, если бы знал. Но ради всего святого, не играй больше в орлянку с судьбой! - Не буду. - И я не буду, - пообещал Эрнесто. - Хен, - позвал Ромулу. - Да? - Я лошадь оставил. Я не мог ее отдать. - О боже. Лошадь. - Ну, она такая… белая. Она сейчас в конюшне в Санта-Катарине, но потом я построю конюшню в поместье. Если ты разрешишь, конечно. А вместо бывших конюшен будет роскошный бальный зал. Эухения Виктория вздохнула: - С одной стороны, мне хочется разрешить тебе все, что угодно. С другой… - С другой, тебе его хочется выдрать как следует… - подхватил Эрнесто. - Не могу не присоединиться к этому желанию. - И тебя тоже. Она представила, как они стоят во дворе Фуэнте-Сольяда, на корточках, оголив зады, и она их порет заклинанием ремня. Эрнесто перестал давить смех первым. А потом еще и пошутил – усилил его Сонорусом. Дождь уже закончился, и, вне всякого сомнения, магглы ближайших деревушек, которым не посчастливилось иметь крайние к церкви дома, просыпались и вздрагивали от жуткого хохота, доносившегося со старого кладбища.