Мефодий Буслаев и тайна саркофага

Им пришлось снять не только одежду. Арей отшвырнул глухо звякнувший дарх куда-то на пол. Дафна аккуратно сняла крылья и положила их рядом со свечой. На секунду ей показалось, что бронзовые перышки дрожат так же мелко, как и ее пальцы. — Ты замерзла? Без лишних раздумий Арей накрыл их одеялом. Дафна хотела сказать, что ей настолько жарко, что она может расплавиться, как свечка, но язык во рту будто онемел. Лишь когда на полу оказались маленькие трусики и кружевной белый бюстгальтер, она смущенно прошептала: — Я не знаю, куда девать руки... Я вообще не знаю, что делать... Арей наградил ее долгим взглядом. На секунду Дафне показалось, что он разозлился из-за ее глупого вопроса, но в глазах барона мрака теплилась незнакомая прежде нежность. — Что делать, что делать... — проворчал он. — Лежи себе, да и все. И, подумав, добавил: — Только скажи, если тебе будет неприятно или больно. А то я твои мысли читать не умею. Казалось, что губы Арея исследовали каждый миллиметр ее тела. Длинные черные волосы щекотали кожу. В его огромных руках Дафна чувствовала себя хрупкой и маленькой куклой, которую можно сломать одним движением. От некоторых прикосновений бросало в жар и начинало с безумной скоростью колотиться сердце. Дафна кусала губы, стараясь сдержать слишком глубокие вздохи. Поначалу она то закрывала глаза, то смотрела куда-то в потолок, словно чего-то смущаясь, но вскоре осмелела и даже сбросила одеяло. Арея сложно было назвать красивым. Его тело напоминало грубо вытесанную статую, твердую и тяжелую, покрытую белыми рубцами, словно следами случайно соскользнувшего ножа. Когда барон мрака на секунду остановился, чтобы перевести дыхание, Дафна сама прикоснулась к одному из шрамов на его груди. Сначала кончиками пальцев, а затем и губами. Осмелев, она принялась целовать его горячую кожу, ласкать широкую сильную спину. Дафна охнула и напряглась, едва совладав с желанием свести бедра, когда пальцы Арея скользнули ей между ног. — Больно? — тревожно спросил он, остановившись. — Нет... просто странно. Я никогда раньше не... Верно, хотя тела стражей, как и тела людей, имели все необходимое для телесных утех, в Эдеме никто к подобному не стремился. На Земле же неловкие ласки Мефодия, когда он хватал ее за грудь или пытался гладить бедра, не вызывали у нее ни малейшего удовольствия... Незнакомое прежде возбуждение становилось все сильнее. Дафна закусила пальцы, чтобы сдержать вскрик. В какой-то момент Арей остановился и осторожно развел ее колени, приподняв их повыше. Боли она не почувствовала, лишь мягкие, горячие толчки внутри своего тела. Арей наклонился к ней, жарко целуя в губы, и Дафна обвила руками его шею, прижимаясь как можно теснее... Буря грохотала на разные лады до самого утра, звеня стеклами и бросая в окна струи дождя. Арей гладил и целовал ее волосы, пока Дафна не начала проваливаться в дрему. Непогода, хоть и ненадолго, перестала пугать ее. Неожиданно барон мрака спросил: — Почему ты попросила меня об этом? Дафна не стала отпираться и пробормотала сквозь сон: — Ты же сказал, что любишь меня... Я хотела понять, как это... напоследок. И правда, не вспоминать же завтра ей липкие, ледяные прикосновения Мефодия... Почему она была так уверена, что не вернется? Площадь перед храмом заливал яркий солнечный свет. В бирюзовом небе повисло одинокое пушистое облако. Щебетала какая-то птица. Казалось, ничто не напоминало о вчерашней буре, кроме весело журчавших ручейков, бегущих вдоль домов. Дафна шла медленно, с отчаянной радостью наслаждаясь хорошей погодой. Чем ближе она подходила к храму, тем сложнее было отогнать мысли о том, что, возможно, она уже не вернется. Она старалась думать о чем-то другом. Об Арее и его прикосновениях, которые она помнила так ясно спустя несколько часов. С огромной неохотой Дафна утром выскользнула из его объятий и долго колебалась, стоит ли будить его. Но прощание окончательно растравило бы ей душу. Отчего-то Дафна вспомнила своих соседок по общежитию. Под чай и печенье, а иногда и под пиво Марьяна и Динара обсуждали бывших и настоящих ухажеров, частенько к ним присоединялась и Алена. Девушки не раз пытались втянуть в свои нехитрые беседы и Дафну, но если разговоры о свиданиях и подарках она еще могла поддержать, то вот тема секса бесконечно смущала ее и обращала в бегство. — Ты как не из нашего времени, Дашка, — вздыхала Марьяна. — Вроде и парень есть давно, а вы с ним все за ручку держитесь. — Не надоедай ей, — шикала Динара. — Ну, не спешат они. Может, чувства хотят проверить, да, Даш?.. Дафна снова подумала о том, что случится с ними всеми, когда пробудится Ктулху, и содрогнулась. Было сложно представить, что будет, когда погаснут все эйдосы. Отнятый мраком эйдос можно было спасти, вырвать из дарха или даже из глубин Тартара, но как можно спасти эйдос, который просто исчез? Как исчезли эйдосы Кости, Вонифатия или жителей общежития? Передвигать ноги становилось все труднее. Остатки хорошего настроения испарялись, как лужи после дождя. Дафна сжала зубы и почувствовала, как защипало глаза. Ее убивало собственное бессилие перед лицом опасности, которую невозможно было измерить, которая надвигалась на весь мир с неотвратимостью снежной лавины. Могла ли она сделать хоть что-то? На лавке у фонтана Дафна заметила знакомую долговязую фигуру в шляпе. Подойдя ближе, она увидела Слаг’рах’го и напряглась, сжимая флейту. Мэр Устричного, впрочем, не выглядел опасным. Он умиротворенно жмурился, подставив серые щеки солнечным лучам. В руках у него дымилась чашка с кофе. На коленях лежала книга, по-старомодному обернутая обложкой из газеты. — Доброе утро, Дафна, — весело поздоровался он, приподнимая шляпу и улыбаясь. Впервые девушка разглядела его зубы — острые и треугольные, как у пираньи. — Я уже боялся, что ты не придешь. Не найдя в себе силы ответить, она просто кивнула. Слаг’рах’го не унимался: — Какое чудесное утро, не правда ли? Я очень люблю утро после грозы. Воздух такой свежий и прозрачный, и океан пахнет совсем по-особенному. Помолчав, он поднялся со скамейки и добавил: — Но где мои манеры? Может быть, ты хочешь кофе или чаю? Могу я тебя угостить? Вон там, в заведении слева, Орид’ния варит чудесный кофе. Дафна перевела взгляд на высящуюся над ними громаду черно-зеленого храма. С языка уже был готов сорваться отказ, но неожиданно для самой себя она сказала: — С радостью. Она поняла, что готова выпить не одну чашку кофе, если это поможет хоть ненадолго отсрочить необходимость войти в это кошмарное строение. Хотя Слаг’рах’го упоминал о своем доме, интуиция кричала, что ей придется встретиться с Мефодием в храме. И Дафна не видела причин сомневаться. Что, если это и правда ловушка, и ее на самом деле хотят принести в жертву Ктулху? Чтобы развеять все сомнения, Дафна спросила: — Почему мы здесь? Разве вы не говорили, что Мефодий ждет меня у вас дома? Слаг’рах’го звякнул в колокольчик. Дверь с торца дома, над которой висела табличка с нарисованным чайничком, приоткрылась. Золотоглазый парень с бледным одутловатым лицом молча впустил их и ушел в смежную комнату, отчаянно сутулясь и шаркая. — Прошу, садись, — Слаг’рах’го отодвинул облезлый стул возле единственного столика у окна и положил на подоконник шляпу. В заведении было темно, душно и воняло рыбьей требухой. Дафна уже пожалела, что согласилась. На стенах висели странные пугающие картины, изображавшие здания, похожие на храм на площади. — Мефодий вчера изъявил желание перебраться в покои под храмом, и я не стал ему перечить. Я понимаю его, — ответил Слаг’рах’го. — В святилище великого Ктулху царит благая и радостная атмосфера. Трудно устоять перед соблазном и не проводить там время сутки напролет. — Мне так не показалось... насчет благой и радостной атмосферы, — зачем-то сказала Дафна, снова подумав о том, какое тягостное впечатление производит на нее храм. С тоской она вспомнила светлые сады Эдема. Сутулый юноша вынес две чашки кофе и вазу с карамельками «Раковые шейки». — Тебе неясна наша природа, чужд наш праотец Дагон и его старший брат, великий Ктулху. Поэтому ты не слышишь его зова и не слышишь песни, которую поет океан, — сказал Слаг’рах’го после паузы, словно думая, стоит ли тратить время на пояснения. — Конфетку? Дафна покачала головой. Мэр Устричного развернул обертку и разгрыз карамельку острыми зубами. — Почему вы хотите его пробудить? Разве вам не жаль этот мир? Не жаль людей? Вы не понимаете, что все они погибнут? Золотистые глаза смотрели на нее долго и неотрывно. Наконец Слаг’рах’го моргнул тонким веком, прозрачным, как мигательная перепонка у рептилии, и ответил: — Один порядок придет на смену другому. Отчего мне об этом жалеть? Великий Ктулху спал тысячелетиями, и мы жили по законам вашего мира, помня о нашем лишь по рассказам старейшин. Почему тебя удивляет, что мы хотим вернуть его и жить так, как жили наши предки? — Но ведь вы живете среди людей... — Только от скуки, — Слаг’рах’го отпил кофе. — Наш народ живет вечно. Мы не агрессивны и не коротаем вечность за войнами и междоусобицами, как делаете вы или люди. Нам нужно чем-то себя занимать. Некоторые из нас служат богам. Некоторые строят подводные города. Некоторые выходят на сушу и осваивают этот мир. Устричное — не единственная наша колония. Верхний мир довольно интересен и открывает новые возможности... например, рисование или танцы. Забавы смертных кажутся многим из нас довольно любопытными. Кое-кто из нас даже вступает в браки с людьми — это тоже может быть интересным занятием. — И все равно вы готовы дать этому всему погибнуть? — в отчаянии спросила Дафна. — Мне странно слышать такие вещи от тебя. Они к лицу скорее смертным людям. Разве можно предпочесть временные забавы вечному наслаждению? Все мы ждем часа, когда пробудится великий Ктулху, чтобы бесконечно воспевать и славить его в наших молитвах... Дафна не знала, что ей ответить. Она сделала глоток из чашки. Кофе был довольно вкусным, но сейчас она могла бы пить жидкую грязь и даже не заметить этого. Слаг’рах’го тоже невозмутимо пил из своей чашки, глядя в окно. — И вы не боитесь, что мы вас остановим? — хрипло спросила она, бессильно сжав в руках чашку. — Попробуй остановить движение планеты или погасить солнце — тогда и поговорим... Может, все-таки конфетку? Рыбий запах внутри храма оказался абсолютно невыносимым. Дафна закрыла лицо платком и зажмурилась, чувствуя, что ее сейчас вырвет. Слаг’рах’го сочувственно на нее посмотрел и покачал головой. Он не подгонял ее и дал время, пока волны спазмов не прекратились и тошнота не отступила. Стараясь дышать ртом, Дафна прошептала: — Простите... Ей было стыдно, что она позволила себе выказать слабость. Но что она могла поделать? Близость Ктулху, которой наслаждались Слаг’рах’го и Мефодий, действовала на нее на физическом уровне, и с этим невозможно было бороться. Быть может, если бы Арей был с ней... — Сюда, Дафна. Они прошли через огромный зал, своды которого уходили куда-то в бесконечную черноту. На стенах плясали странные светлые пятна. Не сразу Дафна поняла, что это напоминает отблески от поверхности воды. Она не заметила ни единого окна. Весь зал освещался странными мерцающими огоньками на полу и на безобразных статуях у дальней стены. Дафна узнала Ктулху. Он возвышался на голову над двумя статуями поменьше — они выглядели, как отвратительные гибриды человека, лягушки и рыбы. Когда глаза привыкли к полумраку, Дафна заметила, что сочащиеся влагой стены расписаны фресками с участием этих существ. Фрески, как и статуи, поражали тем, как мастерски были сделаны и какое сильное отторжение при этом вызывали. Она не без удивления обнаружила в себе желание разнести это место по кирпичику и сровнять с землей. Слаг’рах’го подвел ее к небольшой дверце за спиной Ктулху. Дафна старалась смотреть лишь под ноги, потому что когда она разглядывала статуи, создавалось стойкое ощущение, что и статуи тоже сверлят ее взглядами. — Иди вниз, а оттуда прямо — коридор только один, так что не потеряешься. Тебе нужна дверь в конце коридора — это комната для медитаций и отдыха. — Не боитесь отпускать меня одну? — попыталась улыбнуться Дафна. — Вдруг я тут все разнесу? — Попробуй, — мэр Устричного улыбнулся уголком рта. Из-за двери пробивался мутный зеленоватый свет, похожий на мерцание в зале. Дафна сделала шаг и остановилась. Она ощутила неловкость и стыд от мысли, что боится идти вниз одна. Слаг’рах’го не вызывал у нее особой симпатии, но он был самым нормальным и привычным, что она видела здесь, внутри храма. Как только дверь закроется, она останется совершенно одна. «Я не должна бояться», — сказала себе Дафна и сделала шаг через невысокий порожек. Дверь за спиной захлопнулась. Ощущение, что за ней наблюдают, иррационально усиливалось с каждым шагом вниз по ступеням. В ушах гулко звенело, и в этом звоне Дафна начала различать едва слышное бормотание. «Это зов, в котором говорил Слаг’рах’го? Но хотя бы здесь светло...» В мерцании стен все казалось Дафне плоским и двухмерным. Стараясь смотреть лишь под ноги, она упорно шла вниз. Остановилась лишь на секунду — достать флейту и попробовать наиграть маголодию, которая вызвала бы нормальный свет. Но верный инструмент не издал ни звука. Дафна лишь наглоталась вонючего воздуха, от которого ее вновь начало невыносимо тошнить. Ступени кончились довольно скоро и вывели Дафну в большой грот. Стены грота были также выложены мерцающим камнем и расписаны фресками. Из темноты за лестницей бежала закованная в каменные берега черная вода. Подземная речка текла спокойно и абсолютно бесшумно. Дафна прижалась к стене коридора и поспешно пошла вперед. Ей не хотелось заглядывать в воду. Коридор петлял вместе с рекой. Изредка Дафна видела двери, но заходить в таинственные комнаты у нее не было ни малейшего желания. После очередного поворота она увидела тупик и небольшую красивую дверь из светлого лакированного дерева. Река резко ушла куда-то под стены. Взявшись за ручку, Дафна ощутила неприятный удар, будто током. Дверь распахнулась сама собой, затягивая ее следом. Практически всю комнату занимал большой бассейн неправильной формы. Дафна стояла на небольшом пятачке у двери. Стены привычно мерцали зеленоватым, тошнотворным светом, но вода оставалась непроницаемо черной. На секунду она растерялась. Мефодия нигде не было видно. Не сразу решившись, Дафна сделала несколько шагов вдоль бассейна, всматриваясь в непроглядную тьму. Камень оказался скользким, и она боялась, что еще немного и свалится в воду. — Меф, — неуверенно позвала она, отнимая платок от лица, и добавила: — Я пришла, как ты и просил. Ее голос гулко разнесся над водой, отражаясь от стен. По спине пробежали болезненные мурашки. Когда эхо затихло, посреди бассейна шевельнулось непонятное бледное пятно, которое Дафна не сразу заметила. Мефодий поднялся из черной воды. Длинные распущенные волосы облепили его обнаженное тело, как водоросли. Дафна, чуть смутившись, не сразу обратила внимание, каким худым он стал. Выпирали обтянутые кожей ребра и плечи, руки и ноги стали заметно тоньше. Весь он был каким-то вытянутым и непривычно угловатым. — Это ты. Ты снова пришла. Дафна вздрогнула, вспомнив тот день, когда Меф едва не задушил ее. На секунду накатила волна сильнейшей паники. Что, если он позвал ее, чтобы убить? Что, если Ктулху приказал ему избавиться от нее? Мефодий стремительно подошел к ней, неуклюже загребая ногами воду. Вылезая из бассейна, он поскользнулся и упал на одно колено. Дафна прижалась спиной к двери, пытаясь нащупать ручку. — Прошу тебя, сделай это... — ставшая привычной пугающая маска спала, и Дафна увидела прежнего Мефодия. — Прошу тебя, убей меня. — Что ты такое говоришь... — пробормотала она в ответ, продолжая по инерции искать вслепую ручку. Происходящее напоминало ей дурной сон. Казалось, она вот-вот проснется в объятиях Арея и пойдет на площадь... — У нас мало времени! Я не знаю, когда он снова подавит мою волю. Я едва держусь! Дафна! Его руки, мокрые и абсолютно ледяные, сжали плечи Дафны. Бледное и безумное лицо нависло над ней. — Дафна, он уничтожит весь мир, уничтожит все! Ты должна остановить это! Внутри Дафны что-то оборвалось. Это действительно был Мефодий. Прежний Мефодий. Он смотрел на нее с надеждой, а эйдос в его груди мерцал ярко, но почти спокойно. Поколебавшись, она сняла его руки с плеч и крепко обняла, чувствуя смертельный холод сквозь слои одежды. — Я так рада, что ты в порядке. Не сразу, но руки Мефа тоже легли на ее плечи. Дафна боялась его отпускать, казалось, если она это сделает, снова появится чудовище с безразличным голосом и попытается задушить ее. — Я тоже... рад... — глухо сказал он. — Ты и Арей... Он защитил тебя... От упоминания об Арее в лицо Даф бросилась кровь. Девушка тут же в красках вспомнила прошлую ночь. Можно ли было это считать изменой? Ведь Меф бросил ее... Ведь после того, как связь крыльев начала ослабевать, она сама не чувствовала прежнего трепета и сильных чувств. Даже теперь, когда они обнимались, она чувствовала лишь глубокую нежность к близкому другу. Опомнившись, она зажмурилась. Не время было думать об этом. — Пойдем скорее. Нужно уходить, — сказала она, отпуская Мефа. — Я не могу уйти, — горько сказал он. — Разве ты еще не поняла? — Мы что-то придумаем. Арей уже должен был отправить весть в Эдем и Тартар... Мы вытащим тебя отсюда! — Даф, я не могу уйти. Едва ли у меня есть больше, чем десять-пятнадцать минут. Ктулху снова обретет власть надо мной, и я могу напасть на тебя или убить... Ты должна сделать это, Даф. Дафна встряхнула головой. Она не могла понять, о чем говорит Мефодий. Или не хотела понимать... — Что сделать? — Убить меня, — настойчиво сказал Меф. С его волос натекла порядочная лужа воды. — Это единственный шанс остановить пробуждение Ктулху. Я не могу причинить себе вред, я уже пытался... — Я уверена, можно придумать что-то еще! — Нельзя! — он вновь взял ее за плечи и легонько встряхнул. — Думаешь, я не искал других путей? Дафна закусила губу. — Я уверена... — Послушай, Даф. Мы сглупили тогда, когда открыли саркофаг. В минуты просветления я постоянно возвращался в мыслях к этому моменту и мечтал повернуть все вспять... Лучше бы ты тогда не накинула крылья мне на шею и позволила мне пропасть... Лучше бы я отказался принять предложение Арея и жил обычной жизнью! — его лицо исказила гримаса отчаянья. — А нельзя опять вернуть силу Ктулху в саркофаг? Кто-то ведь отнял у него ее раньше, — с надеждой сказала Дафна, цепляясь за последнюю соломинку. — Вернуть? Отнять? — лицо Мефа снова перекосило. Он скривился, как от боли. — Он сам запер ее перед тем, как впасть в спячку, чтобы последователи пробудили его, когда придет его время. Это даже не вся его сила, так, небольшая ее часть, которая должна помочь ему проснуться. Если ты... убьешь меня, эта сила вернется обратно. Возможно, стражи смогут придумать, как укрыть саркофаг еще надежнее, чтобы больше никто не смог открыть его... — Я не стану убивать тебя! — ее язык едва повернулся сказать подобное. — Я не смогу и не стану! — Другого выхода просто нет! О, свет, если бы он только был... если бы я знал, чем все закончится... — пробормотал Мефодий, страдальчески сжимая виски ладонями. — Может быть, — робко сказала Дафна, чувствуя, что эта идея звучит откровенно глупо, — может быть, с Ктулху можно договориться? Он ведь разумен. Я уверена, что с ним можно жить в мире. Можно ведь жить в мире с рыбоголовыми... Она чувствовала, что драгоценное время истекает. Меф вел себя непривычно, странно, начал немного подергивать головой и грызть губы. Дафна чувствовала, что все его силы уходят на внутреннюю борьбу с Ктулху. — Я пытался, пытался, — немного истерично бросил он. — Знаешь, что он мне ответил? Да, я говорил с ним! Он сказал мне, что может переродить меня как одного из его народа, если я захочу. И даже может снизойти до этого в отношении тех, кто мне дорог! Голос Мефа срывался, а интонации иногда срывались на визг. — Но что касается людей и стражей, то мы все ошибка. Мы завелись на этой планете, как недоразумение, как эксперимент каких-то еще тварей, которые прилетели с других планет, пока он спал. И что он не собирается заниматься такой ерундой, как тратить время на ошибки природы... Мефодий замолчал, опустив голову. — Мне нужно было позвать Арея, — глухо сказал он. Из его голоса начали уходить эмоции. — Он бы не терял время зря. Я лишь хотел... увидеть тебя напоследок, а эти не соглашались пустить вас обоих... Даф, у меня больше нет сил... Я даже пытался откусить себе язык. Дафна с ужасом смотрела на него. На ладони Мефа материализовался кинжал. — Сделай это. На секунду Дафна представила это. Как она берет нож и вонзает его между ребер точно в сердце. Как легко острое лезвие входит в тело Мефодия. Как по ее рукам бежит горячая кровь, оставляет черные пятна на камнях... От этих мыслей стало дурно. Она мотнула головой и отступила, упираясь спиной в дверь. — Я не могу... Неужели этими словами она обрекает мир на погибель? Ведь Мефодий сам просит ее об этом. Закрыв глаза, она потянулась к рукояти кинжала, но рука неожиданно захватила пустоту. — Вот, значит, как... — безжизненный голос Мефодия неприятно царапнул слух. — Ничего-то ты не можешь... Дафна в ужасе посмотрела на Мефа. Его глаза мерцали тем же зеленоватым светом, что и камни. Эйдос ощутимо поблек. Кинжал, впрочем, никуда не исчез, Меф сжимал рукоять в кулаке. — Не зря великий Ктулху считает таких, как ты, ошибкой. Что ты вообще можешь в одиночку, Дафна? — Нет-нет-нет... — в ужасе зашептала она. — Нет, Меф, борись с ним! Я знаю, что ты можешь. Пожалуйста! Она хотела прикоснуться к нему, но тот отступил на шаг назад. — А ведь я думал, что ты справишься. Особенно после того, как ты радостно отдавалась вчера Арею, — от этих слов Дафну бросило в жар. — Я был рад... и думал, что если ты... не будешь любить меня, то смо... жешь... у...бить... Лицо Мефодия перекосилось и окончательно растеряло остатки эмоций. Он отупело посмотрел на кинжал, а затем позволил ему выпасть из ладони на мокрые камни. Повернувшись к Дафне спиной, он молча соскользнул с края бассейна и, вернувшись на середину, лег в воду. Дафна позвала его. Сначала неуверенно, после — уже громче. Эхо гуляло, отражаясь от стен, умножая отчаяние в ее голосе. Меф не вернулся. Казалось, его и вовсе уже здесь не было.