To protect and to serve

      Сознание возвращалось медленными тошнотворными толчками. В голове звенело, словно ее засунули в колокол и с силой долбили по нему. Родвуд чувствовала подступающую тошноту, и ей стоило огромных усилий сдержаться. Даже с закрытыми глазами голова кружилась, так, словно ее мотали в центрифуге. Женщина не понимала, что происходит и, главное, что с ней. Последнее, что она помнила — это то, как она вышла из здания суда после заседания. Она проверяла свой телефон, на который пришло смс, что Эмма ждет ее в кофейне рядом с судом. Патти собиралась пройти между зданиями и выйти как раз к кафе. Она помнит, как завернула в переулок, прошла немного, а потом ничего. Словно стерли ластиком.       — Я знаю, что ты уже пришла в себя. Заставила же ты меня понервничать, Патрисия, — женский голос раздался где-то за спиной. Сердце начало бешено биться, усиливая ощущение тошноты. Боль в голове усилилась.       — Ничего, скоро ты придешь в норму. Как оказалось, у тебя аллергия на хлороформ. Интересно, правда? — голос все еще звучал за спиной, да и Родвуд все равно не хотела открывать глаза. Ей было чертовски плохо. Она не говорила, потому что боялась, что, если откроет рот, ее тут же вывернет наизнанку.       — Знаешь, это оказалось до обидного легко тебя поймать. Даже напрягаться не пришлось. Какая беспечность, Патрисия, — голос приблизился, но Родвуд плохо соображала. Наконец она не выдержала и, распахнув глаза, склонилась пополам, и ее вырвало почти себе на ноги. Спазмы еще долго мучили женщину, но после того, как ее вырвало, ей сразу стало легче. Глаза слезились, горло горело огнем, а шум в голове немного утих.       Тяжелый вздох и недовольное цоканье оказались рядом. Мягкие женские руки собрали волосы Родвуд, пока ее выворачивало наружу. Это все казалось сюрреализмом. Она привязана к креслу, ее вырвало на пол из-за того, что у нее аллергия на хлороформ, а ее похитительница бережно держит ее волосы, чтобы они не испачкались. Настоящий сюр! Только когда спазмы прекратились, Родвуд устало откинулась на спинку кресла. Ее бил легкий озноб, лицо было покрыто холодным потом, и она тяжело дышала. Ей было настолько хреново, что только сев прямо, она поняла, что у нее в левой руке стоит капельница. Мягкая ткань коснулась ее губ, и женщина инстинктивно дернулась, словно это могло ей помочь избежать чего бы то ни было.       — Не дергайся, Патрисия, я просто хочу вытереть твое лицо. Ты немного испачкалась, — Патрисия все еще не видела женщину, что говорила с ней. Но голос казался смутно знакомым. Теперь она могла соображать ясней. Голова все еще гудела, но уже не так сильно, как минутами ранее.       — Чего ты хочешь? Это же ты присылала те письма? — голос звучал устало и хрипло, словно она долго кричала. Тело ломило — болела каждая мышца. Родвуд больше не сопротивлялась, и ткань протерла ее лицо, оставляя ощущение влаги и чистоты на коже.       — Да, это я. Мне вот интересно, почему ты так и не догадалась, кто тебе их слал. У тебя так много врагов женского пола? — Патрисия слабо нахмурилась, стараясь понять, о чем говорит ее похитительница.       — Мальчики, перенесите кресло в другое место. И приберитесь потом, — паника взметнулась внутри Патти, и она стала, как могла, пытаться выпутаться из оков, которыми ее связали. Но никакого результата это не дало.       — Не переживай, Патрисия, они ничего тебе не сделают. Лишь перенесут в другую комнату. А будешь дергаться — вколем тебе успокоительное, — Патрисия замерла. Она не знала, как ее организм отреагирует, если ей после перенесенной аллергической реакции на хлороформ вколют еще и успокоительное или транквилизаторы.       Двое парней в масках подошли к ней и не без труда подняли кресло вместе с психотерапевтом. Тяжело дыша, они быстрым шагом перенесли Патрисию в другую комнату. Только сейчас Родвуд сообразила, что они в каком-то здании. По внешнему виду было сразу понятно, что оно заброшенно. Сейчас она оказалась в просторной комнате, где стояло несколько железных кроватей без матрасов, сломанные стулья и прочая рухлядь. Казалось, что они в заброшенной больнице. Окна в помещении были заклеены черной тканью, и потому было сложно сказать день или ночь сейчас.       Опустив ее кресло, мужчины молча вернулись туда, откуда они пришли. Патти чувствовала себя чуть лучше, но все равно ей было все еще плохо. Тут вновь появился один из ее носильщиков и поставил перед ней похожее кресло. Сердце Родвуд замерло. На секунду она представила себе, что в это кресло сажают бесчувственную Амелию или Эмму. Но никого не появлялось, а тревога не отступала, а лишь усиливалась. Патрисии было очень страшно. А главное, она не знала, смогут ли ее найти или нет. То, что с ней что-то произошло, Эмма поймет, когда она не появится на встрече. Патрисия очень надеялась на это. Родвуд понимала, что выйти из всего этого целой и невредимой у нее скорей всего не получится. Но было странным то, что ее похитительница заботилась о ней. Капельница все еще была приставлена к ней, и Патрисия подозревала, что это физраствор. Скорей всего, ей вкололи преднизолон, чтобы снять острую аллергическую реакцию, а теперь восполняют водно-солевой баланс. Кто бы мог подумать, что у нее аллергия на хлороформ. Это казалось безумием чистой воды. Родвуд не понимала, что задумала незнакомка и чего она хочет. Даже сейчас ее навыки психолога ушли куда-то погулять, оставив ее одну наедине с проблемой. Патти старалась осмотреться и понять, как можно отсюда выбраться, но все, что она видела — это груды хлама. И резонный вопрос, как снять путы. Ее руки и ноги были крепко привязаны к рукам и ножкам ее кресла специальными пластиковыми лентами. Их крайне сложно разрезать, потому что они достаточно прочные, чтобы их невозможно было порвать. Пошевелив рукой без капельницы, Патрисия попыталась сдвинуть ленту ближе к запястью. Если она сможет переместить ленту ближе к запястью, то она свободна. Но ее путы оказались достаточно крепкими, и Родвуд не удалось сильно продвинуть руку. Время шло, но никого не появлялось ни перед ней, ни в этой комнате. Потом она услышала звук открываемой двери и тяжелые шаги. Один из парней, что тащил ее, проверил капельницу и вколол что-то в уже почти пустой пакет. Патрисия не понимала ровным счетом ничего. Мужчина убрал шприц после того, как ввел его содержимое в остатки физраствора. Он наблюдал, как эти самые остатки вливаются в Патрисию и только после того, как трубочка в системе оказалась пуста и без жидкости, он убрал капельницу. После его ухода снова наступила тишина. Через пять минут Патрисия почувствовала сильную сонливость. Ее сознание снова стало затуманиваться, и сколько бы Родвуд не пыталась себя встряхнуть, она с каждой секундой проигрывала этот бой. Спустя пятнадцать минут после введения лекарства она отключилась.       Сколько она проспала, женщина не знала, пока ее не похлопали по щекам, приводя в себя. Но даже открыв глаза, женщина чувствовала усталость, апатию, сонливость.       — Прям как спящая красавица, ей богу. Может мне пригласить Эмму, чтобы она своим поцелуем разбудила тебя? — знакомый женский голос снова раздался из-за спины. Патрисия боролась с закрывающимися глазами. Она старалась понять, как ей побороть это состояние и начать думать ясно.       — Не борись, дорогая. Мы вкололи тебе диазепам. Ты не сможешь ничего сделать. Даже если я развяжу тебя сейчас, ты беспомощна как котенок, — голос приближался, и слышались тихие шаги за спиной психотерапевта. Руки незнакомки легли на плечи Родвуд, несильно их сжимая.       — Расслабься, нам будет хорошо и весело вместе, — голос ее похитительницы уже звучал над ухом тихим шепотом, от которого пробежали мурашки по всему телу.       — Ты не сможешь вечно меня держать связанной. Эмма найдет меня, — с трудом ворочая распухшим языком, женщина смогла выдавить из себя эти слова. Злой смех прозвучал над головой Родвуд.       — Твоя Эмма ни черта не стоит. Она бездарность. Так что даже и не надейся, что она сможет тебя найти. Она нашла меня? Нет. Она даже не приблизилась к тому, чтобы найти меня. Да и ей это не удастся сделать. Улик-то нет, дорогуша. Ты в моей власти, и никто не знает, где тебя искать. А мне это и надо, — с этими словами рука женщины соскользнула с плеча и плавно опустилась на скрытую одеждой грудь Патти. Похитительница с силой сжала мягкую плоть, вызывая у Патрисии сдавленный стон боли. Даже сквозь лекарственный дурман, психотерапевт чувствовала боль. И она ее немного отрезвляла.       — Так это все для того, чтобы меня полапать? Изнасиловать? Чего ты хочешь? — женщина старалась собраться с мыслями, но в голове все путалось и смешивалось. Она с трудом следила за нитью разговора, и подолгу пыталась сформулировать то, о чем думала. Ее бесило это, но побороть действие лекарств не могла.       — О, у меня много планов на тебя, дорогая. И не надейся, что ты быстро отсюда выйдешь. Ты станешь моей личной куклой, и я буду играть тобой, как мне того захочется. И поверь, скоро тебе и самой это начнет нравиться, — вторая рука похитительницы спустилась, как и первая, на мягкую грудь женщины, и она с силой сжала плоть. Потом сжала обе груди одновременно, слегка потирая соски женщины основанием ладони сквозь ткань одежды и бюстгальтера. За болью пришло легкое удовольствие. Но женщина практически не почувствовала его, потому что лекарства отлично подавляли желание и возбуждение.       — И что ты, так и будешь стоять позади меня и не показывать своего лица? Все самое интересное спереди, — саркастично прошептала Родвуд, борясь из последних сил с сонливостью. Ответа она уже не услышала, снова отключившись.       Следующее пробуждение было чуть более спокойным, чем предыдущее, но сейчас женщина чувствовала вместо сонливости, апатии и усталости сильное возбуждение. Ей было ужасно жарко. Дышала она поверхностно, сердце билось как сумасшедшее, а в трусиках был чуть ли не настоящий потоп. Сознание прояснилось, но Патрисия чувствовала расслабленность и сильнейшее возбуждение.       — Я смотрю, ты готова к нашим играм, дорогая, — тихий хриплый шепот возле уха бил по всем сенсорам женщины, возбуждая ее еще сильней. Она сама себя не узнавала. Теперь любое, даже самое легкое прикосновение похитительницы приносило удовольствие и хотелось еще. Что же она со мной сделала? Тот участок ее разума, который оказался не затуманен, пытался бороться с дурманом. Женщина понимала, что без наркотиков тут не обошлось. Мягкая повязка легла ей на глаза, погружая комнату во тьму. А следом за темнотой пришли уже более сильные прикосновения. И женщина понимала, что похитительница уже спереди. Уверенные ласки вызывали громкие стоны, от которых незнакомка лишь довольно смеялась.       — Ну, вот видишь, я же говорила, что мы поладим, дорогая, — с этими словами руки незнакомки залезли под кофту психотерапевта, скользя от живота к груди. Родвуд думала что потеряет сознание от столь интенсивного желания. А когда пальцы незнакомки сжали ее соски через ткань бюстгальтера, ее организм не выдержал, и она стала содрогаться от нахлынувшего оргазма.       — Ух, какие мы чувствительные оказывается. Это будет интересно, — тихо шепча рядом с губами Родвуд, похитительница довольно улыбалась, смотря на покрасневшее лицо женщины, покрытое тонким слоем испарины. Женщина наслаждалась видом Родвуд. Она соединила свою месть и жажду по этой несносной женщине. Месть за то, что Родвуд увела почти всех ее клиентов, после дела с Клэрмонтами, а жажда… Похитительница уже давно желала Патрисию, как женщину. И было пару раз, когда она намекала ей об этом. Но тогда Родвуд лишь смеялась над желаниями женщины и отказывала ей. Это бесило похитительницу, с каждым отказом она хотела все больше, а потом их дороги разошлись. И женщина наблюдала за ней со стороны. Когда она узнала, что у Родвуд роман с женщиной, похитительницу накрыла такая ненависть к Патрисии, что она стала продумывать план, как наказать эту суку. И вот теперь Родвуд в ее руках. Стонет ее прикосновений. И не важно, что она под наркотиками, больное сознание похитительницы забывает о такой мелочи. Главное, что сейчас Патрисия в ее руках и в ее власти.       Проворные пальчики спускаются к брюкам, и, быстро расстегнув пуговицу и молнию, забираются в трусики Патрисии. Сама похитительница не сдерживает довольного стона, когда ее пальцы обдает жаром и она тонет во влаге, скопившейся на набухших складках клитора.       — Ох, какие мы мокрые. Ты явно рада меня видеть. Ой, пардон. Чувствовать, — издевательский смешок вырвался с губ женщины, и она начала активно ласкать Родвуд, доводя ее до изнеможения своими ласками. Наркотик действовал как надо, и она была возбуждена до предела. И готова принимать свою похитительницу. Родвуд ерзала на стуле, стараясь быть ближе к руке, дарившей ей столько наслаждения. Мозг отключился полностью, сейчас женщина действовала лишь по наитию и своим желаниям. А желание было лишь одно — получить разрядку. Она как могла, съехала по сиденью ниже, чтобы пальцы незнакомки получили более удобный доступ к ее промежности. Похитительница лишь усмехнулась на действия психотерапевта и стала еще активней ласкать Патрисию. Второй оргазм внезапно накрыл женщину, и она закричала от удовольствия. Еще больше влаги появилось из ее влагалища. Это восхищало похитительницу. Не думая долго, она убрала руку от клитора психотерапевта, чем вызвала стон протеста и, достав нож, освободила ее ноги от пут. Теперь Патрисия могла чуть больше двигаться. Сдвинув Родвуд на край кресла и стянув ее брюки вместе с трусиками, похитительница припала к промежности Патрисии ртом и начала активно ее вылизывать, наслаждаясь ее вкусом. Оргазм за оргазмом накрывали женщину, и она чувствовала, что просто сходит с ума от наслаждения и умелых ласк ее похитительницы. Она уже не могла соображать, совсем отдаваясь этому наслаждению целиком и полностью. Она даже не думала о том, что это, по сути, изнасилование, что ее держат против ее воли и что все это не правильно. Наркотик влиял на ее разум, выметая все это из ее разума, оставляя там лишь наслаждение и желание большего.       Сколько часов это длилось, ни одна из женщин сказать точно не могла. Просто в какой-то момент Родвуд отключилась от всего происходящего, а ее похитительница довольная, как кошка, наевшаяся сливок, медленно встала, облизывая губы. Весь вид Родвуд ее возбуждал, и ей хотелось получить свою порцию наслаждения. Натянув обратно трусики и брюки женщины на место, похитительница пошла туда, где сидели ее мальчики. Отдав распоряжение, чтобы подготовили одну из тех кроватей, что стояли в той комнате, где находилась Родвуд, и переместили туда женщину, хорошо привязав ее руки и ноги, похитительница ушла в дальнюю часть здания, где помогла себе кончить, выкрикивая имя Патрисии.       Так длилось несколько дней. То Патрисия просыпалась апатичной и сонливой, и в это время ее кормили, давали пить и отводили в туалет, то она просыпалась с диким желанием. Они трахались как кролики с похитительницей, которую Патрисия все так и не видела. В моменты, когда была апатия и сонливость, женщина презирала себя и свою невозможность бороться с наркотиками и тем, какое желание они на нее оказывают. Она чувствовала, как отчаяние пробирается в ее разум, ведь прошло уже достаточно дней, чтобы Эмма ее нашла. Но этого так и не происходило. Может, они меня не ищут? Но это вздор! Даже если в начале и не начали бы искать, то спустя сутки точно начали бы. Психотерапевт не знала, как ей выбраться отсюда, как бороться с лекарствами и наркотиками, которыми ее пичкали. Она ничего не знала и не понимала, что же будет дальше. Она понимала, что долго это продолжаться не сможет. Что рано или поздно ее либо убьют сразу, либо закинут в какой-нибудь подвал и оставят там умирать. И Патрисия не знала, что хуже. Умереть сразу или терпеть это изощренное ломание ее психики. Женщина отдавала себе отчет, зачем все это делается. И пока еще могла сопротивляться, но с каждым разом это становилось делать все сложней и сложней.       В один из дней повязка во время их бурного секса съехала, и Родвуд увидела лицо той, что все это затеяла.       — Диана, — тихо прошептала женщина, прежде чем отключиться после очередного оргазма. Женщина застыла, услышав из уст Родвуд свое имя. Увидев, что повязка съехала, женщина чертыхнулась, слезая с постели. Игры закончились, как это не печально. Женщина еще не решила, что будет делать с Родвуд. Она оказалась слишком хороша, чтобы просто ее убивать. А оставаться здесь уже становилось не безопасным. Решив разобраться с этим завтра, Диана оделась и ушла, оставив обнаженную Патрисию лежать на постели все так же привязанную к этой самой кровати. Уходя, Диана не заметила человека, который за всем этим следил — и не просто следил, а еще и записывал на видео, которое передавалось в машину, где сидели ее напарники. Когда Диана уехала, Сэм Бриджес тихо и бесшумно прокралась к Патрисии.       — Скоро вы будете на свободе, доктор Родвуд, — тихо прошептала Сэм, смотря на бессознательную женщину. Сэм отметила красоту женщины и то, как она прекрасна даже в свои годы, но понимала, что сейчас для этого не время. Найдя одежду Родвуд, Сэм, отвязав женщину, надела на нее ее одежду. Обувь она так и не смогла найти.       — Ребята мне нужна помощь. Она без сознания, а сама я ее не дотащу, — Сэм говорила напряженным голосом, поминутно обшаривая помещение взглядом. Получив ответ от напарников, детектив стала ждать, когда ей придут на помощь. Сэм Бриджес с сожалением смотрела на Родвуд. Она не успела ее спасти до того, как психотерапевта начали накачивать наркотиками. Диана Брайс слишком хорошо заметала за собой следы. Но Сэм была слишком близко к этой женщине, чтобы не иметь возможность узнать ее привычки и повадки. Поставь она маячок, найти бы Патрисию было бы проще и быстрее. Но Сэм, как и ее начальство, были уверены, что она его найдет. А подставляться и раскрывать себя Сэм не хотела.       Через пять минут в помещение проскользнул один из ее напарников. Высоченный парень почти два метров ростом. Будь он баскетболистом, ему бы пророчили шикарную карьеру в этом спорте.       — Пошли отсюда поскорей. Неизвестно, когда она вернется. Не хочу раньше времени нарываться на нее, — Сэм тихим шепотом говорила с напарником. Тот лишь кивнул и, взяв Родвуд на руки, пошел туда, откуда он пришел. Бриджес поспешила за ним следом. Им удалось спасти Патрисию, и это главное. А Диану Брайс они смогут теперь засадить на пожизненное.