До бесконечности и дальше

После занятий мы с девочками вместе отправились в «Джем энд Роллер». Я шла не без внутренней дрожи. Понимала: для того, чтобы убедить Нину в своей правоте, нужно поцеловать Симона. А при мысли об этом мой желудок недвусмысленно содрогался. Но я не могла отступить. Не могла. Ох уж это мое врожденное упрямство! Но все мысли повылетали из моей головы, когда, уже возле роллердрома, Хим вдруг остановилась и закричала, показывая на мою правую руку: — Луна, твое кольцо! Я тоже остановилась и торопливо посмотрела на свой палец. Да, перстень, действительно, светился мягким сиреневым цветом. Впервые за последние месяцы. Но ведь этого не может быть! Маттео в Оксфорде! Хотя, его и тогда не было рядом… — Кольцо врет, — заявила я. — Там, в Канкуне, на берегу океана, оно тоже светилось. Но Маттео не было. Я оглядывалась. — Луна, — вздохнула Нина, — если ты не видела, это не значит, что его не было. Я тебе скажу, диапазон сенсоров таких колец может достигать и нескольких километров. Я читала о них. Они не ошибаются. Никогда. — Пойдемте, девочки, — поторопила нас Ям. — Если Маттео где-то здесь, то, скорее всего, на роллердроме. Мы все прибавили шагу. И впервые, за последние месяцы, мое сердце что-то чувствовало. Надежда. Слабая и, наверняка, напрасная надежда. Но она, подобно крошечному костерку, загорелась в моей душе, расплавляя корку льда, покрывшую ее. Вот и вход в «Джем энд Роллер». Нина вошла первой, но тут же замерла в дверях, почти беззвучно прошептав: — Не может быть! Я знала свою подругу. В такое состояние ее мог привести всего один человек. А, раз Гастон здесь, то, может быть, мое кольцо и не врет. Чувствуя, как сердце подскакивает к горлу, я отодвинула остолбеневшую Нину и сама шагнула в кафетерий. Шагнула и замерла. Он был здесь. Беседовал с Гастоном и Рамиро возле бара. Я забыла, как дышать. Сердце едва не выскочило из грудной клетки, а в мозгу тупо стучало: «он здесь, он здесь, он здесь». И вот, мой итальянец посмотрел на меня. По телу прошла волна жара, и я ощутила, как подгибаются колени. Но, долю секунды спустя, меня поддержали знакомые надежные руки, и я очутилась лицом к лицу с любовью всей своей жизни. С человеком, которому я так страстно желала что-то сказать все лето. Вот только что? Ай, да какая теперь разница?! Главное: Маттео здесь и смотрит на меня с такой же любовью, как раньше. Господи, я — самая счастливая девушка на свете! — Пойдем, поговорим? — тихо попросил мой итальянец. Родной, любимый голос! Я даже не успела ничего осознать прежде, чем кивнула, и мы вместе направились в раздевалку. Краем глаза мне удалось заметить, как Гастон и Нина усаживаются за ближайший столик. Конечно, ведь им тоже нужно о многом поговорить. Мы с Маттео остановились перед первым рядом шкафчиков и посмотрели друг на друга. — Поверить не могу, что ты здесь, — хрипло выдавила я. — Луна, я… — Ты же был в Оксфорде! — Был. Я поехал туда по собственному желанию. Но у отца, похоже, проснулись родительские чувства. Он видел, как мне было плохо все лето, и благополучно оформил перевод меня и Гастона в университет Буэнос-Айреса. И не могу сказать, что не рад этому. — Но почему? Почему ты уехал? — Увидел, как вы с Симоном обнимаетесь на том пляже. И все. Во мне как будто что-то сломалось. Я просто взял — и уехал. Взял билет до Лондона и решил, что больше сюда не вернусь. — Значит, кольцо не ошибалось? Ты, действительно, был там? — Оно не ошибается, Луна. Да, я там был, но стоял за теми огромными буквами, поэтому ты меня не заметила. — Ты там был… — словно в тумане, повторила я. — Да, и видел, как ты обнимала Симона, — продолжил Маттео. — Но позже понял, что просто не могу быть вдалеке от тебя. Можешь считать меня слабаком, но это выше моих сил! Без тебя я медленно и мучительно умираю, Луна Валенте! Если хочешь, будь с Симоном. Но, пожалуйста, позволь мне крутиться где-то рядом, чтобы я мог хотя бы смотреть на тебя! Больше мне от этой жизни ничего не нужно! Я невольно улыбнулась. Господи, неужели он так ничего и не понял?! — Глупый! — шепнула я, обхватив парня за шею. — Неужели ты мог подумать, что мне нужен кто-то, кроме тебя? — Но я же сам видел! — тихо воскликнул Маттео, инстинктивно обняв меня за талию. — Ты видел просто дружеское объятие! — улыбнулась я. — Мне было грустно, и Симон обнял меня, чтобы успокоить. Это объятие было сродни тем, что бывают у вас с Гастоном. Но я же не ревную тебя к нему! — Тут другое, — возразил Маттео. — Симон влюблен в тебя. — Может быть. Но ведь я-то к нему безразлична. Ты должен научиться доверять мне, Маттео. — Я тебе доверяю, Луна! Конечно, доверяю! Я не доверяю Симону. — Но ты же теперь меня спасешь, если он попытается переступить границы дружбы? — Разумеется! — Вот и все! Обними же меня, любимый! Поверь: мне нужен только ты! Мгновение — и мы переплелись в объятии. Сердце мое снова запылало, как будто и не покрывалось никакой коркой льда. Из глаз брызнули слезы, а места соприкосновения с телом парня горели огнем. По спине бежали приятные мурашки, подобно электрическому разряду, перетекая из позвонка в позвонок. Господи, как я скучала по этим непередаваемым чувствам! — Я люблю тебя, Луна! — прошептал итальянец мне в самое ухо. — Я так сильно тебя люблю! — И я тоже люблю тебя, Маттео! — выдохнула я. — Прошу, не оставляй меня больше одну! Никогда! Я за эти месяцы чуть с ума не сошла! Волновалась за тебя! — Прости! — выдохнул парень, чуть отстранившись. — Я меньше всего на свете хотел причинить тебе боль! — Знаю, знаю! И не сержусь на тебя! Ты отреагировал вполне адекватно. Теперь я это понимаю. Но, поверь, Симон мне как брат. Не более. — Верю, моя Девочка-Доставка! Прости, что сомневался в тебе! Кроме того, у меня не было права ревновать. Ведь тогда мы уже не встречались. — Ох, Маттео! Оно всегда у тебя было и никуда не делось! Наша ревность от отношений не зависит. Нет. Она зависит только от любви. И, раз ты по-прежнему ревнуешь, значит любишь. А что я чувствовала, представляя, как какие-то англичаночки виснут у тебя на шее! Это была дикая ревность! А ведь я даже не видела тебя с ними! Клубничный Мальчик, я была такой эгоисткой! — Ну, что ты, Девочка-Доставка! Конечно, ты не была эгоисткой! Никогда не была и не будешь ею! — Нет-нет, была! Я требовала, чтобы ты смирился с моей привязанностью к Симону, а у самой все внутри закипает при мысли о девушке, которая даже мимолетно коснется тебя! Только сейчас я поняла, что ты чувствуешь, когда видишь меня с Симоном! Маттео, если хочешь, я перестану с ним общаться! И это не было блефом. Я, действительно, готова была отказаться от дружбы с Симоном ради своего итальянца. Просто на секунду поставила себя на его место. Каково было бы мне, ошивайся рядом с Маттео постоянно какая-то девушка, влюбленная в него, а тот называл бы ее своей подругой, обнимал и доверял ей больше, чем мне. Это… больно. Невыносимо больно. Конечно, если придется оставить Симона, меня это ранит. Но Маттео никто не осудит, если он согласится. И потом, для меня гораздо важнее любимый человек. Однако тот быстро покачал головой и заявил: — Нет-нет, Луна. Не стоит идти на такие жертвы ради меня. Симон дорог тебе, и я не хочу рушить вашу связь. Ревность моя никуда не денется, но я готов постараться не обращать внимания на вашу дружбу. Только не требуй ничего больше. И, пожалуйста, по возможности, общайся с ним так, чтобы я этого не видел. Не уверен, что смогу держать себя в руках. — Хорошо, — улыбнулась я. — Знаешь, вот так должны заканчиваться все наши ссоры. Что мы сейчас сделали? — Нашли компромисс! — удивленно ахнул Маттео. — Господи, да мы и в самом деле его нашли! — Вот именно! Это значит, мы можем таким образом разрешать споры, а не упираться каждый раз, как два барана! — Да, ты права, Луна. Должно быть, эти месяцы многому научили нас. — Верно. А сейчас прекратим все разговоры. Я хочу тебя поцеловать. Меня, и в самом деле, отчаянно тянуло к губам итальянца. Тянуло так, что все внутри горело огнем. Мне было все равно, что мы стоим в раздевалке, куда в любой момент может кто-нибудь зайти. Плевать на всех — лишь бы снова почувствовать вкус губ любимого человека! И вот, мы потянулись дру г к другу. Мое дыхание сбилось, а сердце готово было выскочить из груди. Неужели, после стольких дней разлуки, мы, наконец, поцелуемся?! Господи, я собственными руками придушу любого, кто только посмеет нам помешать!