До бесконечности и дальше

— Эй, что здесь происходит?! — завопил вдруг чей-то голос. Мы с Маттео инстинктивно отскочили друг от друга, а парень, как будто на автомате, шагнул вперед, надежно заслонив меня собой, готовый защищать ото всех напастей. Но в дверях раздевалки застыл всего лишь Симон. Очень-очень злой Симон. — А, это ты, — сказал Маттео, окинув моего друга неприязненным взглядом. — Да, я, — буквально прорычал тот, сжав кулаки. — И сейчас ты поймешь, что меня тоже следует бояться! — Пугать пытаешься? — фыркнул мой итальянец. — Вот уж зря. — А ты зря снова пытаешься навешать Луне лапши на уши! — отрезал Симон. — Сейчас для этого, знаешь ли, немного поздно. — Так, — рассердился Маттео. — Во-первых, я никогда ей ничего никуда не вешал! Это ты вечно пытаешься настроить ее против меня. Во-вторых, пусть она сама решает, кто ей нужен! Ни ты, ни я не можем делать это вместо нее. А в-третьих, если ты, дружок, не заметил, Луна была совсем не против и даже сама призналась, что хочет меня поцеловать! — Это потому, что ты опять ее зомбировал! — не унимался мексиканец. — Я не понимаю, как тебе это удается, но знаю, что ты мухлюешь! — Послушай себя, парень! Ты сейчас говоришь о девушке или об игре в салки?! Что значит — я мухлюю?! — Неважно. Так или иначе, ты опоздал Бальсано. Исчез на все лето и ждешь, что Луна будет хранить себя для тебя?! Вот и нет! Теперь она со мной! — Не понял. — Что непонятного, итальянец? Мы с Луной снова вместе. Мы встречаемся. Я охнула. Совсем забыла о том, что от безысходности вернулась к Симону! Появление Маттео так меня обрадовало, что я не могла думать ни о чем другом. И теперь, когда мой итальянец в ужасе повернулся ко мне, я смогла только шепнуть: — Прости… А что еще можно было сказать в такой ситуации?! Да, я предала любовь всей своей жизни. Ушла к другому, а только что клялась, что его не люблю. И как теперь объяснить, что я говорила правду?! Никак. Больше всего на свете мне, в тот момент, хотелось бросить Симона прямо сейчас и умолять Маттео простить меня. Но я понимала, что, в этом случае, все станет еще хуже. Мой итальянец вовсе перестанет меня уважать. И поделом. Так мне и надо. Я поступила с ним, как девушка легкого поведения и вполне заслужила страдания. Парень смотрел на меня с удивлением, ужасом и болью. Я была готова убить себя прямо на месте. Он снова страдает! И снова из-за меня! Господи, как бы мне хотелось подойти, обнять Маттео, шепнуть, что все это — неправда. Но нет. Это невозможно. А тот постоял еще с минуту, после чего прекрасное лицо обратилось в непроницаемую маску, а глаза — в черные льдинки. Ненавижу, когда он так делает. Закрываясь ото всех и сдерживая все страдания, мой любимый словно убивает себя изнутри. Лучше бы он кричал, орал, закатывал скандалы, ломал мебель, бил посуду! Я была бы даже не против, пожелай парень поколотить Симона (меня-то он, конечно, не ударит). Что угодно — лишь бы не видеть этой маски и не чувствовать холодной ярости, ореолом окружившей моего итальянца. А тот вдруг жестко заявил: — Как брат, говоришь?! Ну-ну. — Маттео! — воскликнула я. Но тот просто круто развернулся и ушел, постаравшись, при этом, как можно сильнее задеть Симона плечом. Тот был вынужден сделать шаг назад. Но всего один шаг. А мне, в тот момент, больше всего на свете хотелось, чтобы он улетел куда-нибудь на обратную сторону Земного Шара. Что угодно — лишь бы остаться одной и спокойно все обдумать, поплакать, принять решение. Но мой друг уходить не желал. Вместо этого он скрестил руки на груди и сердито спросил: — Ничего не хочешь мне объяснить?! — Что ты хочешь от меня услышать? — устало поинтересовалась я, глядя туда, где скрылся Маттео. — Правду, — заявил Симон. — Ты, в самом деле, собиралась позволить этому придурку себя поцеловать?! — Я сама собиралась его поцеловать, — на автомате отвечала я. — Что?! — вскричал мексиканец. Тут он, похоже, утратил самообладание, мгновенно приблизившись, схватив меня за плечи и сильно толкнув к дверцам шкафчиков. Теперь к боли душевной прибавилась еще и физическая. Пальцы Симона мяли мои плечи так, что на них, наверняка, останутся синяки, а, толкая меня, парень, как будто намеренно, сделал так, чтобы я ударилась головой о дверцы шкафчиков. От боли перед глазами запрыгали звездочки, но озверевшее лицо мексиканца я видела поразительно отчетливо. — Значит, ты целуешься с ним через пять минут после встречи, а я, за месяц отношений, ни разу не был удостоен такой чести?! — рычал он. — Отпусти! — воскликнула я, пытаясь вырваться. Но хватка была поистине железной. А ведь я и не предполагала, какая сила таится в руках моего доброго друга! — Ты все еще сохнешь по нему?! — кричал Симон. — Отвечай! Чтобы показать серьезность своих намерений, мексиканец сильно ударил меня головой о шкафчики. — Ой! — взвизгнула я. — Что ты делаешь?! Перестань! Пусти! — Ни за что! — заявил Симон, прижавшись ко мне всем телом. — Ты — моя девушка, и я не отдам тебя никакому итальянцу! Не отдам! С этими словами, он вдруг прижал свой рот к моему. Я в ужасе застыла, пораженная неожиданностью атаки. Парень поцеловал меня в тот самый момент, когда я думала, что ударит. И это прикосновение к моим губам было мне неприятно. Совершенно определенно. Осознав происходящее, я начала сопротивляться, барабаня кулачками в грудь мексиканца. Но тот как будто ничего не чувствовал. А когда язык бывшего друга полез мне в рот, отвращение невероятной силы накрыло меня с головой. К горлу подступила жуткая тошнота, и я сдавленно закричала. Еще немного — и в рот Симону попадет все, что я съела за день! Словно почувствовав это, Симон отпустил меня и воскликнул: — Ведь я целуюсь лучше, чем этот урод, правда?! Так что в нем есть такого, чего нет у меня?! Я уже не слушала. Тошнота усилилась, и стало ясно: мне сейчас станет плохо. Господи, только не здесь! Не на глазах у всего роллердрома! Я не хочу, чтобы Нико и Педро потом были вынуждены оттирать мою рвоту. На Симона уже плевать, но те двое… — ОТПУСТИ!!! — завопила я громче, чем когда-либо кричала. Оглушенный мексиканец инстинктивно отступил на пару шагов. Большего мне было и не нужно. Изо всех сил толкнув его в грудь, я бросилась бежать, чувствуя, как желчь заполняет рот. В кафетерии все проводили меня удивленными взглядами, но я просто пробежала мимо и выскочила на улицу, где упала на четвереньки у ближайших кустов. Желудок вывернуло наизнанку. Еще раз. И еще. Сначала вышло то, что я сегодня съела, а потом потекла едкая прозрачная жидкость. А когда закончилась и она, я просто сидела на коленях, содрогаясь от новых и новых потуг моего бедного желудка. — Луна! — вернул меня к действительности чей-то взволнованный оклик. Перед глазами у меня все плыло, но я сумела поднять голову и сфокусировать взгляд на испуганном лице Хим, которая склонилась надо мной. — Что случилось? — настороженно спросила моя подруга. — Ты заболела? — Нет, — простонала я. — Но, похоже, Нина была права. — В чем права? — Неважно. Помоги подняться. Хим поставила меня на ноги, а затем перекинула мою руку через свои плечи так, чтобы я смогла на нее опереться. — Может, тебе стоит позвонить своему водителю и поехать домой? — с сомнением спросила Хим. — Без обид, но ты выглядишь ужасно.  — Да, — выдохнула я. — Только… помоги мне доползти до ближайшей скамейки. Моя подруга послушно дотащила меня и помогла сесть. Я достала телефон и начала дрожащими пальцами набирать номер Тино. Только бы он услышал!