До бесконечности и дальше

На роллердроме мы почти сразу встретили Гастона. Он в одиночестве стоял возле барной стойки и потягивал сок, но, увидев Нину, поспешил к ней. — Привет, Гастон, — осторожно поздоровалась я, пока тот обнимал и целовал в щеку свою девушку. Тот окинул меня довольно прохладным взглядом и почти сурово ответил: — Привет. Твой новый парень в раздевалке, чинит свои ролики. Слова «новый парень» лучший друг Маттео буквально выплюнул, за что был удостоен возмущенного взгляда Нины. Впрочем, иного отношения к себе я и не заслужила. — Нас не интересует Симон и даже Маттео, — ответила за всех Хим. — Луна хотела поговорить с тобой. — Со мной? — опешил Гастон. — Ну, хорошо. Чем обязан? — Ты ведь не думаешь, что я разлюбила твоего друга, правда? — с надеждой спросила я. — Это неважно, — заявил парень. — Во всяком случае, для меня. Я, в первую очередь, переживаю за Маттео. И, раз ты, при первых же трудностях, бросилась на шею Симону… — Послушай, дело совсем не в том! — воскликнула я. — Да ну? — изогнул бровь Гастон, отстранившись от Нины. — Хочешь сказать, что не встречаешься с Симоном?! — Встречаюсь, — виновато признала я. — Но ты должен кое-что знать. Я люблю одного Маттео. Действительно. — И встречаешься с другим, чтобы это доказать?! — Слушай, я понимаю: это достаточно трудно понять, но… — Это — не мое дело. Встречайся, с кем хочешь. Только Маттео не трогай. Он и так из-за тебя уже настрадался летом. А вчера, чтобы ты знала, я его буквально из петли вытаскивал! — Гастон, послушай ее! — рассердилась Нина. — А не то, я неделю не буду с тобой общаться! И Фелисити тоже! Угроза подействовала. С недовольным видом, аргентинец все же объявил: — Ладно. Хорошо. Не ради тебя, но ради Нины, я тебя выслушаю. Давай отойдем. Мы сели за столик в уголке. — Итак, — подытожил Гастон. — У тебя есть тридцать секунд, чтобы все объяснить. Время пошло. — Зачем же так сурово? — удивилась я. — Мы с тобой вроде не ссорились. Да и с Маттео ссоры, как таковой, не было. — Двадцать секунд. — Ладно. Ты знаешь, что твой друг уехал, ничего мне не сказав. Я была совершенно убита. Мне казалось, что он разлюбил меня. А когда Симон снова предложил начать встречаться, я решила, что любовь по определению не может быть взаимной, поэтому дала ему еще один шанс. Честное слово, я сразу предупредила, что всегда буду любить одного Маттео. Но Симон, очевидно, не понял. Поэтому, когда твой друг вчера хотел меня поцеловать, он ворвался, накричал на него, а потом полез ко мне. И тогда меня стошнило. Я поняла, что больше никому, кроме нашего итальянца, не могу позволить до себя дотронуться. Никому. Несколько мгновений за столиком царила напряженная тишина. Наконец, Гастон задумчиво произнес: — Я все еще слушаю. — Понимаю, как это выглядит с твоей точки зрения, — продолжила я. — И знаю, что совершила грандиозную глупость. Но разве ты в жизни не делал ошибок? Да, я оступилась. Но, поверь, Маттео навсегда останется моим единственным! Я люблю его больше жизни и не хочу потерять! Помолчав еще несколько секунд, Гастон заявил: — Хорошо. Допустим, все это — правда. Но чего ты от меня хочешь? Я не могу убедить своего друга в твоей правоте. Более того, он и тебе может не поверить. — Знаю. Мне это и не нужно. Я просто хочу попросить тебя о двух вещах. Во-первых, не настраивай Маттео против меня. — Луна, помилуй, ты плохо знаешь особенности дружбы парней. В отличие от вас, нам не нужны слова. Мужская дружба подразумевает нерушимую связь, близость душ, готовность умереть друг за друга. А когда одному плохо, задача второго — не говорить ему глупых слов утешения, а просто сидеть рядом, хлопать по спине и давать почувствовать свою поддержку. За вчерашний вечер, я не произнес ни слова. Нам это было не нужно. — Хорошо. Я на всякий случай. Итак, во-вторых, я прошу твоего совета. Ты знаешь Маттео куда лучше, чем он сам себя знает, и можешь с ходу предугадать его действия. Как думаешь, долго он будет на меня злиться? — До тех пор, пока ты не бросишь Симона — уж точно. И я, для твоего же блага, надеюсь, что ты это уже сделала. — В том-то и дело, что я пыталась. Но тот пригрозил, что уедет в Мексику. А ведь его здесь удерживает не меньше, чем меня. Что, в конце концов, скажут Нико и Педро?! К тому же, я не могу потерять своего лучшего друга и почти брата, понимаешь? — Как ни странно, понимаю. Но не могут ли слова Симона оказаться всего лишь пустой угрозой? Или он, на самом деле, способен все бросить и уехать? — Еще как способен, можешь мне поверить. Если он ради меня два года назад бросил Мексику — свою родину… — Понял. Но, в этом случае, я советую тебе сделать выбор. Маттео и Симон не смогут мирно сосуществовать в твоей жизни и, если ты не выберешь кого-то одного, можешь потерять обоих. Я понимаю, что Симон — твой лучший друг, и все такое. Но он влюблен в тебя, Луна. А это значит, что Маттео всегда будет ревновать тебя к нему. Факт остается фактом. Прости, но ты должна определиться. Я вздохнула. Конечно, Гастон был прав. Что бы ни случилось, Маттео и Симон никогда не простят друг друга. И я должна решить, оставить ли рядом с собой надежного друга детства, но потерять любимого навсегда, или воссоединиться с ним, но потерять своего верного приятеля и почти брата. Выбор сложный. Но придется его сделать. — Луна, я не прошу тебя решать сейчас, — добавил Гастон, заметив, похоже, мою растерянность. У тебя есть несколько дней до тех пор, пока у Маттео не спадет первая волна гнева. Она у него самая опасная и непредсказуемая. Под ее влиянием он может сделать, что угодно. Вчера я буквально в последнюю секунду оттащил его от автомобиля, под колеса которого он собирался броситься. — Что?! — охнула я, едва не потеряв сознание от нахлынувшего ужаса. — Да, все именно так. Он очень любит тебя, Луна. Поэтому за лето, которое мы провели в Англии, ни разу даже не посмотрел ни на одну девушку. Он постоянно звал тебя во сне. И я говорю это не для того, чтобы как-то повлиять на твое решение. Просто ты должна знать, как сильно Маттео любит тебя. Я все сказал. С этими словами, он поднялся и отошел к Нине, оставив меня молчаливо недоумевать. Я так и не поняла, простил ли мне парень моей подруги отношения с Симоном, поэтому после разговора на душе остался неприятный осадок. Но больше всего я переживала о том решении, которое скоро должна была принять…