До бесконечности и дальше

В тот день я тоже не стала задерживаться на роллердроме по той же причине, что и накануне. Мне не хотелось встречаться с Симоном. И дело было не в том, что мне неприятно его общество (хотя, в последнее время, это, действительно, так). Нет. Мне просто не улыбалась перспектива того, что нас вместе мог увидеть Маттео. Это причинило бы ему еще более сильный вред. А он и без того до конца не определился, верить моим клятвам или нет. Я понимала возлюбленного. На его месте, наверное, думала бы так же. Поэтому лучше не позволять ему увидеть проявлений наших с Симоном не совсем дружеских отношений. Что же касается мексиканца, я еще не определилась со своими дальнейшими действиями. Хотя, повышенное внимание с его стороны уже начинало раздражать (за сегодняшний день мне на телефон пришло около тридцати сообщений), я не могла порвать с ним, думая уже не о себе, а о других. Симона все любят, и его отъезд пагубно отразиться на каждом человеке из моего окружения. За исключением, разве что, Маттео. Кроме того, мексиканец не писал мне ничего, так сказать, из ряда вон выходящего. Только милые фразочки из разряда «люблю, скучаю» и огромное количество сердечек с поцелуйчиками. Но, наверное, это мне и не нравилось. Маттео тоже часто писал подобную романтическую ерунду, когда мы были вместе, но при этом всегда умудрялся разбавлять поток приторного сиропа смешными подколками, шутками и своим фирменным «Девочка-Доставка». Это почему-то никогда меня не раздражало, а только заставляло сердце колотиться быстрее, взволнованно трепеща от радости. Вместе с такими сообщениями, я чувствовала любовь Маттео. Наверное, потому, что сама люблю своего итальянца до безумия. С Симоном ничего такого, конечно, нет и в помине. Поэтому обилие сообщений от друга меня только злит. Я бы многое отдала за возможность не отвечать. Но, увы, это было необходимо. Иначе, он уедет в Мексику, а половина ребят с роллердрома меня возненавидит. Каток — это единственное место, за исключением рук Маттео, где я чувствую себя счастливой. Правда, сейчас мне ничто в этой жизни не нужно так, как мой великолепный итальянец. Только он. Навсегда. В общем, вечером, терзаясь муками тяжелых раздумий, я лежала на кровати, как вдруг в комнату заглянул папа. — Дорогая, — окликнул он. — Там опять пришел Симон. Пригласить его сюда, или ты сама выйдешь? Больше всего на свете мне, в тот момент, хотелось снова попросить его солгать моему другу. Сказать, что я куда-то ушла или заснула. Но нет. Я только что ответила ему на очередное сообщение. Да и отец рассердится, если я снова заставлю его врать. Сегодня утром он отчетливо дал понять, что будет поддерживать Симона. Поэтому я поднялась и заявила: — Не нужно. Я уже спускаюсь. Да уж, лучше встретиться с другом в присутствии своих родителей, чем наедине. При них он не посмеет лезть целоваться или кричать на меня, как несколько дней назад. Главное, чтобы эти самые родители не проявили солидарность и не решили оставить нас одних. Спустившись, я поняла, что серьезного разговора явно не избежать. Глаза моего друга детства буквально метали молнии. Серьезно. Никогда раньше я его таким не видела. — Пойдем, поговорим, — заявил он вместо приветствия, а потом довольно грубо схватил меня за руку и потащил обратно, в комнату. — Эй, что ты делаешь?! — возмутилась я. — Отпусти немедленно! — Не отпущу, — отрезал мексиканец. — После того, что я узнал сегодня, мне стало понятно, что тебя нужно держать на коротком поводке, Луна. Иначе, ты при первой возможности побежишь к своему Маттео. — Не понимаю, о чем ты! — воскликнула я. Но парень просто затащил меня в комнату, захлопнул дверь и лишь тогда отпустил мою руку. Отойдя, на всякий случай, подальше, я потерла ноющее запястье. Мне уже доводилось почувствовать силу рук Симона. И это было очень неприятно. — Ты с ума сошел?! — напустилась я на друга. — Мне, между прочим, больно! — Мне тоже больно от того, что моя девушка бегает за другим! — заявил мой друг. — И не притворяйся, что не заигрывала сегодня на катке с Маттео! Вас видели! Я обреченно вздохнула. Ну, вот, влипла. Сама виновата. Надо было отвести возлюбленного в сторонку, а не выяснять с ним отношения прямо посреди катка. Теперь придется объяснять Симону, что это было. — Я просил тебя к нему не приближаться! — настаивал мой друг. — Прости, Луна! И, кстати, ты даже не удосужилась найти меня на роллердроме! А ведь мы с тобой так и не обсудили вчерашний инцидент. Так что, девочка моя, теперь тебе придется сильно постараться для того, чтобы объяснить мне все происходящее. — Симон, — устало вздохнула я. — Ты ведь знаешь, что с Маттео у меня вышла, мягко говоря, не очень приятная ситуация. Я должна была с ним поговорить и все выяснить. — И что же ты сказала?! — огрызнулся мексиканец. — Что любишь меня и встречаешься со мной?! — Ты знаешь, я не могу сказать, что люблю тебя. Это не так. Да и Маттео сам знает о нас с тобой. Но ему сейчас хуже, чем кому бы то ни было. А он все равно вступился за меня перед тобой, и… — Вступился?! Да этот идиот не имеет на тебя никаких прав, понимаешь?! — Вот именно! Мы давно расстались, а он продолжает заботиться обо мне! — Ах, значит, твой Маттео хороший, а я плохой?! — Я этого не сказала. Послушай, мы с ним просто поговорили, а о том, что ты сделал два дня назад, он узнал вовсе не от меня. В этом могу смело тебе поклясться. Симон помолчал несколько секунд, после чего заявил: — Ладно. Допустим, ты говоришь правду и не флиртовала с Маттео. Также, допустим, ты не рассказывала ему о том инциденте. Как он о нем узнал, я непременно выясню. А тебе, Луна, придется сделать выбор. Я не собираюсь делить тебя с каким-то недоумком. Так что выбирай: либо ты возвращаешься к нему, а я — в Мексику; либо мы остаемся парой, но ты больше на пушечный выстрел не подходишь к своему итальянцу. Других вариантов нет. Я пойду, не буду мешать тебе думать. Завтра сообщишь мне свое решение.