До бесконечности и дальше

Однако воплотить наш план в жизнь оказалось на удивление легко. У Симона даже мысли не возникло, что я могу блефовать. Стоило мне подойти и сказать, что он прощен, как парень кинулся меня обнимать. Волна отвращения сотрясла тело, но я собрала в кулак волю, стиснула зубы и тоже обняла его. Нужно терпеть ради Маттео. Я должна выяснить, способен ли Симон причинить ему вред. Должна, чего бы мне это ни стоило. Правда, во время тренировки все равно старалась не приближаться к мексиканцу. Как бы то ни было, мне меньше всего хотелось расстраивать своего любимого. Мы с Гастоном и затеяли этот цирк исключительно ради него. Поэтому я не отходила от своего партнера, который сегодня был ко мне внимательнее обычного. — Не очень высоко? — тихо спросил он, поднимая меня над головой. — Все хорошо? — ответила я с недоумением. Затем, совершив вращение, Маттео поинтересовался: — Голова не закружилась? — Нет-нет, продолжай, — ничего не понимая, сказала я. По задумке танца, парень должен был обхватить меня за талию, опуская на землю. Наши тела должны были находиться очень близко друг к другу. Некоторые пары репетировали каждое движение, но мы делали все это автоматически — настолько сильной была химия между нами. И вот, остановившись в сантиметрах от желанных губ, ощутив жар знакомых объятий, я, как всегда, попала в плен чар своего итальянца. На мгновение исчезло все — Хулиана, музыка, ребята. Я забыла и о Симоне, и о плане. Что-то выяснить? Непременно. После того, как поцелую своего любимого. И плевать, что мы нарушим какие-то правила! Кого, вообще, это волнует, когда все тело пытает огнем, а губы покалывает в ожидании поцелуя! — Вот, теперь у меня кружится голова, — не отдавая себе отчета, хрипло выдохнула я. Маттео тут же ослабил руки, сжавшие мою талию, хотя в глазах любимого я видела ответ на каждое из тех чувств, что испытывала сама. Сердце мое пело от счастья. Он тоже хочет меня поцеловать! Его тянет ко мне так же, как меня — к нему! Тянет что-то нечеловеческое. Какая-то неведомая сила соединила наши жизни, наши судьбы, наши сердца и наши тела. Именно поэтому мы так синхронно движемся на катке, понимая друг друга не с полуслова, а с полужеста и полувзгляда. Мы представляем собой одно целое. И эта связь заставляет нас обоих до смерти желать одного — поцелуя. Неважно, что мы на тренировке, что рядом Симон, что Хулиане это не понравится, — неважно все, кроме родных, любимых и желанных губ! Вообще-то раньше мне не нравилось, когда Маттео лез целоваться прилюдно. Это напоминало мне о нашем самом первом поцелуе на соревнованиях. Поцелуе, который, хоть и вызвал у меня шквал эмоций, по признанию самого Маттео, был для него лишь способом добиться победы. Он не чувствовал того, что чувствовала я. С тех пор для меня наши поцелуи стали делом… интимным. Делом, которым не занимаются на публике. Да, обычно, для того, чтобы поцеловать своего Клубничного Мальчика, я отводила его в сторону — туда, где нас никто не видел. Но сегодня мне было все равно. Пусть все смотрят и знают: этот парень — мой. Только мой. Навсегда. Пусть увидит Симон — плевать. Пусть Хулиана придет в ярость — справимся. Зато я, наконец, почувствую губы любимого. Но этот самый любимый вдруг произнес: — Извини. Я, похоже, тебя очень крепко сжал. Вот, глупый! Я же вижу, как хочется ему забыть обо всех условностях и впиться в мои губы! Так зачем себя сдерживать? Он этого хочет, я этого хочу — так в чем же дело? Мы любим друг друга, а все остальное — мелочи. Поэтому я крепче обхватила возлюбленного за шею и выдохнула: — Ты знаешь, что голова у меня кружится не поэтому! Так зачем мучить нас обоих? Мы знаем, чего хотим, правда? Я… — Луна, Маттео, вы увлеклись! — прикрикнула Хулиана. Строгий голос тренера, казалось, лопнул тот пузырь, который окутывал нас. Нет, я по-прежнему отчаянно желала почувствовать, наконец, знакомую сладость поцелуя своего итальянца. Но теперь мозг включился, и ворвалась суровая реальность: сегодня я должна быть с Симоном. Ради Маттео. Поэтому со вздохом я отстранилась от возлюбленного, и мы продолжили тренировку. При этом у меня было странное предчувствие, что произошедшее не останется без определенных последствий. И верно. Едва Хулиана объявила об окончании тренировки и вернулась в бар, как Симон подлетел к Маттео, толкнул его в грудь и зло спросил: — Ты что себе позволяешь?! — Как видишь, направляюсь в раздевалку, — огрызнулся тот. — Ты мне тут не ерничай! — рявкнул мексиканец. — Что сейчас было между тобой и Луной?! — Тренировка, представь себе, — елейным голосом ответил мой Клубничный Мальчик. — А, теперь это так называется?! — взревел мой друг детства. — Да ты лапал мою девушку и чуть не поцеловал ее! — А ты поцеловал ее же против воли, — парировал Маттео. — Вот и делай выводы, что причинило ей больше вреда. — Она — моя девушка, черт возьми! — кричал Симон. — И что, это дает тебе право поднимать на нее руку?! — Я ее не бил! — Кулаками — может быть. Но мне, во время тренировок, не однажды приходилось замечать у нее синяки — на руках, плечах, шее… — Значит, вот, чем ты занимаешься во время тренировок?! Шаришь глазами по всем открытым частям тела моей девушки?! — Ну, во-первых, для того, чтобы все это заметить, не нужно даже присматриваться. А во-вторых, по себе, знаешь ли, не судят. Не все — такие извращенцы, как ты, и… Но договорить Симон ему не дал. Под мой громкий вскрик он толкнул Маттео в грудь с такой силой, что того отнесло на несколько шагов. Возможно, если бы не ролики, мой Клубничный Мальчик только пошатнулся. Но он был на роликах, и те отнесли его от нас. И именно в этот момент за спиной парня проезжал Рамиро. Я видела, как в замедленной съемке: не успев затормозить, Маттео спиной наехал на молодого человека Ям, и они вместе рухнули на пол. При этом моего возлюбленного довольно сильно приложило головой. А я уже себя не контролировала. Просто бросилась к нему с криком: — Маттео! Упав перед любимым человеком на колени, я нежно коснулась кончиками пальцев его лба, убирая с него волосы. — Извини, Рамиро, — пробормотал тот, потирая ушибленный висок и пытаясь подняться. — Тише, тише! — воскликнула я, склонившись над ним. — Не двигайся! Дай, посмотрю! Убрав руку любимого, я осторожно ощупала набухающий синяк на его виске. Пальцы горели даже от этого, но я старалась игнорировать ощущения. Главное — помочь возлюбленному. Ведь ему больно! Зло посмотрев на Симона, я заявила: — Ты идиот! А затем, помогла своему итальянцу сесть, ласково бормоча: — Давай, осторожно. Поднимайся. Голова не кружится? Не тошнит? — Все в порядке, — отвечал тот. — Меня не так просто травмировать. — Ну, конечно, — поспешно согласилась я. — Тебе больно? — Перестань, Луна! — вмешался Симон. — Видишь, ничего с ним не случилось. Пойдем отсюда. — Ты иди, куда хочешь, — отрезала я, не удостоив мексиканца даже взгляда. — А я с тобой больше никуда не пойду! — Что?! — возмутился тот. — Бросаешь меня?! Из-за этой ерунды?! — То, что ты называешь ерундой, могло нанести ему серьезную травму, кретин! — взорвалась я. — Уходи отсюда! И не попадайся мне больше на глаза! Поняв, похоже, что сейчас со мной лучше не спорить, паренек заявил: — Ладно. Захочешь поговорить — приходи через два часа к фонтану в парке. Я возвела глаза к потолку. Ну, как можно быть таким упрямым?! Разве неясно, что между нами все кончено?! И не пойду я ни в какой парк, ни через какие два часа! Симон удалился, и впервые мне не хотелось догонять и утешать его. Этот злой гадкий человек больше не был моим другом детства. И только что я поняла: он очень даже способен причинить Маттео вред.