До бесконечности и дальше

Я не отходила от Маттео до тех пор, пока не убедилась, что с ним, действительно, все в порядке. А его, как ни странно, мое состояние волновало больше, чем собственное. — Ради всего святого! — настаивал он, пока я вела его к раздевалке. — Я вполне могу передвигаться самостоятельно. Ну, подумаешь, упал! Луна, не нужно меня тащить. Тебе ни к чему такие напряги. — Ты ударился головой, — непреклонно заявила я. — А это — не шутки. И со мной все в порядке. — А почему тогда тебя сегодня не было в «Блейк»? — опешил итальянец. Так вот, в чем дело! Парень обнаружил, что я не ходила сегодня на занятия, и подумал, что заболела! Господи, он так за меня переживает! В тот момент, я еще больше исполнилась решимости вернуть то, что было между нами. Даже если ради этого мне придется выгнать из дома своих приемных родителей, поссориться с ребятами и продать душу Дьяволу, — я верну своего итальянца. Никто никогда не сможет полюбить его сильнее, чем я, поэтому никто другой моего парня не получит! Отобью его у любой фурии и больше никуда не отпущу! Теперь я поняла, какой была космической идиоткой. Мне следовало беречь и ценить наши отношения, а не хвататься за дружбу с Симоном. Нет, если мне удастся вернуть своего итальянца, я стану самой лучшей девушкой на свете. Буду любить, заботиться, во всем поддерживать, и перестану даже смотреть на других парней. А если Маттео все же к кому-то приревнует, я просто нежно обниму его, крепко поцелую и сладко прошепчу, что мне больше никто на свете не нужен. Господи, да я даже готова подарить ему свою невинность! И, откровенно говоря, мне тоже этого хотелось. Но только с ним. Только с любимым. У нас в «Блейк» были занятия по половому воспитанию, откуда я знала, что в первый раз бывает больно, и боялась этого. Только ради Маттео я готова была это стерпеть. Только для того, чтобы сделать его счастливым. А, если повезет, он и меня возьмет с собой, на вершину мира. Но до этого еще далеко. Сейчас первоочередная задача — вернуть своего Клубничного Мальчика. А для этого нужно быть с ним максимально честной. Поэтому в ответ на его вопрос я сказала: — Со мной все в порядке. Просто решала некоторые проблемы с родителями. — А что, они тебя обижают? — занервничал Маттео. — Нет, скорее… пытаются лезть в мою личную жизнь, — покачала я головой. — А ты ведь знаешь, я этого не терплю. — Знаю, — произнес итальянец с такой нежностью, что мне захотелось обнять его прямо сейчас. — И куда же пытаются лезть твои родители? — Настаивают, что мне следует быть с Симоном, — не подумав, ляпнула я. — Но я этого не хочу. Маттео весь напрягся, а, когда заговорил, в голосе послышался холодок. — Тем не менее, стоило мне уехать, как ты бросилась к нему в объятия, — сказал он. — Не значит ли это… — Да ничего это не значит! — оборвала я возлюбленного. — И ты уже знаешь, почему я затеяла с ним весь этот цирк! — Но знают ли твои родители? — изогнул бровь мой Клубничный Мальчик. — В том-то и дело, что знают, — вздохнула я. — Вот только узнали об этом от Симона, а тот все преподнес им в такой форме… — Да уж, представляю! — хмыкнул Маттео. — В общем теперь ни мама, ни папа даже слышать о тебе не желают. — А при чем здесь я? Ведь речь шла о твоем парне. В голосе итальянца, при этом, звучала такая боль, что я была готова убить того, кто ее причинил. Вот только винить можно было лишь меня саму… — Во-первых, Симон — уже не мой парень, — заявила я. — Ведь мы только что при тебе расстались, и… — По-моему, Симон тебя не понял, судя по тому, что пригласил на свидание, — пробурчал Маттео. — На это свидание я идти не собираюсь, — отмахнулась я. — Мне уже не хочется ни видеть, ни слышать своего бывшего. — А я бы на твоем месте сходил и поставил точку, чтобы он понял: вы больше не вместе. — Если схожу и поставлю, — внезапно осенило меня, — мы с тобой сможем поговорить о… о нас? Маттео вдруг с улыбкой наклонился к моему лицу. Вот уж, чего я точно не ожидала! Этот парень очень благороден. Он бы никогда не стал целовать официально занятую девушку. Скорее всего, итальянец уже просто не мог сдерживаться — так ему хотелось вновь почувствовать вкус моих губ. Но я не настолько глупа, чтобы сопротивляться. Пусть потом любимый пожалеет об этом — плевать. Я хочу поцелуя! Хочу каждой клеточкой! Сердце затрепетало в груди, по телу пробежали приятные мурашки, а дыхание сбилось. Обхватив парня за шею, я потянулась навстречу, и уже могла различить знакомое дыхание на своем лице. В животе появилось сладкое томление, а голова закружилась. Я ничего в этой жизни не хотела так, как того, что должно сейчас произойти. Но у Маттео, похоже, были другие планы. Остановившись в миллиметре от моего лица, он выдохнул мне в губы: — Сможем и поговорить. Но, по-моему, нам обоим нужно совсем другое. Да, черт возьми! Мне, как воздух, необходим его поцелуй! Вот, хитрец! Знает, как я этого жду, и нарочно дразнит! Впрочем, в газах любимого я тоже видела немое сожаление. Похоже, он сам с трудом сдерживает У меня. В груди при мысли о том, что любимый тоже хочет снова ощутить вкус моих губ. Но сейчас он не мог себе этого позволить. Пока я официально встречаюсь с Симоном, для итальянца это — запретная территория. Он отстранился, резко выдохнув, как будто это движение далось ему лишь неимоверным усилием воли. Впрочем, возможно, так и есть. Протестующе застонав, снова попыталась притянуть голову парня обратно. Тот ловко увернулся и сказал: — Не спеши. Если порвешь с Симоном, у нас еще будет уйма времени. — Хочу сейчас! — захныкала я. — Знаю, Девочка-Доставка! — вздохнул Маттео. — И я тоже! Но только после того, как ты избавишь себя от знака Симона. — Какого знака? — Обычного. Встречаясь со мной, ты была отмечена моим знаком. Но теперь… Символист мой! — Ох, Маттео! — воскликнула я, обхватив любимого за шею. — На мне всегда был твой и только твой знак! Потому что я любила, люблю и буду любить одного тебя, Клубничный Мальчик! Мое тело почти физически отреагировало на счастье, которое вызвало это признание у парня. Я чувствовала, как сердце его запело, а пульс участился. Связь между нами была так сильна, что мы, словно радары, улавливали чувства друг друга. Господи, если уж это — не любовь, то я уж не знаю… — Даже тогда, когда обнималась и целовалась с Симоном? — справившись с собой, поинтересовался итальянец. — Дурачок ты! — ласково прошептала я. — Неужели, по-твоему, я могла бы позволить ему прикасаться к себе подобным образом?! — То есть вы не… — Нет. Симон, за эти месяцы, поцеловал меня всего однажды, и то против воли. И вообще, Маттео, хочешь правду? Всякий раз, когда он до меня дотрагивался, мне становилось плохо. — Что значит — плохо? — Физически плохо. Меня… тошнило. На пару мгновений мой парень остолбенел, а затем, покачал головой со словами: — Даже не знаю, радоваться мне, или огорчаться. С одной стороны, я рад, что ты не смогла так легко отвернуться от наших чувств. Но с дугой, мысль о твоих страданиях для меня невыносима. — Знаю. Ты тоже меня любишь, правда? — Конечно, правда! С той только разницей, что я люблю тебя гораздо сильнее, чем ты — меня! Ах, так! Значит, он уверен, что я его не очень люблю! Да как, вообще, можно об этом думать! Я ради него готова на все! Но с другой стороны, после всего произошедшего, разве нет у Маттео оснований для того, чтобы сомневаться в искренности моих чувств? Нет, определенно, мне придется снова завоевать его доверие. И, кажется, я знаю, что станет первым шагом. — Пойдем со мной, — решила я, схватив парня за руку. Сейчас разберемся, кто кого больше любит!