До бесконечности и дальше

Утром следующего дня Анхелло, как и обещал, повез меня в полицию, к знакомому эксперту. Маттео порывался поехать с нами, но отец запретил. — Ты и так не уделяешь должного внимания учебе, — заявил он, распахивая передо мной дверцу своего черного «Мерседеса». — У меня, конечно, есть определенные связи, но мне бы не хотелось к ним прибегать, зная, что ты мог бы и сам все сдать, если бы проявлял больше ответственности. Так что марш на занятия! Ничего с твоей девушкой не случится. Я сам довезу ее потом прямо до порога «Блейк». Однако прежде, чем уйти, парень подошел ко мне, крепко поцеловал в губы (Анхелло демонстративно отвернулся) и тихо прошептал на ушко: — Не ходи по колледжу одна — туда пускают, кого попало. И не вздумай в одиночку идти в «Джем энд Роллер». Я встречу тебя после занятий. Поняла? — Да, — тоже шепотом ответила я, чувствуя, как внутри все плавится; то ли от поцелуя, то ли от заботы, которой были пропитаны слова. — Не скучай, — добавил мой возлюбленный, нежно поцеловав еще и мочку моего уха. — Люблю тебя! Я подавила стон. Вот это да! Никогда не считала этот участок тела таким чувствительным! Меня как будто пробило молнией, которая прошла от ушка прямо к низу живота. Колени подогнулись, и я ухватилась за руки Маттео, чтобы не упасть. А тот просто посадил меня в машину, улыбаясь, как Чеширский Кот. Ну, проказник! Радуется, что сумел произвести на меня такой эффект. И что, сам останется спокойным?! Нет уж! С этими мыслями, я, не дав парню выпрямиться, схватила его за ворот рубашки и жадно поцеловала, проведя языком по губам и тут же отстранившись. После чего невинно ответила: — Я тоже тебя люблю! Маттео, похоже, обалдел. Пытаясь отдышаться от неожиданности (или от внезапного возбуждения), он открыл, было, рот, чтобы что-то сказать, но тут вмешался Анхелло: — Так, детки, перестаньте целоваться! Вечером продолжите! А сейчас нам с Луной нужно ехать. Да меня только тогда дошло, что вся эта сцена проходила в присутствии отца Маттео. Я побурела, как свекла, и поспешно захлопнула пассажирскую дверь перед носом своего парня. Ох, что же обо мне подумает сеньор Бальсано! Подумать страшно! И черт меня дернул мстить Маттео за то, что оставил в состоянии возбуждения! Легче мне не стало, зато я выставила себя в неловком свете! Дура! Идиотка! Когда Анхелло сел на водительское место, завел машину и выехал со двора, я хотела что-то сказать. Но, если подумать, что? Как объяснить свое легкомысленное поведение? Сказать, что я хотела попрощаться и немного увлеклась? Бред. Видно было, что я стремилась к тому, чтобы вот так «увлечься». Так что, опустив глаза, я пристыжено замолчала. Но, выехав на шоссе, Анхелло сам заявил: — На твоем лица хоть яичницу жарь. Расслабься, Луна. Я вовсе не злюсь на тебя. — П-простите, — запинаясь, выдавила я. — Мне… мне следовало… вести себя с-сдержанно в… в Вашем п-присутствии. Я… — Да не нервничай ты так! — рассмеялся Анхелло. — Я не хуже тебя знаю, какое действие мой сын оказывает на представительниц прекрасного пола — сам когда-то был таким. В молодости. — Вы и сейчас не похожи на старика, — заметила я. — Спасибо, дорогая. Но годы берут свое, и я уже не тот, что прежде. Это Маттео влюбился в одну девушку и в упор не видит других. А я, в его годы, разбил немало сердец. — Вы? — рассмеялась я. Перед моим взором тут же нарисовался Маттео, только с прямыми короткими волосами. Не знаю, почему, но я видела молодого Анхелло именно так. А вообще, вообразить его подростком было все равно, что вообразить Нину блондинкой, а Шерон Бенсон — воплощением бескорыстия. Казалось, сеньор Бальсано уже родился представительным сорокапятилетним мужчиной с сединой и в деловом костюме. — Да, сейчас это звучит смешно, — согласился он. — Однако это, действительно, имело место быть. Пока я не встретил… особенного человека. — Вы ведь сейчас не о матери Маттео говорите, я правильно понимаю? — поинтересовалась я. — Откуда ты знаешь? — опешил Анхелло. — Ну, во-первых, Вы сами говорили, что когда-то Вам пришлось делать такой же выбор, как Маттео — любовь всей жизни или учеба в «Оксфорде». И сказали, что выбрали учебу. А во-вторых, я как-то подсознательно чувствую, что Вы не любили мать своего сына. Может быть, поэтому, у вас и не сложилась семейная жизнь. — Ты удивительно проницательна, Луна. Да, с Каролиной меня свел отец. Она — дочь его давнего друга. Сначала я возмущался, потому что уже был влюблен в другую, а потом, когда уехал в Оксфорд, мне хотелось забыть ту девушку. И я начал встречаться с Каролиной, которую определили туда же. Наши родители были в восторге. Со временем я привык к своей будущей жене и даже по-своему ее полюбил. Не так, как мужчина любит женщину, а, скорее, как брат любит сестру. С той только разницей, что брат с сестрой, обычно, не ходят за ручку, не целуются и, тем более, не спят вместе. Последние слова он явно произнес автоматически и спохватился, лишь поймав мой ошеломленный взгляд. Я, и в самом деле, просто обалдела. У них с будущей женой «взрослые отношения» начались до свадьбы?! А я думала, тогда это было не принято. Интересно, а сколько они уже встречались на момент первого раза? Мне просто любопытно, не забегаем ли мы с Маттео вперед, шагая по краю, как это было вчера. — О, прости, — смутился Анхелло. — Вырвалось. Итак, я всегда относился к Каролине с вежливостью и уважением, но между нами не было искры, как между… между тобой и Маттео, например. Тем не менее, после «Оксфорда» мы поженились, опять же, по настоянию родителей. Через несколько лет родился сын. Но Каролина детей никогда не хотела. Она даже собиралась сделать аборт, когда узнала, что беременна. Это уже я и наши семьи убедили ее оставить ребенка. Но после рождения нашего сына моя жена, вообще, его не касалась, а потом, как ты знаешь, ушла. Впрочем, нельзя сказать, что я был опечален. Тем более, что… Тут он осекся, поняв, похоже, что сболтнул лишнего, и поспешно замолчал. Я понимала, что мужчина почти готов все мне рассказать. Его просто нужно подтолкнуть. — Анхелло, Вы мне доверяете? — напрямик спросила я. — Да, разумеется, — кивнул тот. — Ты ведь перевернула жизнь моего сына, спасла его от самого себя. Я очень благодарен тебе за это. Ладно, если хочешь, я поведаю тебе всю историю. Вот как раз и утренняя пробка. На дороге, действительно, образовался большой затор. Впрочем, центр города, так что ничего удивительного. — Все, теперь можно отдыхать, — констатировал Анхелло, пристраиваясь позади зеленого «Опеля». — Вряд ли она рассосется в ближайшие полчаса. Хорошо, что мы выехали с запасом. Сейчас без четверти семь, а в полиции нас ждут в восемь. Так что к девяти в «Блейк» ты успеешь. — Хорошо, — кивнула я. — И, если можно, я хочу знать всю историю. — Ладно, — согласился Анхелло. — Слушай. Я говорил, что был влюблен. Но ведь и эта девушка отвечала мне взаимностью. А я повел себя, как трус: в один прекрасный день, взял — и сбежал. Не поговорив с ней, ничего не выяснив, я ее просто бросил. Но, как выяснилось, моя любимая не собиралась сдаваться. Она искала меня почти шесть лет, только вот нашла, когда я уже был женат на Каролине, и мы ждали Маттео. Но после того, как моя жена ушла, мне удалось добиться прощения возлюбленной. Тогда только я понял, что все это время жил во мраке. Девушка простила меня, и с тех пор, мы ни разу не расставались. — И встречаетесь втайне от Маттео? — опешила я. — Это же ненормально! — Знаю, — покачал головой Анхелло. — Но я боюсь ему рассказать. — Почему? — Он станет презирать меня. — За что? За то, что Вы вернулись к любимой женщине? За то, что не ушли от беременной жены, когда снова увидели первую любовь? Не знаю, Анхелло. Лично я в Ваших поступках не вижу ничего плохого. — Ты еще не знаешь о моем главном грехе, Луна. Грехе, который разрывает меня на части уже много лет. — О каком грехе? — Я скажу. Только, Луна, обещай, что не возненавидишь меня за это. Я знаю, мой поступок ужасен. Но, поверь, я очень сожалею. Правда. — Обещаю. — Моя любимая сказала мне об этом после того, как Каролина ушла, и мы смогли сойтись. Эта новость шокировала меня. Она была беременна, когда я уезжал в «Оксфорд». Мне не было ничего об этом известно. Да и она узнала только через две недели после моего исчезновения. В общем, девушка так перенервничала, пытаясь меня отыскать, что случился выкидыш. Очень плохой выкидыш. С осложнениями. В общем, ей сказали, что она больше не может иметь детей. Я убил своего ребенка, Луна. Убил свою плоть и кровь. — Вы ведь не знали, Анхелло. Я уверена, что, что скажи Ваша девушка раньше о своей беременности, Вы бы ни за что не уехали. — Конечно, не уехал бы. Но это не меняет сути. Мой ребенок умер из-за того, что его папаша не смог противостоять воле собственных родителей. А моя любимая меня все равно простила, представляешь? Она у меня — святая. Я даже думать боюсь о том, какую боль она испытывает, контактируя с Маттео постоянно, и… — Стоп! Вы же сказали, что Ваш сын ничего не знает! — О наших отношениях — нет. А вот саму мою возлюбленную видел и он, и ты. — Что?! Так что же она?! — Любовь всей моей жизни. Моя Вселенная. Моя Антонелла.