До бесконечности и дальше

Мы поднялись в библиотеку, где Маттео попытался, было, сесть в кресло, которое, по словам Антонеллы, занимал в плохие дни. Я, однако, решительно его удержала, заявив: — Ну, уж нет! Сегодня ты больше не будешь думать о том, что сейчас узнал! Я об этом позабочусь. И вообще, мне не хочется, чтобы ты когда-либо еще садился в это ужасное кресло! Маттео остолбенел: — Откуда ты знаешь, что я всегда усаживаюсь именно сюда, когда мне грустно? — Ну, во-первых, это кресло само по себе наводит на весьма депрессивные мысли, — пояснила я. — Мне, вот, дотрагиваться до него страшно. А во-вторых, Антонелла сказала. По выражению, которое появилась на лице моего парня, я быстро поняла: сейчас лучше, вообще, избегать любых упоминаний о его отце и этой женщине. Ему нужно время, чтобы смириться с истинным положением вещей. Во всяком случае, я уже не сомневалась, что поступила верно, убедив Анхелло рассказать сыну правду. Он отреагировал куда лучше, чем можно было ожидать. А сейчас ему просто нужна была определенная перенастройка, для чего я и увела возлюбленного из столовой. Он должен был свыкнуться с мыслью, что все его догадки оказались верны, и у отца, действительно, уже много лет был роман с управляющей. Но здесь ему могло помочь только время. А сейчас я должна была сделать все, чтобы отвлечь парня от этой проблемы. — Прости, — смутилась я. — Больше ни слова в эту сторону, обещаю. Ты должен прийти в себя. Но сесть в это кресло я тебе все равно не позволю. Оно спровоцирует мрачные мысли. Иди сюда. Я подтолкнула его к дивану, и, когда любимый послушно сел, сама приземлилась ему на колени. Тот со смехом обнял меня и откинулся на спинку дивана, чтобы нам обоим было удобнее. — Так ведь лучше, да? — невинно поинтересовалась я, убирая со лба Маттео прядь его кудрей. — Да, — признался он. — Когда ты до меня дотрагиваешься, я забываю обо всем на свете. — О, поверь мне, это взаимно! Как думаешь, на «Оупен» не будет проблем? — С выступлением? Вот уж вряд ли. Амбар в «Джем энд Роллер» больше не пускают, а, кроме нее, угрожать нам никто больше не посмеет. — Но мне кажется, Симон и Нина точат на нас зуб. — Не бури в голову, любовь моя. Во-первых, твой бывший будет занят своим выступлением. А для надежности я еще и Нико попрошу не выпускать его из поля зрения. У него физически не будет возможности сорвать нам песню. А во-вторых, Нина точит зуб, скорее, на Хим с Гастоном. Она ведь жутко ревнует. Хотя, я думаю, если у нее хватит терпения выслушать их совместную песню… — Да, наверное, ты прав. Слушай, а ты считаешь, у Гастона и Нины еще есть шанс помириться? — Ну, если твоя бывшая подруга больше не будет делать глупостей вроде поцелуйчика с Симоном, я думаю, есть, и неплохой. — Может, нам стоит как-то помочь им? Подтолкнуть друг к другу? Маттео расхохотался. — Луна, — весело произнес он, — по-моему, тесное общение с Хим на тебя очень дурно влияет! Это она стремится вечно всех друг с другом сталкивать и всем помогать, вне зависимости от их желаний. Нет, любовь моя, вмешиваться нам точно не следует. Мы только навлечем на себя их общий гнев. Они любят друг друга и помирятся сами, когда придет время. Нам лучше в эти разборки, вообще, не соваться — проблем меньше. — Думаешь? — Знаю. Помнится, нас с тобой, когда мы ругались, тоже по-разному мирили. Что в результате? — Да, наверное, ты прав. Они, в конце концов, вполне взрослые люди и могут самостоятельно разобраться со своими отношениями. — Вот именно. Чего нам точно не стоит допускать, — так это того, чтобы вмешивался кто-то еще. — Кто, например? — Например, Хим. Ее привязанность к брату пожжет сыграть с ней злую шутку. Или Симон, который, наверняка, станет убеждать Нину прибегать, ради примирения с парнем, к весьма сомнительным методам. Или Ям. По сути, они с Хим мало, чем друг от друга отличаются. Но больше всего мы должны бояться вмешательства врагов. — А они-то что могут сделать? Гастон с Ниной без того в ссоре. Как можно испортить все еще сильнее? — О, поверь, та же Амбар найдет способ. Даже, несмотря на то, что ей запрещен доступ к роллердрому. Конечно, от отношений Нины с Гастоном ей ни тепло, ни холодно. Но из чистой вредности и желания отравить жизнь всей нашей команде она может, например, сделать так, чтобы эти двое больше не пожелали иметь друг с другом ничего общего. И так качественно, что даже мы не сумеем помочь. — Сомневаюсь. Помнишь, сколько раз она пыталась разлучить нас с тобой? Но ругались мы все равно из-за какой-то ерунды. — Это потому, что я знаю, на что способна Амбар. Да и ты тоже знаешь. Ей довольно сложно обвести нас вокруг пальца. А теперь мы даже из-за мелочей ссориться не будем — я тебе обещаю. — Ну, даже если мы с тобой и ругаемся, любовь побеждает все, правда? Может, так будет и у Нины с Гастоном? — Возможно. Только я не очень-то горю желанием ставить подобные эксперименты на своем лучшем друге. Поэтому я лично прослежу за тем, чтобы в их разборки не лез никто — будет только хуже. — Значит, я тебе помогу. Мы замолчали. Мой парень вычерчивал какие-то узоры у меня на спине, вызывая дрожь в позвоночнике. Я же свернулась на его коленях и уткнулась носом в шею. О, этот волшебный пьянящий аромат! Что-то сладковатое, но не приторное. Крепкое, но не навязчивое. Что-то, внушающее мысль о надежности, защищенности и безопасности. Что-то успокаивающее страх, но возбуждающее совсем другие, более порочные эмоции. Это что-то не имело отношения к парфюму. Нет. Так пахла сама кожа Маттео. Словно это было запрограммировано в его генетическом коде. Причем, этот запах я чувствовала только от своего возлюбленного. От друзей и родителей мне в нос ударяли разные запахи — парфюм, мятные леденцы (на них был помешан Симон), кухонные приправы (так пахло от приемных родителей), шоколад (им постоянно пахли волосы Нины), и многое другое. Но все это было для меня чужим. Лишь запах Маттео стал для меня наркотиком. Он не бил в нос, а, подобно инъекции, проскальзывал под кожу, растекаясь по венам. Он, также, подобно магии, зачаровывал, притягивал, порабощал чувства. И я уже не могла себя контролировать. Ежедневно я нуждалась в дозе этого запаха. А если этой дозы не было, то начиналась ломка. Честное слово, я бы могла всю жизнь дышать одним только этим ароматом, и больше ничем! — Луна! — обратился ко мне мой парень. — М-м? — лениво протянула я. — Если ты не перестанешь водить носом по моей шее, я не смогу удержать себя в рамках приличия. И в то мгновение я поняла, что именно этого и хочу. Не только в эту ночь, но и во все последующие, до конца наших дней. Один-единственный человек в моей постели — навсегда! Маттео должен быть не только привязан ко мне сердцем, но и быть внутри меня физически! Я хотела его! Невыносимо!