До бесконечности и дальше

Когда все закончилось, Маттео поспешно скатился с меня, чтобы не раздавить, но тут же притянул к себе и нежно поцеловал в губы. Этот поцелуй разительно отличался от тех, которыми мой парень одаривал меня во время того, что сейчас происходило. Да, отличался. Но в то же время он был именно таким, каким должен быть. Те происходили из пыла, страсти и желания. А в основе этого была нежность, благоговение, обожание и чистая любовь. Каждый из поцелуев мне нравился и был подарен своевременно. Страстный разжигал пожар в теле, заставлял кровь вскипать пеной, вызывал приятную дрожь. А нежный, напротив, давал почувствовать себя любимой, близкой его сердцу и счастливой. Он как бы обещал что-то теплое и надежное. Очень успокаивающий поцелуй. Тем более, что, когда он прервался, мой парень добавил хрипло и еще не до конца отдышавшись: — Я люблю тебя, Девочка-Доставка! Одному Богу известно, как сильно я тебя люблю! — Я тоже очень люблю тебя, Клубничный Мальчик! — отвечала я. — До безумия! До небес! На моих глазах выступили слезы счастья от слов Маттео. Он сказал! Он поклялся, что любит! Даже после того, что между нами произошло, я продолжала его интересовать! А ведь в фильмах часто бывало так, что, затащив девушку в постель, парень теряет к ней интерес. Больше всего на свете я боялась, что нас с возлюбленным постигнет такая же участь. Но нет. Раз сейчас он признавался в любви, значит, все было в порядке. Значит, я была нужна ему не только физически. И осознание этого просто окрыляло. Несколько минут между нами царило молчание. Но оно не тяготило. Нет. В эти мгновения слова нам были не нужны. Мы как будто парили в небе, окрыленные своей любовью и потребностью друг в друге. Наши тела бессознательно переплелись руками и ногами, а моя голова легла на грудь парню. Его пальцы нежно гладили мое бедро, а мои начали вычерчивать какие-то символы на груди возлюбленного. — Луна! — позвал он меня. — М-м? — лениво отозвалась я. — Ты не жалеешь о том, что… сейчас произошло? Ведь я сделал тебе больно, и… Я не дала ему договорить, оторвав руку от груди парня и положив пальцы на его губы. Мне не хотелось выслушивать извинения за то, в чем он вовсе не был виноват. Я чуть приподнялась на локте и тихо сказала: — Послушай, то, что мне в первый раз было больно, — это нормальное явление, через которое прошли все женщины. — То есть? — не понял Маттео. — На уроках полового воспитания нам рассказывали, что, когда парень в первый раз попадает… внутрь, это всегда больно. Да и моя приемная мать так говорила. Наверное, хотела напугать. — И, судя по тому, что сейчас произошло, ей это не удалось? — догадался мой возлюбленный. — Не удалось, — с улыбкой кивнула я. — Да и боль оказалась кратковременной — даже по-своему приятной. — Все равно мне не нравится мысль о том, что я сделал тебе больно. Это… — Это должно было произойти, — оборвала его я. — Ты не должен винить себя. Я всегда мечтала, чтобы именно ты стал для меня первым и единственным. Поверь, мне более, чем понравилось все, что сейчас происходило. Губы моего парня, наконец, изогнулись в улыбке. Он посмотрел на меня с восхищением и сказал: — Девочка-Доставка, ты просто уникальна, знаешь? — Почему это? — игриво поинтересовалась я. Прежде, чем ответить, Маттео притянул мое лицо к своему так, чтобы наши носы соприкоснулись, и выдохнул мне в губы: — Ты приняла меня таким, какой я есть, простила всю ту боль, которую я причинял тебе на протяжении двух лет, доверилась мне, отказалась от приемных родителей. А теперь оказывается, что боль, которую я тебе сейчас причинил, была приятной! — Не именно боль, а то, что я испытывала, в целом, — поправила я. — И вообще, давай просто забудем про те несколько секунд дискомфорта. Я тебе уже сказала, что это нормально. Больше со мной такого не произойдет. Зато потом… это было великолепно! — Тебе, правда, понравилось? — улыбнулся мой парень. — Очень, — правдиво ответила я. — А тебе? — Это было прекрасно! — признался тот. — Больше, чем прекрасно! Я даже словами не могу описать своих эмоций сейчас! — Я тоже! — согласилась я. — Одно могу сказать точно: такой счастливой мне еще не доводилось быть! Маттео не ответил — просто увлек меня в потрясающе нежный поцелуй. Это лучше любых слов говорило о том, насколько мы были счастливы. Только что между нами произошла первая близость. Не просто секс. Нет. Мы как будто срослись друг с другом, навсегда соединив наши жизни и судьбы. Наши души навеки переплелись. Мы окончательно доказали, что принадлежим друг другу. Я — ему, а он — мне. Только так. Навсегда. — Спасибо тебе! — прошептал мой парень, когда поцелуй прервался. — За что? — не поняла я. — За все. Ты делаешь меня таким счастливым, хоть я этого и не заслуживаю. — Почему не заслуживаешь? — Просто… не заслуживаю. — Это ты решил? Или еще кто-то? — Это решила моя жизнь, Луна. Поверь, она вовсе не была такой безоблачной, какой все рисуют жизнь сына дипломата. И тебе ни к чему знать всех этих ужасов. — Расскажи мне! — Луна… — Не тебе решать, что мне знать нужно, а что — нет. Раз начал, рассказывай. Я хочу понимать, что терзает моего парня! — Послушай, это вовсе не веселая история. А я меньше всего хочу тебя огорчать, любовь моя. — Со мной все будет хорошо. Давай, рассказывай! Маттео вздохнул, положил мою голову себе на плечо, уперся подбородком мне в макушку и негромко заговорил. — Почему-то все считают, что мне — сыну дипломата — легко живется. Мол, роскошь, возможность побывать в разных местах, и все такое. Но нет. Жить в роскоши быстро надоедает, а постоянные разъезды изматывают. Кроме того, у тебя нет возможности завести нормальных друзей. Конечно, я всю сознательную жизнь дружу с Гастоном, поэтому нам, наверное, несколько проще. Но тем хуже мы себя чувствуем, когда оказываемся в разных городах. — Да, ты говорил об этом, — кивнула я, поглаживая грудь любимого. — Но какое отношение твои разъезды имеют к тому, что ты считаешь себя недостойным счастья? — Самое прямое. Луна, перемести руку чуть-чуть ниже. Я послушно подвинула ладонь и вскрикнула, внезапно почувствовав под пальцами какой-то рубец. — Тихо-тихо! — поспешно успокоил меня Маттео. — Это — просто старый шрам, любовь моя! Да, это, действительно, был шрам, расположенный под правым соском, почти не заметный внешне, но отлично прощупывающийся. Рубец явно был глубоким, нанесенным, скорее всего, ножом. Мне даже думать не хотелось, как больно было Маттео, когда он его получил. — Что с тобой случилось? — дрогнувшим голосом спросила я. — Помнишь, я говорил, что меня не везде принимали за своего? — вздохнул мой парень. — Да, конечно, помню. — Так вот, сейчас ты поймешь, что я — чудовище. — Маттео… — Луна, выслушай меня, хорошо? А потом сделаешь выводы. Я кивнула, понимая, что сейчас лучше не спорить. Моему возлюбленному без того непросто давался этот разговор. Я чувствовала это по его напряженным плечам, чуть дрожащим рукам и тяжело бьющемуся сердцу. Но одно мне было известно доподлинно: Маттео Бальсано не был и никогда не будет чудовищем. Что бы он ни сделал, я буду его боготворить. Да и что мог сделать этот замечательный человек: Ведь он безвреден даже под маской «короля катка». А если на нем и есть какой-то плохой поступок, то, наверняка, он в этом не виноват. Я знаю своего парня так, как его, скорее всего, не знает никто. Знаю и люблю таким, какой он есть. Я готова смириться со всеми его недостатками, но называть себя чудовищем не позволю. Он — никакое не чудовище, даже близко. Уж я-то это знаю. Чудовище не заботилось бы обо мне с таким трепетом каждую минуту. Чудовище не писало бы таких прекрасных песен. Да и, в конце концов, чудовище даже банально влюбиться не смогло бы. А ведь Маттео любит меня. Любит так же сильно, как я — его. Нет, чудовище не относилось бы ко мне с такой нежностью. Но то, что мой парень произнес через пару мгновений, невольно шокировало даже меня. Он вдруг резко выдохнул и признался: — Когда мне было двенадцать, я убил человека.