До бесконечности и дальше

Раньше я никогда не задумывалась о том, сколько слез, вообще, может пролить в своей жизни человек. Да и сейчас не задумываюсь, хотя и подозреваю, что скоро мой лимит закончится. Ну и пусть. Мне уже все равно. Сколько сейчас времени? Как долго я здесь нахожусь? Наверняка, пропустила уже несколько дней в «Блейк». Ну и пусть. Мне уже все равно. Когда Симон сказал мне, что Маттео больше нет, я не стала ни кричать, ни впадать в истерику. Не стала. Это известие одним махом лишило меня всех жизненных сил. Я просто повисла в руках бывшего лучшего друга. А, когда тот меня отпустил, распласталась по полу, глядя в пустоту невидящими глазами. Наверное, моя реакция была не такой, какой должна была быть. Ну и пусть. Мне уже все равно. Я не случайно вновь и вновь повторяла эти слова. Теперь я была безразлична ко всему, что происходило вокруг. Значение имела лишь страшная обжигающая боль в груди и невозможность поверить в произошедшее. Сейчас я не чувствовала ничего, кроме этого. Душу мою словно разрывало на части. Все кончено. Единственный человек, которого я любила, погиб. Я понимала, что никогда не смогу оправиться, да и не хотела этого. Все, что от меня осталась — просто телесная оболочка. Пустая, как выеденное яйцо. Все, что было внутри, — душа, сердце, эмоции — умерло вместе с ним. Кто-то — я даже не заметила, кто, — перенес меня на кровать, но легче мне не стало. Если честно, было абсолютно все равно, где находиться — на кровати, на полу, да хоть на жидком азоте! Может быть, так будет даже лучше — заменить боль душевную болью физической? Я слышала, многие люди режут руки, чтобы стало легче. Вот только не думаю, что мне это поможет. Да и вообще, не уверена, что хоть что-то в этом мире способно было облегчить мое состояние. Моя боль отчаянна, безгранична, невыносима. И умереть хочется. Да, все верно. Как бы эгоистично это ни звучало, больше всего на свете я хотела последовать за Маттео. Не смогу, не справлюсь без него! И все-таки покончить с собой было нельзя. Он бы этого не хотел. Господи, ну, почему у нас было так мало времени?! Почему все те люди, которые так упорно ставили нам палки в колеса, просто не смирились с этой любовью?! Почему нам постоянно мешали то Амбар, то Фернанда, то Симон?! Хотя, если уж на то пошло, в том, что мы так мало были вместе, винить можно только нас самих. Причем, обоих сразу. Во всем виновато исключительно наше упрямство, гордость, а иногда — откровенная глупость. И в том, что в результате случилось с моим возлюбленным, виновата была я сама. О, если бы только время можно было отмотать назад! Я лежала на животе, уткнувшись лицом в мокрую от моих же слез подушку. Но слезы — всего лишь соленые капли. Они и на йоту не помогали мне избавиться от боли. Я уже просто не обращала на них внимания — бесконечный поток не остановить. Ну и что, что глаза опухли? Какая разница, что подушка мокрая насквозь. Плевать. На все плевать. На все, кроме одного: Маттео больше нет. Приемные родители и Симон пытались со мной поговорить, но тщетно. Их голоса доносились до меня, как из плохо настроенного радио. Сквозь пелену бесконечной боли, ни одно слово не доходило до моего сознания. Не знаю, сколько прошло времени. Может, несколько дней. Может, несколько месяцев. А может, и несколько лет. Все это время я лежала в постели, отказывалась от еды и только плакала. Несколько раз мне, кажется, удавалось заснуть, но я видела лишь яркий свет, из которого меня звал голос Маттео: — Луна, любимая, ты нужна мне! Приди же! Но это — бред. Абсурд. Мой парень никогда бы не позвал меня туда, где находился сейчас. Он хотел, чтобы я жила. Конечно, жизнь без него представлялась мне сплошной тьмой, но выбора не было. Хотя, будь на то моя воля, я бы немедленно бросилась выполнять просьбу возлюбленного. Без разницы, как. Порезала бы себе вены, повесилась, спрыгнула с моста — все, что угодно, только бы скорее уйти к нему. Но я знала Маттео. Он ни за что не пожелал бы мне смерти. То, что я слышала, — не более, чем сон, вызванный желанием воссоединиться с любимым. По крайней мере, я так думала до тех пор, пока однажды не произошло нечто, мягко говоря, странное. Я планировала лежать так до конца своих дней, поэтому не могу сказать, сколько времени прошло. Но только в один момент ко мне в комнату ворвался человек. Вообще, родители и Симон все время пытались до меня достучаться, и их голоса звучали для меня единым гулом. Но вот, появился новый голос, и я невольно приподняла голову. На пороге моей комнаты стояла Нина. Глаза ее были широко раскрыты, волосы растрепаны, а лицо все взмокло. Видеть бывшую подругу в таком состоянии было несколько странно, и, пожалуй, меня могли бы заинтересовать причины. Вот только боль от потери любимого была столь сильной, что она делала меня равнодушной ко всему. Поэтому я лишь снова уткнулась в подушку. Еще одна утешительница явилась… — Ну, уж нет! — вдруг закричала Нина, силой разворачивая меня к себе лицом и усаживаясь на край кровати. — Я не для того бежала через весь город, чтобы смотреть, как ты тут рыдаешь! — Тогда уходи, — прохрипела я, не узнав собственный голос. — Уходи. Я никого не хочу видеть. — А придется! — не унималась Нина. — Ты сейчас же поднимешь свою задницу, сходишь в душ и пойдешь со мной! — А смысл? — простонала я. — В этом нет никакого смысла. Ни в чем больше нет никакого смысла. Он мертв, Нина! — Ничего подобного! — замотала головой моя бывшая подруга. — Симон обвел нас всех вокруг пальца! Жив твой ненаглядный, понятно тебе?! Маттео жив!