До бесконечности и дальше

Аналогичная ситуация повторилась во всех отелях, которые мы в тот день посетили. Везде Маттео представлял меня, как свою невесту, и требовал беспрекословного подчинения. Как-то в машине я даже спросила: — Почему именно невеста? — Потому что, по сути, так оно и есть, — просто ответил Маттео. — За всеми этими ярлыками и бирками, типа кольца на пальце и официальной помолвки мы забываем, что представляет собой невеста. Это девушка, с которой ты хочешь связать свою жизнь. Которую ты хочешь видеть в качестве своей жены и матери своих детей. Я улыбнулась и нежно поцеловала возлюбленного в губы. Счастье распирало меня так, что сердце, казалось, готово было взорваться. — Ну, строго говоря, — сказала я, когда поцелуй прервался, — кольцо у меня уже есть. — А я считаю, что их должно быть, как минимум, три, — возразил Маттео. — Кольцо, которое ты носишь сейчас, символизирует любовь. Следующее будет символизировать верность, а третье — бесконечность. — Бесконечность чего? — не поняла я. — Всего того, что символизируют два предыдущих кольца, — пояснил мой парень. — Бесконечную любовь и бесконечную верность. — Значит, пока у меня есть только твоя любовь? — поинтересовалась я, продемонстрировав кольцо на пальце. — У тебя есть намного больше, малышка. Хотя, если говорить исключительно о символике, то да. Пока у тебя есть только символ моей любви. Но фактически все совсем по-другому. — Как? — Посмотри мне в глаза, Девочка-Доставка! Я послушно взглянула в эти карие озера и увидела там мир. Мой мир. Вселенная остановилась, дав нам насладиться этим волшебным чувством. Счастье накрыло нас с головой, утопило в своих пленительных волнах. Я давно уже поняла, что Маттео воспринимал меня не просто, как банальную подружку, но все равно едва не сошла с ума, когда он добавил: — Я весь твой. Полностью. Навсегда! Мы успели еще раз поцеловаться прежде, чем машина остановилась перед очередным отелем. И с каждым разом, когда Маттео представлял меня, как свою невесту, я все острее ощущала себя ею. Таким образом, к концу путешествия я уже не думала о возлюбленном иначе, как о женихе. К черту все условности! Помолвка — это просто символ. А по факту наш союз давно был заключен на куда более высоком уровне. Мы совершенно точно знали, что были готовы прожить эту жизнь вместе, вырастить детей и встретить старость. Наши судьбы были давно и бесповоротно переплетены самим Богом. — Устала? — мягко спросил Маттео, когда мы вышли из очередного отеля и сели в машину. Я и в самом деле немного вымоталась, потому что это был уже седьмой отель подряд. Начинало смеркаться, да и, честно говоря, хотелось есть. — Немного, — согласилась я. — И проголодалась. — Ох! — спохватился мой жених. — Что же ты сразу не сказала?! Мы бы перекусили в кафе любого отеля! Тебе нельзя долго быть голодной. Это может плохо повлиять на состояние твоего желудка. Он наклонился вперед, к водителю, и приказал: — Домой, Франко. И поскорее. — Ничего со мной не случится, — отмахнулся я. — Не так уж сильно мне хочется есть. Но Маттео, пропустив замечание мимо ушей, притянул меня к себе и воскликнул: — Прости, любимая! Мне следовало давно спросить, не голодна ли ты! Совсем об этом забыл! Знаешь, в следующий раз говори мне об этом сама. Иногда я могу увлечься. А нам, действительно, уже пора ужинать. — Перестань, — отмахнулась я. — Ты ведь не умеешь читать мысли. Ну, хорошо, если тебе от этого станет легче, в следующий раз я скажу тебе, когда проголодаюсь. Воцарилось уютное молчание, которое позволило мне склонить голову на плечо возлюбленному и вспомнить каждый из семи навещенных отелей. В целом ничего плохого об Анхелло мы не узнали. Напротив, все были в курсе, кто являлся их настоящим хозяином, и понимали, что мужчина его просто заменял. Ко мне персонал тоже отнесся волне доброжелательно. И все же я знала, что не рискну там командовать. Вряд ли мое слово для этих людей будет весить столько же, сколько весило слово Маттео. Тем более, я видела, что его знали и любили. Везде. Во всех отелях. — Что думаешь? — тихо спросила я. — Теперь веришь отцу? — Пока не знаю, — отозвался он. — Завтра нужно проверить еще два отеля. — Ты упертый, — фыркнула я. — Очевидно же, что, раз мы ничего не нашли в шести, то в оставшихся двух тоже не найдем. — С кем поведешься, — не остался в долгу мой жених. — Кроме того, это только в Буэнос-Айресе. По всей Латинской Америке таких отелей больше сотни. — Ничего себе! — опешила я. — Только не говори, что собираешься навестить все! — Разумеется, нет. Ты этого не выдержишь. Мы лично явились во все близлежащие отели, скорее, для устрашения. Чтобы показать: начальство рядом и не дремлет. А так, я уже приказал управляющим разослать информацию по всей сети. А завтра велю записать наше объявление на видео и, также, донести до всех. Еще думаю добавить что-нибудь вроде: если вы слышали от Анхелло Бальсано какие-либо подозрительные слова, немедленно сообщите нам». — Похоже на поиски сбежавшего преступника. Ради всего святого, он — твой отец! И… — И он сам учил меня не доверять никому, даже ему. — Странное суждение. Значит, ты не успокоишься, пока не проверишь каждый уголок в каждом отеле? — Нет, до такого маразма, конечно, доходить не стану. Но кое-какие меры все равно нужно предпринять. Я не просто так слепо ему поверил. Кроме того, мне не дает покоя увольнение управляющего того, первого отеля. — Может, он просто не справлялся со своими обязанностями? — Вот уж, что совершенно исключено! Дженаро занимал этот пост с незапамятных времен. Он работал на дядю Неро с того самого момента, как тот открыл эту сеть. То есть более пятнадцати лет. Именно этому человеку я мог бы довериться, потому что дядя ему безоговорочно верил. Они были друзьями. — Так может, дело в этом? Может, твой Дженаро просто не хочет подчиняться никому, кроме своего прежнего хозяина? Или смерть друга сильно его подкосила? Иногда ведь так бывает. — Это невозможно. Дженаро меня прекрасно знал и поклялся служить верой и правдой. Он знал, что дядя Неро умирал. Мы оба это знали. — А от чего он умер? — Опухоль мозга. Последняя стадия. Он обратился в клинику слишком поздно для того, чтобы врачи смогли что-то сделать. Но смерть свою, надо признать, встретил достойно. Оставался оптимистом до последнего вздоха. Хоть мой жених и старался придать голосу твердость, я все равно уловила в нем едва заметную дрожь и мысленно выругала себя за бестактность. Как можно было столь бесцеремонно спрашивать о смерти человека, которого он любил?! В знак сочувствия я обняла своего любимого, прижалась к нему и выдохнула: — Прости, милый! Мне не следовало об этом спрашивать! Я знаю, тебе больно об этом говорить. Со мной тебе не нужно притворяться. Долю секунды Маттео помедлил, но затем, крепко обхватил меня, расслабился всем телом и прошептал: — Знаю, малышка! И вовсе не собирался притворяться. Ведь ты никогда не любила этого. Просто… не хотел, чтобы ты видела… — Понимаю, — заявила я. — Ты не хотел показывать мне свою боль. Это нормально. Только я все равно знаю, вижу ее и чувствую почти физически. Будь со мной настоящим — и я никогда от тебя не отступлю, родной мой!