***
Фонтан сверкал отлепившейся краской, притягивая к себе взгляд Эрика. Парень не чувствовал грусти за былой красотой, он лишь разглядывал округлые формы и позеленевшие мхом бортики. Старая, никому не нужная историческая достопримечательность, — ей посчастливилось созерцать Эрика во всем его нетерпеливом великолепии. На улице было тепло, а ему было жарко. Внутри, снаружи, везде. С минуту на минуту должен был придти Лёха, чтоб, как ни в чем не бывало, отправиться с Эриком в полицейский участок. Ох, как давно певец не попадал в подобные места. Вроде бы с прошлой зимы, но сейчас чувствовалось, будто это было в прошлом столетии. Образцовое поведение хорошо оберегало от тупых ошибок, которыми была богата его жизнь. За прошедшую ночь брюнет долго думал о том, как теперь вести себя с Лёхой. В его голове проносились разнообразные варианты их общения и куча решений, как сберечь то хрупкое, что уже воцарилось между ними, как не испугать своим поведением и не разрушить все лишним словом. Право, не так уж много они общались в прошлом, чтобы Эрик мог хоть как-нибудь предугадать действия парня, но какое-никакое представление о нём он всё же имел и всячески пытался выстроить в голове примерную картину их дальнейшего общения, которое, Эрик очень надеялся, не оборвётся снова так внезапно. Лёша, конечно, не подарок. Скорее, подарок, который никто бы не хотел получить, но Эрика переклинило настолько сильно, что он радовался и такому счастью в своей жизни, решив во что бы то ни стало удержать Лёшку рядом. А ещё Эрику хотелось курить. Початая пачка сигарет всё так же печально лежала у окон его дома, но забирать её или купить новую рука не поднималась, и Эрик даже не хотел думать о том, какой именно сдерживающий фактор останавливал его от приобретения новой дозы никотина. Поэтому, озираясь по сторонам, он все пытался высмотреть фигуру Лёхи и успокоить свои нервы. Парень показался на горизонте минут через пять, весь запыхавшийся, будто бежал без остановки километров десять. — Прости, пришлось задержаться, Марго слишком упёртая по утрам, — ляпнул Лёша, упирая руки в колени и дыша через раз. — Привет, кстати. Эрик окинул его долгим взглядом и мягко улыбнулся. Ну надо же, какая-то упёртая Маргарита не отпускала его творить добрые дела во имя человечества. Страшная женщина. Узнать бы ещё кем она является Лёше. — Привет. И не извиняйся, ты не так уж сильно опоздал, — «и я тут всего-навсего пытался взять себя в руки, чтобы в дальнейшем как-то функционировать с тобой и не наделать бед». Алексей, отдышавшись, выпрямился и посмотрел на парня перед собой. Встретившись глазами, Эрик еще раз улыбнулся ему и кивнул в нужную им сторону. Уж лучше они будут идти вперед и смотреть туда же, нежели друг на друга. Потому что в данный момент каждая клеточка в теле певца, как на зло, безумно тянулась к Лёше, чтобы хоть еще разок коснуться, почувствовать и успокоиться, блять, наконец. — Пошли? Чем раньше придем… — Тем раньше уйдем, — заухмылялся гопник и качнул головой. — Бля, прости еще раз, но я забыл взять твою куртку. Так спешил утром, что все из головы вылетело… — Ничего, потом вернешь, — спокойным голосом, как только мог, молвил Эрик. Куртка — еще один повод встретиться, ну разве не прекрасно? — Расскажешь мне побольше о своей работе? Вопрос застал Лёху врасплох, что было прекрасно видно по его округлившимся глазам и нервном передёргивании плеч. Брюнет уже было подумал, что коснулся запретной темы, но потом услышал ответ: — Драм-кружок — это блядский рай для чудиков. Отвечаю, — стукнув себя в грудь, сказал Лёха, — ты просто не можешь представить, насколько они там все креативные и талантливые. Я не люблю детей, но даже они порой удивляют меня своей игрой и эмоциями. Раньше я не мог представить, насколько это тяжелая работа — быть актёром. — А чем именно ты занимаешься? — Эрику, честно говоря, было интересно абсолютно всё, но сыпать вопросами каждую минуту он не спешил. Постепенно он узнает всё. — Я помощник декоратора, мастерю всякие вещички для интерьера сценок. Ну, знаешь, на днях вот сам сделал нехилый такой пень, но кое-какие ублюдки испоганили его, не отмыть теперь. Но ничего, это только начало, — брюнет слышал восхищение в голосе и не мог поверить своим ушам. Он даже остановился посреди тротуара, чтобы внимательнее посмотреть на человека рядом. Разве это действительно был Лёха? Тот самый парень, который спиздил его наушники, шлялся по улицам и посылал нахуй ментов? Эрик понимал, что не должен сравнивать его прошлый образ с нынешним, но не получалось — слишком уж сильно эти образы отличались. Кто бы, твою мать, мог подумать, что Лёха будет делать декорации для детских сцен в театре? Что вообще переедет в другую страну и начнет жить по-другому? Осознание того факта, что Эрик предполагал совсем не такой путь событий жизни Лёшки, больно ударило под дых. Немного стало стыдно, много стало радости, потому что если Лёха меняется, значит и Эрик тоже сможет. Радуясь небольшим победам парня, певец шагнул вперёд и обнял его, прижимаясь всем телом. На улице было довольно тепло, поэтому оба были лишь в легких свитерах, через слои которых можно было легко почувствовать чужое тепло. Эрик уткнулся носом в шею Лёхи и шумно выдохнул, когда руки парня легли ему на поясницу в собственническом жесте. — Я рад, что ты двигаешься дальше, — начал певец, ни на миллиметр не отстраняясь, потому что слишком-слишком. — Рад, что мы оба выбрались из того дна, где были до нашей встречи. Черт возьми, я до сих пор не могу поверить, что ты здесь. Переехал тоже. Специально? — Специально, — признался Лёша, его голос звучал совсем глухо из-за того, что он спрятал нос в волосах Эрика. — Увидел тебя такого распрекрасного на афише и решил, а хули нет. Что было терять в том убогом месте? — Не пожалел в последствии? — ответ на этот вопрос было услышать страшнее всего, хотя вся информация о Лёше до сих пор не могла внятно устаканиться в голове Эрика. Был ли раньше у него такой человек, который отправился бы вслед за ним в совершенно другое место? Даже без шанса увидеть друг друга? Точно нет. Это действительно подарок судьбы, решившей столкнуть их вместе снова. — Ни разу, — еще тише признался Лёха и выпустил из объятий брюнета. — Ты ведь, мудак, у меня вот тут засел, — показал он рукой себе на грудь, на место, где билось сердце. — Как посмотрел на меня впервые, так и затянул с собой навсегда. Разве у меня был выбор? Или пути отступления? Не-е-ет, я подсел на тебя, ублюдка такого, целиком и полностью, и… блять, я ужасно сильно жалею, что тогда бросил тебя. — Зато смог разбогатеть и поменять свою жизнь, — кисло улыбнулся на это заявление певец, вспоминая ту кошмарную сцену их прощания. Взбешенный Лёха, обвиняющий его… да в чем только не обвиняющий. Кричащий. Злющий. Бесящий до дрожи на кончиках пальцев. Если бы Эрик не был так потрясен всем, что происходило в тот вечер, он бы врезал ему. Врезал бы так, чтоб Лёха заткнулся, замолчал, отвёл глаза, чтоб подарил свой ненавидящий взгляд стенам подворотни, а не Эрику, потому что тот не заслужил. Он просто тонул в Лёше без остатка, тонул так быстро и отчаянно, не прося о помощи, что его топили именно так — словами, криками, ненавистью, предательством, завуалированной заботой, уходом. Разочаровываться было очень тяжело. Лёша стушевался, обхватывая себя руками и отводя глаза в сторону. Ему было стыдно, и хотел бы он вернуть всё назад, но кто бы дал гарантию, что в будущем не стало бы только хуже? Какая вероятность того, что тогда они бы справились со всем — Эрик со своим разрушением, а Лёха — с затаёнными страхами? Всё было так запутанно. — Расскажи лучше о себе, — попросил Лёша, потянув Эрика за собой, чтобы продолжить путь. Брюнет лишь сжал губы в тонкую полоску, но дал парню возможность перевести тему. — Я много выступаю. После недавней победы в конкурсе… — певец запнулся, вспомнив, как это было, — меня стали приглашать во многие места, чтобы выступать. Я познакомился с очень влиятельными музыкантами, без которых нынешняя оперная сцена просто ничто. Мне нравится всё, я чувствую в музыке себя. — Значит, ты счастлив? — полюбопытствовал Лёха, внимательно следя за Эриком. Тот реально выглядел очень радостным и в какой-то мере даже окрылённым. Эрик, на самом деле, ни что так долго и отчаянно не любил, как музыку. Научившись погружаться в мир восхитительных звуков, он чувствовал единение с искусством, а садясь за написание своей собственной музыки, каждый раз испытывал ни с чем не сравнимое прекрасное волнение, которое, проникая в его сердце, распускало свои корни и прорастало крепко-накрепко так, что никакие источники извне не могли разрушить его полностью. И даже если в жизни Эрика случится пиздец всем пиздецам, именно музыка будет держать его до последнего вздоха. Брюнет повернул голову в сторону рядом шагающего Лёхи. Обвел взглядом его профиль, осмотрел фигуру и задержался глазами на мимолетной улыбке, которая застыла на губах. — Уже да, — признался он, вкладывая в этот ответ все свои чувства. И, видимо, Лёша понял значение его ответа, потому что улыбнулся ещё шире, ласковее, и легким движением пальцев коснулся руки Эрика, давая знать, что он рядом. Спустя месяцы одиночества.***
Полицейский участок шумел, как улей. Повсюду слышались разного тембра голоса, выкрикивающие наказы, просьбы и мольбы. Пойманные воришки и дебоширы сидели понуро за столами следователей, отвечали на вопросы нехотя и фыркали каждый раз, когда на них повышали тон. Спустя полчаса, проведенных в полиции, парни успели услышать длинные исповеди тамтешних полицаев, которые, как оказалось, уже долго охотятся за теми грабителями, которых увидел Лёха. И тот факт, что он успел рассмотреть лицо хотя бы одного из них, намного упрощал им работу. Они забрали парня, чтобы составить фоторобот, взамен быстренько расспросив Эрика, не видел ли он что-то, что могло бы помочь расследованию. Но, разведя руками, он признался, что ничем не мог им помочь, раз за разом вспоминая, как гнался быстрее ветра, не особо задумываясь, от чего и зачем. Просто потому, что наткнулся на Лёшу. И потому, что тот сказал ему бежать. Всего лишь. Спустя час их отпустили. Алексей был выжат, как лимон, устав отвечать на бесконечное количество вопросов. Он вышел из кабинета бледным и взъерошенным, и Эрик, сидевший на неудобном диванчике, видел, как тот спешил поскорее уйти из участка на улицу. Честно говоря, певцу там тоже было неуютно, подобные места не особо вдохновляли, но они всё-таки сделали это. Лёха сделал. Теперь остается уповать на профессиональность полицаев, которые просто обязаны поймать преступников. Очутившись на улице, парни неловко застыли на месте. Лёха — потому что не хотел возвращаться сегодня на работу, хотя и не особо должен. Добрая Марго с горем пополам отпустила его на целый день. А Эрик просто пытался придумать, чем им заняться ещё, потому что ему было мало этого несчастного часа общения с Лёшей. Он не знал, спешил ли тот куда-то, устал ли от его компании или хочет остаться. Подобные невнятные мысли, казалось, навечно поселились в голове Эрика. Будучи человеком творческим, ранимым и нелюдимым, он старался анализировать каждое свое слово. По крайней мере, так было в его юные годы, когда он еще не успел себя загнать в угол, где его ждали алкоголь и дешевая трава вперемежку с сигаретами. И так было сейчас, когда эти помощники, освобождающие его голову от лишнего мусора, отсутствовали. «Ты потеряешься в моих мыслях», — так однажды сказал он, пьяный вдрызг, не менее пьяному Пашке. К сожалению, был безумно прав. Сейчас он стоял возле входа полицейского участка и всё размышлял, куда же им пойти. Погода прекрасная, солнце светило ярко и тепло, им надо было обязательно куда-то пойти. Чтоб хоть немножечко вместе подольше. — Ты катался когда-то на скейте? — внезапно прервал тишину Лёха. Брюнет настолько ушел в свои раздумья, что вздрогнул всем телом, услышав вопрос. Помолчав и обдумав ответ, он видал неуверенное «Нет», потому что скейт? Скейт — это слишком по-пацански, не для его изысканной натуры. — Тогда пойдем что-то покажу, — заинтриговал Алексей и повел их в сторону парка. Сердце Эрика отстукивало удары, как сумасшедшее, и он молился всем богам, чтоб оно перестало так сильно и волнительно реагировать на внезапные повороты, которые вытворял Лёха. Ну, в самом деле, как будто в первый раз он идет у него на поводу, соглашаясь на всё, что тот предложит. На все, даже на гребаные скейты… — Ты серьезно? — удивлению Эрика не было предела, когда они быстро добрались до места сходки всех скейтеров города, видимо. Так много их тут было. — Совершенно, — ухмыльнулся парень, корпусом разворачиваясь к Эрику и внимательно вглядываясь в его глаза. — Или ссышь? Певец только закатил глаза на подобную фразу. Детский сад, старшая группа, честное слово. Но Эрик вопреки всему загорелся в предвкушении чего-то нового. — А ты сам-то хоть умеешь? — поинтересовался он, ежась от того, какие финты выделывали ребята на своих скейтах. Молодежь вовсю гоняла по дорожкам, взлетала вверх на парапетах, что казалось просто непостижимым для сознания брюнета. Он не то, что бы не любил экстрим, но вот именно такой никогда не пробовал. Его не забавляли ни скейты, ни ролики, ни даже велосипеды. Однажды мама купила ему велик, так Эрик успел сломать его еще в первый день, набить огромную шишку и больно удариться коленками о твердую землю. После такого близкого знакомства с двухколесным монстром Эрик ныл, что ему не нужен велосипед и никто его не заставит вновь сесть на него. А тут скейты — возможно, еще похуже, чем обычный велик. — Когда-то мне бабушка подарила доску, и я научился ловко на ней кататься, — утвердительно кивнул Леша. — Правда, скоро её пришлось продать, потому что нам денег не хватало, но за то время, что она у меня была, я катался день и ночь. Эй, парень! — позвал он какого-то мальчишку, который был неподалеку от них. Тот подошел и спросил, в чем дело. — Не одолжишь своего друга? — кивнул Лёха на скейт в руках мальчика. — Неее, а вдруг вы его сломаете? — протянул он, скептически поглядывая сначала на парней, а потом на свой скейт. — Да не дрейфь, все нормально будет, — заверил Лёша, суя ему в руки довольно крупную купюру денег. — Буквально на часок, а? Обещаю, вернём в целостности и сохранности. — Ладно, только осторожнее, — пригрозил мальчишка, убирая деньги в карман и протягивая новехонький черный скейт. — Я буду поблизости. — Без проблем, — улыбнулся Алексей и забрал средство передвижения себе. Когда парни остались вдвоем, Эрик не выдержал: — Ну, покажи, на что способен, — он понимал, что этим только раззадоривает гопника, но по-другому не мог. Перед ним открывалась еще одна неизведанная сторона Лёши, которую, точно так же, как и все другие, хотелось узнать побыстрее. В ответ брюнет получил только кривую ухмылку. Встав на доску, Лёха оттолкнулся и отъехал на пару метров, а в следующий миг неожиданно подпрыгнул вверх, заставив доску так же перекрутиться в воздухе, и только потом приземлился на ней обратно. Развернувшись, он направился обратно к Эрику, который стоял слегка в шоке. — Это был кикфлип, довольно популярный трюк у скейтбордистов. У меня ушло два дня, чтобы толком научиться его исполнять, — поделился воспоминаниями Лёша, смотря на парня напротив. — Что ж, это было очень здорово, — промолвил Эрик, все еще восторгаясь умениями Лёши. — Но только не думай учить меня этому! — Дурак, что ли? Конечно, я не буду, — засмеялся Лёха. — Давай ты хотя бы попробуешь встать на скейт и проехаться немного? — он взял за руки Эрика, заставляя потянуться вперед и встать ногами на опасную вещь. А в том, что скейт — вещь опасная, Эрик даже не сомневался. — Стоишь крепко? — спросил Лёха, не отпуская конечности парня. — Относительно, — выдохнул Эрик, стараясь распрямиться и перестать придумывать трагические финалы этого эксперимента. Вдруг в этом крылся коварный план Лёхи угробить его навсегда? — Я просто не очень дружу с устойчивостью. — Просто почувствуй его под ногами, скейт никуда не убежит, — постарался успокоить певца Лёша, помаленьку подталкивая его, чтоб двигался. — Давай ехать? Оттолкнись ногой от земли, — посоветовал он, находясь с Эриком рядом, чтобы в любой момент подстраховать. Эрик сделал так, как ему велели, и действительно поехал. Довольно медленно, но поехал, и осознание небольшой первой победы, того факта, что у него получилось, затопило его полностью. — Смотри, я еду! — воскликнул он, когда Лёха освободил его руки и позволил двигаться самому. — Молодец! А теперь можешь прибавить скорость, только не очень сильно. Не очень сильно, естественно, не получилось. Перегнув с силой отталкивания, Эрик поставил ногу слегка не в том положении, как надо, и, запнувшись, едва не полетел носом в асфальт. Лёха быстро оказался рядом и успел перехватить его поперек талии, спасая от падения. Эрик выдохнул в объятьях парня и несмело улыбнулся: — Походу, мне нужно больше практики.***
Так и прошел их день. Эрик еще пару раз вставал на доску, пытаясь проехаться и не упасть, а Лёха держался рядом, чтоб в случае чего поймать парня и снова крепко прижать к себе. И, честно говоря, Эрик давно не проводил время так хорошо. Смеясь вместе с Лёшей, он чувствовал себя свободным от всего, что удерживало его раньше. Душа хотела петь и веселиться, а тело было готово к новым подвигам. Певец чувствовал себя каким-то безбашенным подростком, который будто вырвался из душной квартиры, где его держали взаперти последние десять лет. На секунду стало страшно, стоило ему представить, что из-за своего наплевательського отношения к жизни он мог потерять все это: теплое солнце по утрам на кухне, вкусный кофе на ночь, музыку, согревающую сердце, чувство всепоглощающего счастья. Слишком много хороших вещей, чтоб так просто от них избавиться. Старые ошибки не забудутся никогда, но в будущем Эрик хочет сделать так, чтоб они больше не повторились. Нахуй их. Он всеми силами старался выбросить плохие воспоминания из головы, пока Лёша отдавал скейт обратно парнишке и вел его куда-то подальше от людей. Парень чувствовал себя спокойно рядом с гопником, будто всю жизнь прожил с ним бок о бок. Это безумно удивляло, потому что раньше Эрик ни с кем не мог расслабиться настолько, чтоб не контролировать свои мысли и движения. Возможно, с Пашей он еще мог слегка расслабиться, но и это происходило только после половины бутылки водки. А сейчас, на абсолютно трезвую голову, Эрик позволял себя вести куда-то в сторону заброшенного аттракциона. Парк был настолько забыт людьми, что качели давно заржавели, а весенняя трава уже успела прорасти во все щели, мешая парням пролезать дальше, ведь сам вход был закрыт на замок. Перекидывая ноги через забор, брюнет поймал себя на мысли, что уже давно не выходил из своей зоны комфорта и не творил что-то безрассудное, но все равно в рамках приличия. Оглядываясь вокруг, Эрик мог легко представить, как когда-то давно здесь кипела жизнь, слышались детские голоса и искренний смех. Было что-то удивительное в подобных местах. Они навевали грусть и радость одновременно, и ужасно нетерпелось узнать, увидеть, почувствовать всё лично. Столько разных качель было разбросано на большой площади парка, что, не сомневаясь ни секунды, брюнет полез дальше, осматривая практически каждую высокую горку или крутящийся круг. Лёша тоже не остался в сторонке, он вскарабкивался по лестницам, дёргал закрытую дверь комнаты страха, прыгал по декоративным шарам, и всё спрашивал Эрика о каких-то мелочах, и тот распахивал свою душу нараспашку, делясь всем, чем можно. А когда они дошли до середины парка, то замерли на месте, раскрыв рты. Огромное чертово колесо радостно отблескивало на солнце ржавчиной и поломанными стеклами, обещая, что вечер в таком месте пройдет отлично. Оно и понятно, потому что по дороге сюда Лёша успел взять пива и пачку чипсов. Чисто мужицкий вечер, без всякой романтики. Поэтому парни, прорываясь через кусты, сумели добраться до пресловутого колеса и взобраться в ближайшую кабинку без окон, но с видом на заходящее солнце. Лёха открыл пиво им обоим и, передав бутылку Эрику, стукнулся с ним, пробормотав тост «За этот день!». Эрик пил и всё не мог поверить до конца. Нынешняя обстановка так сильно успокаивала его, что он почти не чувствовал гулкие удары своего сердца, настолько ему было хорошо и уютно. — Ты это, не замерз? — поинтересовался вдруг Лёша, на что Эрик отрицательно покачал головой. Какой к черту холод, если меня согревает твоя рука на моем колене? Подобная ласка была далеко не новинкой в жизни Эрика, но абсолютно нереальной в отношении Лёши. Было действительно тепло, и если бы певец был котом, то от подобного внимания только и делал, что мурлыкал бы. — Хорошо, что я отправился с тобой в участок, — наконец сказал он, чтобы снова разбить уютную тишину. — Да, надеюсь, тех мудаков скоро найдут. И… спасибо за поддержку, — пробормотал Лёша, зарываясь носом в волосы Эрика. — Полиция никогда меня не жаловала, а тут чуть на руках не носили, хотя допрашивали пиздец как дотошно. — Потому что ты почти герой — сдал плохих парней, — утвердительно сказал брюнет, всё ещё наслаждаясь лаской, когда чужие пальцы аккуратно начали выводить круги на его колене. — Что ты будешь делать на выходных? — поинтересовался Лёша, стараясь выглядеть в глазах Эрика не особо заинтересованным в своем вопросе. — Ничем важным, — ответил тот, поднимая голову и смотря в упор на парня. — Хочу сходить с тобой на выступление музыкантов. Они уличные, но такие прикольные, ты бы слышал, — промолвил Лёха и отвел взгляд, будто стесняясь своего предложения. — Это свидание? — А тебе так нужно уточнение? — вопросом на вопрос. — Не помешало бы, — не сдавался Эрик, зная, что сильно налегать на Алексея нельзя, а то мало ли. Просто так хотелось услышать из его уст заветное слово… до дрожи в конечностях. — Ну, да, это свидание. То что, ты согласен? — Согласен, — улыбнулся певец, залипая на губах парня. Он аккуратно забрал бутылку пива, поставив её на пол кабинки рядом со своей, а потом потянулся к лицу Лёши, беря его в свои руки. Заходящее в тот момент солнце красиво отпускало свои лучи прямо на кончики светлых волос Лёши, играясь с цветом и бликами, и все, что отпечаталось на сетчатке глаз Эрика перед поцелуем — это яркий красный круг солнца и умиротворенное лицо человека, которому он отдал свое сердце, как банально это не звучало. Эрик целовал его, а сам плыл от кайфа, который медленно растекался по его телу. Наконец он получил то, о чем грезил все эти тяжелые месяцы, прямо с первого дня их встречи. Они целовались не спеша, лениво переплетая языки и покусывая губы. Прически испортились у обоих, пальцы всё не могли угомониться и кружили по телам хаотичными движениями, то лаская, то причиняя легкую боль грубыми касаниями. Дыхание восстанавливалось на пару секунд, чтобы вновь оказаться сбытым из-за долгих поцелуев, которые всё продолжались и продолжались. Мир Эрика в тот момент воскресал и взрывался звёздами, и ему казалось, будто вот так — будет всегда; что наконец его одиночеству пришел конец, и он сможет попробовать жить по-другому, так, как мечтал когда-то — в любви и взаимопонимании с любимым человеком. И хотя было рано говорить что-то по поводу Лёши, но почему-то Эрик настолько хотел верить в это, что с каждым поцелуем куда-то в скулу или шею убеждал себя всё больше и больше, чтоб, в окончательном итоге, поверить в счастливое будущее полностью и до конца, чтоб, плюя на все, заключить Лёшу в объятья и попросить никогда его больше не бросать, потому что вряд ли он придёт в себя, если такое повторится снова. Лёша обещал, говорил, что постарается выстроить их совместное «МЫ», не прекращая осыпать поцелуями лицо Эрика. И тот бы удивился подобной внезапной нежности, если бы сам не был просто по уши. Безвозвратно.***
Следующая неделя была наполнена прогулками в тихих закоулках города, поцелуями, украденными исподтишка в толпе перед уличными музыкантами или на балконе в театре, куда заволок их уже Эрик. Парни, как могли, пытались наверстать упущенное «зажить, как все нормальные люди». Вторые шансы, подброшенные судьбой, так просто не давались никому, и каждый из ребят осознавал это и умом, и сердцем. Надо перестать загонять себя в могилу и изводить свой организм всякой дрянью, поэтому сигареты по минимуму, детка, а алкоголь только для действительно важного повода. Вот так они и жили две недели, знакомясь с жизнью друг друга всё больше и больше. Лёха не мог сдержать своего восторга, стоило только привести его в оперу, где на днях собирался петь Эрик. Его глаза тогда настолько блестели восторгом, что сам певец готов был поселиться там, только чтобы видеть этот несгоряющий блеск во взгляде парня. Алексей остался на репетиции и, почти не дыша, смотрел, как Эрик пел на большой сцене, как громко и прекрасно раздавался его голос по всему помещению. Роберта нигде не наблюдалось, и хоть Эрику было немного совестно из-за того, что он резко стал игнорить своего недопарня, он все равно не пытался выйти с ним на связь и объясниться. Все его внимание принадлежало одному человеку, который сидел в зале и так чудесно подходил под всю эту оперную обстановку, будто являлся её неотъемлемой частью. Эрик залипал на Лёше слишком сильно и слишком часто, чтоб можно было это скрыть от других людей, но по большому счету — плевать. Лёха же, в свою очередь, привёл парня в свой драм-кружок юного актёра, где с первого дня смог почувствовать себя по-настоящему нужным и стоящим. Дети окружили Эрика со всех сторон, а девочки-подростки даже пытались строить глазки, мечтая привлечь внимания красивого брюнета, который с каждым днём все больше и больше расцветал. Не обошлось и без знакомства с Маргаритой, хоть оно и вышло до одурения странным. Эрик, едва увидев «начальницу» Лёши, сразу понял, что девушка далеко не глупая и явно скрывала что-то от него, пряча свой замысел в долгих взглядах на Лёшу. Собственно, именно эти взгляды и напрягали. А ещё жуткая фамильярность, которая, как рассуждал сначала Эрик, не должна быть между начальником и подчиненным. И лишь позже выяснилось, что в первую очередь Лёха с Марго друзья, а потом все остальное. Как мило. Сдерживая свою неприязнь всеми способами, брюнет попытался отвлечь Алексея, уводя его подальше от девушки, которая странно смотрела им вслед. Эрик понимал, что накручивал себя, но это было логично — он совсем не знал эту Марго и её мотив так резко помочь Лёше, хоть история их знакомства выглядела вполне нормально и адекватно. Дабы избавить себя от лишних волнений, Эрик утащил парня к себе домой, где они просидели на кухне до самого утра, встречая рассвет в разговорах, что оставили свои неповторимые отпечатки на каждом из них. Открываться другому человеку на трезвую голову пиздец как трудно, и все эти моменты откровений, когда ты по-настоящему показываешь душу своему собеседнику, настолько важны, что Эрик спрятал бы каждый из них в отдельную коробку и хранил подальше от чужих глаз, если бы мог. Все это — встречи, репетиции и разговоры вскружили голову брюнету, заставляя потеряться в них с головой, совсем не видя, а что делалось вокруг, за стенами этого идеального мирка. А делалось то, что Роберт никак не успевал поймать Эрика репетициях, не заставал его дома и не имел возможности дождаться прямо на месте в квартире, потому что бывало так, что Эрик не ночевал там, а на все вопросы давал такие туманные ответы, что в иной раз спрашивать не хотелось. Роб не был дураком, сразу понял, откуда ветер дул, но легче от этого не становилось. Его буквально выбросили из чужой жизни без надобности, и хоть умом он знал, что и до этого мало что значил в ней, сталкиваться с последствиями было по истине тяжело и больно. За стенами идеального мирка сотни мыслей посещали ещё и Маргариту, которая теряла свои шансы так быстро и легко, как будто отпускала их подобно воздушным шарикам в небо. Алексей привлекал её, она хотела внимания от него, хотела снова ходить с ним по разным концертам или подолгу болтать за кулисами после очередного перформанса их маленьких актёров. Но внезапно всё это исчезло, стоило появиться на пороге их театра какому-то Эрику, бросающему ей очень подозрительные взгляды. А она только всматривалась в Алексея, замечая, насколько он спокойно и непринужденно вёл себя в компании незнакомого ей парня, насколько светились его глаза, стоило только этому Эрику сказать что-то глупое о декорациях или выступлениях, на которые Лёша обещал его обязательно сводить. Марго чувствовала себя пресловутым третьим колесом, и такая ситуация совсем не прельщала. Она хотела вернуть всё обратно, постараться попробовать ещё попытать свое счастье, потому что было в этом Лёше что-то такое, за что хотелось держаться, хоть он сам не понимал этого, всячески приумножая свои достоинства.***
В очередной раз пропустив звонок от Роберта, Эрик вздохнул со всей тягостью, думая, как же его отшить по-хорошему. Задевать чувства парня и делать ему больно он не хотел, даже не понимая, что уже давно накосячил и с первым, и со вторым. Хотелось покончить с этим как можно быстрее, поэтому написав парню о встрече завтра вечером, брюнет с облегчением упал на свою кровать, в уме перебирая варианты, что же ему надеть на сегодняшнюю прогулку с Лёшей. Их отношения развивались быстро, несмотря на то, что ни Эрик, ни сам Лёша не хотели торопиться. Просто всё это так отличалось от того, что было в Москве, что они торопились наконец насладиться друг другом и попробовать, как это может быть — когда от одного взгляда внутри всё скрючивает, а от улыбки хочется улыбаться самому и взамен дарить свое сердце и любовь в придачу. Хотелось так много всего, что они ограничивались поцелуями, реально боясь перейти ту самую черту так быстро и на эмоциях. Их хоть и колотило от желания, Эрик всё же понимал, что рано. Он и сам не был особо готов, чтобы лечь в постель с Лёшей и не взорваться от переизбытка эмоций, а за самого Лёшу и думать не надо — в таких делах тот новичок, поэтому им обоим нужно серьезно подготовиться к первому разу. Эрик предвкушал, как сегодня снова сможет впиться в чужие губы грубым поцелуем, вырывая еле слышный стон, чтоб потом приободриться и действовать ещё настойчивее. И какое же разочарование его ждало, когда внезапно на его телефон пришло сообщение от Лёши, где он, извиняясь, отложил их встречу на завтра, ссылаясь на какие-то срочные дела. Проглотив внезапно взявшуюся обиду, Эрик ответил, что всё хорошо, встречу (свидание) можно и перенести. Хули нет. Пролежав на кровати ещё немного, брюнет заскучал настолько, что решил прогуляться один. Развеяться ему не помешало бы точно, тем более он хотел подготовить себя к серьезному разговору с Робом. Парень быстро собрался, схватил ключи и вышел на улицу, направляясь в сторону парка, где очень уютно и хорошо сидеть по вечерам. Знал бы, чем ему обернется вся эта затея, — остался бы дома и сохранил свои нервы. Чёртовы удары.