Юная Спасительница

— Эй, Рикки-тикки! Я привез твоего сынка целым и невредимым. Кстати, Карл даже поел перед отъездом. Как видишь, я сдержал слово, а теперь жду отдачи. Рик молчалив. Потирает глаза, начинает водить руками вдоль лица, что говорит о его нервозности. При виде сына облегченно вздыхает и быстро направляется к нему. Это именно та отцовская любовь, которой мне не хватало и будет не хватать. — Карл! — выкрикивает он, захватывая сына в объятия. С головы Карла слетает шляпа. Я подхожу к ней, поднимаю и отряхиваю от пыли. — Неряха, — бубню себе под нос со скромной улыбкой на губах. Отлипнув друг от друга, отец и сын обмениваются взглядами, полными любви и заботы. Карл забирает свою шляпу, а Рик с важным видом подходит к моему отцу, при этом его испепеляющий взор устремлен на меня. — Нам не нужны проблемы. — Рикки-тикки зассал? — подкалывает его отец. — Знаешь, Рик, мне они тоже не нужны. Да кому вообще те проблемы сдались? Предлагаю по-хорошему отдать все, что нужно. Мне нужно оружие. Немедленно. Замечаю, как Карл поглядывает в сторону выстроенных в ряд домов. Допустим, его внимание привлекает что-то важное. — Ты собираешься забрать их оружие? — возвращаюсь обратно к беседе отца. — Зачем оно тебе нужно, если в Святилище его и так хоть лопатой греби! Его брови высоко поднимаются, в результате чего на лбу появляются продольные морщины. Глаза расширяются и округляются. Изначально приоткрытый в легкой улыбке рот расплывается в довольной усмешке. Не может отвести взгляд от меня, будто надеется, что я сама отвечу на свой вопрос. — Дочурка, представь, что ты на моем месте: в один момент в общину врываются какие-то уроды, убивают твоих людей и грабят вас! Дело не в припасах. Месть! Вот, что движет мною и Спасителями сейчас! И в случае этих сопляков поговорка «не пойман — не вор» не сработала. Спасители расходятся по домам для осмотра, и отцу явно импонирует, что он без наказания может делать все, что только взбредет на ум, и чувствовать себя здесь королем. Тем временем нас всех удивляет паренек смазливой внешности, который подходит к папе с бутылкой виски в руках. Но Спасительница по имени Арат преграждает собой дорогу. — Арат, не будь такой пугливой! Я бы не против выпить, парень. Стоит Спасительнице отойти, как гость приветливо улыбается моему отцу и протягивает виски. — Мы не знакомы. Я Спенсер Монро.

***

Отец и Спенсер неплохо обосновались на веранде одного из домов, спокойненько попивая виски. Не знаю, что у этого Спенсера в голове, однако вряд ли человек в своем уме спонтанно захочет поговорить о моде, о погоде с кем-то столь жестоким и влиятельным вроде моего отца. Сто процентов не алкоголь же ударил! — Он один из Спасителей? — интересуюсь я. Рик, не отводя взгляда от своего злейшего врага, качает головой и успевает припомнить мне то, как я соврала. Отстойное чувство, но, как говорится, я получила то, что заслужила. — Тебе лучше знать, — огрызается он в ответ. — Я не Спасительница, Рик. Прости, конечно, что отец порешил ваших людей, но у меня нет намерений вас убить или сломить, как у Спасителей. Я хочу помочь, правда, — стараюсь звучать как можно убедительнее, но на Рика это не действует. — Помочь? Почему ты ничего не сказала о Спасителях? О том, что твой отец лидер Святилища? По-моему, ты воспользовалась нами и нашими ресурсами, — замолкает и наблюдает за моим лихим отцом, который внезапно подскакивает с места и восклицает: — Этот день станет лучшим благодаря тебе, парень! — доливает еще виски в рюмку и захлестывает ее в секунду. — Черт! Давненько я не играл в бильярд. — Он что, помогает моему отцу? — очередной вопрос, адресованный самой себе, доносится до обозленного Рика и только сильнее раздражает его. Он не удерживается и отвечает на него, выхлестывая всю агрессию на меня. — Почему бы тебе не спросить это у него? Смущенно отвожу взгляд. Лучше пока что не беспокоить Рика, особенно пустыми вопросами. Папа подходит к нам с Граймсом, обхватывает плечи «товарища» и прижимает того к себе. — Рикки-тикки! Этот пацан хорош, — все еще держит рюмку с капелькой виски на дне и этой же рукой бесцельно водит из стороны в сторону. По-моему, с папы хватит на сегодня алкоголя. — Моя доченька проблем не создавала? Хочу, чтобы она побыла с вами еще немного, — смотрит на меня, и только сейчас замечаю, что отец даже не забавляется. По одному его взгляду можно понять, что у него серьезные планы. — Челси, будь другом… Слышишь? Понаблюдай немного за этими людьми, их припасами… Я сам не хочу больше крови, но вы не оставляете мне другого выхода. Складываю руки на груди и всем своим видом якобы спрашиваю: «Ты серьезно?» — Прости, что? — тихий смешок слетает с губ. Но не из-за того, что нахожу ситуацию забавной — не могу поверить в услышанное. — Ищи для этого крысу, а не подбивай дочь. Ехидно ухмыляется, как обычно, и отлипает от Рика. — Никак ты не повзрослеешь, дочурка. Вынесите, черт возьми, этот столик! — командует он Спасителям. — Не терпится уже вспомнить былые времена. Я перестаю замечать на себе обозленные взгляды. Все внутри сжимается и болит. Неужели это и есть та самая совесть? — Карл, идем спрячем Джудит. Она не должна попадаться на глаза Спасителей. Карл послушно кивает, и они с Риком бросаются в один из домов, в который папины люди пока что не успели наведаться. Он слишком не примечательный среди остальных: по сравнению с другими маленький, дизайн довольно скудный. Явно, что Спасители оставили его на потом, чтобы пока что вынести мебель и припасы из более многообещающих зданий. Папа расхаживает по улице Александрии, как по собственному земельному участку. Ему нравится чувствовать свое превосходство и больше всего ему льстит, как выглядит Рик: униженный и растоптанный, полностью подчинен и сломлен. Некоторые Спасители избивают александрийцев, насмехаются над ними, унижают, но я не решаю вмешиваться. Наконец, когда бильярдный столик вынесен и поставлен на середину улицы, отец и Спенсер начинают свое соревнование, в котором Монро явно побеждает. Пока Рика нет рядом этим пользуется Монро: спокойно наговаривает на своего лидера и просит сделать всю грязную работу за него, невзирая на то, что вокруг них собрались александрийцы, чтобы просто поглазеть. — Рик никудышный лидер, — толкает кием только один шарик и в лузу попадают сразу несколько. Спенсер, походу, много тренировался, чтобы достичь неплохих результатов. Игра в бильярд сама по себе одна из самых сложных. — Из-за него умерла моя мать. Он занял ее место, но это должен был сделать я. Ты ведь можешь… — Погоди, — с нехарактерной себе серьезностью отец перебивает мысль Спенсера и делает очередной глоток виски. — То есть ты хочешь, чтобы я устранил Рика? А почему ты сам этого не сделаешь? Спенсер растерянно качает головой и тихим голоском отрицает догадки отца. — Это не то, что я имел… — Хочешь знать мое мнение? Кажется я знаю почему… это потому, что у тебя кишка тонка! — достает нож и вонзает его в живот Спенсера, вспарывая его. Из истекающего кровью живота выпадают кишки, и Спенсер падает на землю, хватаясь за них. Кровь попадает папе на лицо, однако если у нормальных людей это вызовет отвращение или хоть чуточку страха, у него — дикую ухмылку. Собравшиеся выжившие от шока подскакивают на месте и вскрикивают. — Ох, ну надо же, как неловко! Оказывается, кишка-то у него не так уж и тонка! Вот так сюрприз! Еще никогда я не заблуждался так сильно, — разражается громким хохотом и никак не может намиловаться видом распотрошенного живота Монро. Все в ужасе. Мне сложно что-либо сказать или выкрикнуть. К горлу что-то подступает, — если бы я недавно поела, это бы еда лезла обратно, но так как желудок пустой, вместо нее по ощущениям выступает желудочный сок, а в глотке словно переплетаются две веревки, которые не дают его сглотнуть и я оказываюсь на грани того, чтобы меня вырвало. Девушка латиноамериканской этничности по имени Розита достает из-за пазухи револьвер… Это происходит так быстро, что я не успеваю сообразить, за кого пугаться. Розиту? Отца? Спенсера? К месту кровавой бойни прибывает Рик, тянущий на себе какого-то мужчину. По виду им обоим досталось. Где Карл? Неужели он так и остался оборонять сестру, а Рик тем временем поспешил на помощь своим людям? Выстрел Розиты отвлекает всех. Пуля отрикошетила. — Моя прекрасная Люсиль! Ты повредила ее покрытие! Арат прижимает Розиту к земле, выдерживая у ее шеи нож. А папа, осматривая биту, садится на одно колено. По его мине сказать, что сейчас он отшутится и воспримет все как шутку, нельзя. — Сучка! Чуть меня не убила! Ты ранила Люсиль! — гневному отцу жаждется поскорее расправиться с той самой, что в попытках всадить пулю ему попала в биту. — Ты отплатишь тем же! — Давай же! — без колебаний выпаливает Розита. — Я сделала пулю сама! — пытается приподняться, но из-за ножа у горла делает только себе больно. Он готов выполнить ее «просьбу», замахнуться… — Папа, нет! — наскакиваю на спину отца и принимаюсь оттягивать того от Розиты, но чертовы Спасители хватают меня за шиворот и опрокидывают на землю. Внутри будто что-то защемило. Боль от удара разносится по всему телу, но я все же не взираю на нее и подвожусь с выкриками: — Разве этого хотела мама?! Отец и все удивленно смотрят на меня. Не могут и слова сказать, будто бы языка нет или он отвалился по ходу всего этого. — Девочка моя, я тебе сейчас взбучку устрою, если не прекратишь, — грозно подходит ко мне. И нет, той улыбки, по которой его можно сразу же узнать, нет… Он на полном серьезе угрожает мне, заставляет бояться, и это действительно до жути пугает. — Я убью эту сучку к херам! — замахивается битой в воздухе, будто только недавно купил эту биту и проверяет ее на прочность. — Хватит! Он не слышит. Вскипевший папа приказывает Арат кого-то убить, но я не могу позволить случиться еще одному убийству. Не сегодня. Не после всего. — Я сделаю все, что ты скажешь! Не трогай их! Папа, — гляжу на него глазами, заплывшими слезами. — Прошу… Не ради меня — ради мамы! Вспомни, как ты гулял от нее налево и направо! Пощада этих людей будет искуплением за прошлые грехи. Молитва словно услышана. Он медленно опускает биту, и продолжаю я куда спокойнее: — Мама бы не хотела видеть тебя таким: кровавым, жестоким, испорченным. Это не тот человек, за которого она выходила! Не тот человек, от которого она родила! Отец жестом отзывает людей. Лицо его краснеет, выражение становится суровее любой зимы, что может быть на Северном Полюсе. — Не смей больше говорить о матери, — подходит ко мне и сразу веет запахом перегара. Глаза папы наливаются горечью. — Ты не знаешь, чего она хотела. Ты слишком мала, чтобы понять, как сложно быть родителями. — Отталкиваю от себя отца, на что Спасители меня подхватывают за локти, чтобы сдержать. — Мне лучше знать, что я должен делать! Как растить такого невозможного ребенка, как ты! И все, что я делаю, я делаю ради вас обеих! Я защищаю тебя! — По-твоему, многочисленные убийства могут быть во благо? Бред! Ты делаешь это ради себя! — закатываю глаза на Спасителей, удерживающих меня. — А теперь прикажи этим имбецилам отпустить меня. Щелчок пальцев, и меня отпускают. — Спасибо, — с нескрытой дерзостью благодарю отца. — Через два дня ждите гостей, — отчеканивает все еще злой и расстроенный папа. — И да, Челси, — поворачивается вновь ко мне. — От тебя должен быть толк. Можешь побыть пока что с этими людьми, но имей в виду: через два дня я забираю тебя от этих микробов. Все ясно? — он тверд в намерениях. Поставил условие так, что сказать «нет» равносильно смерти. Во всяком случае, ситуация принимает именно такой вид. — Я на это иду только потому, что хочу, чтобы ты за это время усекла, кто из нас кто. Грузовики Спасителей набиты оружием, медикаментами, мебелью. Эти люди едва ли пол-Александрии не выносят. Они принимаются загружать еще несколько сумок с награбленным. Отец не желает меня оставлять в общине, оправдываясь, что рядом с этими бесхребетными я сама стану такой. — Поаккуратнее тут с моей дочуркой, — напыщенный папа хмурит брови. — Если ее кто пальцем тронет… или я приеду, а Челси здесь не будет — клянусь Богом, от вас мокрого места не останется. Я доверяю вам самое святое, и только попробуйте не выполнить хоть одно из поставленных условий — повторюсь, ваши черепушки послужат мне в качестве трофеев на стене. И да, Рик, я не трогал еду. Будь благодарен за это. Последний взгляд на общину, и Спасители отъезжают. — Ты… — Рик, мне правда жаль, что я не сказала про папу… и то, что он убил ваших людей. Но я не хотела этого, — перебив недовольного Рика, кое-как оправдываюсь в попытке «обуздать зверя». Наконец появляется фигура Карла. При виде угрюмого отца он скрещивает руки на груди и, наверное, мысленно поливает грязью Спасителей и моего отца за то, что они сделали с общиной. Теперь у Рика на одну проблему больше; мало было Спасителей, так еще я увязалась. — Как ты и говорил, я спрятал Джудит в шкафу и не подпускал к нему никого. Я очень старался защитить лекарства… для Мэгги. Они их забрали. Рик созерцает, как озабоченный сын врывается в разговор и переводит его на совершенно другой лад. В конце концов, смерть Спенсера и награбленные Спасителями припасы куда важнее, чем-то, что я буду жить у них в общине еще два дня. Уверена, зная моего отца, эти люди не решатся кинуть меня на произвол судьбы. — Ты пытался, Карл… Не твоя вина, что Спасители наведались сюда так рано, — вздыхает. — Ниган сказал, что приедет снова через два дня и только тогда заберет дочь. — Прости, — отзываюсь я. — Не хотела принести столько несчастий, но… Рик, я не хочу оставаться в стороне. Может, смогу чем помочь в войне? Навряд ли эти люди все же выгонят меня, ведь отец ясно дал понять, что лучше его не злить и вести дела по-хорошему. Он не будет никого тянуть за язык, выискивая меня — скорее, сразу его отрежет. Не хочу возвращаться в Святилище, но вопрос спорный: разрешат ли александрийцы остаться мне? Захотят ли возиться со мной? Нужна ли им эта ноша? Рик чувствует зыбкий интерес, который странным образом затягивает его. Он не глуп и жертвовать своими людьми не собирается. Не сейчас. Впереди война и каждая жизнь на счету. — Я не могу позволить… — томно вздыхает и продолжает: — Ты здесь всего день… ничего толком не знаешь. Я сам без понятия, как ты собираешься помогать нам. Попросишь ласково отца? — Папа, хватит, — вмешивается Карл, спокойно реагирующий на происходящее. Граймс-старший смотрит на сына искоса, какое-то время сверлит того взглядом и стремится переубедить. — Ради собственной выгоды ее отец готов на все, — Рик, видно, не любит ссориться с сыном, и всячески пытается переманить Карла на свою сторону, однако чувствует, что сейчас конфликт неизбежен, а принимать в общину меня ему не очень хочется… — Думаешь, она сможет убедить его прекратить?! — еще чуть-чуть и у него вырастут рога. Тогда-то он точно станет настоящим дьяволом. — Не обязательно просить. Может, решение о том, чтобы принять ее помощь станет ключевым… Поспособствует нашей победе! — Или всех погубит, — поспешно добавляет Рик. — Карл, этот мир не такой, как раньше! Нельзя доверять всем подряд, даже если их намерения кажутся благими. — Но и всем всегда не доверять тоже нельзя, пап, — злобно цокает языком и скрежет зубами. — Рик, я не хотела налажать. — Но ты это сделала, — перебивает меня Рик. — Это ее отец. Думаешь, она переберется к нам на сторону против родного отца? — Пап, дай ей шанс. Не ради меня — ради общины. Александрии предстоит война с ее отцом, а Челси знает Нигана лучше всех, и если что может стать той, кто выручит нас в сложное время. Рик переводит взгляд на Карла, будто корит того, и обращается ко мне: — Говорю сразу, что ты будешь приносить пользу. Ходить на вылазки за припасами для своего же отца и не тронешь моих людей. В ином случае не надейся на то, что останешься безнаказанной. Реакция отца до сих пор не очень радует Карла, и он лишь опускает глаза. Развернувшись спиной, Карл покидает круг обсуждения меня и Спасителей. А я невольно улыбаюсь, когда понимаю, что более-менее добилась своего. — Спасибо, — потягиваюсь и расправляю плечи пошире, выдерживая взгляд победителя. Чувство вины по-прежнему гнетет, но где-то внутри зажигается неведомый огонек. Огонек надежды. Надежды на лучшее. Граймс смотрит на меня свысока, щурясь от солнечного света. — Будь добра, не мешайся. Иди к себе и отдыхай… Мы потом побеседуем насчет войны.