***
Звонкий смех слышит наверняка весь лес. Бесподобный счастливый смех двух катающихся вдоль дороги подростков. Карл крепко держит меня за руку. Его ладонь теплая и нежная, пальцы сцеплены с моими. Волнение от того, что мы держимся за руки, накрывает волной с ног до головы. Пробуждает внутри каждую нервную клеточку, каждый волосок на теле. Мы регулярно что-то выкрикиваем с точной периодичностью: то я о том, как это страшно; то он, крича, что ничего страшного нет. Звучала идея, конечно, намного веселее, чем оказалось: ноги постоянно подкашиваются, а колесики ни на секунду не замедляют движение, поэтому Граймсу и мне приходится постоянно падать друг на друга, вставать и вновь мчать вперед. Даже болезненные и безжалостные расчесывания коленок об асфальт ни капли не огорчают нас. Смех от очередного падения превосходит ранее звучавшие. Грохнувшись в объятия Карла, еле устоявшего после этого, заливаюсь смехом и отлипаю от него. В очередной раз Карл теряет равновесие. Качаясь корпусом то вперед, то назад, пытается приостановиться и избежать мою горькую судьбу, но ничего не выходит. Карл тоже падает. — Ты в порядке? — через хохот интересуюсь я. Скулы от смеха начинают побаливать, а из глаз уже текут слезы. Я просто уже не могу остановиться: на автомате в голове прокручиваю момент падения Карла, падаю на спину и заливаюсь более диким смехом. Карл поправляет свою шляпу и не обращает внимания на мой позитивный настрой. За проеханный путь нам обоим довелось привыкнуть к тому, насколько же смешным выглядит падение другого. Неподдельный интерес пронизывает меня, словно слабый ветер, когда Карл неуклюже переносит свою тушку поближе ко мне, усаживаясь совсем рядом. Уголки его губ снова расплываются в улыбке, которую он еле сдерживает. Смотрите-ка, не хочет признавать, что ему тоже смешно! А стоило бы! Сняв шляпу шерифа, младший Граймс надевает ее мне на голову, привлекая тем самым мое внимание. Натягиваю головной убор на лоб и подмигиваю. — Люблю чувствовать собственное превосходство, — по-кошачьи улыбаюсь. Карл настаивает снова на своем. С горем пополам я поднимаюсь, и Граймс продолжает доминировать в нашей паре, таща меня в обратную сторону. Длинные, по крайней мере для парня, волосы развеваются на ветру. Так как в езде мы поупражнялись, на роликах он кажется теперь более-менее уверенным. Ощущение, что вперед его несут не ролики, а ветер. Катается на них он получше меня, так что чем черт не шутит? Доверюсь-ка ему, и пусть попробует только упасть… Он ведь меня следом потянет!***
Доходим до того самого места, где изначально лежал мой сюрприз, и оставляем ролики до следующей поездки. Всю дорогу мы разговаривали обо всем на свете! Так давно я не встречала своих ровесников, что начала было думать, что потеряю умение разговаривать напрочь! Шутки шутками, а с Карлом я действительно позабываю о мире, в котором живу. Встретить в нем своего сверстника звучит как выдумка. Когда я впервые увидела Карла, что-то случилось… Мое сердце грозилось выпрыгнуть из груди. Карл напоминает мне Мэтта. Даже описать не могу, насколько мне больно осознавать это сходство. Когда я плакала, Мэтт был рядом; смеялась — значит, Мэтт стал причиной радости. Он всегда давал мне надежду на лучшее. Его смерть сломила меня. Осталась незаполненная пустота, боль, которую ничем не заглушить, и… крик. Наверное, нет ничего громче и страшнее такого крика, которого никто не слышит. Кричит все внутри: каждая клеточка организма, по венам струится крик вместо крови. Когда боязливо, больно, одиноко. Кричит душа неслышно… Останавливается бег времени, сердце замирает и остается только крик страданий, непонимания, обиды, предательства… Крик души — он замирает. Становится пугающе тихо, чувствуешь собственное дыхание, слышишь голоса в голове, обвиняющие тебя во всем. Это рана, которую нельзя зашить. Рана, которую так трудно вылечить и невозможно заглушить. Но только ты сам можешь найти средство от этой боли, позабыв о ней. — Почему ты так добр ко мне, учитывая, кто я? — шепчу, боясь спугнуть Карла. — Мы знакомы не больше дня, а ты уже так много сделал для меня. Пожимая плечами, Карл неловко улыбается. — Не знаю. Я просто хочу верить в то, что остались еще нормальные люди. Да и ты не кажешься такой уж плохой. К тому же, спасибо, что заступилась тогда… Натянув скромную улыбку, киваю. — Не за что. Папа перегнул палку, и я не могла молчать. Карл глядит на меня, прищурившись и постукивая пальцами по кобуре. — В общем, Ниган сказал, что тот мужчина как-то связан с визитом раньше установленного срока. По коже проходит мороз. — Ах, ты про Дуайта. Честно говоря, не знаю. Он открыл мне ворота и помог сбежать. Вряд ли сделал это из душевной доброты, тем более правила в Святилище строже, чем в колонии, — одной рукой ухватываюсь за протянутый в капюшон шнурок и поигрываю им. — Глупо, конечно, было рассчитывать на его помощь, но он всегда казался мне самым добрым в Святилище, да и информация о том, что отец с его женой делает, не укрылась от моих ушей. Я думала он горазд помочь из-за посредственного отношения к папе, но, видимо, ошиблась. Карл кажется шокированным, и легкое удивление делает черты его лица еще более выразительными и утонченными. — Как ты лишился глаза? — тихо любопытствуюсь. Карл молчит. Ему нужно время для сосредоточения, и я пытаюсь отнестись с пониманием к его нежеланию говорить. Как тогда, когда он позволил немного «пошаманить» над собой и надеть повязку. — Попал под шальную пулю одного идиота, — уголки губ Карла слегка поднимаются, образуя скромную улыбку. — Я ничего не почувствовал. Потерял сознание, а проснулся, понимая, что вместо глаза огромная дыра. Робею и не нахожу сил что-либо сказать или поддержать Карла. Мне правда жаль, что он лишился глаза таким образом. Удивительно, как жизнь идет своим чередом, а потом в мгновение ока резко меняется — сегодня ты радуешься, а завтра страдаешь. — Извини. Судя по тому, как Карл переводит взгляд на мои щеки, они покрылись румянцем. Но мне действительно неловко, так что ничего необычного в этом не нахожу. — Не стоит извиняться, — отмахивается он. — Все нормально. Неопределенный период времени мы идем молча. Знойное солнце без огня и дыма почти сплошь испепелило лесную растительность. Повеяло безжизненной полупустыней, однако выйдя из смешанного леса, только и виднеются ободряющие зеленые пятнышки, в виде травы и кустиков. Сплошь и рядом растут невысокие кустики юринеи. Широко раскинувшись на уступе склона, она плавно ниспадает к долине. Поляна так разительно и красиво выступает на фоне потускневшего разнотравья, что поглощает все внимание и оттого кажется огромной и особенно прекрасной. Птичьему хору аккомпанируют сверчки. Незаметно для себя я переключаюсь с восхищения природой на Карла. — Знаешь, меня удивляет, что в этом мире остаются такие, как ты, люди… то есть… черт, забей. Взгляд Карла становится каким-то чересчур невозмутимым. А ведь говорили мне, что мой язык меня погубит, и не врали они. — А какой я? — Забей, Карл, — пытаюсь отвертеться я. — Неважно. — Нет уж. Если начала, то будь добра, расскажи же. — Будь добра расскажи… — писклявым голоском кривляю его и ласково усмехаюсь. — Ну знаешь, по-детски добрый… ты веришь в то, что еще не все потеряно и в этом прогнившем насквозь мире есть что-то светлое. Ты добрый и наивный. — Наивный? Я не наивный. — Наивный, — усмехнувшись, толкаю Карла локтем, однако Граймс пропускает мимо ушей все мои возражения и продолжает: — Сама ты наивная, Челси, — глупая улыбка змеится на его лице. Секунду-две Карл строит мне глазки, якобы манит и завораживает взглядом. — Идиот, — строю из себя разгневанную девицу, отворачиваюсь и надуваю губки. Из кустов доносится некое шуршание. Странное. Чересчур тяжелое и… Показываются головы двух ходячих. Мерзкие, глаза одного из них гнилые, и понятное дело, что запашок стоит не очень, пока рядом эти твари. — Отойди в сторону, Челси! — Карл приподнимает край рубашки и оттуда показывается ножна. Достает охотничий нож и сбивает одного с ног, поспешно вонзая нож тому в висок. Каким же сильным он выглядит, учитывая, что так мастерски управляться с холодным оружием в настоящем бою тяжело. Сколько выживших я не встречала, но те же взрослые справляются с убийствами ходячих намного хуже, чем Карл! Не остаюсь в стороне и выхватываю из-под ног прочную палку. Устрашающее клацанье зубов позади оглушает. Еще один появившийся из ниоткуда ходячий, словно тяжелейший мешок с картошкой, готов навалиться на меня, но я без колебаний вонзаю кусок дерева тому в голову. В поле зрения появляются еще ходоки. Парочка мертвецов выходит с той же стороны, что и первый. — Твою мать, — ругаюсь себе под нос и спешу достать палку из черепа ранее убитой тварюки. Ходячие приближаются и рычат, а я бесстрашно иду им навстречу и выставляю свое оружие вперед. Одного упыря сбиваю с ног ударом по коленной чашечке, тем временем второго спокойно убиваю, пронзая его черепушку куском древесины. Пока второй никак не может подвестись и пытается дотянуться меня, лежа на земле, заношу ногу повыше и со всей силы наступаю ему на голову, размозжив останки по почве. Убив последнего ходячего, Карл кидает беспокойный взгляд на меня. — Ты, конечно, круто справилась, но я же говорил держаться в стороне. Отряхиваюсь и вытираю капли крови с лица, спокойно отрезая: — Да брось, все же обошлось. Карл снимает с головы шляпу и теребит ее края. — Я просто испугался, потому что потерял так слишком много близких. Не хочу, чтобы еще одна жизнь оборвалась по моей вине. — Я могу за себя постоять, Карл, — складываю руки на груди и принимаю его слова как грубость. — Ты недооцениваешь меня. — Надеюсь, — с ноткой язвительности произносит. — Потому что тот ходячий чуть с ног тебя не сбил, пока ты находилась в ступоре. — Моя самоуверенность — мой враг. Я не предвидела, что без оружия и в состоянии оцепенения, стану легкой добычей даже для таких слоупоков, как ходячие, — застываю и опрокидываю взглядом окровавленные руки Граймса-младшего. — И да, Карл, ты тоже хорошо справился… Спасибо, что заботишься о целостности моей задницы, — обмениваемся улыбками. Карл поддерживает беседу следующей фразой: — Да не за что. Признайся, ты чуть не заплакала от страха, когда он подошел слишком близко. Я ведь видел, как ты уже с жизнью прощалась, пока не додумалась схватить палку. Издав громкий звонкий хохот, я прикрываю рот и рефлекторно возражаю: — Утешай себя и дальше, придурошный. Я бы с ним справилась одной левой! — Вот в следующий раз и проверим, дурында, — рассмеявшись, Карл накидывает шляпу обратно, но я решаю отомстить за потраченные нервы и скидываю ее прямо с его головы. — Какой же ты еще и растяпа! Поднимай давай, придурок! — усмехаюсь я. Карл вновь раздраженно хмурится, и я уже готовлюсь выслушать поток дерьма, которым он меня польет за это, но нет! — Один-один, Челси. Ничего, я еще успею отыграться, дурында.