Юная Спасительница

Просыпаюсь от того, что кто-то гладит меня по спине. Утро встречает меня мешками под глазами и туманом на задворках сознания; туманом, окутывающим цепочки мыслей. Завернутая в одеяло я отрываюсь от постели и размыкаю глаза. — Шерри? Сидящая на постели женщина, перебирает пальцами мои волосы и принимается снова ласково прикасаться к спине. С чего бы ей здесь находиться? Мы пересекались только пару раз, и в основном, общение у нас подразумевает под собой зрительный контакт. Не вижу смысла связываться ей с малознакомой девчонкой. — Ниган вчера был в ярости. Хотела узнать, что же такое приключилось. Даю себе по лбу, выбивая оттуда оставшиеся пылинки соображения. Щипцами вытаскиваю из головы тянущиеся длинным канатом воспоминания. — Дерьмо приключилось — вот что, — вздыхаю и стягиваю одеяло. Шерри убирает от меня руки и отстраняется. — Как давно ты здесь? — И получаса не прошло. Я слышала о том, что ты предала отца, вот и проникла к тебе. Спасители гудят об этом со вчерашнего дня. Закатываю глаза, получая ответный недовольный взгляд, и грустно улыбаюсь. «Чем ты думала, Лоуренс? — мысленно ругаю себя. — Правильно, ничем». Думать, что легенда про якобы забытую где-то рацию правдоподобна — так глупо. А еще глупее оказалось недооценивать смекалку отца. Он провернул план с моим побегом, чтобы понять, способна ли я на это; придумал, как выведать у меня правду, придумав историю о пленении александрийцев; и наконец, он догадался, что рация у меня, подсыпал снотворное, чтобы сразу после разговора я уснула и точно не смогла ничего предпринять. Черт, прокручивая в голове все, что он со мной сделал за этот срок, я начинаю ненавидеть мир. Не дай Бог мне увидеть снова обозленное выражение лица Рика — а это то, что меня ждет вскоре. Если он останется жив. А все по моей вине. — Он запер меня в Святилище и еще удивляется, почему я поддерживаю Александрию, — вспоминаю о накипевшем: — Я давно хотела к тебе подойти и расспросить, но не находила времени. Какого черта? Какого черта ты меня тогда подставила? Шерри каменеет. Ни один нерв не дрогнет. Она молчаливо уставляется на меня и хмурится. Мне ее действительно жаль. Жаль их отношения, которые давным-давно рухнули из-за моего старика; жаль Шерри, которая таит надежду на спасение мужа. — Он сказал, что у него все схвачено; что ему от меня нужна только ложь. А остальное — на нем. И тогда он не тронет Дуайта и будет с ним обходителен, — глаза краснеют. Шерри переходит на шепот и едва ли и слово произносит без всхлипов. — В конце концов, ты его дочь. Он бы вряд ли перешел границу. Не то что с Дуайтом. По крайней мере, я так думала. Чувствуя себя маленькой девочкой, встретившей Джастина Бибера, я словно таю от ее слащавых речей и пропитываюсь порцией соболезнований. — Ты пыталась с ним поговорить? Пыталась убедить Дуайта сбежать? — Я с ним практически не разговариваю с момента получения такого статуса. Он стал преданным рабом твоего отца, а я… а я сделала все, чтобы не быть в числе этих уродов и оставаться, по возможности, собой: не преклоняться перед ним, не целовать ему руки и не отдавать жизнь за него. Потираю глаза и вяло сдерживаю зевоту. Голова трещит и раскалывается, как орех. И единственное, что я помню, — скандал. Ах, нет. Стакан воды. Поход к Юджину… таблетку. — Он взаправду подсыпал мне снотворное, — констатирую очевидный факт. Шерри непонимающе смотрит на запинающуюся от раздумий меня и помогает успокоиться поглаживанием плечей. — Я не удивлена, что он сделал это со своей дочерью, — соглашается со мной и, покачав головой — наверное в попытке отогнать лишние мысли, — любопытствуется: — В чем же заключалось предательство? — Я сперла у Юджина рацию и докладывала о планах Спасителей Рику. Черт! — подхватываюсь с постели в незнании, сколько еще осталось до их прибытия. Подбегаю к окну и развешиваю занавески. Солнце почти взошло. — Они скоро придут, а я без понятия, как их предупредить! — ринусь к выходу. Шерри старается по ходу меня схватить и удержать, однако я оказываюсь шустрее и вырываюсь наружу. Минаю коридор за коридором, едва ли не сбивая с ног опрометчивых Спасителей. Спускаюсь по лестнице, с предпоследней ступени спрыгиваю и мчусь вперед. Ноги заплетаются, внизу живота что-то покалывает — чертовски нервничаю, хоть и отказываюсь признавать это себе. Ожидаю увидеть красноречиво вырисовавшиеся в голове образы: стоящие вооруженные Спасители в оглавлении их лидера, снайперы и засады… Я почти угадала. Выбежав из помещения, оказываюсь в нескольких шагах от здания фабрики, окруженного Спасителями со всех сторон. Все стоят в ряд и ждут приказов, как только вышедшие из армии солдаты. Один за одним Спасители кряхтят от удивления, когда я расталкиваю их и бью по бокам, лишь бы они расступились. Все взгляды прикованы ко мне, что несомненно импонирует и до безумия нравится. Чертовски нравится чувствовать, как все внимание обращено на меня. Но не об этом сейчас! Отец также не оставляет меня без внимания. Он сопровождает разгневанную дочь взглядом и радуется. Радуется, что сумел добиться такого результата. Но молчит. — Что с тобой не так? — окидываю его фигуру неблагоприятным воззрением, что уже намекает на недоброжелательность намерений. Я прикидываю, что он собирается делать и говорить. И также знаю, что не смогу его отговорить, а на ум ничего не приходит. Разве что — сквернословие. Осуждать его бессмысленно. Да и в чем? У него есть мотивы, есть цели, в которых, к моему сожалению, нет места дочери. Гул. Стоящие на вышках надсмотрщики снимают ружья с предохранителей. Они что-то говорят, но я этого не слышу. Наперед знаю, что стряслось. Что еще может потревожить их, если не прибывшие александрийцы? Александрийцы, которые понадеялись на достоверность информации и готовились запрятаться в кустах, но их опередили. Из возможных укрытий выбегают еще люди отца и заманивают их в другую, более опасную ловушку. Ворота открываются. Почти все, кого я знала, оказываются изумленными таким поворотом событий и взглядом ищут меня. Рик, Дэрил, Карл, Мэгги, Мишон, Иезекииль, Иисус… Господи, список можно продолжать. Их очень много. Человек пятьдесят, большую часть которых я видела разве что мельком, но просто не подвернулось возможности представиться. Чувствую себя неловко, видя, как мои друзья с каждой секундой сильнее разочаровываются во мне и считают той, кто просто встала на сторону Спасителей. Как бы ни так. Отец вставляет и тут словцо. — Вы все такие наивные! — раскидывает руки и хохочет. Звучит его смех весьма недурно, однако я уверена, что он фальшивый. Есть в нем какая-то грустная нотка. Его улыбка… нет тех морщинок, образованных ею. Он наигрывает и выражение лица, чтобы не расставаться со статусом главного антагониста. Но в душе он зол и печален. Я это знаю. Битой указывает на Рика и делает реверанс, отмахивая широким жестом правую руку вниз. — Рад снова повидаться, Рикки-тикки, — поворачивается ко мне и подзывает к себе. И я слепо ведусь, ибо не хочется раздувать из мухи слона на ровном месте. — А вот и виновница торжества! — завороженно глядит на меня и оценивает. Оценивает, насколько неловко я чувствую себя. Вмиг напрягается и хмурит брови. — Из-за тебя, Рик, моя дочь живет в своем выдуманном мире, где Спасители обрисованы как какие-то поганцы, а ты и твои дружки — как рыцари. Взгляд Рика останавливается на мне и становится более осмысленным. Старший Граймс начинает понимать, что никакого предательства с моей стороны не было. Тем не менее он зол. Может, на меня и мою полную неприятностей задницу. А может, на Спасителей. Хотя вероятнее всего оба варианта в совокупности. Не удерживаюсь и сосредотачиваю взгляд на тех, кто успел приглянуться мне еще при первой встрече. Карл, Дэрил… Все они пытаются следить за моим отцом, его движениями и не отвлекаться лишний раз. Но выходит плоховато. Особенно у Дэрила. Он всем видом выражает протест и нежелание снова оказаться в клетке. И я его понимаю. Черт, да я готова на все, лишь бы изменить ход событий и предостеречь их. Лишь бы Дэрил не попал снова в этот ад, лишь бы Карл оставался подальше от опасности, а Рику не приходилось думать за всех и спасать задницы десятка приведенных на верную смерть людей. — Знаете, я изначально не хотел, чтобы моя дочь связывалась с такими плохо воздействующими на нее ушлепками. Но кто я, блять, такой, чтобы запрещать взрослой девочке общаться с сомысленниками? Оборачивается, чтобы оценить обстановку. Рядом с Дуайтом по центру стоит Юджин. Он как бы невзначай смотрит на меня и выражает сожаление. И с одной стороны, я понимаю его сомнения. Но с другой, почему-то не удается выбросить из головы то, как он дважды предал спасших его людей. — Моя дочь не должна была связываться с вами! — останавливается рядом с Риком и ухмыляется. — И что же Рикки-тикки собирается делать теперь? Когда все спасательные лодки заняты. Когда он окружен моими людьми. — Вновь оборачивается ко мне, якобы дожидаясь реакции. Но той нет. — А что же ты скажешь, дочурка? Когда вашим планам кранты и твои друзья на волоске от смерти. Молчу. Не хочу подпитывать ничье злокачественное эго, потому пытаюсь вывести отца из себя молчанием. Прибывшие выжившие вооружены. Они могли бы произвести первый запал, но не успеют: Спасителей больше и, если убьют хоть одного, безвозмездным это не оставят. Взгляд смягчается при виде Карла. При виде того, кто с первой встречи был на моей стороне. Пусть иногда мелькали невзгоды, как когда-то во время вылазки. Но Карл стал для меня спасительным звеном. Если бы не наша дружба, многие выжившие из общины считали бы меня бездушной эгоисткой. И благодаря хорошим отношениям с сыном Рика, отбитым наглухо от богатой жизни Дэрилом… не все потеряно. И сейчас мы встречаемся взглядами. Такой обеспокоенный, испуганный и беглый взгляд Граймса-младшего, от которого становится не по себе. Мне доводилось видеть его в таком состоянии не так часто. Наклоняю голову и тяжело вздыхаю — еще чуть-чуть и расклеюсь. Нужно держать себя в руках. С губ слетает тихий болевой стон, когда один из Спасителей хватает меня за плечо. Так неожиданно, что я едва ли не заезжаю локтем тому ниже пояса. — Какого… — смотрю на Дэрила, способного в данный момент положить соток Спасителей; на Карла, чьи руки дрожат от изнеможения. Изнеможения, которое вызвано безвольностью — они все вооружены, но, как бы не звучало парадоксально, не могут ничего сделать. Один из Спасителей берет в захват Карла и обезоруживает его. Рик напрягает ноги и рысью готов побежать на Нигана, убить каждого. Но нет. — Рикки-тикки, я не хочу больше скандалов. Так что предлагаю по-хорошему: ты приказываешь своим товарищам съебаться отсюда, а я не трогаю твоего сынка. Мне нужны только Дэрил и Карл. И нет, я не убью никого… У нас есть накопившееся и я хотел бы обсудить это. Все честно! — Зачем тебе Карл?! — срывается на крик тот. — Скажем так, мальчишка-то толковый. Упускать такой экземпляр — грех какой-то! Не парься, я никого из вас не трону, если выполнишь поручение — прикажи им свалить, — ухмыляется и вновь смотрит на меня. Насупившая брови я показываю ему непристойный жест и расплываюсь уж в чересчур натянутой улыбке. — Ой да брось! Ты должна от радости скакать: с нами побудет твой хороший друг! Постыдно опускаю голову и понимаю, что ладони вспотели. С чего бы это? — Что ты будешь с ними делать? Почему именно они? — Узнаешь, — приблизившись, несильно стукает меня по носу и игриво ерошит волосы. Это подогревает не только интерес, но и кровь. — У вас все равно выбор невелик: поддаться или умереть. Я бы выбрал первое. — Потому что ты трус, — едко комментирую и убираю ослабевшую руку Спасителя с себя. Тот лишь позволяет мне выбраться из цепких рук, однако скрупулезно наблюдает за любым взмахом моих конечностей. — Возможно, но я хотя бы не крыса. Потворствуя, отвлекаюсь на Граймса. Рик захватывает носом немного воздуха. Он медленно, но верно ломается при виде заломленной за спину руки Карла. Неудивительно. Помнится, как отец прибыл в общину, чтобы забрать меня, а вдобавок прихватил Карла. И каким же невзрачным и гнусным он выглядел. — Пап, идите, — отзывается Карл. — Нет, — лепечет Мэгги. На глазах выступают слезы. — Мы не можем сдаться. После всего!.. После того, что он сделал с нами, с Гленном, мы не можем опустить руки! — Идите, — повторяет младший Граймс. — Пап… — Нет… пожалуйста… давай я пойду вместо него, — молит Рик моего отца, стараясь не стучать испуганно зубами, но тот непреклонен. — Я сделаю все… К превеликому поражению, отец в эту секунду видится иным: смягченным и умиленным. На улице слишком жарко, как для утра. Со лба на нос стекает испарина, которую он смахивает, а затем декламирует тихонько: — Рикки-тикки, не ссы. Я не собираюсь никому сворачивать яйца, отрезать руки и выкалывать глаза, а тем более — убивать. Граймс в замешательстве. Та сторона, на которую направлены ружья, говорит о своем; другая сторона, что готова бороться за сына любой ценой, на ушко ему шепчет совершенно другое. — Рик, я не буду никого убивать, — кладет руку на сердце. — Даю слово, что твой парниша в очередной раз останется в целостности и сохранности. В прошлый раз я его даже накормил, Челси не даст соврать. А теперь, пожалуйста, не ебите мне мозг. Рик качает головой. Нижняя губа трясется. Стучит зубами и издает жалостливый писк. И тут папу будто обволакивает пелена соболезнования. Он пропитывается сочувствием и понижает голос: — Я не причиню вреда ни твоему сыну, ни реднеку. Просто поговорю. Рик, я тоже отец, так что будь уверен, что твое чадо в безопасности, — из его горла вырывается звонкий смех. — Черт, говорю о нем как о побрякушке. Послушай, Рик, я человек слова. Поступаю по справедливости, и скажи, что это не так. Даю слово, что твой сынок сохранит свою целостность. А пока, Спасители, покажите им, где выход. Возгласы резко обрываются. Притуляюсь спиной к двери клетки и прикрываю глаза. Когда мы были почти у цели, все полетело к чертям — так всегда. Как-то не верится, что сейчас я сижу так близко к Дэрилу и Карлу, но при этом нас разделяют несчастные несколько сантиметров крепкой преграды. Не вижу их, но чувствую, как по воздуху разносится горечь и безысходность. Мы были так близки к цели! И из-за меня… из-за моей непредусмотрительности и веры в то, что для меня нет преград, теперь в ловушке. — Извините… — сквозь слезы шепчу слова прощения, но голос мой не теряет твердости. — Я думала, что смогу справиться. Что смогу обвести вокруг пальца этого старого хера, но все это время водили вокруг пальца меня. — Ты только не разрыдайся, малая, — язвительно отвечает Дэрил. — Возьми себя в руки и подумай, как бы нам отсюда свалить. Его слова проносятся мимо меня, и я продолжаю распускать нюни. Но слезами делу не поможешь — его правда. — Я придумаю, как вас отсюда вытащить. Мне нужно как-нибудь связаться с Александрией или Хиллтопом, — потираю костяшки на кулаках и похрустываю пальцами. — Я заставлю Юджина помочь нам в войне, хочет он этого или нет. Опять наступает тишина. Зарываюсь лицом в ладони и отгоняю противные мысли о произошедшем за эти два дня. Такое ощущение, что моя аура состоит из сплошной драмы: сколько себя помню, спокойно с кем-нибудь пообщаться не в моем стиле. Вот почему все это время я избегала групп и предпочитала гордое одиночество — чтобы лишний раз не привязываться. — Твой отец же будет с нами разговаривать по душам, — отчеканивает Карл. — Мы узнаем, что ему нужно, и там уже что-нибудь придумаем. Сейчас гадать бесполезно. Снова тишина. Она затягивается. Скоро придет отец. Он ненадолго разрешил мне побыть с друзьями под присмотром Дуайта, который сейчас спешит к другому концу коридора, где, прикуривая, стоит его бывшая жена. Он подходит к ней и пытается поговорить, но она… уходит и оставляет его наедине с собой. «Видимо, не только у меня в личной жизни творятся катаклизмы». — Дурында, — привлекает внимание голос Карла. Он старается изо всех сил сохранять оптимизм, хотя не скрывает своих злобы и подавленности. — Чего тебе, придурошный? — хихикаю и вытираю красные глаза. Как лучик света в темноте, Карл вытягивает меня из того злополучного болота и помогает расслабиться. «Как мне повезло с таким другом». — По-прежнему отзываешься на свое прозвище. Мне нужно было проверить, работает ли оно до сих пор. — Работает, — подыгрываю ему. Нечто наподобие смешка слетает с губ Диксона. — Кстати, Дэрил, — увлеченно начинаю я и позабываю о происшествии. — Как насчет того, чтобы сдержать слово? Помнишь, как обещал дать пострелять? — Нашла время припомнить, — уже более грубым тоном отвечает он. — Почему ты такой мудак? — проговариваю я это холодно и безэмоционально, но не намерена оскорбить его. И Дэрил это знает. — Челси, Дэрил не мудак, — вмешивается Карл. Невзирая на посыл фразы, голос его веселый. — Он мудак. Хороший мудак. — Знаешь, почему я такой мудак? — Интересно будет узнать. — По той же причине, что и ты такая назойливая. — Я просто такая. — Вот и я просто такой. Исподь кожаных сапог шаркает по полу. Из-за угла появляется отец, и от его вида меня бросает в жар. Спасители моментально отступают, заслоняя лица предплечьями, когда их лидер резко застывает на месте и готовится, словно систематически, продекламировать нечто. — Челси Даниэлла Лоуренс, попрошу пройти с нами, — зазывает к себе. — Даниэлла? — интересуется Карл. — Мое второе имя, — бормочу, вытирая курткой мокрые глаза. Поднимаюсь с пола. Навстречу идет Дуайт, покручивающих на пальцах связку ключей. Тусклый свет ламп бьет Карла и Дэрила по глазам, и те щурятся. Неудивительно: находясь больше часа почти что в кромешной тьме, становится непривычно от любого огонька. Отец подходит к Граймсу и обхватывает его за плечи, приветственно усмехаясь. — Как там Рикки-тикки, соскучился по мне? Потому что я очень скучал по этой кислой мине и из-за всего происходящего забыл спросить, как дела у него. — Ты сказал, что мы просто поговорим и ты нас отпустишь, — Карл закидывает голову назад, интуитивно призывая считаться с собой. — Что? — вскидывает бровями и через смех проговаривает: — Я сказал, цитирую: «У нас есть, что обсудить». Но ни слова не сказал, что отпущу вас. Не так просто. К отцу и стоящими за его спинами Спасителями присоединяется Дуайт. Он выглядит встревоженным, но не произносит ничего. — С Карлом и Челси у меня отдельный разговор. Дуайт, проведи Дэрила на склад. Пусть он там приберется. Смотрю на Дэрила, затем — Карла. Они оба не опрокидывают ни слова, но когда Дуайт разворачивает Дэрила, взяв того за плечо, Диксон отказывается оборачиваться и старается удержаться на месте. Но перестает сопротивляться. Он последний раз смотрит на нас с Карлом, а затем покидает круг беседы. Я же предпочитаю остаться с отцом без споров и выслушать дальнейшую судьбу. Отец закидывает биту на плечо и, ухмыльнувшись, после секундной паузы изрекает: — К черту пафос. Я не буду ни с кем сюсюкаться, и предупрежу заранее, что у меня более грандиозные планы, нежели это. Челли знает, что я серьезно намерен… Карл уставляется на него и не стесняется задавать вопросы: — Что ты будешь делать? Хмыкает. — Знаешь, почему я выбрал вас двоих для начала? — отвечает он вопросом на вопрос. — Без лидера твоим людям будет сложнее. Им нужна твердая рука, которая отдаст приказ и приведет их к победе. Если же ее не будет или будет сломана, поражение обеспечено. И Карл — залог того, что его папочка не будет места себе находить… того, что он облажается, пытаясь любыми силами спасти сына. Дэрил — сам по себе силен. Он мне нужен чисто из принципа. — Почему ты не взял остальных? У тебя был шанс, — встреваю в разговор. — Объясню на понятном для вас обоих языке: мне нахрен не нужны те заботы и проблемы от остальных. Мне и дочери хватает. — Брови мои недовольно спускаются на глаза. — Что? Плохая шутка? Не принимай все так близко к сердцу, Челли, — прянет в сторону и продолжает беседу странным, не своим голосом: — Ты решила, что будешь делать? Вопрос застает врасплох. Меня заливает пот, в висках бьется тупая боль. — Ты о чем? — шепчу я. — О том, что сейчас у вас с Карлом будет много совместного времяпровождения. Ты ведь этого хотела, признавайся. Поддаюсь этому течению мыслей, и не могу понять, зачем же отцу Карл. И если Дэрил ему нужен, чтобы сломить того, то он явно неравнодушен к этому парнишке. Небось ищет ко мне подход при помощи Карла, пробует найти то слабое звено в моем сердце, за которое зацепится и потянет. Граймс-младший даже не смотрит на меня, предпочитая оглядеть Святилище со всех ракурсов. Он, словно пришвартованная к набережной баржа — лениво покачивается на воздухе, как на морщинистой от волн воде. — Хотела, но не так себе представляла. Через открытые двери фабрики прослеживается, как капли дождя омывают землю. Перевожу взгляд на Дэрила, усердно протирающего рыночных лотков, после чего пулей подхватывает швабру и водит ею взад-вперед, сгребая пыль и кусочки засохшей грязи. Отец через хохот присматривает за работой. На физиономии Диксона, когда он поднимает на меня глаза, всплывает некое подобие улыбки, что мгновенно сходит, стоит Дуайту шпульнуть тому в голову тряпку. — Ты взял не всех, потому что… потому что хочешь напугать их? Ты же отпустишь Карла, я знаю. Граймс молча лицезреет, как над Диксоном насмехаются. И невзирая на то, что их надменности слышу я вполуха, по реакции мужчины можно заранее оговориться, насколько ему противно. Охотник слегка щурит светлые влажные глаза с неприятным выражением. Но держит накипевшее в себе. Наконец я отрываю внимание от Дэрила и Карла. Папа глядит на неподвижную от рассуждений меня, кивает, якобы соглашаясь. — Ты права, Челл, — холодно цедит он. — Я бы мог их всех убить… или забрать себе. Но какой смысл, если их можно хорошенько припугнуть… — А Дэрил? — М? Этот реднек? Да это же сокровище среди бела дня! Я его, пожалуй, оставлю. Не могу больше это слушать. В краешках глаз собираются слезы. — Мне нужно отойти и подышать свежим воздухом… Постою на крыльце. Стремлюсь поскорее удалиться из поля зрения и провести несколько данных мне минут покоя с лучшими друзьями — сигаретами. Откидываюсь на стену, закрывая глаза. Я могу чувствовать, как повышается температура тела, когда бутон поджигается и его содержимое краснеет. Шумно выдыхаю дым, когда внезапно мою руку перехватывает мужчина с рубцами от ожога. Мои туманными глаза уставляются на него. — Челси, я хочу поговорить с тобой по поводу Нигана, — переходит на шепот: — Я хочу помочь в войне. Выдыхаю весь воздух из диафрагмы, дыхание перехватывает и я не могу вдохнуть повторно. Сперва становится так смешно, что я не осиливаю «принять очередную дозу» кислорода. Но как бы не так. Дуайт не шутит. Видно, что обязывающие правила касательно установ Святилища действительно предполагают полного подчинения и контроля. Не каждый способен забыть свое «я» и рисковать ради какого-то Нигана. «Да что за напасть? Недавно ею страдал Саймон, теперь Дуайт». — Ты в прошлый раз так же «помог» мне сбежать из Святилища. — Челси, послушай, я понимаю твои сомнения, но тогда речь шла о судьбе Шерри… Ниган заставил меня. Сейчас я правда хочу помочь. — Как? Снова убедить пойти на верную смерть? Нет уж, спасибо. Протягивает мне бумажку, свернутую вчетверо. Торопливо развернув ее, узреваю уйму черных точек которыми исполосован весь лист. «Что за шифр?» — Аванпосты Спасителей. Мы с Грегори поедем в Хиллтоп и передадим Мэгги дальнейшие планы. — Грегори? — Лидер Хиллтопа, который не имел авторитета, поэтому Мэгги его и сместила. Он сейчас у нас, пытается решить с Ниганом некоторые проблемы. Столько вопросов, и так мало времени искать ответы. — И ты ему доверишь такую ответственную задачу? — не вдаюсь в подробности и выпячиваю губу. — Не совсем. Я его отвезу обратно и проконтролирую, чтобы он не наделал глупостей. Просто доверься… — Откуда мне знать, что это не очередная уловка отца? — Я хочу смерти Нигана. Я устал от того, что творит твой отец. И, в отличие от Саймона, я хочу всего лишь спасти Шерри. Смотрю в пол, избегая столкновения взглядом. Не верю ему ни единой клеточкой тела, хотя сомнения и закрадываются в голову. А стоит ли? Может, это единственный шанс. Прекращай наивничать, Лоуренс! — Мне нужны доказательства, Дуайт. Если это очередной трюк, я лично сниму с плеч твою голову, — разглядываю чертежи и кладу их в карман кожаной куртки. — Я передам их Рику. — Не стоит. У меня есть еще одна нарисованная от руки схема. Я передам ее Рику, а это… Это на всякий случай. Безмолвно даю понять, что план ясен. Поднимаю голову и следую обратно к отцу. — Челси… — вслед зовет Дуайт. — Прости за тот обман. Закусываю губу. — Я тебе не доверяю. Буду откровенной. Но знаешь, я сейчас в таком отчаянии, что готова поверить в любую хрень. Давай для начала проверим, насколько ты честен, а потом уже обменяемся всеми этими «прости, извини и спасибо».