— И еще кое-что, — Карл запинается, рука тянется вниз, к чехлу, и когда он садит Джудит на землю, чтобы без проблем достать дымовую шашку, я подхожу чуть ближе в попытке проверить, не обманывают ли меня глаза. — Я чуть доработаю твой план, — обращается ко мне, — и буду отвлекать Спасителей, пока вы не доберетесь до укрытия.
— Надо сделать вид, что мы сбежали. Затаиться в лесу, на полпути к карьеру и не включать свет, заманить туда часть Спасителей, устранить их и убираться отсюда. Распластавшись по стене, я бросаю взгляд на Клэр, которая, как мне видится, снимает стресс тем, что постоянно одергивает наконец высохшую куртку. Перетаскивающий из ящиков с боеприпасами к себе в сумку побольше дымовых шашек Карл руководит процессом. — Три минуты! — раздается властный голос отца. — Шевелитесь, я хочу, чтобы извинения были незабываемыми. Креативность приветствуется: читайте стихи и пойте песни. Я обожаю это дерьмо! Чего всем хочется меньше всего — так это становиться на колени перед Спасителями и каждому из них вылизывать ноги. Особенно отцу. На данном этапе мы готовы ухватиться за любую соломинку. Люди вроде Тары по-прежнему убеждены, что прямой отпор без какого-либо плана — лучшее, что мы можем сделать. Я же считаю, что они спятили. — У нас есть оружие, мы можем дать отпор, — совсем не расслабленным голосом предлагает Тара. — Дадим, но не сейчас. Карл прав, — отвечает ей Розита, и я вопросительно смотрю на нее. Нервно барабаня пальцами по своим же бедрам, она больше не выглядит такой же смелой, как тогда, когда выстрелила в биту отца. По правде сказать, мне вообще думалось, что эта дрянная девушка скорее умрет, чем будет прятаться в канализации. Чего не сказать о Мишон, которая уж слишком заботится о близких ей людях, чтобы жертвовать ими ради целостности общины. — Мы не можем отдать поселение, — протестует она. Карл выпрямляется, поджимает губы, на его лице читается что-то вроде: «Черт, мы сюда пришли не бить баклуши! Я не позволю всему рухнуть из-за вашей неуверенности». — Можем. Этой ночью главное — выжить. Я и Челси за главных. — Нерешительно оглядываюсь на него. Карл, словно почувствовав мой взгляд, также засматривается в мою сторону; трепетно, заботливо — я вижу, что он пытается изо всех сил. Он заботится о каждом из нас, и грубость сейчас — не больше, чем просто сердечность. — Это наш план и ты последуешь ему. Вы все будете следовать ему! Сердце гулко стучит, отдавая шумом в ушах. Перед глазами все плывет, темнеет, а голос отца звучит слишком далеко, и я говорю даже не о физическом расстоянии. Мне становится очень плохо, но пока ноги меня держат, я всем видом демонстрирую сдержанность. По крайней мере, пытаюсь, хоть выходит не очень. — Одна минута. Мишон, Розита и Тара бегут в направлении укрытия. И только Дэрил и Клэр выжидающе смотрят на меня. — Челси! — Я пойду с Карлом, — сообщаю им. Карл натягивает сумку на плечо и широко открывает глаза… глаз. Это был наш план. Но мой вклад в него каким-то образом ограничивался только мыслительным процессом: мол, подкинула идею, Карл ее развил, а теперь, дорогая, выполняй второсортную роль в этой войне. Как остальные. Мне не хочется верить, что Карл готов сплавить меня со всеми в канализацию, как будто у него одного есть что обсудить с Ниганом. — Ты идешь с остальными и это не обсуждается, — он не кричит на этот раз, но его спокойный тон тесно переплетается с той бесстрастной нитью пассивной агрессии. — Заткнись, придурошный! — возражаю я. — Там, за стеной, стоит мой отец, и я имею право повидаться с ним, пока все не покатилось к чертям. Дэрил, присмотри за Клэр. Клэр, — едва удерживаюсь, чтобы не начать терапию по успокоению девочки. — Все будет хорошо, никуда не лезь. — Ладно, — выдавливает она перед тем, как скромно, словно вынужденно, обнять меня. Застываю на месте, и прежде чем броситься прочь, Дэрил хлопает меня по плечу. Мы смотрим друг другу в глаза и как бы говорим: «увидимся». — Встретимся на месте! — кричит Карл им вслед. Не знаю, что делать, куда бежать. И даже невзирая на путеводную звезду в роли Карла, я по-прежнему чувствую себя предельно растерянной. Сквозь пелену страха и звуки борьбы мы пробираемся к стене. Зачем? Чтобы взглянуть в глаза человеку, разрушившему столько жизней? Сажусь возле лестницы и гляжу, как Карл взбирается на стену. Для меня проблема заключается в следующем: я никогда не отличалась особой ответственностью, хоть и мечтала развить ее в себе. Мне всегда хотелось быть более зрелой, делать все самой и не прятаться за спинами других. Сейчас моя единственная мысль — полезть туда и поговорить с отцом тет-а-тет, не прикрываясь Граймсом-младшим. — Ну ладненько, ты сам довел до этого, Рик, — провозглашает отец, и я вздрагиваю. Не в силах подняться по лестнице из-за трясущихся коленок и потных ладоней я останавливаюсь около подъема, руки крепко держатся за перекладину. — Я даже был готов работать с тобой. Тебе всего лишь нужно было соблюдать несколько очень простых правил. Теперь я вижу, что от тебя надо избавляться. Сжигать все мосты, ублюдок. — Его нет дома. Даже не смотрю наверх. Голос Карла такой громкий и уверенный, что я и позабываю о своей роли в плане. Если бы Рик не был всеми признанным лидером, то Карл определенно занял бы его место. От осознания данного факта мне становится чуть завистно на душе; всю жизнь отец видел во мне успешную, сильную и независимую девушку. Он видел во мне лидера. Не так давно пытался пробудить во мне нужные качества, чтобы в итоге его ожидания не оправдались, и какой-то левый мальчишка справился лучше. — Охренеть, никому не стрелять, это Карл, — голос отца становится забвеннее и как-то веселее. Папа словно не помнит о былых невзгодах и принимается активно разбрасываться шуточками налево и направо. — Вы только посмотрите, кто подходит к двери, как большой мальчик. Я так горжусь тобой. — Если бы только он так искренне гордился моими достижениями… — Папы нет дома, да? Кажется, когда он вернется, его ждет большой огненный сюрприз, — запинается, оценивая ситуацию. Он не стесняется заметить, что мы с Карлом достаточно сблизились. Подмечает, что он один из немногих, кто должен знать мое точное текущее местоположение. — Где моя дочь? А Карл будто не слышит: — Здесь несколько семей, дети, моя сестренка. — Это разбивает мне сердце. В Святилище тоже были дети. Ты должен был их видеть. Мир несправедлив, парень. Тебе пришлось убить свою мать, и Челси тебя в этом понимает, — на секунду его говор становится таким тихим и неразборчивым, что внезапный громкий вздох бьет по ушам. — Это полный отстой, — продолжает он более уверенно. — Поэтому нам так нужен лидер, который сделает все, чтобы этот кошмар не повторился. Ой, погодите-ка, это же я. — Плохое случается, но мы можем все разрешить. Остановите это. Я не выдерживаю. Со слезами на глазах и каплями пота на руках я желаю подняться. — Теперь ты хочешь поговорить? Твой отец намеревался убить меня при любом раскладе. Он дал выбор моим людям, но не мне. Теперь нам снова придется идти к пониманию через изменения, наказания. Повторять вопрос больше не буду: где моя дочь? — Здесь, — возвышаюсь над отцом, скривив лицо в презрении. — Челси Даниэлла Лоуренс, приказываю тебе спуститься на землю незамедлительно! — Я не на твоей стороне. И ни за что не вернусь в Святилище. Можешь убить меня, как сделал с другими неверными! Ярость размывается, уголки его губ формируют надменную усмешку. Он не верит в услышанное. — Что ты сказала? — Если ты должен кого-то убить в качестве наказания, то убей меня. Я серьезно. Рассмеявшись, отце не находит больше слов, кроме: — Не глупи, Челл. Ты хочешь умереть? — Нет, не хочу, но готова. Пусть так и будет. И если моя смерть положит этому конец, если она что-то изменит для этих людей, для тебя, для всех этих детей, — оно того стоит. Воцаряется тишина, только ветер свистит снаружи. У Спасителей во всю идет мыслительный процесс, а Карл, в свою очередь, пытается найти способ достучаться до Нигана. Его голос крепнет с каждым произнесенным словом. — Родная дочь ненавидит тебя. Такой у тебя был план? Ты этого добивался? Таким ты хотел стать? Отец ничего не отвечает, продолжая сверлить меня каким-то насмешливым взглядом. Я вздыхаю. Мне изначально казалось, что вся эта затея в сантиметре от пропасти, в которую норовит упасть, как только мы с Карлом бросимся уводить Спасителей к засаде. Карл накрывает мою ладонь своей и озаряет меня храброй улыбкой. Сейчас меня успокоит разве что Мальборо, ну или как вариант хорошая пощечина. Однако вариант с непредсказуемым покиданием Спасителей до того, как они поймут, что произошло, тоже ничего такой. Как только мы с Карлом удаляемся от стены, отец принимается интересоваться, куда это мы собрались, и вопить о том, что мы мерзавцы. Но мне плевать; настолько плевать, что из меня вырывается истерический смешок. И Карл, заметив такую реакцию, с самым серьезным видом протягивает мне торбу. — Не радуйся раньше времени и прикрой меня, дурында. Киваю и из перекинутой через плечо сумки для продуктов достаю дымовые гранаты. Карл бежит отвлекать Спасителей, пока Мишон ведет всех в безопасное укрытие. А я тем временем прикрываю спины нам с Карлом.***
Посмотрев вдаль, фокусирую зрачки на мерцающих огоньках — фарах. Напоминает карусель, но не ту, на которой весело резвятся детишки — сумерки с фонарями машины. Грузовик Спасителей с разгона въезжает в ворота, сносит их и кусок стены. Волосы на затылке становятся дыбом, когда я слышу регот отца. Карл пихает меня, и, повернув за угол, мы бросаемся бежать по соседней улице. Не добежав до ее конца, я прыгаю в сторону и ныряю под развешанное на веревке белье. Мы перемахиваем через низкое проволочное ограждение и оказываемся на развилке между двух домов. Подбегая к одному из них, мы с Карлом припадаем к земле. Взрыв. Закрыв глаза рукой, дрожащая я сквозь растопыренные пальцы гляжу на дымящееся здание и чертыхаюсь. Чувствую, как кровь приливает к щекам. Еще бы пара метров в направлении дома и взрывная волна задела бы нас. Никогда не видела детонацию так близко, за исключением того раза с Мэттом, когда в городе на нас устроила охоту местная группировка мародеров. Мэтт… — Кулон. Я оставила его! Оглядевшись и убедившись, что нас никто не видит, Карл поднимается с земли и подгоняет меня сделать то же самое. — Мой кулон… — Какой еще кулон?!***
Я не слышу ни звуков стрельбы, ни разборок, разве что — отчетливо произнесенную фразу Карла: «Будь осторожнее, дурында». Карл продолжает отвлекать Спасителей, продвигаясь к укрытию, пока я мчусь к своему дому. Чертов кулон — проносится у меня в голове, когда единственное о чем я могу думать в столь спонтанной ситуации — старая побрякушка.— Я обязана забрать его! — С ума сошла?! Ты видишь, что происходит? — Да, поэтому я прошу тебя забыть на время о моем существовании и сделать все так, как мы договаривались!
Мигом очутившись у своего жилища, проскакиваю вовнутрь. Обогнув угол, иду на свет бледных лунных лучей, освещающих кучу расколотых в щепы досок и битого стекла. Из-под валяющихся под ногами книжных страниц, которые я рвала в клочья во время эмоциональных качелей, доносится топот крохотных лап, издаваемый каким-то грызуном. Я давно стала замечать, как по ночам где-то в стенах раздаются постоянные треск и стуки, но никогда не придавала этому большого значения — грызуны меня не пугают. На кровати очень удачно разложен пододеяльник, некогда принесенный мне Дэрилом. Я не таила от него своей мерзлячести, сразу доложила, что в прохладные ночи испытываю трудности со сном из-за низкой температуры. Этот реднек нахально кинул мне эту простынь, найденную во время катания на своем байке в окрестности. Эта тряпка — иначе ее не назовешь — местами порвана в клочья, напоминая лоскуты вяленого мяса. Усевшись на пол у подножия кровати, свисающим куском пододеяльника вытираю потный лоб, мокрый нос, глаза. Голова склоняется и по щекам стекают слезы. Мне хочется, правда, очень хочется не раскисать и подняться как ни в чем не бывало. Но я не знаю как. Единственное, что получается поднять — так это глаза, и смотреть на пламя, охватившее Александрию, как на собственный погребальный костер. Рядом лежит долбанный кулон. Та самая побрякушка, ради которой я рискнула своей жизнью и жизнью Карла. Господи, сейчас он где-то там один бродит и пытается спасти шкуры каждого жителя этой проклятой общины, а я озаботилась лишь судьбой ржавого аксессуара, которому самое место на свалке.— Я не отпущу тебя одну! — кричит Карл, хватая меня за руку. — Это слишком опасно. К ноге пристегнут нож — тот самый, что я прихватила в оружейной до начала хаоса. Появилось неожиданное и непреодолимое желание вынуть его и приставить к горлу Карла. Не с целью убить или причинить боль — я бы никогда этого не сделала, — скорее, с целью припугнуть и показать, что я такая же взрослая личность, которая может постоять за себя в случае необходимости.
— Я знаю, — прерываю его нотации. — Но я не маленькая. Спасители не причинят мне боль: отец не допустит этого. Он ничего не отвечает. Лишь обнимает меня, и я ощущаю, как световая граната в его руке дотрагивается до спины. Это касание не дает мне растаять в объятиях Карла, напоминая, что мы на войне. Стараюсь прогнать мысли, что это наше последнее прощание.
— Будь осторожнее, дурында.
Сковывающую тоску сгоняет обуревающая злость за собственную слабость. Прилив сил, и я поднимаюсь с заметным усилием. Не забываю спрятать кулон в карман шортов и спешу спуститься в прихожую. Если не считать разбитых окон, то в целом дом все такой же уютный, как и до приезда Спасителей. Чего я бы не сказала о доме Рика напротив. Пронося слова отца через все каналы в мозгу, я сперва решаюсь не лезть куда не просят. Все-таки я сказала Карлу, что сбегаю туда и обратно, соваться куда-либо еще я не собиралась. Но видит Бог, у которого просто прекраснейшее чувство юмора, я не могу оставить Рика на растерзание своему отцу-подлецу. Глухие звуки стрельбы, взрывов. Почему-то до этого момента я была уверена, что папа блефовал. Пока не услышала доносящиеся из спальни наверху грохот, треск. Я тянусь за «ругером», но почти сразу же отбрасываю затею. Ноги ведут меня к источнику звуков. Я останавливаюсь в прихожей. Папа отшатывается, хватаясь за перед рубахи Рика, а тот заваливается на моего отца. Папа пользуется близостью с лицом оппонента и ударяет его. Изо рта Граймса течет до невозможности вязкая струя крови, смешанная со слюной. Руки Рика теряют силу, обвисают вдоль туловища. Не желая больше наблюдать я спешу помочь Граймсу, как только соображаю, что делать. Стоит отцу повернуться к проходу спиной, как я выскакиваю на него и ловлю занесенный над Риком кулак. Папа рефлекторно одергивает руку и готовится ударить уже меня, но я подаю голос: — Папа, хватит! Отец, на лице которого застывает не только удивленное выражение, но и кровь Рика, проговаривает: — Челси? Я тут же перестаю вникать в происходящее, когда Рик насильно разворачивает к себе моего отца и бьет того по носу. Такой ответный удар заставляет папу сгорбиться и протирать слезящиеся глаза. Мои мысли возвращаются к одной фразе: «Пора бы определиться, на чьей ты стороне». — Челси, бежим! — кричит Рик, и я вроде повинуюсь. Выбегаю в коридор вместе с ним, чтобы остановиться и подумать о корчащемся от боли старике. Могу поклясться, когда он меня увидел, в его глазах застыл ужас. Как будто я не должна была этого видеть, и ему стыдно за это. Уставляюсь на согнувшуюся тень папы, опирающегося о стены и мебель, и тут же вскрикиваю. Рик хватает меня под руку и тащит к выходу. А я только и могу, что бубнить под нос: — Папа…