***
— Добрый день, Чимин, как ваше самочувствие? — снова так жутко улыбаясь спросил психолог, только рыжий зашел внутрь ненавистного кабинета. Парень выдохнул, чувствуя, как внутри закипает все, что только можно и сделал шаг вперед. Синие стены, такие давящие, похожие на одиночную камеру в какой-нибудь тюрьме. Запах больницы, приправленный дешевыми шоколадками с коньяком. Шторы, не пропускающие дневной свет практически полностью. Единственным источником которого была лампа. Холодная, противная, иногда мигающая, словно бы смеется над всем, что происходит тут. Чимин бы тоже посмеялся. Месяц назад. — Ну что, как продвигается работа с дневником? — переспросил мужчина, привстав и протягивая руку, видимо, забрать вещь, хранящую в себе жалкие остатки жизни. Пак почувствовал, как постепенно начинает срываться. Внутри завязывается узел, пытающийся не пропустить самый настоящий шквал эмоций, руки начинает трясти, а зубы сводить до неприятного скрипа. Голова раскалывается, а шумы внутри нее давят на виски, заставляя парня немного покачнуться и почувствовать сильное головокружение. Рыжий безумно усмехнулся и тут же резким движением швырнул блокнот на пол: — Подавись, тварь, — зарычал он, подойдя еще ближе и взмахом руки сметая все с письменного стола, — и счастьем своим подавись, ублюдок! Рычание перешло в крик, а мужчина стоял в полнейшем ступоре. Парень безумно глянул на него и толкнул в грудь, не выдерживая уже совсем ничего: — Лучше бы ты сдох вместо него, на одного ебаного человека в моей жизни стало бы меньше!***
Чимин подсознательно умирает и чувствует это. С каждым днем все меньше вещей пробуждает в юноше хоть какие-то элементарные эмоции. Колонка с любимыми песнями, которые рыжий любил слушать каждое утро во время душа лежит, собирая пыль на полке. Занавески, некогда совсем ненужные, всегда распахнутые — сейчас прижаты друг к другу так, чтобы ни малейший лучик не проник в комнату. Воздух сперт, вода течет лишь холодная, потому что в доме холодно, потому что внутри него самого бушует ледяная вьюга. Он не хочет жить, но и умирать тоже не хочет. Он застрял между жизнью и смертью, как неспокойная душа, как призрак или дух. Чимин проходит сквозь людей, не замечает их и не чувствует прикосновения. Как будто всю жизнь они чужды, хотя были так любимы.***
Ветер гоняет уставшие поблекшие листья, делая их хоть чуточку свободными, давая шанс взлететь, почувствовать воздух и нежные прикосновения легкого бриза. Кажется весь день сегодня сер — облака заполонили небосвод, затянув его в железные тиски, не позволяющие солнцу хоть немного порадовать людей. Впрочем, это не спасет. Докуренная до фильтра сигарета летит на землю и потухает на лету. Мужчина переступает с ноги на ногу и пытается унять в себе невыносимую боль от шипов собственной вины. Юнги обводит глазами, собравшуюся вокруг могильного камня и вырытой ямы. Все люди похожи на воронов, склонивших головы над очередным свежим трупом. Они тоже скорбят несмотря на то, что птицы не имеют хорошей репутации, лишь звание воров и агрессивных пернатых. Но даже они опустили свои пушистые шарики с острыми клювами, прикрыв глаза-бусинки. Лица столпившихся людей вызывают у адвоката не то, что вину, а самое настоящее удушение, а тихие всхлипы Чонгука рядом и вовсе так и твердят: «ты убил его». А ведь правда. Кто, если не Юнги? Кто затеял эту заварушку и просто не сообщил охране о странном клиенте? Кто продолжил играть в эту чертову игру, оказавшуюся вопросом жизни и чужой смерти? Кто загубил молодого парня, заслуживающего жить еще очень долго? Правильно. Мин чертов идиот Юнги. И даже сейчас мужчина не плачет только потому, что давно разучился. Мог бы — рыдал в три ручья, истерил, метался в поисках хоть какого-то успокоения. Но все это происходит только внутри и держать такие эмоции становится все сложнее и сложнее. Чонгук аккуратно подходит ближе и обвивает руку адвоката своими, прижавшись щекой к макушке и сжимая губы. Мин чувствует, что прокурору тоже нелегко, а возможно даже тяжелее, чем кому-либо. Юнги отводит взгляд в сторону, осматривая местность, аккуратно вынимает из кармана руку и резко замирает. А стоит ли? А надо ли? А поможет ли? Сколько бы адвокат не пытался, он не может действовать согласно только зовам сердца, так как мозг подключается автоматически, заваливает кучей вопросов и просто сваливает восвояси, не помогая найти ни одного ответа. Чертов шутник. Юнги шумно выдыхает и все-таки вынимает руку, тихо и незаметно пуская ее в карман к Чонгуку и сплетая чужие пальцы со своими, крепко сжимая и чуть поглаживая большим пальцем по медовой мягкой ладошке. Адвокат чувствует, как прокурор сжимает родную ладонь в ответ и чуть расслабляется. Становится лучше. — Почему Чимин не пришел на похороны, Юнги-я? — тихонько спросил прокурор, сидя за столом в кафе и попивая горячий кофе, который мог бы помочь собраться с мыслями и постараться найти способ вернуться к обычной жизни. — Ему сейчас совсем тяжело, — немногословно ответил Мин, уставившись в окно и как раз кстати заметив в толпе какого-то рыжего парня, напомнившего страдающего друга. В глубине души, да даже не в глубине, а на самой ее верхушке Юнги очень сильно переживал за своего близкого товарища. Видел адвокат его в последний раз неделю назад в очень плохом и неадекватном состоянии, когда из больницы позвонили и попросили его отвезти домой.***
Мин как раз тот человек, который видит изменения в Чимине сильнее всех остальных. Видит, как румяная кожа на щеках сейчас побледнела до такой степени, что практически поравнялась оттенком с круглый год белым адвокатом, скулы стали острее от недоедания, глаза совсем потускнели, будто отключились. Даже волосы потеряли свой обычный объем и шелковый блеск. Пак перестал разговаривать, лишь мычать иногда и двигать головой. Абсолютно не выходит из своего дома и даже если в этот момент зайти к нему в гости будет казаться, что во всем жилище нет вообще никого. Пусто так же, как внутри молодого криминалиста сейчас. И Юнги не знает как помочь и от этого становится особенно тошно. Каждый день навещать его нет смысла, потому что Чимин никогда не выходит из своей комнаты и не впускает туда никого. Остается только наблюдать со стороны и быть начеку, чтобы если что примчаться и помочь. И тогда, когда Юнги попросили забрать рыжего из больницы, адвокат пытался узнать хоть что-нибудь, но тщетно: — Что случилось? В ответ тишина, лишь слышно легкое тихое дыхание со стороны соседнего водительского сидения. — Может тебе нужен новый врач? Или новая больница? Ты только скажи, я всё устрою, — Мин не привык говорить такие слова, но сейчас, к удивлению, даже не заикнулся или не запнулся, явно выражая тревогу и переживания, не присущие адвокату вообще. Эгоистом он себя считал еще с самого рождения, однако не очень гордился этим. — Хён, отвези меня домой. Голос Чимина прозвучал так тускло, слова явно вышли с особой тяжестью, поэтому Юнги лишь молча кивнул и завел машину. Все-таки невыносимо смотреть, как самый яркий луч солнца угасает буквально на глазах.***
Чонгук вздохнул, облизнув ложечку и глянув на адвоката, который явно потускнел после такого неприятного разговора. Прокурор чуть поддался вперед и накрыл своей рукой родную ладонь Юнги, лежащую на столе. Мужчина аж вздрогнул, удивленно посмотрев на юношу. — Всё будет хорошо, Юнги-я, ладно? — его голос звучал мягко и нежно да так, что Мин чётко почувствовал тепло, разливающееся на сердце словно горячий шоколад. — Нам просто нужно во всём разобраться. Я, как первоклассный прокурор, найду убийцу и расследую это дело, а ты просто будь рядом, хорошо? — Чонгук смотрел прямо в упор и в глазах его можно было прочитать еще больше, чем услышать. Тревога, смятение и страх он усиленно пытался скрыть за теплотой, уверенностью и смелостью. — Мы всё исправим. Слово в множественном числе. От него внутри адвоката, кажется, что-то по-настоящему расцвело. Впервые он почувствовал себя в безопасности, а не защитником. Возможно, гордость не позволяет в полной мере наслаждаться тем, что Юнги находится под «щитом» у молодого мальчишки с детским лицом, но сейчас это совсем не важно. И адвокат улыбается. И не выдавливает, не натягивает, а искренне долго улыбается. И кажется, будто проблем уже не осталось. Смотря в эти черные бездонные глаза, мужчина хочет утонуть в них и никогда не спасаться, зависнуть в их бесконечном космосе, хоть без воздуха, но он будет чувствовать себя в два раза живее, чем здесь, на холодной чёрствой земле. — Я думаю, мне стоит заехать к Чимину и проведать его. Отвезу любимой курочки, — слабо усмехнувшись, проговорил Юнги, стоя около своей машины. Прокурор яро закивал и разулыбался: — Хорошо, тогда я поеду домой и… — Возьми, — вдруг процедил Мин, протягивая парню ключи от…дома? Юноша хлопнул глазами и чуть нахмурился, прежде чем получил ответ: — Езжай ко мне домой, в нем больше места для нас двоих, я думаю? — адвокат притянул Чонгука к себе за заднюю сторону шеи, чуть наклонив и поцеловал в лоб, нажимая на кнопку разблокировки автомобиля. — Я приеду, как только навещу Чимина, — тихо прошептал мужчина уже краснеющему прокурору на ухо и быстро сел в машину, тут же трогаясь с места. Чонгук еще пару минут простоял в ступоре, потерев свой лоб и глянув на ключи. Тут же резко закрыл глаза ладонью, глупо улыбаясь и не в силах остановить это: — Почему он старше меня на несколько лет, а я умиляюсь с него, как с милой девочки? Боже, он таким образом предложил нам съехаться? М…Милашка! Прокурор знал, что говорит сейчас сам с собой посреди улицы и знал, что если он вдруг скажет такое в лицо Юнги, то скорее всего получит щелбан или подзатыльник, значит сейчас самое время выразить свои бурные эмоции. Адвокат быстро добрался до дома своего рыжего друга, останавливая машину неподалеку. Звонить в дверь не пришлось, она была открыта. Мин вздохнул, чувствуя легкое раздражение от такой невнимательности Чимина. Мужчина вошел внутрь, сняв с себя ботинки и оглядываясь. Тихо, словно никого и нет. Тут всегда так с недавнего времени, а раньше всегда орал телевизор, журчало что-то с кухни и играла любимая музыка. Вспоминая те времена, Юнги чуть закусил губу, но прошел дальше, тихо шурша пакетом из любимого заведения рыжего. Стоило мужчине переступить порог комнаты Пака, как из тихого пустого дома он попал в полную вакханалию: разбросанные вещи, перевернутая вверх-дном тумбочка, скинутые фоторамки и награды со стен, где-то разбитая ваза и треснувший кубок с детских соревнований. Юнги сглотнул и прошел дальше, замечая лежащего на кровати Чимина. По дёргающимся плечам и прерывающемуся дыханию можно было догадаться, что он прямо сейчас не может сдержать слёз. Мин почувствовал жалость и раскаяние даже где-то, тихо ступая по полу и резко наступая на что-то хрустящее. Отпрянув, он глянул вниз и увидел разбитую рамку с фотографией Тэхёна и Чимина. Сердце сжалось с огромной силой. Адвокат молча поставил пакет на еще целую тумбочку и сел на край кровати, робко положив руку на плечо друга, проведя пальцами по нему и лопаткам. Вспоминая волшебную фразу, он попытался перенести то тепло на замерзающего Чимина: — Мы всё исправим. Тишина давила на голову, но со временем всхлипы Пака стали заметно приглушеннее. Чонгук приехал домой, садясь за письменный стол в гостиной и тут же достал из кармана куртки черную потрепанную рацию, проведя большим пальцем по ней. Голова немного болела от разнообразных мыслей, они с большим успехом путались, но одна из сотни все-таки смогла выбраться на первый план и заставить прокурора вздрогнуть. — Почему Тэхён? — спросил он вслух, прижав антенну к губам. — Он действовал по плану, значит Тэхён был звеном? Значит… Тэхён чем-то мешал? Чонгук будто всеми силами пытался выдавить из себя ту самую фразу, которую чувствовал где-то подсознательно. — Тэхён что-то знал? Эти слова эхом отбились не только внутри головы молодого юноши, но и по всей комнате, по всему дому и по всему городу. Убит не просто так?