Слова, выделенные курсивом, являются прямой речью Хосока, его мыслями, высказанными Чонгуку.
Знакомства вещь очень спонтанная, но значимая в полной мере своего назначения. Ведь никогда не знаешь чем обернется простой обмен словами с еще незнакомым совсем человеком. Он может стать причиной твоего будущего суицида или наоборот стоять рядом в белой полупрозрачной фате во время того, как священник толкает заунывную речь о браке в горе и в радости. А так ли это? Может ли какой-либо человек любить настолько, чтобы быть рядом при любых обстоятельствах? Или стоит заговорить о чести и обещаниях? Тоже вещи весьма специфичные и утерявшие смысл в современное время. Сейчас успешность человека определяет марка машины или сколько ролексов* лежит на полке около зеркала. Совсем не в чести, не в достоинстве дело, именно поэтому люди всё пятнают и пятнают ее, выводя на первое место репутацию и пахнущие химией деньги. То ли дело — обещания. Слова, скользкие, словно тающий лёд. Никогда не знаешь, когда такие ценности утеряют свой смысл в голове у друга или товарища. В бизнесе нет дружбы и взаимопонимания, один за одного и фраза, ставшая известной благодаря Александру Дюма*, абсолютно не имеет никакого значения к современному миру. Мушкетеров больше нет, а Д’Артаньяны все так и водятся, пытаясь установить какую-то справедливость, чертовы Робин Гуды, теряющие в итоге не только своё имя, но и жизнь, бывало.***
Высокий улыбчивый парень с губами, по форме похожими на сердечко, протягивает руку напротив стоящему пока что совсем незнакомому коллеге, который с радостью и удовольствием пожимает её в ответ. Мужчина, на вид лет сорока пяти при этом тоже радуется, положив сильную руку на плечо одному из юношей, у которого волосы похожи на воронье перо: — Хосок-а, это твой новый коллега, очень смышленый парень, надеюсь, вы поладите, и дела в нашем отделении станут еще лучше и продуктивнее! — Я Мин Юнги, — протянул новенький своим тяжелым для ушей басом, но растворил какую-то серьезность мармеладной, как будто сладкой на вкус, улыбкой. — А я Чон Хосок, приятно познакомиться! — выпалил уже несколько месяцев работающий тут прокурор, и радостно засиял. Тогда он показался мне немного неприветливым, даже несмотря на его блестящее от радости лицо. Я думал, что он выдавливает из себя эту радость, чтобы показаться хорошим, или может даже, лучшим. Но я ошибался и часто корил себя за такие мысли, когда узнал Юнги поближе. Очень приятный и способный юноша, всегда прекрасно одет, и делал даже рутинную работу с документами максимально тщательно и быстро, что очень нравилось мне. Я даже никогда не ревновал начальство, когда они выделяли Мина, как самого смышлёного работника. Я был рад за него и понимал, что такое настоящая привязанность к человеку. — Эй, Юнги-я, не хочешь выпить кофе в перерыв? — несмотря на то, что Хосок был старше и увереннее, чем Мин, все равно немного нервничал и замечал, как пальцы потрясывает в карманах костюмных брюк. Черноволосый юноша поднял голову от бумаг, буквально отлипая свои глаза от напечатанного на белых листах текста. Устало потер веки, выпрямился и потянулся, хрустнув изящной шеей. Чон даже немного завис глядя на его движения. — Неплохая идея, коллега, — прохрипел Юнги и улыбнулся, вставая из-за стола. С того самого неловкого приглашения они стали каждый день в обед ходить в одну и ту же кафешку, которая стала чем-то символичным и близким сердцу для каждого из молодых людей. Однако в один день Юнги не пришел. Как он потом объяснил, опоздал и проспал из-за ночных посиделок за бумагами и отчетами. Хосок тогда посмеялся, напомнил ему о своем совете делать такую работу сразу же, как она поступает, чтобы не копились бумажные горы. Однако смех продлился недолго. Произошло первое убийство, с которого все и началось. Я был немного напуган и, правда, ведь это самое первое убийство в моей жизни, которое мне предстояло раскрыть. В отличие от меня, Юнги действовал слишком решительно, поехал в тот же день на место преступления и вел себя так, будто работает в этой сфере уже целых десять лет. Я очень сильно восхищался его решительностью и навыками. Он напоминал мне белую акулу, стремительно и незаметно плывущую к своей цели, а потом — раз! И захватывает зубами беззащитную дичь, разрывая ее на кусочки, окрашивая бесконечную воду вокруг себя в красный цвет. Так было и на самом деле. Он раскрыл преступление быстрее, чем могло даже показаться. Я был в шоке. — Как тебе удалось сделать это? — Хосок хотел узнать хоть что-нибудь, ведь считал Юнги чуть ли не мастером своего дела, которое начал-то совсем недавно. Черноволосый тогда хрипло усмехнулся, попивая кофе из белой керамической кружки и слизывая оставшуюся молочную пенку с верхней губы. — Ну, скажи, Юнги-я! — Мне просто повезло, хён, — улыбнулся парень, смотря в окно и разглядывая проходящих мимо людей, будто сканируя с ног до головы. Иногда Чон и вправду задумывался, может в его друге встроен какой-нибудь супер-пупер современный чип робота и благодаря ему Мин безошибочно выдвинул обвинение и доказал его в суде? — Просто я вспомнил студенческую программу и старые сериалы про детективов, пораскинул мозгами и как-то получилось. Новичкам всегда везет! Хосок вздохнул, глядя себе на руки и впервые почувствовал себя немного ущемленным. Он ведь, тоже, новичок. Я никогда не забуду день, когда я почувствовал себя на волоске от смерти и даже не в буквальном плане. Мне казалось, что вся жизнь моя потеряла вообще всякий смысл, что само понятие «вера» во что-нибудь, в кого-нибудь, оно потеряло свои краски, стало серым и никому ненужным, осыпаясь, как остывший пепел. Я возвращался к себе домой, как краем глаза увидел, что Юнги провожает мою соседку. Район очень даже тихий и почти незаселенный, потому что новый. Я купил здесь дом, когда он только появился и был чуть ли не первым жильцом. Сейчас появилось еще несколько, но они нечасто бывают дома из-за этого жить в таком месте, да еще и одному не очень-то комфортно. Мой друг завел девушку внутрь, перед этим странно и косо взглянув на замочную скважину. Он не увидел меня, но я очень хорошо мог разглядеть сквозь открытые шторы в зале как они, ярко улыбаясь, прошли в кухню. Облегчение легонько прошлось по моей спине и я уже подумал, что мне стоит просто порадоваться за друга и за то, что он, скорее всего, сегодня отлично проведет ночь, поэтому зашел в дом. Спустя полчаса примерно, я вынужден был выйти во двор, чтобы проверить камеры наружного наблюдения, как вдруг вгляделся в окна соседки, свет в которых уже погас. Из-за надвигающихся сумерек было очень сложно понять хоть что-то, если там и происходили какие-то вещи. Однако в одну секунду я заметил, как тело врезалось в оконное стекло. Я вздрогнул, почувствовав холодок по шее. Тонкая рука проскользила по поверхности, оставляя за собой темные следы. Ночь лишает всего красок, но я точно был уверен — кровь. И в этот момент во мне разгорелся огонь. Девушка и возможно друг сейчас под угрозой — я должен пойти. Ноги Хосока принесли его к противоположной стороне дороги практически моментально. Труда выбить замок не составило, староватый и немного расшатанный. Парень подтолкнул ногой деревянную залакированную дверь и влетел внутрь. Страх не отпускал его, но мысли о том, что Юнги сейчас тоже может попасть в руки какому-нибудь психопату, несли его вперед. В сумерках и ночной темноте было сложно ориентироваться в пространстве, но в этот момент юноша добрался до кухни и почувствовал резкий призыв рвоты. Первое, что увидел парень — расчлененное тело на кафельном полу, в подробностях он рассматривать не хотел, так как боялось, что вывернет наизнанку. Поднял взгляд немного и теперь был просто в невероятном шоке: прямо перед ним, по локоть чужой алой крови стоял Юнги. Театральные маски используются и в обычной жизни, только здесь они невидимы. Сложно понять в какой момент близкий тебе человек сорвет с лица эту фарфоровую улыбку и окажется в крови. Секунда — и у горла Хосока нож, а он чувствует и пытается шептать что-то из молитв, чувствует, что жизнь буквально ускользает от него. Чувствует, как острейшее лезвие начинает немного разрезать нежную кожу, как алые капельки падают на белую футболку. Вот он — конец. Парень прикрывает глаза, не справляясь с нарастающей болью и страхом, заглушающим даже слух. — Поможешь, — слышится где-то рядом. Тот голос, который выражал неприязнь, тот голос, слушать который было сложно. Почему Хосок не понял с самого начала? И я помог. Я чувствую себя трусом, самым настоящим, но я не мог ничего поделать. У меня не было никого, чтобы думать о чьей-то жизни. Я думал о своей и, поэтому дал показания свидетеля, прикрыв его задницу, соврав, что я был там, что это, черт возьми, моя девушка, что я видел убийцу, но упустил его. Потом Юнги нашел какого-то психопата и снова героически раскрыл дело, будучи обожаемым. А я боялся его, боялся говорить что угодно, я чувствовал его леденящий взгляд на затылке каждый день и больше не мог терпеть этого. Но потом случилось неожиданное… Юнги подошел к Хосоку, который от одного только оклика дернулся, как олень от звука пули. Черноволосого это даже забавило. — Я перевожусь в отделение адвокатуры. Чон стоял молча, сжимая пальцами стопку бумаг и стараясь не сдаться, не опустить взгляд в страхе. — Увидимся еще, хён, — со смехом проговорил парень и хлопнул Хосока по плечу, отчего второй скрипнул зубами, — ну, а если о хорошем, то готовь задницу для кресла главного прокурора, я замолвил за тебя словечко. Мне было противно и ужасно одновременно. Я до сих пор ненавижу то, каким способом добился кресла главного прокурора, хотя по сравнению с тем, как Юнги дошел до статуса очень рекомендованного адвоката это полные цветочки. Убивать людей для статуса — вот оно, будущее.***
Тишина давила на все вокруг, словно большой железные пресс. Чонгук сломал три ручки, пока слушал это все. Никто не знает, сколько прошло времени, но юноша чувствует, как внутри взрываются все органы, как сердце буквально перестает биться. Даже слезы, которые обычно в таких моментах уже устраивают гонки по его щекам, даже они не хотят выходить. Они напуганы, обмануты и брошены. Нижняя губа парня дрожит, будучи до крови искусанной после такого рассказа. В нём больше нет ничего. — Я должен был уничтожить эти документы, так как это расследование является моим личным. Сейчас я, в самом деле, рискнул собственной жизнью, но я не хочу, чтобы ты стал очередной жертвой, Чонгук, — со вздохом в голосе проговорил Хосок и взял листочек, написав на нем слегка кривоватым почерком адрес дома, — пожалуйста, если что-то будет угрожать тебе, приезжай. — Мне ничего не будет угрожать, — дрожащим, но полным агонии и безысходности голосом проговорил Чонгук, вставая из-за стола, однако взяв бумажку, — прокурор Чон, я разберусь с этим. И парень ушел, не слушая никакие слова в свой адрес, не желая больше ничего и никого видеть. Он впервые почувствовал себя брошенным в бурлящую реку, во время полета еще и ударяясь о крутые твердые скалы. И все внутри. Юноша хочет распороть свое тело и достать оттуда сердце, которое так тупо и постоянно болит, пульсируя и отдавая в голову, в мысли, в будущее с любимым человеком, который оказался чёртовым маньяком. В этот вечер парень провел время в обнимку с большой бутылкой соджу. Или их было несколько? Он сбился со счета, когда заглушил стеклянную в одиночку. Даже алкоголь не мог заглушить то, что сейчас творится внутри него. Он мог только кричать внутри от безысходности, мог только заставлять себя делать сложнейшие выборы. Телефон, который звонил без остановки, который своим звучанием заставлял голову прокурора разрываться. Раздражал, ненавидел все это. Чонгук посмотрел на экран, с которого ему в ответ махал Юнги и прикусил губу: — У тебя…чёртовы руки в крови, ублюдок! — рявкнул он, но никто в баре особо не обратил внимания. Юноша уже изрядно выпил, потому бред с его губ срывался чуть ли не каждую секунду. Но знал бы кто, знал бы хоть один человек, что это не ерунда, что он говорит правду. Что любовь всей жизни, поменявшая существование Гука с ног до головы оказалась одной сплошной чёрной непроглядной кровавой ложью. Дождя Чонгук всегда боялся. Именно в это время происходят самые ужасные происшествия. Уходят родители, умирают люди. Убивают людей. И в этот раз убили его. Чонгук с трудом вышел из бара и тут же упал на колени, позволяя стремительным каплям намочить его волосы, одежду и горящую душу. Юноша задернул голову вверх, мешая соленые слезы с пресными каплями, захлебываясь в собственном горе и литрах выпитого соджу. — Какого чёрта?! Какого чёрта именно ты?! — рвал глотку юноша, со всей силы ударяя кулаком в асфальт. Костяшки мигом были разодраны, но Чон не прекращал, не мог, не мог справиться с болью. С тем, что ему придется искать улики на человека, ставшего смыслом. Уничтожать свою собственную жизнь. Утром он выглядел еще хуже, чем ночью. В офисе его сразу же поймал Юнги, пытаясь узнать, что произошло. Но Чонгук смотрел сквозь, видел перед глазами только кровь и лезвие ножа, которое адвокат держал когда-то в своих собственных руках. — Чонгук, почему тебя вчера не было дома? Я думал звонить в полицию, — строго спросил Юнги, пытаясь заглянуть парню в глаза, но тот лишь отнекивался. Вдруг взгляд мужчины упал на руку прокурора и тот аж замер на секунду, потом нахмурил брови и схватил юношу за руку, рассматривая разбитые и еще кровоточащие костяшки. — Что это такое? Ты дрался? Чон лишь сдавленно промычал что-то и покачал головой. — Да где ты был, черт возьми?! — голос обеспокоенного Юнги уже принял свою грубость и нескрываемую злость. Гук понимал, что теперь надевать маску придется ему. Сольется ли она с его медовой кожей? Будут ли видны трещины от вечной войны внутри себя? Он улыбнулся. Сдавленно, но вроде правдоподобно. Взял руку, дрожащими пальцами поглаживая любимую белую кожу и чуть ли не рыдая прямо там: — Все хорошо, Юнги-я, я просто неудачно напоролся на шайку хулиганов. Пришлось показать им что значит грубить старшим! — голос прокурора принял ту самую окраску, как обычно. Великолепный актер, Чон Чонгук. Адвокат вроде как поверил и даже выдохнул немного: — Боже мой, ты вырос, а всё равно решаешь кулаками, придурок. Ладно, — мужчина чуть улыбнулся и снова взял руку юноши в свою, аккуратно прикасаясь губами к разбитым местам, — заживет, но всё равно сходи в медпункт. Чонгук почувствовал, как сжимается сердце. Почему Юнги так прекрасен и нежен в день, когда юноша решил попрощаться с ним? «Я люблю тебя, дорогой, пожалуйста, скажи, что это всё не так» После работы они вдвоем поехали домой. Чонгук так и не решился сказать, что хочет ночевать сегодня у себя дома, да и вообще…всегда. — Мне нужно будет отлучиться на деловую встречу, а как вернусь, закажем чего-нибудь вкусного, хорошо? Отдохни, — заботливо протянул мужчина и по приезду наклонил голову юноши к себе, подарив легкий поцелуй в лоб, — я скоро. Чонгук кивнул, снова натягивая улыбку и быстро покидая автомобиль, заходя в ставший родным дом и будто мысленно прощаясь со всеми воспоминаниями, которые он пережил именно здесь. Собака тут же вылетела из-за угла, заставляя Чона сесть, а корточки и погладить щенка по голове. — Малыш, я заберу тебя как только разберусь со всем, хорошо? — парень вот-вот норовил позволить слезам получить свободу. — Говорят, собаки, чувствуют боль хозяина. Персик, где у папы болит? — мягким тихим голосом спросил Чонгук, смотря на щенка сверху вниз. Пёс чуть подумал и уткнулся носом в грудь прокурору, отчего тот просто не сдержался и разрыдался, прижимая щенка к себе, поглаживая его по голове и утыкаясь носом в шерсть. — Да.малыш, правильно. С трудом успокоившись, смахивая слезы с лица и позволяя Персику слизывать их с щек, Гук привстал, решая наконец все-таки разобраться со всем раз и навсегда. Перевернуть все вверх дном, но убедиться в правоте слов Хосока. Вдруг его планы прервал звонок в дверь. — Неужели он так быстро? Тогда все трещит по швам. Юноша открыл дверь и облегченно вздохнул, увидев перед собой обычного курьера с большой сумкой и кепкой, натянутой практически на глаза. — Здравствуйте, доставка газет. — Да, проходите, — задумавшись, проговорил Чон и сделал пару шагов назад. — Заказчик просит оставлять их в кабинете, могу я пройти? — добавил незнакомец, на что получил полное одобрение от утонувшего в своих мыслях прокурора. Парень даже не заметил, как курьер покинул дом, захлопнув тяжелую железную дверь белого цвета. — Где он может хранить всё? Где? — рассуждал Чонгук, понимая, что времени осталось не так уж и много. Прокрутил последние слова незнакомого газетчика и щелкнул пальцами: — Кабинет. Чонгук буквально влетел в комнату, тут же начиная открывать все шкафы по очереди, разбирать бесконечные однотипные документы и вдруг обращая внимание на тонкий, но широкий выдвижной ящик, который сначала и сложно было заметить. Резко открыв его, юноша остановился в ужасе и в осознании. Красивые бабочки, отливающие ярким светом ламп и люстры. Он ненавидел насекомых, но видимо этих сильнее и больше всего. Чонгук скрипнул зубами, со всей силы захлопнув шкаф, отчего даже стол пошатнулся, и ручки с органайзера попадали на пол. — Ебаный обманщик, — прошипел прокурор, почувствовав впервые за два дня яркую эмоцию — злость, наполнившую его с головы до ног. Он не разбирался, не анализировал и не подгонял все факты — вина на лицо. Доказательства из архивов и коллекция красочных насекомых. Звук открывания двери привел в действие механизм Чонгука в полной мере. Прокурор буквально вылетел навстречу входящему адвокату. Юнги посмотрел на него, улыбаясь: — Привет, я как раз прине- Чон резко замахивается и ударяет Мина по челюсти, однако чуть промахиваясь из-за нервов и попадая куда-то посередине. От силы кулака мужчина теряет равновесие и падает на пол, ударившись головой об открытую дверь. Из бледного носа тут же хлынула алая кровь, создавая контраст. Юнги в секунду зажал его рукой, явно испуганно и неожиданно глядя на чонгука снизу вверх. Парень дышит, как разъяренный бык, контролируя собирающиеся на глазах слезы: — Ублюдок, — Чон наклоняется и прописывает еще один удар, от которого Мин уже приходит в себя и хватает юношу за шкирку, крепко держа пальцами и прижимая к себе: — Какого черта?! — Ублюдок… — повторяет парень, но мягче, чувствуя, как слезы текут по щекам, — почему я хочу извиниться? Почему?! Почему все еще люблю тебя?! Мин не может понять ничего, испуганно глядя на Чонгука, на его зареванные опухшие глаза, чувствуя как болит нос и как кровь уже сочится из уголка губ. Они смотрят на друг друга, казалось бы, с непониманием в обоих сердцах. Юнги не может найти причину такому поведению юноши, а Чон не понимает, почему именно его любовь — убийца, хладнокровно и безжалостно уничтожающий юношу изнутри. Прокурор приходит в себя раньше, чем мужчина, поэтому резко вырывается и молча скрывается за дверью, громко захлопывая её и оставляя Юнги один на один с собой, болью. Которая заглушена чем-то щемящим внутри. Адвокат легонько ударяется головой о стену сзади, запрокидывая ее и тыльной стороной ладони вытирая все еще бегущую алую кровь, зарываясь пальцами в волосы, стиснув голову и тяжело выдыхая.