***
— Уууффф! — Андрей Николаевич устало ввалился в местное подобие учительской, отличающееся от классов лишь оборудованием, и ухнул на близстоящий стул. — Что, месье Андрэ, как с новичками? — хитро прищурив зелёные глаза, спросила крепко сложенная светловолосая девушка, окружённая многочисленными справочниками по истории. — Всё также, — мрачно отозвался Андрэ, съезжая на пол. — Что прошлое поколение, что это — ни черта не мыслят в литературе! Но радует то, что у этих есть желание понимать. Уже прогресс… — он помолчал. — Как-то мир меняется. Чувствуете? Будто трещит. — Тише! — шикнула на него девушка, обеспокоенно оглядываясь. — Как бы Володька не прознал… Ты же знаешь, хоть один намёк и!.. — Да знаю я, — отмахнулся от неё Андрэ и уселся как следует. — Однако ж надо быть начеку и подготовиться. Денис Валерьяныч! Справа завозились, а вскоре над поверхностью старого, но прочного стола показался небритый мужчина в застиранном комбинезоне десятой свежести. Ухнув в кресло, он, взъерошив длинные русые волосы рукой, приложился к бутылке минералки. — Денис Валерьяныч, — вновь обратился к нему Андрэ, неодобрительно глядя на коллегу, — У Вас урок сейчас. Во-первых, приведите себя в порядок, во-вторых, будьте добры, понаблюдайте за новичками, у кого трещит больше. — У меня трещит, — мученически выдал Денис, указывая длинным пальцем на голову. — Не надо было вчера дзен познавать извращённым способом, — ворчливо заметила девушка. — Кто бы говорил, Ольга Владимировна! — в один голос отозвались мужчины. Светловолосая лишь фыркнула и вновь закопалась в историю. — Я гляну, — вздохнул Денис, доставая с полки чайник и выливая туда содержимое жестяной фляги, стоявшей на столе. — Не факт, что сразу обнаружу, но постараюсь. — Удачи, — отозвался Андрэ. — И это… с чайником аккуратнее…Глава 4. "Учебные будни"
5 мая 2019 г. в 22:51
В своей недолгой жизни я еще столько не писал! Пусть многие конспекты я делал на лекциях в количестве нескольких штук, но теория о выживании заполнила добрую половину тетради в сорок восемь листов, заставила натруженную руку болеть, а голову гудеть от переизбытка информации. И это только за сорок пять минут! Если и на остальных занятиях будет такое же, я умру либо от счастья, либо от перенапряжения. Учиться я любил. Этот процесс доставлял мне огромное удовольствие. Каждый раз, открывая новый параграф в учебнике, я будто касался чего-то великого, тайного. Конечно, до ядра этой тайны было далеко, но чуточку приподнять эту завесу, подглядеть немножко — это вызывало во мне бурю эмоций. Сейчас же я ощущал себя… двойственно. С одной стороны кипели мозги и плавились пальцы, с другой — я чувствовал себя объевшимся котом.
Теория о выживании оказалась весьма полезной штукой. Ничего лишнего, все по ситуации. Владимир объяснял на конкретных примерах как выйти из затруднительного положения в фандоме, что делать, если персонаж начнет подозревать твою «неканонность». Последнее было чревато исчезновением фендома, посему надо было вести себя предельно аккуратно. На самом деле в теории о выживании было много тонкостей, не заметных так сразу. Но что-то мне подсказывало, что исписанная половина тетради — это лишь верхушка айсберга.
Последние десять минут мы проходили странные тесты на компьютерах. Вопросы были совсем школьные: по математике, физике, химии, литературе, истории. Если бы не железные стены повсюду, я бы поверил, что вернулся в давно забытый класс. На вопрос «зачем это надо» Владимир ответил, что это подготовка к Единому тесту на Распределение или ЕТР. А также предупредил, что такие подготовительные тесты могут быть и на бумаге. «А там надо будет писать развернутое решение», — завершил его мысль я, исходя из своего школьного опыта. Радовало одно: идиотского требования к оформлению не было. Понятно, что писать надо было разборчиво и чисто, но высчитывать клетки или отступ между абзацами, как это было на Земле, не приходилось.
Я посмотрел на окруженного учениками Владимира. Учителям здесь явно вольготнее живется. Интересно, а тут тоже повально пишут отчеты и программы? Может, тут есть свой ФГОС, не приведи Господь? В свое время, помогая учителям, я много наслушался о жизни рядового преподавателя и зарекся идти работать в школу даже на пороге нищеты. Лучше умереть бедным, но здоровым, чем впахивать непонятно с какой целью за копейки. Учителей было жалко, но что я, тогда еще маленький несмышленый ребенок, мог сделать? К мнению подростка вряд ли бы кто прислушался. Хотя даже будучи студентом, я все равно должен был молчать. С неугодными разговор обычно короткий. Это бесило, зажимало, но я продолжал искать обходные пути и свято верил, что могу что-то сделать. А вот Настя…
Я украдкой глянул на собирающую вещи сестру. Звонок, неожиданно прозвеневший пару секунд назад, не изменил ее выражения лица. Задумчиво кидала она ручки и карандаши в небольшой незамысловатый рюкзачок. Такой же был и у меня: мы нашли их на столе по пробуждению. Такие вещи были у всех остальных. Что ж, производители, видимо, особой фантазией не отличались. Да и некогда им тут что-то придумывать, наверное. Война — дело первое.
Настя вдруг застыла, сжимая в руке карандаш. Губы ее дрогнули, брови странно взлетели вверх. Со стороны казалось, будто она сейчас или рассмеется, или расплачется.
— Настя, — осторожно позвал ее я. Сестра вздрогнула и обернулась ко мне — Ты чего? — она неопределенно помотала головой.
— Все нормально, задумалась просто, — тихо ответила она, убирая карандаш.
— А… — протянул я, чувствуя, что где-то она недоговаривает. Или это я не досматриваю? — Пойдем, послушаем, что Владимир будет отвечать. Может, что еще узнаем.
Учителя уже окружили желающие знать ученики. Думаю, земные учителя уже давно пустили бы завистливые слюнки на эту картину.
— Можно как-то с роднёй связаться?
— А здесь есть связь? Интернет?
— А сколько мы здесь будем?
— А почему все работающие тут выглядят как мы?
— А обратно можно вернуться?
— Цыц! — неожиданно рявкнул Володя и сел, сжимая сумку с бумагами, словно щит. Поток вопросов резко прекратился, повисла тишина. — Теперь по порядку. Здесь есть связь, вы можете звонить друг другу. Телефоны найдёте в комнатах после ужина. Интернета нет. Вся необходимая информация есть в библиотеках. Связаться с родными не получится, — по классу прекратился вздох разочарования с нотками возмущения, — потому что… эх, как бы вам объяснить?.. Ну, вас уже забывать начинают.
В классе повисла гробовая тишина. По лицам учащихся можно было прочесть много всего: кому-то было всё равно (наверно, терять особо нечего), кто-то вообще обрадовался такой возможности (кто знает, что у него дома творилось), а кто-то был расстроен по полной программе.
— Н-но у меня были планы! — наконец, решилась высказаться очень худенькая бледная девочка. — Мне через год в институт!
— А теперь вспомни, что творилось, когда ты приходила домой, — тяжело вздохнул Владимир. Девочка закрыла руками и замотала головой.
— Какие бы они не были, они — моя семья… Они дали мне крышу над головой… Кормили меня, одевали…
— Точнее, старались это делать, — поправил её учитель. — На иногда трезвую голову. Когда я попал сюда, я тоже не мог свыкнуться. Я находился в таком шоке, что меня даже лечить пришлось. Вы вон молодцы, здоровые, — невесело усмехнулся он. — Поначалу я хотел домой. Скучал по родителям… Да, они давали мне жильё и пищу, но Междуфандомье дало мне куда больше. Здесь я нашёл своё место, смог развить свои таланты и найти им применение.
— А если кто-то здесь не приживается? — тихонько звякнул вопрос.
— Мы не вправе удерживать кого-то силой, — развёл руками Владимир. — Если совсем плохо, то экстренным рейсом человека отправляют на Землю. Там он уже не помнит о Междуфандомье и живёт обычной жизнью.
— Откуда у вас столько информации о нас? — насторожилась вдруг худышка.
— Перед тем, как забрать человека, мы собираем о нём данные. Если человек нас устраивает, то мы его берём.
— А почему нас забыли?
— Потому что тех, кого вырвали из Земного мира, забывают, — немного раздражённо отозвался учитель и, поднявшись, погнал нас к выходу. — У вас второй урок скоро, давайте, бегом!
Толпа дружно хлынула в коридор и, ведомая роботами-помощниками, утекла в совершенно такой же отсек, располагавшийся через пару поворотов. Едва все расселись, как надрывно заверещал звонок, истерично напоминая о начале урока.
Этот класс был немного другим: те же парты, учительский стол с компьютером, но вместо парада ноутбуков позади стояли шкафы с стеклянными дверцами, за которыми стояли аккуратно расставлены книги, диски, кассеты и даже виниловые пластинки. На шкафах были разложены какие-то плакаты, афиши, а на стене, где по идее должна быть доска, висел белый экран. Проектор вместе с проигрывателем стоял на почётной тумбочке неподалёку.
Внезапно в одном из шкафов раздался грохот. Ученики повскакивали со своих мест, приготовившись обороняться всем, что под руку попадётся. Но тут из шкафьей глубины вылез, тихо чертыхаясь и шипя молодой человек, потирая коленку. Когда он повернулся к нам, все еще не убирая с лица выражение раздосадованности, я заметил его необычно бледную, прямо-таки фарфорового тона кожу. Его черные волосы были немного растрепаны, рубашка вылезла из брюк; рукава были засучены, а руки выглядели утонченными и аккуратными, на пальцах выпирали костяшки. Настя завороженно посмотрела ему в спину, когда тот отвернулся и снова спрятался за шкафами. Я предпочёл оставить без комментариев сие явление Христа народу. По классу пробежался вздох и шёпоток.
— Здравствуйте, новобранцы! — неожиданно громким, низким и в то же время мягким голосом сказал парень, выходя обратно: сиреневая рубашка, заправленная в идеально выглаженные брюки, подчеркивала его тонкую, но в то же время красивую фигуру, иссиня черные волосы были зачесаны набок, а на носу красовались очки в тонкой оправе. Необычно быстрое преображение я решил также не комментировать. Пока он спокойно проходил между рядами, некоторые смотрели ему в след взглядом, полным обожания, другие же показывали совершенное пренебрежение. — Меня зовут Андрей Николаевич. Буду вести у вас фендомологию. Сразу скажу, что дело это нелёгкое, постоянно изменяющееся в пространстве с течением времени, — когда он воистину грациозно садился в свое кресло, готов поклясться, что он завоевал абсолютно всё внимание. — Для начала держите-ка тесты, — он ловко выудил пачку бумаги с напечатанным содержимым передал двум девочкам, сидевшим рядом. Те порозовели, но тут же передали листы по всему классу. — Я хочу узнать, к чему вы имеете склонность и в каком конкретно фандоме вы были бы полезнее. Также тест на общее развитие, — таким же образом и второй блок тестов оказался у нас на столах. — На всё пятнадцать минут. Время пошло, — глянув на висевшие над белым экраном часы. Учащиеся тут же зачиркали ручками по бумагам, и я обратил внимание на тест.
Самые разнообразные вопросы шли вперемешку: от содержания «Тараса Бульбы» до подетального объяснения каких-то непонятных механизмов. Общий тест был попроще и напоминал обычную контрольную.
Краем глаза я углядел, что у Насти, несмотря на то, что она была младше меня, в тесте были точно такие же задания. Странно. А впрочем, дел тут и без нас хватает, не каждому же специально отдельные задания брать. Может, тут ускоренно восполняют то, что не успели пройти в школе или институте?..
Задумавшись, я и не заметил, как пролетели целых десять минут! Вот чёрт бы побрал мою рассудительность! Быстро поставив галочки около ответов на те вопросы, которые знал, я сдал свои тесты в числе последних и глянул на сестру. Всё такое же ничего не выражающее лицо. Надо бы ею заняться, как только все устаканится. Времени будем больше проводить вместе, может, сможем как-то сблизиться и лучше… узнать друг друга?.. Меня передёрнуло. Дожили. Родные брат с сестрой будут заново знакомиться. Интересно, сколько семей, помимо нашей, живут точно также?
Она заметила, что я смотрю на нее, и тут же одернулась, вопросительно заглянув в мои глаза. Я мотнул головой — не на уроке же ей объяснять все мои чувства. Настя снова повернулась к учителю, который завозился с бумагами в папке, выуживая оттуда какой-то лист.
— Итак, дети, — он пробежался взглядом по написанному на бумаге. — У нас с вами много работы, и я надеюсь, что мы сможем найти общий язык, чтобы все это успеть разобрать за первый курс вашего обучения. Результаты теста позже узнаете на одной из перемен, когда их вывесят на доске в коридоре. Если по оценке возникнут, вопросы, то подойдете ко мне и я все объясню. Всё ясно? — вялое «да» пробежалось между учениками. — Тогда приступаем к материалу. Сегодня у нас…
— Прошу прощения, — раздался негромкий голос с последних рядов. Учитель тут же обернулся туда и внимательно посмотрел на какую-то девушку, поднявшую руку. — Мы будем проходить произведения только русских авторов, или зарубежных тоже?
— Я как раз об этом хотел сказать, — парень поправил очки. — В основном мы изучим работы русских авторов. Если Вам интересно изучать творчество авторов из других стран, то Вы можете после окончания экзаменов в конце курса перенаправиться по этой специальности, и вместе с этим вам придется учить язык, особенно чтобы потом работать в Междуфандомье тех стран.
— А зачем? — спросил другой паренек, даже не поднимая руку. — Есть же переводы и на русский.
— Затем, молодой человек, чтобы вы могли понять полный смысл оригинала, потому что переводчики могут переписать текст по-своему. Плюс, если вы планируете перейти в другое Междуфандомье, то знание языка вам необходимо.
Учитель повернулся к нам спиной и нацарапал что-то мелом на доске.
— А теперь, тема урока — отражение национального характера в русских народных сказках, — он, наконец, снова обернулся. Тема занятия красивым подчерком была выведена вверху доски. — Перепишите это в тетрадь.
Класс разочарованно загудел.
— Сказки какие-то…
— Скукота!
— Зачем нам это?..
— Цыц! — вдруг хлопнул по столу Андрей Николаевич. Все вздрогнули и уставились на учителя, чей взгляд, если бы мог, испепелил бы каждого. — Сказки — великое наследие! Если человечество сможет их разобрать, то избежит кучи проблем, в которые себя втягивает. В сказках таится суть, нужно только уметь её разглядеть. Например, вам никогда не приходило в голову, почему смерть Кощеева хранится в яйце? Никогда не думали, почему именно из-за разбитого яйца плачут баба с дедом в «Курочке Рябе»? Или, скажем, кто такая Василиса Премудрая?
Покуда учитель ходил по классу, ученики завороженно разворачивались вслед за ним. Мне же со своего места хватало просто следить глазами за его передвижениями, пока он с упоением рассказывал о скрытом в сказках смысле. Чем больше я его слушал, тем больше удивлялся, мысленно делая себе заметки. Особенно запомнилось, что Кощеево яйцо — само мироздание. Раньше меня и не посещали такие догадки, впрочем, и неоткуда им было появиться за всей этой суетной беготней. Но больше всего меня заволновала игла, потому что учитель до звонка не успел рассказать о ней больше.
Параллельно я следил взглядом за сестрой. Внутри я все ещё был полон ярких надежд на то, что мы оба здесь приживёмся, будем вместе с этими замечательными людьми работать на благо этого мира и приносить пользу. Я надеялся, что Настя думает также. Хоть зачастую у нее и грустное лицо, как сейчас, оно не всегда означает, что у нее плохое настроение.
— Ты чего? — вдруг обернулась она на меня, параллельно складывая вещи.
— Эээ… да просто смотрю, — пробормотал я, кидая учебник в сумку. — Знаешь, я тут подумал… — начал я, когда мы вышли в коридор, — Может, это наш шанс? Шанс изменить свою жизнь к лучшему? Развиться, достичь чего-то… Что думаешь?
Я был полон светлых надежд на то, что она робко улыбнётся хотя бы уголками губ и неуверенно скажет что-то вроде согласия. «Не всё потеряно!» — подумал бы я тогда, но Настя лишь перевела пустой взор на меня и промолвила:
— У меня нет сил меняться. Да и вообще жить.