***
Насте снился сон. Вообще, ей редко когда что-нибудь снилось, отчасти из-за того, что засыпала она поздно, а может из-за того, что в жизни ее было мало впечатлений. Но сейчас, когда наконец-то вокруг них мир и покой, мозг Насти расслабился, предоставляя своей хозяйке цветные, милые сны. Настя находилась в самом центре пшеничного поля. Вдалеке виднелась полоска зеленого леса, над головой летали птички, весело чирикая свои незатейливые мелодии. То тут, то там среди стройных колосков проглядывались красивые полевые цветы: васильки, колокольчики, ромашки; девушка даже решила собрать из них букет. Солнце ярко освещало местность, на небе было ни облачка. Настя наслаждалась всеми этими красками и щурила глаза от солнечных лучей, улыбаясь. Вот бы и Федор это увидел… Когда-то давно, когда еще не было всего этого стресса в ее жизни, а точнее, в детстве, родители отвезли их в деревню, на попечительство бабушке. Настя тогда была еще совсем маленькой, бойкой в душе девочкой с торчащими в разные стороны двумя хвостиками, в которые были собраны ее курчавые русые волосы. Федя тогда считал своим долгом с ней возиться, при этом не забывая и бабушке помогать по хозяйству — он уже тогда считал себя большим и взрослым. У Насти же будто было «шило в одном месте», как часто тогда с улыбкой говорила бабушка. Девочке не удавалось усидеть на месте, и она часто убегала исследовать новые для нее места, так, однажды, весь день просидела дома у какого-то своего нового приятеля, а Федор ее по всей деревне искал; с тех пор она пообещала ему больше никогда так его не пугать, но продлилось это недолго, и вскоре она снова убежала из дому. И в тот день она увидела то, что очень сильно ее впечатлило — огромное, практически бескрайнее для ребенка поле пшеницы. Тогда для нее это было настоящим открытием, что что-то может быть больше чем, например, корова, лошадь, даже ее высокий отец теперь казался ей по размеру ничтожным, по сравнению с этим полем. А тем более она, кроха! Тем временем Настя наслаждалась видом, пока ее нога не наступила на что-то вязкое, даже слышно было, будто ее ботинок чавкнул. Девушка наклонила голову, чтобы узнать, что же это и тут же замерла, побледнев. Кровь. Настя судорожно оглянулась. Пропала пшеница, пропал свет, даже ее красивый букет исчез. Она стояла посреди голого грязного поля, на котором виднелись следы от копыт и ботинок. И все это было обильно сдобрено кровью. Девушке стало дурно, она почувствовала, как внутри нее сжались органы. Она попробовала найти путь назад, но тут увидела, что вокруг нее лежат трупы: обезглавленные, с отрубленными и оторванными конечностями, на некоторых кожа висела клочьями, обнажая само мясо и кости, у кого-то даже были выпущены наружу кишки. «Тут даже нет стервятников», — пронеслось в голове у девушки. Настя почувствовала, что еще немного, и у нее отнимутся ноги или она потеряет сознание. Мертвецы смотрели на нее своими мутными стеклянными глазами. Куда бы она не пошла, их взгляд был прикован к ней. И тут девушка неожиданно для себя поняла, что смотрят-то они с укором. А некоторые насмешливо, и казалось, что вот-вот и они громко засмеются. Внезапный стон заставил Настю обернуться. Какой-то мертвец со вспоренным брюхом пытался пролезть к ней. Как только он оказался к девушке достаточно близко, он с тем же тягостным стоном поднялся. Труп будто бы пытался вглядеться своими закатившимися мутными глазами в Настю, а потом со скрипом поднял руку, указывая на нее белым пальцем. — Ты!.. — прохрипел он, из-за чего из его горла потекла кровь. Ноги мертвеца не давали ему твердой опоры, и он зашатался, как маятник; из-за этого из его живота кишки чуть не вывалились наружу полностью, но стали болтаться в воздухе. Из горла Насти вырвался сдавленный крик. Это был именно тот, кого она убила во время сечи. После слов мертвеца остальные трупы также поднялись и стали надвигаться на девушку, которая от ужаса перестала чувствовать ноги. Со скрипом они передвигали свои гнилые ноги, от них так и несло гнилью и кровью. К своему большему ужасу, среди мертвецов Настя стала узнавать знакомые лица: вот Борис, у которого нет одного глаза и ноги, с рук висят изорванная кожа и мясо, и нет задней части головы, будто она простреленна, а вот Федор — у парня на лице застыла гримаса ужаса, а само оно синюшное, словно его задушили. Вглядевшись, Настя уверилась в этом — на его шее были видны ссадины, будто от веревки. На этом моменте Настя проснулась. Девушка мгновенно села на кровати, пытаясь отдышаться. Только через некоторые мгновения она уверилась, что это действительно сон: брат жив, она цела, все позади. Это был обычный кошмар. Их металлический отсек надежно защищен, и даже шаги в коридоре не смогут вывести ее из душевного равновесия, которое, впрочем, сильно пошатнулось всего за одну ночь. — Ты чего? — внезапно раздался шёпот из угла. Девушка испуганно обернулась и с облегчением увидела Федю, сонно восседавшего на кровати. — Да так… — с заминкой ответила Настя и пожала плечами. Не стоит нервировать брата по пустякам. Такие вещи явно ее стоят его внимания. — Плохой сон приснился? — нет, он знал её слишком хорошо. Такие пустяки от него не скроешь. Как и все остальное. — Да, страшный… нехороший… — тихонько проговорила Анастасия, опуская глаза. Сложно было резко раскрыть душу пусть и родному человеку. Этот сон выворачивал её наизнанку — все страхи, сомнения превратились в сплошной трагический гротеск, не давая прийти в себя и разобраться. А сомневалась девушка во многом. Возможно, она до сих пор жалела, что так быстро согласилась на все это. Кто знает, что их ждет в этом новом, неизвестном и наверняка полном опасностей мире? Может, лучше было бы остаться в старой, несправедливой, но привычной жизни? Резко включился свет, неожиданно разрезав своими лучами глаза. Брат и сестра одновременно зажмурились, и только зашедший Борис по-доброму рассмеялся. — Доброе утро или что там сейчас. Короче, подъём. Быстро одевайтесь, душевая прямо по коридору и направо, столовая — налево. К завтраку быть в половину восьмого. Потом вас, новичков, распределят на группы, отправитесь на занятия. Теория прежде всего! — назидательно произнёс ветеран и уже собрался было уходить, но вопрос Феди вовремя его нагнал: — А ты куда? Где тебя искать? — На задании я. До вечера не ждите, — бросил он и ушёл, оставив металлическую дверь заезжать обратно.***
По привычке брат с сестрой пошли приводить себя в порядок, правда, для начала пришлось найти ванную, что удалось не сразу. В конце концов им это удалось правда, пришлось немного побродить по длинным коридорам. Вернувшись они заметили на своих кроватях новую одежду: простенькие, добротные комбинезоны оранжевого цвета на молнии. — Серьезно? Комбинезоны? — удивился Федя, повертев его в руках. — Ну, хотя бы сшиты крепко, — он подергал один рукав. — Да и ткань приятная, — Настя приложила свой оранжевый комбинезон к себе. — Надо же, как они мой размер узнали? — А может, у них есть специальные счетчики для этого? — фыркнул Федор. — Такие, незаметные, и они сразу по росту человека все рассчитывают, отмеряют. — Не выдумывай, — Настя улыбнулась. — Может, у них склад с ними, а там они чисто на глаз посмотрели. — Возможно, — парень застегнул молнию. — Тогда это объясняет, почему мне жмет в плечах. — Может, если сказать им об этом, они подберут тебе что-нибудь по размеру? — предложила девушка. — Было бы здорово, а то мне вообще трудно руками пошевелить, — Федя подергал плечами. — Ладно, я пойду спрашивать, а ты переодевайся пока. Настя тихо угукнула, закрывая за ним дверь и снимая с себя свою уже обношенную и старую одежду. Девушка с облегчением натянула на себя комбинезон, чувствуя кожей чистую шуршащую ткань и ловя носом нотки приятно пахнущего стирального порошка. В голове Анастасии невольно воспроизвелся случайный отрывок из сна, вслед за которым, будто стремительным потоком, проявились все остальные события из ее сновидения. Только-только появившиеся хорошие первые впечатления омрачились воспоминаниями о прошедшем дне и вообще о всем плохом, что с ней когда-либо было. Из-за этого руки Насти опустились как в переносном, так и в прямом смысле, а на ее душе будто бы было что-то тяжелое, темное, которое давило на нее изнутри и опустошало ее. В голове Насти не крутилось ни одной мысли, лишь давящая, всепоглощающая пустота. «Я ужасна. Я ничтожество. Ничтожество», — пронеслось в ее голове, а последнее слово как мантра застряло в мыслях, готовое вырваться с губ. Этот ужасный сон лишь усугубил депрессию Насти, которая продолжалась уже долгое время, иногда прерываясь, но она всегда возвращалась вновь. У девушки было о себе самое нелестное мнение, если она кого и ненавидела в своей жизни, то только себя. Она винила себя во всех бедах, которые только могли произойти с ней самой, либо с кем-то из ее семьи, и не важно, что именно это было: плохая оценка, отношение одноклассников к ней, безразличие родителей или что-либо еще. Она смирилась с ролью мусора, которую она сама себе дала. — Какое же я ничтожество, — Настя опустилась на колени у своей кровати, сложив на матрасе руки и опустив прямо на них лицо, едва не начиная рыдать в голос. Она ненавидела себя настолько сильно, что не очень-то любила, когда кто-то жалел ее и оправдывал, или говорил ей что-то приятное — она все принимала в штыки и убеждала себя в обратном. А теперь еще и это случайное убийство. Она и подумать не могла, что испугается того, о чем всегда мечтала — смерти. И теперь она корила себя — за то убийство, за этот страх, за этот гребаный сон-проекцию ее страхов. И за то, что она вообще родилась на этот свет. Впрочем, она всегда находила, за что себя отругать, даже если причина была пустяковая — стоит ли говорить, что с ней может происходить сейчас? Заслышав чьи-то приближающиеся шаги, Настя вскочила с места, прикладывая прохладное одеяло к покрасневшим глазам, заодно вытирая маленькие капельки слез. Она совершенно не хотела как-то портить настроение брату своим душевным состоянием. Сейчас не лучший момент, чтобы выкладывать ему все свои проблемы, у них есть дела и поважнее. — Насть, я там со всем разобрался, — судя по бодрым движениям Федора, ему таки дали более удобный комбинезон. — И еще пора завтракать, тем более, что у них такие ароматы с кухни, пошли скорее! — он подхватил сестру под руку и они вместе побежали по коридору в столовую.***
В просторном помещении без окон, где ровными рядами стояли длинные лавки длинные столы с расставленными на них тарелками, полными еды, было людно для такого раннего часа. Ученики в таких же комбинезонах, правда, других цветов, ручейками пробегали между столов, занимая места. Опытные ходоки уже завтракали в другой, находящейся на небольшой возвышенности, части столовой. Стены, обитые железом, освещались небольшими лампами, вделанными в такой же железный потолок. — Я себя чувствую, как будто в гробу, — тихонько сказала Настя мне на ухо. Я пристально посмотрел на нее, пытаясь найти причины такого настроения. Ее лицо не выражало ничего, кроме легкой задумчивости. Эх, Настя, Настя, доведешь ты себя когда-нибудь… — Может быть, в классах все будет по-другому, — предположил я, пытаясь настроить сестру на рабочий лад. — Тем более, это наверняка для пущей защиты. Неизвестно, подействовали ли мои слова, но Настя вдруг свернула куда-то вправо. Ах, да, здесь же более пусто. Нас уже ждала немного остывшая щедрая порция овсянки, сваренной на молоке, оладьи и ягодный компот. Я с удовольствием поглядел на сытный завтрак и с аппетитом принялся уплетать свою порцию. Как говорится, война войной, а обед по расписанию! — Ты заметил? — вдруг спросила Настя, оторвавшись от каши. — М? — я вопросительно поднял бровь и с шумом проглотил еду. — Здесь люди носят только три цвета, — сестра кивнула на скопление учеников позади нас. — И фто? — пробурчал я с вновь набитым ртом. — А то, что правильно девочка рассуждает, — рядом с нами плюхнулся Борис. Выглядел он довольно бодро и, но пролегшие синяки под глазами говорили о многом. — Оранжевые, как у вас, носят новички, и, если присмотритесь, найдете в этой толпе множество таких же. Синие — уже следующий уровень, это попаданцы-чайники, — усмехнулся он. — После своей двадцатой ходки, когда они уже имеют достаточную практику и опыт, они получают красный комбинезон. Помимо этого еще получают оборудование, но это уже другой разговор. И с вами об этом поговорят на занятиях, — он глянул на свои наручные часы, а потом сверился с большими круглыми часами столовой, висевшими на противоположной стене. После он быстро прожевал какую-то плюшку, запил компотом и вскочил с места. — Ну, ни пуха вам, ни пера! Мы посмотрели ему вслед, пока он не затерялся среди ярких комбинезонов разных людей. Внезапно раздался звонок, но, что удивительно, он не резал слух, как обычный школьный, но вместе с тем обращал на себя внимание. В столовой раздались вздохи с некоторых столов от тех, кто не успел доесть свой завтрак. Люди стали расходиться по своим делам, а я, увидев, как группа «оранжевых» собирается вместе, направился к ним. — Ты не боишься? — стесненно спросила меня Настя. — Неа, — я бодро мотнул головой. — Люди здесь приветливые, в конце концов, если что — мы новички, и еще много чего здесь не знаем, поэтому к нам могут быть снисходительны. — А ты уверен, что мы правильно все делаем? — тихонько тронула меня за рукав сестра. — Ты о чем? — непонимающе выгнул я бровь, стараясь держаться оранжевого потока. — Может, зря мы согласились, — вдруг выдала Настя. — Здесь все такое странное, непривычное… Кто знает, во что мы ввязались. — Тебе больше по душе земная безысходность? — собственный голос прозвучал слишком резко. Сестра вздрогнула и опустила глаза. Чувство вины больно кольнуло меня изнутри. — Послушай, я понимаю, что это авантюра, — я аккуратно приобнял ее за плечо, — Но кто не рискует, тот не живет. Если бы мы отказались, то гнили бы сейчас дома, где нас в итоге задушили бы. — Я помолчал. — Честно сказать, иногда и мне хотелось нырнуть под воду и больше не выныривать. Останавливало что-то… что-то свыше. Такая мысль, знаешь… Жизнь тебе дана в любом случае для чего-то важного, и будет некрасиво помереть, не сделав ничего полезного. Да, многие обстоятельства были далеко не радужными, но что-то заставляло меня искать лазейку и двигаться дальше. Впереди показался поворот, а за ним огромная металлическая дверь, как и в нашей комнате. — Мы почти пришли, — отрешенно прокомментировала Настя. Мимо нас проехал какой-то допотопный робот. Может, это он привел нас сюда? Хотя больше некому. За дверью оказалась просторная классная комната. Она была очень похожа на земную, разве что отличалась наличием исправного компьютера на учительском столе и рядом столов у дальней стены. На столах в ряд стояли ноутбуки и принтеры, подключенные к ним. На освещение жаловаться не приходилось: лампочки в металлическом потоке работали исправно и не били светом в глаза. — А где учитель? — Настя появилась откуда-то справа и утащила меня на вторую парту среднего ряда. — Может, задержался где-то, — пожал я плечами и наткнулся взглядом на часы, висевшие над доской. Стрелки показывали ровно восемь. Через некоторое мгновение в помещение чуть не влетел парнишка в красном комбинезоне, на вид старшеклассник. В руке он держал металлический, покрытый неглубокими царапинами на крышках кейс, настолько неаккуратно набитый всякими бумагами, что из щелей выглядывало несколько белых уголков. Взгляд его немного блеклых голубых глаз быстро обвёл всех нас, пока он рукой водил по своей слегка кудрявой каштанового цвета шевелюре, пытаясь ее поправить, но из-за этого его челка была наоборот, взлохмачена. — Добрый день, новобранцы, — по-доброму усмехнулся он, наконец разобравшись с бумагами, рабочим местом и внешним видом, хотя, проще сказать, наплевав на последнее. — Меня зовут Владимир, и я буду у вас преподавать теорию по выживанию. В самих компьютерах открываете программу - такой красный ярлычок на рабочем столе, сразу заметите, позже всё, что запишете, сохраняете на флешку, она справа от клавиатуры. Возникают вопросы — поднимаете руку и спрашиваете, только по теме, пожалуйста, — он махнул рукой, немного сморщив лицо. В классе была такая тишина, что слышно было тихое гудение компьютеров. Владимир недоуменно посмотрел на нас и как-то обреченно вздохнул: — Да, и еще. С этого дня я ваш ответственный. Это как классный руководитель. Поэтому сейчас разрешаю спросить то, что интересует. В порядке исключения. Для организационных вопросов будут отдельные часы. Тут же в классе выросло то, о чем мечтают, по-видимому, многие учителя. Это пресловутый лес рук. Кое-кто предпочел посидеть и послушать: вдруг в числе задаваемых вопросов будет и его интересующий. В эту категорию попали и мы с Настей. Со стороны было забавно наблюдать, как вытягивается лицо Владимира, принимая выражение мученика. — А что это за робот, который нас сопровождал? А много таких еще? — дождавшись кивка со стороны учителя, спросил веснушчатый мальчишка в круглых очках, которые его совершенно не портили, а даже добавляли своего собственного очарования. — Это провожатый, — пояснил Владимир. — К ним можно обратится, когда не знаешь, куда идти, и они сработают, как навигаторы. А если совсем непонятно будет, они тебя лично проводят. Их много в коридорах стоит. Некоторые закреплены за классами, но это только у оранжевых. Вы же… новенькие, — хмыкнул он, снисходительно улыбаясь. — Их вообще немного. По хозяйству мы их редко используем: не все же людям лениться. А вот на производстве они хорошие помощники. Ездят быстро да и рук у них побольше будет. — А тут есть свежий воздух? — девочка лет четырнадцати с толстыми тёмно-каштановыми косичками не смогла утерпеть. Владимир сощурился, но на вопрос ответил: — Да, есть. Но природа тут не такая, как на Земле. Выйдете на синий уровень — узнаете. А новички занимаются в подвале. И живут тоже. На открытое… кхм, небо выходить вам нужно только с другими, опытными. В целях безопасности. — А у этого места есть история? — с каким-то аппетитом спросил высокий худой бледный юноша с острым носом и шевелюрой Пушкина. Владимир взъерошил челку и устало плюхнулся на стул: — Да, есть, о ней вы прочитаете в библиотеке. А теперь хватит! Должен же я вас чему-то научить… Класс с разочарованным вздохом «срубил» лес. — Можете подойти ко мне после урока, я все объясню, — смягчился Владимир. Люди заметно оживились и уже с куда большей готовностью стали воспринимать материал. — Итак, вся суть выживания состоит…